Сколько всего связано в русской жизни со снегом!

Падают, таинственно мерцая и всех ненадолго возвращая в детство колдовские кристаллики, сияют, собираясь в воздушные хороводы, зовут в реальность поэзию и музыку бытия…

Снег совершенный, снег поэтический:

Вот моя деревня:

Вот мой дом родной;

Вот качусь я в санках

По горе крутой;

Вот свернулись санки,

И я на бок – хлоп!

Кубарем качуся

Под гору, в сугроб.

Здесь, у Ивана Сурикова, он, снег, уже слежался, уже служит источником радости, словно соединённый с санками, и антологическая лёгкость стихотворения переливается такими домашними ритмами – зачитаешься, залюбуешься…

Детски-прозрачно, живописно-акварельно толкует феномен снежности Валентин Берестов:

День настал.
И вдруг стемнело.

Свет зажгли. Глядим в окно.

Снег ложится белый-белый.

Отчего же так темно?

Гранёная живописность Бунина переливается строгостью словесного алмаза:

Ночью буря бушевала,

А с рассветом на село,

На пруды, на сад пустынный

Первым снегом понесло.

И сегодня над широкой

Белой скатертью полей

Мы простились с запоздалой

Вереницею гусей.

Совершенная чёткость картинки, лёгкая грусть, исходящая от неё: ведь зима надолго, и, сколь бы роскошен ни был снег, пережить её непросто…

Мелодический лад Александра Жемчужникова оттенён умилением, вместе – сквозит восхищение природным великолепием жизни, избыточным её богатством, разнообразием: какое, сколько ни гляди, не устает поражать оттенками и нюансами:

Поверхность всей моей усадьбы

Сегодня к утру снег покрыл…

Подметить всё и записать бы –

Так первый снег мне этот мил!

Скорей подметить! Он победу

Уступит солнечному дню;

И к деревенскому обеду

Уж я всего не оценю.

Тайнопись природы расшифровывая, Дмитрий Кедрин предлагает узорчатое плетение словес, красивое, как цепка заячьих следов на снегу:

Экой снег какой глубокий!

Лошадь дышит горячо.

Светит месяц одинокий

Через левое плечо.

Пруд окован крепкой бронью,

И уходят от воды

Вправо – крестики вороньи,

Влево – заячьи следы.

Вьются они, тонкого письма, как поэзия сама.

Нечто провидческое, из глубин природы, её космоса идущее, наполняет созвучия Арсения Тарковского:

Был первый снег, как первый смех

И первые шаги ребёнка.

Глядишь – он выровнен, как мех,

На ёлках, на берёзах снег –

Чем не снегуркина шубёнка?

И лунки – по одной на всех:

Солонка или не солонка,

Но только завтра, как на грех,

Во всём преобразится снег.

Снежный мех переливается, лепная синь сияет над головами: надо всем, в том числе над самим снегом, его полями…

Сугробы – снежные растенья?

Он сложные сады разбивает – снег…

Захлёст и смертельный азарт Сергея Есенина поражают, как всегда:

Но и всё же душа не остыла,

Так приятны мне снег и мороз,

Потому что над всем, что было,

Колокольчик хохочет до слёз.

Волхвует Блок, словно провидя мистику снегу, постигая непостижное, словно – самим снегом слагая стих:

И опять, опять снега

Замели следы…

Над пустыней снежных мест

Дремлют две звезды.

И поют, поют рога.

Над парами злой воды

Вьюга строит белый крест,

Рассыпает снежный крест,

Одинокий смерч.

Много снега просыпано в страницы русской поэзии; соединённый шаровыми мирами с метафизикой неба, сияет он, выпукло и прекрасно, насыщая душу высокой эстетикой бытия.

Поделиться: