Ещё со школьной скамьи всем пацанам из их класса давали клички, отображающие внутренний или внешний мир индивидуума. Кому по имеющимся физическим недостаткам, или наоборот – достоинствам, кому в интерпретации имени или фамилии, а кому за те словечки, что слетали у них с языка. Ему школьные острословы так и не смогли ничего путного придумать, но когда однажды, его мать, пришедшая в школу на родительское собрание, прилюдно крикнула: «Вовчик, домой!», этого было вполне достаточно, чтобы за ним закрепилось уничижительное прозвище – «Вовчик».
Парень рос, набирался сил и ума и, спустя восемь школьных лет, решил завязать с просиживанием штанов за школьной партой. Тем более, что сосед по коммунальной квартире, где Владимир жил со своими родителями, пообещал приличную зарплату, если он согласится работать помощником слесаря в цеху по ремонту двигателей внутреннего сгорания при городском таксомоторном парке.
Одного он только не уточнил, какую зарплату начислят начинающему подмастерью. А начислили её в размере ста целковых, из которых червонец надо было отдавать бригадиру, якобы в «общак» таксопарка, и ещё почти столько же бухгалтерия высчитывала на уплату подоходного налога. В итоге, на руки получал не более восьмидесяти рублей.
Он даже не пытался рыпаться и качать права, ссылаясь на соответствующий закон, по которому ему, как несовершеннолетнему, были гарантированы определённые поблажки. Оставался на внеурочную работу, не отказывался от авральных ремонтов в выходные и праздничные дни. Да и какой смысл поднимать лишний шум, если за переработку дополнительно получал почти половину месячного оклада.
Мать была женщиной прагматичной, и как только сын принёс домой первую получку, она тут же «экспроприировала» половину. На вопрос сына: «Почему столько много?», невозмутимо ответила: «На общие семейные нужды и тебе на сберкнижку. Рано или поздно жениться соберёшься, а денег тю-тю».
В мае 1979-го Владимира призвали в армию, и попал он служить в пехоту, в 860-й Краснознамённый Отдельный мотострелковый полк. Он ещё не прошёл курс молодого бойца, а уже точно знал, что дальнейшую службу продолжит в РМО. Гражданское прошлое сказалось на выборе военной специальности, которую ему определило командование части. И хоть чинить военную технику было делом не из лёгких, но это было намного лучше, нежели в жару и мороз рыть окопы на полигоне под Псковом.
На годовщину Октябрьской революции один из полковых УАЗиков попал в аварию, и Владимиру вместе с сослуживцами пришлось двое суток чинить изуродованную машину. После этого случая ему присвоили звание ефрейтора, по армейским понятиям — «кобелем». А ещё он стал «черпаком», и все проблемы, связанные с пребыванием в разряде «духа», рассосались сами собой.
В середине декабря полк подняли по тревоге и несколькими эшелонами перебросили к новому месту дислокации в Среднюю Азию. Выгрузились на станции Ош, и, практически не задерживаясь на месте, маршем двинулись в сторону государственной границы с Афганистаном. Позже он с ужасом вспоминал тот высокогорный марш, когда в лютый мороз пришлось чинить автомашины и бронетехнику. Водителей никто не предупредил, что в горах, на большой высоте, вода в радиаторах закипает при семидесятиградусной температуре, и если вовремя не заметить этого и не добавить холодной воды из стоящей в кабине канистры, то двигатель в итоге заклинит. Кроме всего прочего, постоянно горели тормозные колодки, и их приходилось заменять.
Ремонтировать технику приходилось голыми руками, поскольку армейские рукавицы не позволяли работать с мелкими инструментами. В итоге, кожа пальцев и ладоней, примерзая к металлу, начинала трескаться и кровоточить. Владимир тогда и предположить не мог, что обморожение рук не единственная проблема, которая «аукнется» ему спустя много лет.
Почти месяц они добирались до афганского города Файзабад, а когда наконец-то там оказались, то с ходу приступили к обустройству военного городка. Владимиру тоже пришлось на время переквалифицироваться в строителя, когда вместе с сослуживцами обустраивал ремзону. За восемь месяцев службы возмужал и заматерел, да и «погоняло» повзрослело. Иной раз, представляясь незнакомому человеку, с гордостью говорил: «Вован».
На «боевые» Владимир практически не выходил, как и большинство его сослуживцев из РМО. Да и какие могли быть походы на операции, если не успевали ремонтировать технику, выходившую из строя не только по причине физического износа агрегатов, но и в результате подрыва на минах, обстрела из стрелкового оружия и гранатомётов. В свободные от работы и службы минуты, втихаря от взводного и ротного начальства попивал бражку и покуривал чарс, приобретая его у местных аборигенов в обмен на ворованные со склада запчасти и пригодные к эксплуатации детали, снятые с ремонтируемых машин. Несколько раз «залетал», но командование не стало выносить сор из избы, отделываясь навешиванием устных выговорешников. Отыгралось на разгильдяе позже, когда подошёл срок окончания службы — вместо мая Владимир дембельнулся в июле.
Первое время нигде не работал, объясняя это тем, что за то время, что он провёл на войне, имеет право на достойный отдых. «Доотдыхался» до того, что едва не сел в тюрьму за драку, устроенную с собутыльниками. Спасло лишь то, что в милиции учли его боевое прошлое и уговорили пострадавшего написать отказное заявление.
Видя, что парень спивается и неумолимо летит в пропасть, мать решила действовать. Под благовидным предлогом свела сына с молодой девчонкой, работавшей вместе с ней в заводской столовой. «Сводничество» удалось, и спустя полгода сын заговорил о женитьбе, не забыв напомнить про деньги, что мать с его зарплаты откладывала на свадьбу. Тех денег на сберкнижке маловато оказалось, и она заняла ещё у знакомых, опустошила все семейные загашники, но свадьба состоялась.
Её решили делать в столовой, где работала мать и будущая сноха. Но и здесь не обошлось без проблем. В день, когда должно были пройти свадебное торжество, в Москве прощались с умершим Брежневым, и по всей стране был объявлен траур. Директор завода — партийный человек со стажем, член райкома партии, в чьём ведении была столовая, не стал рисковать своей служебной и партийной карьерой, и своим волевым решением перенёс увеселительное мероприятие на неделю позже.
Супруга, с виду сельская тихоня, после замужества стала показывать свои «зубки», взяв супруга в «ежовые рукавицы». Она настояла на том, чтобы он наконец-то нашел для себя стабильную и высокооплачиваемую работу. Поставила она и второе условие — жить самостоятельно, отдельно от родителей. А чтобы это произошло, для начала договорилась с комендантом общежития, где всё это время снимала комнату на четыре койко-места, чтобы ей и её мужу выделили отдельную комнату. И такую комнату им дали. Маленькую, всего в двенадцать квадратных метров, но зато свою.
Отвадила она от супруга и многочисленных собутыльников. После того, как огрела одного из них тяжеленной сковородой, «сарафанное» радио моментально разнесло эту новость по всем забегаловкам, где Владимир был завсегдатаем.
И о, чудо! Его словно подменили.
С работой у него заладилось после того, как он случайно встретил на базаре начальника того самого ремонтного цеха, где слесарничал до армии. Между ними завязался разговор, и бывший шеф рассказал, что из таксопарка ушёл еще в прошлом году и сейчас занимает хорошую должность в автоцентре, специализирующемся на продаже и ремонте всех типов «Жигулей». А когда узнал, что у Владимира нет постоянной работы, предложил должность автослесаря.
