«ЗАВТРА». Юнна Петровна, в «сетях» Вам объявили войну за публикацию Ваших стихотворений, Вашей позиции, не совпадающей с позицией быковых-макаревичей. Что даёт Вам силы так ярко и убедительно противостоять натиску ненавистников?
Юнна МОРИЦ.
Имейте совесть — это роскоши предмет,
Имейте совесть — вот прекрасное именье!
Мне отключали воду, газ и свет,
А совесть — никогда, ни на мгновенье…
Имейте совесть — это крупный капитал,
Не дайте совесть распилить ножовкой.
Кристалл дешёвкой станет и металл, —
Не станет совесть никогда дешёвкой.
«ЗАВТРА». Война на Украине, подъём патриотизма в России, предательство пятой колонны, — где место поэта в такой ситуации? Поэт и свобода слова, как связаны для вас эти понятия сегодня?
Юнна МОРИЦ. Свобода слова была в моей поэзии всегда, при всех режимах, за что я и была постоянно в «чёрных списках», у меня великий опыт свободы слова и противостояния травле и клевете. Я всегда шла «поперёк потока» и делала всё возможное, чтобы не вписаться ни в какую обойму, струю, колею, — тем более, не оседлать никакую волну, приносящую прибыль и выгоду. Куняев писал, что я ненавижу всё русское, как Гейне ненавидел всё немецкое, но это ещё — не худшее, что обо мне написано. Однако, у меня всегда был, есть и будет замечательный Читатель, и его много, очень много для поэта в наши дни. Место поэта сейчас и всегда — там, где ясно, что «Илиада» и «Одиссея» Гомера, «Ад» Данте, трагедии Шекспира, «Медный всадник» и «Полтава» Пушкина — это Вечное Теперь, которое чистая лирика Сопротивления, публицистика и злоба дня, поэзия — навсегда. Я уже писала о том, что «рано попала в эту плохую компанию».
Война на Украине — это Сопротивление. Произошла декриминализация фашизма, бандеровщина вписалась в национально-освободительное движение против «русских оккупантов», пришла хунта с палачами, которые сожгли живьём в Одессе протестующих граждан и при полном равнодушии полиции добивали тех, кто спасался, выпрыгивая из окон. В ответ на разгул фашизма, которому аплодировал Запад, восстал Донбасс, защищая своё Право на Жизнь. Это — историческое восстание против «нового мирового порядка», который называет себя западной цивилизацией и методами фашизма решает — кто имеет Право на Жизнь, а кто — нет! Гитлер мечтал уничтожить Россию, «новый мировой порядок» — его мечта.
«ЗАВТРА». Вы — русский поэт. Сегодня говорят так: нет же национальности — немецкий или французский, значит и национальности русский тоже нет. Хотелось бы у вас спросить: кто такой — русский? И что значит для вас — русский поэт?
Юнна МОРИЦ. Бодлер — французский поэт, Байрон — английский поэт, Гёте — немецкий, Лорка — испанский, Данте — итальянский, Лермонтов — русский. А «советский» поэт — это такой же бред, как Бодлер — буржуазный, Вергилий — рабовладельческий, Пушкин — монархический.
Вся мировая и русская поэзия создана людьми смешанных кровей, чья национальность не совпадала с языками стран, на которых они писали. Язык поэта — это национальность его поэзии, несомненно и без исключений. Иосиф Бродский — русский поэт, а не американский и не еврейский.
«ЗАВТРА». Что за среда, люди, которые формировали Вас как личность? О ком или о чём Вы чаще всего вспоминаете? И что за среда для вас под названием «шестидесятники»?
Юнна МОРИЦ. «Шестидесятники» — не моя среда. Чаще всего вспоминаю об Арктике, где я в 19 лет плавала на ледокольном пароходе «Седов». И о шахтах Сибири, Донбасса где я была, обретая свободу слова. Меня после этого исключили из Литинститута за «нарастание нездоровых настроений в творчестве». Стояла — «оттепель», но для меня — заморозки. Потом поэт Николай Тихонов написал об этих «нездоровых настроениях» в «Литературной газете» предисловие к моим стихам, которое называлось «Поэт видит Север».
«ЗАВТРА». Был ли соблазн Западом? И если да, то когда Вы в нём разочаровались? Почему, с Вашей точки зрения, Запад столь прельщает «дорогого россиянина» даже сегодня?
