Агентство «Царьград» информирует: «В Государственной Думе было остановлено прохождение проекта закона, расширяющего ответственность за пропаганду нетрадиционных половых отношений на сограждан всех возрастов. Законопроект был оформлен и подан с формальными ошибками, за которые «зацепился» думский комитет, возглавляемый Павлом Крашенинниковым».
Законопроект содержит запрет пропаганды «нетрадиционных сексуальных отношений» не только для несовершеннолетних (что отражено в действующем законодательстве), но для всех соотечественников любого возраста и предлагает ощутимые, миллионные, штрафы за его нарушение.

Что такое быть вне политики и парить в горних высях над схваткой, нам убедительно показал режиссёр, сценарист, прозаик и даже музыкант Михаил Зильберман, в миру известный под псевдонимом Идов, а в народе – под кличками Иудов и Гнидов. Ещё Гоголь отмечал, что российский народ выражается сильно и «если наградит кого словцом, то пойдёт оно ему в род и потомство, утащит оно его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света». Михаил Маркович свои прозвища утащил в «сияющий град на холме» в США, где и проживает сейчас. А зарабатывает по-прежнему в нашей стране.

Утром пришла весть: американскими «Хаймерсами» («Himars»), на солдатском слэнге «Химерами», укры ночью «накрыли» пекарню и топливозаправщики под Изюмом: «двухсотые», «трёхсотые», сгоревшие наливники, хлебопечки, помещения. В тот день потускнели глаза и бойцов, желваки каменели на скулах комбрига, ротный Роман потерянно ходил от машины к машине, то поглаживал ладонью пробитое осколками крыло КамАЗа, словно утешая, то поправлял шнуровку тента и, ни к кому не обращаясь, потерянно и глухо твердил:

– Его мама вчера вечером звонила. Всё спрашивала, почему сын на звонки не отвечает, а я успокаивал её: мол, всё хорошо, просто связи нет. А пять часов спустя его не стало. Она опять будет звонить, а что я скажу?

Редко сейчас вспоминают писателя Константина Тренёва. А я в эти смутные и грозные дни задумался о его пьесе «Любовь Яровая», и совсем не случайно. В этой драме происходит совершенно античное столкновение между любовью и долгом, и при этом на фоне разворачивающейся трагедии действует второстепенный, однако с первого прочтения накрепко запоминающийся персонаж. Это бывшая горничная Дунька, особа вздорная, хамоватая, пронырливая и безнравственная. В лихолетье великой междоусобицы она ухитрилась изрядно разбогатеть, спекулируя тем и сем, и вот по ходу пьесы она начинает важничать и распоряжаться, у неё уже магазин есть, а сторожем этого магазина становится профессор Горностаев, ещё недавно светило науки, учёный с европейской известностью. Дунька им, естественно, помыкает как может, а ему хоть как-то выжить надо.

 Их нужно слушать. Слушать обязательно и запоминать каждое слово. Пригодится… Язык не поворачивается назвать их солдатами или военнослужащими. Они – палачи. А как иначе скажешь о тех, кто отправляет снаряд за снарядом в жилые кварталы, школы, роддомы, больницы Донецка, Горловки, Волновахи и всего Большого Донбасса? Генерал Конашенков в ежедневных брифингах и ведущие теленовостей называют их националистами. Я не согласен ни с генералом, ни с телеведущими. Националисты – слишком жирно для них. Они просто нацисты. Но нет, только никакие не «нацики», не надо этих уменьшительно-ласкательных суффиксов, чем тоже грешат российские журналисты. На-ци-сты! Отфиксируем это. А ещё они любят обращение «побратим» в свой адрес. Что ж, буду называть этих мерзавцев палачами-побратимами. Или укронацистами.

Уж так повелось в моей жизни, что все авантюрные решения я принимал спонтанно, без оглядки на возможные негативные последствия, которые могли наступить, если бы что-то пошло не так.

Когда в конце мая 1996 года мне выпал счастливый лотерейный билет в виде очередного отпуска, не долго думая, я решил навестить своих чеченских друзей, с которыми за год до этого провёл два беспокойных месяца в Грозном.