Распадающийся комсомол, перенасыщенный карьеризмом, застигнутый окуляром поляковской прозы в тот момент, когда любое идейное уже ушло на задний план, а на первом – всё ради себя… «ЧП районного масштаба», долго отфутболиваемое редакциями, взорвалось, наконец, в «Юности», сделав Полякова знаменитым… Читается ли сейчас? Но история литературы ценна сама по себе.

…До того – была поэзия Полякова: сочетавшая меру таинственности и глубины, ровно развивающаяся: ибо классические корни дают достойные питательные соки; поэзия, красиво мерцающая смыслами бытия, истолкованными по-своему, пропущенными через фильтры собственной уникальной одарённости:

Мальчик видит,
                                как заходит солнце,

Сверстники растут,
                                         седеет мать,

Знает: это временем зовётся.

Всё так просто!
                                Что здесь понимать?

Позже он поймёт,
                                     он убедится:

В мире нет энергии сильней

Той, что в ходе времени таится!

…И душа работает над ней.

Прозаик и драматург Поляков превзошёл себя поэта: повести следовали одна за другой, и в каждой пульсировал раскалённый нерв современности: Поляков касался острия проблем, и кровь, добываемая из сердца, наполняла образный строй книг.

Юмор его виртуозен.

Он блестящ: и – без него не строится никакое повествование.

Очень живые герои: их естественная вписанность в обстоятельства словно определяет меру участия литературы в жизни.

Поляков весь из жизни: и она, отвечая, плещет и блещет в его книгах…

Как интересно ничто превращается в нечто в «Козлёнке в молоке», как интересно строятся культурологические фантомы, и сколь остро продрана литературная среда, знакомая Полякову наизусть…

Занятно – стих его безметафорный, как правило, а сравнения, предлагаемые в прозе, достаточно интересны, живоречивы…

Объёмы ширятся: в «Гипсовом трубаче» и «Грибном царе» Поляков исследует пласты пространств весьма значительные, уходя в ретроспекцию, работая с современностью, сочащейся сарказмом, исследуя, исследуя через суммы художественных образов реальность…

Публицист и прозаик сочетаются естественно: пороховая и огненная публицистика Полякова работает широко, предлагая свежий взгляд на вещи.

Он неустанен.

Новые книги, пьесы, статьи…

«Литературная газета» – фактически сделанная им заново: ведь едва теплилась, когда Поляков стал главным…

Он неустанен.

Он любит жизнь – и она благодарно ответила ему успехом.

Юрий Поляков, мощно затмивший себя поэта собственной популярнейшей прозой, остался именно поэтом: и в прозе берущим силы именно у поэзии, её лирической составляющей, тонкости её звукового рисунка.

Поэзия – слишком сильная власть, чтобы можно было из-под неё выйти, и, дебютировав именно стихами, Юрий Поляков продолжает их сочинять и по сей день.

…И возникают, выплывая из тумана советских, по-разному ныне вспоминаемых времён, строфы: ажурные, снежные, нежные:

Где-то там, в конце пятидесятых, –

Мальчик «Я» с веснушчатым лицом,

В курточке, в сандалях рыжеватых,

Еле поспевает за отцом.

Сероглазый, с уймою вопросов

(«Почему?» – и нет иных забот)

Мальчик «Я», пошмыгивая носом,

Улицей Басманною идёт.

Прошедшее ушло, что ему ещё, собственно, делать?

Оно не уходит никогда, оно оседает в сознанье едкой солью, оно диктует образы, чей трепет не оспорить, раз можно прикоснуться к стихам…

Поляков – поэт интонации и вместе обезоруживающей ясности: той, за которой и стоит подлинность жизни, со всею её переусложнённостью огнями, перспективами и ретроспекциями…

Лёгкое – как туше – касание звука рисует картины полновесно: и мы видим мальчика, еле поспевающего за отцом.

Сами такими были. Как сами такое испытывали:

У религий классовые корни.

Высшей силы не было и нет.

Я, как атеист, конечно, помню,

Что материален белый свет.

Так о чём же речь? Зачем же в ступе

Воду очевидности толочь?

Это днём…
                         А ночью вдруг подступит…

Сядешь на кровати: страх и ночь.

Каждый испытал этот антрацитовый провал в никуда, ужас, сжимающий аорту, яд, струящийся в бедных венах.

Каждый испытал, но поэт высказался за всех: мощно, точно.

Точность и изящество, как формулы поэзии Полякова.

Поэзии, уступающей в известности его прозе, но никак не отстающей в качестве от оной.

Поделиться: