Редко сейчас вспоминают писателя Константина Тренёва. А я в эти смутные и грозные дни задумался о его пьесе «Любовь Яровая», и совсем не случайно. В этой драме происходит совершенно античное столкновение между любовью и долгом, и при этом на фоне разворачивающейся трагедии действует второстепенный, однако с первого прочтения накрепко запоминающийся персонаж. Это бывшая горничная Дунька, особа вздорная, хамоватая, пронырливая и безнравственная. В лихолетье великой междоусобицы она ухитрилась изрядно разбогатеть, спекулируя тем и сем, и вот по ходу пьесы она начинает важничать и распоряжаться, у неё уже магазин есть, а сторожем этого магазина становится профессор Горностаев, ещё недавно светило науки, учёный с европейской известностью. Дунька им, естественно, помыкает как может, а ему хоть как-то выжить надо.
Знакомо? Ещё как! Этот сюжет совершенно свободно можно переместить из эпохи гражданской войны в наши 90-е годы, и он будет вполне актуален и правдив. Да что там говорить, если в известном фильме Балабанова «Жмурки» воспроизведена сходная история – запуганный архитектор выкладывает камин жуткому Михалычу в малиновом пиджаке, и, не сумев правильно выполнить работу, сам попадает в этот камин. А в жизни подобных трагедий и не счесть, и о многих мы, боюсь, даже и не узнаем.
Но вернёмся к пьесе Тренёва. Наступает финал, в город входят красные, и Дуньке надо куда-то деться, она бежит… Её спрашивают: «В Париж, Авдотья Фоминична?». Она по своему обыкновению отвечает: «Не с хамьём же оставаться!», а потом затевает спор с протоиереем Закатовым за место в автомобиле, и тут-то профессор Горностаев, невольный свидетель этой сценки, и произносит знаменитое: «Пустите, пустите Дуньку в Европу!».
Давно уже эта реплика стала крылатой фразой, но в наше время её значение необыкновенно расширилось. Что там «новые русские» с их жадностью, помноженной на бескультурье! Что там обезьянничанье нашей образованщины, копирующей заграничные «ужимки и прыжки»! Что там даже вполне искреннее желание многих русских интеллектуалов добиться европейского признания, оказаться в числе европейцев, забыть знаменитое выражение Достоевского: «В Европе мы только стрюцкие». Дело куда хуже, и касается оно уже не отдельных личностей, и даже не общественных слоёв или классов. Теперь пора говорить о народах и странах!
Вот, совсем недавно, на днях, приключился очередной скандал в благородном семействе. Болгария наложила вето и заблокировала начало переговоров о вступлении Северной Македонии и Албании в Евросоюз, вызвав негодование премьера Албании, который, обличив болгар, обрушился затем и на представителей 26 стран членов Евросоюза, обвинив их в полном бессилии и назвав происходящее позором. Вот вам и очередной спор за место в автомобиле, едущем в Европу – как тут не вспомнить Дуньку! Кстати, неприличная возня вокруг приёма в Европу уже давно напоминает классический сюжет «вас тут не стояло», а иной раз становится похожей на свалку у кормушек.
Но больно становится, когда начинаем думать о нашем едином русском народе. Ведь что получилось – страшная трагедия выросла из нелепой фразы «Україна – це Європа». Им сказали: вы истинные европейцы, в отличие от этих лапотников-русских, вы цитадель культуры, вы настоящий белокаменный Гондор, стоящий на пути азиатских орд. А они и поверили, а они и соблазнились – и это не смешно! А ещё хуже чувство, когда понимаешь – и с другой, и с третьей частью русского народа могли бы так сделать – и они тоже могли бы поверить и соблазниться.
Велико преступление против братства. Оно, как всякое предательство, оборачивается против совершившего. Рано ли, поздно ли, но настигает его расплата, и сейчас это происходит на наших глазах. По-христиански, да и попросту по-русски и пожалеть бы надо – но не пришло ещё время. Сейчас пора вспомнить о тех, кто вызвал эту трагедию, кто поманил в Европу, кто пообещал место в Европе, членство в Союзе и прочие пирожки. В таких делах они мастера, большие умельцы покупать земли и богатства за стеклянные бусы или за «огненную воду». Вот и здесь – недорого достались им новые «союзники», которые на деле для них всего лишь говорящие орудия труда, если воспользоваться древнеримским выражением.
И думая об этом преступлении, введении в искушение с заведомым обманом, хочу напомнить слова: «а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Матф., 18:6).
«День литературы»