— Будешь заниматься предпродажной подготовкой новых машин и ремонтом бэушных, — сообщил «благодетель». – Зарплатой не обижу, и кроме неё у тебя будет возможность срывать «левака». Но, сразу оговорюсь – все, что идёт мимо кассы, не должно оседать только в твоих карманах. У нас, как и в таксопарке, коллективная ответственность и коллективный хаир — все левые деньги идут в общий котёл. Если начнешь химичить и попытаешься обмануть, останешься у разбитого корыта.
— И когда я могу устроиться к вам на работу? — поинтересовался Владимир.
— Да хоть завтра приходи. У нас как раз уволили одного такого деятеля — «шкурой» оказался. Если что, я обязательно замолвлю за тебя словечко.
С первых дней Владимир с головой окунулся в работу, и со стороны руководства автоцентра и его клиентов к нему не было никаких претензий. С зарплатой тоже пошло как надо – особо не напрягаясь, ежемесячно срубал «пятихатку». Супруга всё чаще стала намекать насчёт смены места жительства. В их семье намечалось прибавление, а в общаговской «халупе» самим-то места мало, да и удобств никаких. Одним словом, настояла она на своём, и для начала сняли однокомнатную квартиру со всеми удобствами. Её хозяйка по линии военкомата уехала в Германию на два года, а чтобы жилище не пустовало, на период своего отсутствия решила вселить квартирантов. Со студентами связываться не захотела, да и какой от них прок – ни денег, ни порядка. За два года квартиру если не спалят, то загадят основательно.
Дала объявление в газету, и спустя неделю ей позвонила женщина, изъявившая желание снять жильё на все два года. Хозяйка поставила обязательное условие – полная оплата за первый год проживания, а это — шестьсот рублей, без учёта оплаты коммуналки. На том и сошлись.
Владимир с супругой в съёмную квартиру перебрались сразу же, как только её хозяйка уехала в Германию работать бухгалтером при воинской части. Всё имущество, нажитое молодой парой за недолгий срок семейной жизни, уместилось в багажнике такси.
Жили душа в душу. Начали копить деньги на покупку собственной кооперативной квартиры. Первого сентября 1983 года у них родилась девочка. Супруга сразу определилась с именем – решила назвать Настей, в честь недавно скончавшейся бабушки. Мать Владимира была против такого решения снохи, пыталась убедить её, что именем умершего родственника по русскому обычаю называют второго ребёнка, а первому ребёнку имя дает священник, когда крестит грудничка в церкви. Но разве молодёжь будет прислушиваться к мнению старших.
Со съёмной квартирой случился большой облом – её хозяйка, возвратившаяся из заграницы в отпуск, как только узнала, что вместо одного человека проживает целый «колхоз», в ультимативной форме потребовала освободить жилплощадь, дав квартирантам три дня на размышления. Первые три месяца жили у родителей Владимира, поскольку родители супруги проживали в селе, до которого на рейсовом автобусе езды было больше часа.
Жить впятером, да ещё с младенцем, в коммунальной квартире было крайне неудобно, и отец Владимира начал намекать на то, чтобы молодая семья ускорила решение вопроса с приобретением собственного жилья. Да и Володькина супруга всю плешь проела мужу, настаивая на том, чтобы он оформил кредит на покупку кооперативной квартиры. Ей никто его не даст, поскольку она временно не работает, а ему наверняка дадут, при его-то зарплате.
Сказано — сделано. Владимир собрал все необходимые документы, из объявлений в газетах подобрал подходящую кооперативную квартиру. Решил не мелочиться, замахнувшись сразу на трехкомнатную квартиру. Оно и верно — одно дитя уже есть, а придёт время – появится и второй, а, может быть, и третий ребёнок, и двухкомнатной квартиры маловато будет на такую ораву.
Накопленных денег и банковского кредита хватило на оплату первого пая за покупку в ЖСК кооперативной квартиры.