Юнна МОРИЦ. Я всегда была невыездной, на Запад меня приглашали постоянно — на симпозиумы, фестивали поэзии, для чтения лекций. Мои стихи там переводила Лидия Пастернак, сестра Бориса Пастернака. Потом, когда стали выпускать всех, я была в Италии, Англии, Франции, Польше, Чехословакии, Югославии, Америке. Мои стихи переводили прекрасно, авторские вечера проходили при полных залах. Соблазна остаться не было у меня никогда. Я не «разочаровалась в Западе», я испытала гнев и презрение к тому «коллективному Западу», который бомбил Сербию, уничтожив Международное право, а потом во имя американской гегемонщины вторгся в Ирак, Ливию, далее — везде. Олигархат России делал всё возможное, чтобы НАТО двигалось к нашим границам, хотя НАТО не очень того хотело в начале «катастройки». Но олигархат полагал, что НАТО — лучший защитник его грабительских капиталов от «скотского» народа. Запад прельщает «дорогого россиянина» комфортом, возможностью сливать туда капиталы, хряпнутые в России, заодно обзывая Россию помойкой, историческим тупиком и отбросом.
«ЗАВТРА». В советские годы художник пребывал на пьедестале. Скинув Дзержинского, демократия скинула и художника. Говорят: художник такой же человек, пусть спустится с облаков на землю. Ваша позиция.
Юнна МОРИЦ. Я, слава Богу, не пребывала ни на каком пьедестале. Так что меня никто ниоткуда не скинул. По всей земле стоят памятники завоевателям, полководцам, государственным деятелям, чья жестокость не уступает Дзержинскому и даже превосходит в разы. Великий «глобализатор» Македонский вешал на деревьях трупы вдоль дорог, потому что «сильная власть должна быть страшной». Памятник — это история, часто ужасная. Никакой связи между сбросом памятника Дзержинскому и сбросом каких-то художников с пьедесталов не вижу.
«ЗАВТРА». Кто сегодня, с Вашей точки зрения, — интеллигенция, и что такое сегодня — элита?
Юнна МОРИЦ. Сегодня интеллигенция — люди, не утратившие совесть и работающие на благо российского человечества.
Элита, состоящая из деньгастых светских львов и львиц, это — зоопарк, чей образ жизни самым отвратительным образом звездит в телеящике и прочих СМИ. Элита в переводе на русский — это отборный сорт. Вопрос в том: кто эти сорта отбирал в России?..
Мерзкий, извращённый образ России, где живёт генетический урод — российский народ, который просто обязан вымереть, как можно скорей, — такова национальная идея, людоедская философия и «творческая деятельность» русофобской элиты. Она отравила страну и людей ядом самоненависти, самоистребления («Смотрите на себя и ужасайтесь!») Запад это приветствует, именно такая Россия — ватник, и колорад, биомасса, которую надо уничтожать под любым предлогом, подлым и лживым.
Мои «ужасные» стихи — противоядие от русофобской отравы, реанимация высокой самооценки российского человечества, моего Читателя. Это — особая поэтика, она приводит в бешенство русофобов, которые ждут, что Запад задушит Россию санкциями, информационной блокадой и охунтением, развратом вражды. Это — не мой зал ожидания.
«ЗАВТРА». Художник и деньги. Художник должен быть голодным или сытым?
Юнна МОРИЦ. Художник не должен быть бездомным, голодным и нищим. О деньгах для художника должно думать государство. Наше государство думает очень самобытно: деньги дают на «Х+й в плену ФСБ», на клетку с курами, которые какают на чучело Льва Толстого. Вся русофобия, вся лексика и фактура ненависти к России оплачены государством очень щедро, у государства такие эксперты, министры, специалисты по глобализации. По сути, государство сглобализалось с русофобами, заливая их деньгами. А сегодня это отечественное русофобище диктует карательные санкции.
За ненависть к себе Россия платит щедро.
Кто зверствует над ней, тот сказочно богат.
Кто грязью обольёт, тому — казна и недра.
Такая садомазь, такой маркиз де Сад.
За ненависть к себе Россия ублажает
И приближает так, что жрут её живьём.
За это ей «весной арабской» угрожает
Правозащитник бомб, — за ласковый приём.
За ненависть к себе Россия платит лаской,
Насилуют её на Библии Бабла.
Платя за «Х+й в плену» — над детскою коляской,
Такие ценности Россия огребла!..
В такие зеркала красавица глядится,
Такое про неё снимается кино, —
Россия за него заплатит, чтоб гордиться,
Что ненавистью к ней прославится оно.
«ЗАВТРА». Кто из женщин в литературе оказал на вас особенное влияние. Цветаева или Ахматова?
Юнна МОРИЦ. Обе — великие русские поэты. Никто из них не получил Нобелевскую премию. Но когда дают Нобелевскую премию другим поэтам, на Западе непременно пишут: её (его) переводила великая «леди» Ахматова, или её (его) переводила великая «леди» Цветаева, или с обеими были знакомы лично, по переписке. Такой «сертификат качества».
«ЗАВТРА». В юности Вы освоили Арктику. Сегодня поднимают вопрос о возвращении архипелагу Северная Земля названия Земля Императора Николая II. Ваше отношение? И что за опыт Вы извлекли из знакомства с Арктикой?
