1) Именительный падеж — кто?, что?
2) Родительный падеж — нет кого?, чего?
3) Дательный падеж — дать кому?, чему?, определяет конечную точку действия.
4) Винительный падеж — вижу кого?, что?, обозначает непосредственный объект действия;
5) Творительный падеж — творю кем?, чем?, определяет инструмент, некоторые виды временной принадлежности (ночью);
6) Предложный падеж — думать о ком, о чём;
7) Звательный падеж. От церковно-славянского звательного падежа нам осталось только слово «Боже!» (ну и Отче, наставниче Амвросие, Пантелеимоне и т.п. для тех, кто читает молитвословия). В современном русском языке этот падеж возникает, когда мы обращаемся: Мам, Пап, Дядь, Тетя Ань, где образуется путем «обрезания» окончания или специально добавленным окончанием: Ванюш (Танюш), выходи!

Недавно прошла презентация книги стихотворных переводов Алексея Казанцева «Многоголосье». Это ещё одна интересная работа как в копилку самого автора, так и всех стихотворных переводов астраханских поэтов. Искусство поэзии объединяет наши многонациональные народы. Знаменательно, что на шестидесяти страницах книги уместились пятьдесят пять стихотворений – переводов, по количеству лет самого поэта. Алексей Казанцев очень тонкий лирик, умеющий чутко подмечать все оттенки настроений природы и человеческих чувств.

В своих произведениях астраханские поэты, наши современники, воспевают основополагающее для гражданской позиции каждого человека чувство – любовь к Родине. Творчество любого поэта уникально, и тема Родины раскрывается у них при помощи различных литературных приёмов, тропов. Но наряду с этим в произведениях наших авторов прослеживается определённый алгоритм для всестороннего освещения образа Родины. Основными аспектами для полного раскрытия данной темы являются:

1. Определение понятий «Родина – Отечество» и связанных с ними тем.

2. Взаимосвязь истории страны и современности.

3. Ценностная ориентация, чёткая расстановка принципов, определяющих направленность человеческой деятельности, мотивацию его поступков.

4. Эмоциональный подход, связанный с личностным отношением к изображаемому.

Многие задумывались над тем, когда, почему и зачем появились на свете стихи. Эта особым образом организованная, ритмическая и зачастую даже рифмованная речь. Разве не проще и естественней говорить и писать безо всяких ритмов и рифм, то есть обычной прозой? И разве с её помощью меньше возможностей передать всю сложность и глубину мыслей и чувств, нежели посредством такой искусственной речи, какой являются стихи?

Как удивительна и прекрасна природа нашего края, её степи и перелески, её животные и птицы, её обильные воды реки Волги, разливающиеся множеством речушек в широкую дельту! Вполне естественно, что природа вдохновляет творческих людей, и они рисуют её картины в своих произведениях. Вот и мои земляки, астраханские поэты воспевают природу и матушку-Волгу в стихотворениях. Поэты обладают редким даром находить точные образы и метафоры и превращать слова в краски. Любовь к родной земле, красоту которой они всегда умели видеть, вдохновляет их поэзию. Какой предстаёт наша астраханская природа и река Волга в стихотворениях моих современников, астраханцев, живущих среди нас, профессиональных поэтов, членов Союза писателей России и литераторов, делающих первые шаги в поэзии? Какие литературные традиции они переняли у предшественников, что нового привнесли в изображение картин природы? Это нам предстоит выяснить.

Недавно вышла в свет новая книга Алексея Казанцева «Пилигримы». Название жанра произведения сразу напомнило мне А.С.Пушкина и его роман в стихах «Евгений Онегин». Но не только этим. Роман в стихах «Пилигримы» выдержан в одном стихотворном размере – это четырёхстопный ямб, так же, как и у Александра Сергеевича.

Сюжет путешествия странников, окончание пути одного и начало нового пути другого приглашают читателя не просто следовать за пилигримами, но и заставляют задуматься на извечные жизненные темы. Что такое добро? Что такое вера? Что такое наша жизнь? Этими темами автор и обозначил названия частей книги.

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Астрахань. Солнце ласкает гладь Волги. Кто-то с визгом плещется на берегу с любимой собакой, привлекая внимание рыбаков и двух раздетых по пояс ребят у резиновой лодки. Переступая с ноги на ногу, щурится высокий чернявый мальчишка с лёгким пушком под разбитой губой. Подставляя спину знойным порывам ветра, он рассматривает песчаную отмель, как какой-нибудь капитан. Во взгляде чувствуется целеустремлённость и сила, несвойственные юному возрасту. Определённо, он − лидер, любому может дать сдачи или стерпеть боль, а ещё − увлечённый – у ног покоится россыпь железного мусора, который он доставал с другом со дна, рискуя запутаться в изорванных сетях, расставленных в этом тихом и укромном местечке левобережной части Городского Острова, поросшего редким штакетником камыша.

Когда на похоронах Николая Алексеевича Некрасова, прошедших 30 декабря 1877 года (по новому стилю – 11 января 1878 года), Фёдор Михайлович Достоевский в своей надгробной речи сказал, что покойный «певец народного горя» в ряду отечественных поэтов должен прямо стоять вслед за Пушкиным и Лермонтовым, из толпы послышались крики: «Выше! Выше! Он выше их!» В этом крохотном историческом эпизоде, словно в капле воды, отражена та проблема, которой и посвящается эта статья.

Астраханская область, войдя в тройку лидеров во Всероссийском конкурсе «Самый читающий регион», до недавней поры страдала острой нехваткой времени для чтения, что не удивительно – зарплаты чуть ли не самые мизерные по стране, хочешь жить – умей вертеться, как та самая юла из телерекламы. Коронабесие разрешило проблему. По-крайней мере, мои друзья и знакомые за время пандемии одолели по одной – две книги, чего ранее с ними никогда не случалось. В их числе − труды астраханских авторов, обсуждаемые с особым пристрастием. Не минула сия участь и четырёхсотстраничную повесть Анатолия Лиджиева «У реки два берега».

«Тёмные аллеи» хорошо освещены: словесная масляная живопись Бунина, кажется, достигает пределов.

Память работает интенсивно, отливы воспоминаний окрашиваются янтарными тенями и перламутровыми оттенками: оттенков у Бунина столько, что радуга покажется скупой.

…Библейская, от царя Соломона, текущая соком эротика, сгущающаяся в конкретных образах, с надрывом, трагическая, великолепно-виноградная, пшеницей прорастающая в персонажей…

Трагизм излома присущ многим повествованиям, которые, будучи краткими, кажутся иногда чрезмерными: столько сердце не вместит…

«Генрих», «Галя Ганская»…

Очень дворянская литература – лишённая спеси, но наполненная достоинством: пробы червонного золота.