Новоселье справляли весело. Из села приехали родичи супруги, привезли мешок картошки, свежезамороженного осетрёнка и круг паюсной чёрной икры. Брательник супруги был ещё тем «бракушником», и у себя в селе не бедствовал. Имея моторную лодку с подвесным мотором «Вихрь», он по ночам выходил на взморье, где ставил снасти и режаки. Рыбу ловил не только для собственных нужд, но и на продажу. На вырученные деньги приобрёл подержанного «жигулёнка», и на нём излишки рыбной продукции возил в город, где оптом сдавал знакомым перекупщикам с рыбного рынка.
Поскольку в квартире не было ни мебели, ни стола со стульями, пировали прямо на полу большой комнаты, расстелив на нём ковер, подаренный молодожёнам на свадьбе. В процессе гулянки свекровь пообещала подарить новоселам стол со стульями, а тёща — двуспальную кровать. Своё обещание выполнила лишь Володькина мать, и новосёлы до самых холодов спали на стареньких матрацах, расстеленных прямо на полу. В отличие от родителей, Настёна имела собственную детскую кроватку, подаренную коллегами Владимира, прознавшими о бытовых трудностях его семьи.
А этих самых трудностей было выше крыши. Почти половина зарплаты уходила на погашение кредита и паевых взносов в ЖСК. Чтобы хоть как-то поправить материальное положение, супруга вышла на работу, сразу же, как только дочери исполнилось полтора года. С горем пополам Настёну удалось пристроить в детский садик, и родители по очереди водили её туда и обратно.
Жизнь постепенно налаживалась, и супруги стали подумывать о втором ребёнке. Володька мечтал о наследнике, а вот супруга на сей счёт была совершенно иного мнения. Если в семье есть одна девочка, то растить вторую дочь будет намного проще, нежели сына. Для пацана придётся покупать много одежды, в то время, как младшая дочь сможет донашивать вещи старшей сестры. А если учитывать имеющиеся финансовые проблемы в семье, то этот вариант был наиболее приемлемым.
Вот только со вторым ребёнком у них что-то не срасталось, как они ни старались его зачать. Владимир стал укорять супругу, что она специально что-то такое делает, чтобы не рожать дитя. На этой почве у них участились скандалы, а однажды супруга принесла какую-то бумаженцию и, бросив её на стол, коротко сказала:
— Читай!
В справке, выданной лечебным учреждением, говорилось, что у супруги нет никаких проблем с репродуктивностью, а, стало быть, проблема может заключаться в нём самом. Владимиру не хотелось в это верить, поскольку одного ребёнка он всё-таки произвёл на свет Божий. В поликлинику так и не пошёл, чтобы расставить все точки над «i», но и от жены отстал со своими необоснованными претензиями.
Летом 1990 года родители засобирались вести дочь в школу. Купили всё необходимое, что полагается в таких случаях. Да и комнату дочери обставили соответствующим образом, для чего супруга на год влезла в кредит. Чего не сделаешь ради дитя.
Примерно за неделю до начала учебного года из села приехал деверь. Он и ранее наведывался к ним в гости, когда привозил в город рыбу. На этот раз он привёз ведро ежевики и большой кусок севрюжки горячего копчения. В тот вечер они добро посидели — целый литр водки выпили на троих. Правда, супруга лишь пригубляла рюмку со спиртным, а вот мужики оторвались по полной программе. В процессе гулянки деверь пригласил родственников к себе в гости
— Да вы знаете, сколько этим летом ежевики уродилось — за день одному человеку можно запросто несколько вёдер собрать. А сколько варенья с неё можно наварить – на всю зиму хватит. И простуду лечить, и просто так, с чаем пить. Поехали, не пожалеете. Я вас и туда довезу и обратно с шиком доставлю.
— У меня ничего не получится – возразил Владимир. – В пятницу из Тольятти пригнали три десятка машин, и на всю неделю у нас намечается аврал с их предпродажной подготовкой. Так что, я – пас.
— А я поеду, — согласилась супруга. – И дочь с собой прихвачу, пускай немного проветрится перед началом учебного года.
Уехали они не с утра, а ближе к обеду, когда деверь окончательно пришёл в себя, и от него уже не разило, как из пивной бочки.