Юнна МОРИЦ. Я не освоила Арктику, я в ней жила полгода, мы плавали на зимовья. Об этом есть в моей книге короткой прозы «Рассказы о чудесном», там и фотография, где я стою в ватнике рядом с ледоколом «Седов» и смотрю в бинокль. Арктика — это чувство человеческой, духовной силы в любых, самых трудных обстоятельствах, и остаётся это чувство на всю жизнь, и оно работает, — очень! Не так давно вышла книга моей поэзии «Сквозеро», она состоит из четырёх книг, одна из них называется «Большое Льдо», она о том, как в чувстве Арктики сверкает русская литература, русский язык, морозоустойчивость российского человечества. Я очень люблю «Морожены песни» Степана Писахова и всю его гениальную книгу северных сказок.
А возвращение географических названий — часто не к добру, в этой области есть свои тайные смыслы, которые способны на ответный удар.
«ЗАВТРА». Что за кирпич был извлечен из строения нашего государства, что оно рухнуло? Является ли он причиной того, что наше государство то поднимается, то снова обваливается?
Юнна МОРИЦ. Никакой кирпич не был извлечён, дело не в кирпиче, хотя иные фэйсы «кирпича просят», как говорят в народе, который никогда не простит и не забудет грабительскую «прихватизацию» и сдачу страны во внешнее управление Западу, который по этой причине объявил свою победу над Россией в «холодной войне». Наше государство перестанет обваливаться, как только прекратится «диктатура либералов, тирания либералов», — эти мои стихи довольно знамениты.
Никакой демократии нет, и я не считаю демократию, вообще, замечательной штукой, — демократия приговорила Сократа к цикуте, к самоубийству ядом, а через 2500 лет западная демократия реабилитировала Сократа, но голоса разделились поровну. Американская демократия хватает людей в любой стране, тащит к себе, жестоко пытает и судит за мысли и намерения, сажая в тюрьму лет на 30-100, при этом сама американская демократия с её кровожадными гегемонстрами — нигде и никогда не подсудна. Советское время сильно сдерживало агрессию «коллективного Запада» и было тормозом для гегемонстров.
Юнна МОРИЦ. Ответ на вопрос, которого здесь нет: «Как низко я пала?» Безусловно, взовьются визги и вопли: «Как низко она пала, печатается у Проханова!» Есть у меня об этом стихи «Правила приличия»:
В приличном обществе, которое свободно?..
В приличном обществе бомбёжек и блокад,
Переворотов, упакованных в плакат
Свободы — разгромить кого угодно?
В приличном обществе, где гадит гегемон?
В приличном обществе законно зверских пыток?
В приличном обществе, где ужаса избыток —
Величья гегемонского гормон?
В приличном обществе, где неприлично быть
Россией?.. В этом обществе отличном?..
Нет, лучше в обществе я буду неприличном,
Чтоб ваши правила приличия забыть!..
«А «советский» поэт — это такой же бред, как Бодлер — буржуазный, Вергилий — рабовладельческий, Пушкин — монархический».
«Декоммунизиция» под маской русскости!
Да будет известно эскисмоске Юнне Мориц, что понятие «советский» применялось не только в качестве принадлежности кого-либо или чего-либо к общественному строю, но в большей степени в качестве принадлежности к советской цивилизации, а она, в свою очередь, была исторической формой цивилизации русской. В этом смысле Чингиз Айтматов, Фазиль Искандер, Расул Гамзатов, Муса Джалиль и многие другие были именно советскими писателями, и русскими, насколько известно, никогда себя не позиционировали.
Да ясно же что перегиб, поэтому даже комментировать это не стал… Советский — это надклассовая и наднациональная принадлежность. Да и зачем себя как-то отдельно позиционировать, если даже бывший второкурсник Довлатов в позднем Союзе мог поехать в любой конец страны и устроиться в любую районную и Республиканскую газету без проблем, и жить по методу свободного художника на эти деньги, жалуясь, что всё-таки маловато и свободу попугаю не дают (Сейчас это звучит как сказка), написать сценарий и продать его за хорошие деньги не парясь…
И если уж алеутка Юнна Мориц применяет к поэзии «бредовый» формационный подход, то Пушкин тогда должен быть феодальным поэтом, а не монархическим, потому как монархия — форма правления, а не формация.
Всё-таки монархическим тогда уж, потому что эпоха Петра уже тогда прошла, а умолять так процесс централизации нашего государства я бы не стал, со скрипом, с великими издержками, но он состоялся)
В любом случае здесь уместно было бы процитировать снежного человека Федю Стругацких: Во-первых, я не люблю, когда хитрой казуистикой опровергают очевидные вещи, а во-вторых, я все-таки тоже человек.
Или, другими словами: Народу не нужны нездоровые сенсации! Народу нужны здоровые сенсации!)))