— Когда назад-то ждать? – поинтересовался у жены Владимир.
— Да через три дня я их и привезу, — за супругу ответил деверь. — Готовь банки под варенье, работы будет много.
Ни на третий, ни на четвёртый день супруга с дочерью дома не объявились.
— Наверно, так увлеклись сбором ягод, что никак не могут остановиться, — предположил Владимир.
Но и на пятый день их не оказалось дома. На этот раз Владимир не на шутку заволновался, поскольку август заканчивался, и на следующий день дочь надо было вести в школу, где для неё и остальных первоклашек должен был прозвучать первый школьный звонок.
А вечером в дверь квартиры позвонили.
— Мои приехали, — подумал Владимир, открывая дверь. И каково же было его удивление, когда он увидел на лестничной площадке милиционера в форме и ещё одного человека в гражданской одежде.
Тот, что был в гражданке, показал служебное удостоверение сотрудника уголовного розыска Володарского РОВД. Предчувствуя недоброе, Владимир в первый момент растерялся, и не понял, что от него хотят эти люди. А когда они попросили предоставить паспорт супруги, он долго рылся в серванте, пока не нашёл его в одном из выдвижных ящиков. Он всё никак не мог сообразить, зачем милиционерам вдруг понадобился паспорт жены, но когда оперативник, глянув на фотографию, ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс: «Да, это она», у него словно земля ушла из-под ног.
— Вам следует проехать с нами в морг на опознание, — произнёс казённую фразу опер.
— К-какое оп-познание? — заикаясь, переспросил Владимир.
— В морг доставлен труп вашей супруги, и вам следует подтвердить, что это именно она.
— Труп?! Какой труп?! – закричал Владимир.
— Самый обыкновенный — совсем мертвый, – не ко времени пошутил опер. – Ваша супруга позавчера утонула в реке, после того, как лодка, в которой она находилась, на полном ходу перевернулась.
— Что с дочерью?! – невольно вырвалось у Владимира.
— Её тело ещё не найдено, но поиски продолжаются.
— А с Мишкой что?
— Если вы о брате своей супруги спрашиваете, то он задержан и сейчас находится в ИВС Володарского РОВД.
Пока ехали в морг, милиционер рассказал о разыгравшейся на воде трагедии.
В тот день Михаил повёз на своей моторке сестру с её дочерью собирать ежевику. Накануне он здорово «поддал», и с утра был не в себе. Чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, прихватил бутылку водки, которую в одно горло осушил, пока сестра с племянницей собирали ягоды. Возвращаясь обратно, решил показать, как умело может управлять моторной лодкой. Стал выписывать «кренделя» на воде, бросая лодку в разные стороны, ставя её чуть ли не на борт. На одном из таких пируэтов он не справился с управлением, и лодка перевернулась. Девочка утонула сразу же, поскольку не умела плавать, а в том месте, где всё это произошло, глубина реки была не менее десяти метров, да и течение сильное, с водоворотами. Женщина, возможно, и не утонула бы, но когда лодка переворачивалась, то бортом ударила её по голове, и она, судя по всему, потеряв сознание, не смогла самостоятельно выплыть на поверхность воды. А «каскадёр» вместо того, чтобы спасать тонущих родственников, поплыл к берегу, где его и заметили односельчане, проплывавшие мимо на бударке.
— Если бы не эта дурацкая бравада, которую он затеял на воде, ничего подобного не случилось бы, — резюмировал милиционер.
Когда Владимиру в морге показали труп жены, с ним случилась истерика. Слёзы рекой лились из его глаз, и остановить их он был не в силах. Немного успокоившись, подписал протокол опознания. В тот момент он находился в полной прострации, совершенно не соображая, как ему быть дальше.
Труп дочери нашли в день её рождения. Течением тело занесло под корягу упавшего в воду дерева, где оно намертво зацепилось и поэтому не всплыло на вторые сутки. Его там совершенно случайно обнаружил водолаз службы спасения на водах, прибывший из областного центра. Если бы этого не произошло, то скорее всего, тело не нашли бы никогда, и объеденный раками скелет там остался навсегда. Сколько таких утопленников по всей области числятся без вести пропавшими…
Мать с дочерью хоронили в один день, и гробы с их телами положили в одну могилу. Поминки делали в столовой. В той самой, где в своё время у них была свадьба. Со стороны родственников жены никого не было, да и вообще, поминки были более чем скромные, поскольку у Владимира не было столько денег, чтобы заказывать поминальный обед для всех желающих. Спасибо коллегам по работе – скинулись, кто сколько мог, да ещё из «общака» подкинули тыщонку.
Вернувшись вечером в осиротевшую квартиру, Владимир молча сидел за столом, разглядывая семейные фотографии. Чтобы хоть как-то успокоиться, налил полный стакан водки из бутылки, прихваченной с поминок, и, не закусывая, залпом выпил. В тот момент он ещё не осознавал, какие проблемы очень скоро свалятся на его плечи.
Всё началось с того, что в автоцентре сменилось руководство. Новый директор с первого дня занялся перетруской кадров, под любым благовидным предлогам увольняя людей, которые, по его сугубо личному мнению, вкалывали не так продуктивно, как бы ему это хотелось. Одним из первых со своей должности слетел непосредственный руководитель Владимира, с кем он начинал работать в таксопарке. А однажды утром, заявившись в цех предпродажной подготовки автомашин, «шеф» учуял запах спиртного, исходивший от Владимира. Этого было вполне достаточно, чтобы через час на столе руководителя лежало его заявление об увольнении по собственному желанию.
Лишившись работы, ему нечем было платить по кредиту, и уже через пару месяцев из банка стали поступать письма с угрозами судебного разбирательства. А спустя ещё полгода, после затянувшегося судебного разбирательства, он остался без квартиры. Вся сумма от её продажи жилищным кооперативом пошла на погашение задолженности и судебные издержки.
Одним словом, остался Владимир у разбитого корыта.
В те лихие «девяностые» найти порядочную работу было весьма не просто. Если учителя и врачи с высшим образованием вынуждены были подряжаться «челноками» и торгашами на «блошиных» рынках, что уж тогда говорить человеку с восемью классами образования. Если выпадала возможность «срубить» лишнюю копейку, соглашался на самую грязную работу. Но денег всё равно не хватало. Спасибо матери, которой пенсию платили вовремя.
Ко всему прочему, с отцом начались проблемы. После перенесённого инфаркта ему дали инвалидность, но пособие по ней было настолько мизерным, что его едва хватало, чтобы не помереть с голоду. Отец сильно переживал за свою беспомощность, и, наверно, на этой почве решил раньше времени уйти из жизни. Однажды утром супруга попытается его разбудить, но когда дотронется до плеча мужа, почувствует, что тело ледяное. Это потом станет ясно, что с ним случилось, когда она обнаружит в помойном ведре две пустые упаковки от снотворного.
Судьба словно испытывала Владимира, и он сам стал подумывать о том, как самому покончить с жизнью. Оставалось лишь подыскать более подходящий способ суицида. Так, чтобы не было больно и страшно умирать. И все эти дурные мысли почему-то возникали в его голове в те моменты, когда он был выпивши. А пьяным он был почти ежедневно. Предприниматели, на которых он ургучил, не спешили расплачиваться с ним деньгами. Когда в стране имеются проблемы со спиртным, пополнившим список дефицитных товаров, оно автоматически становится твёрдой валютой. Именно им и отбояривались работодатели-«добродетели». Кто был не таким раскрученным, отделывались бутылкой самогона или палёной водки, ну, а те, кто покруче, рассчитывались с работягами вошедшим в моду спиртом «Ройял».
Наверно, не было такого дня, когда Владимир появлялся дома трезвым. Мать плакала, умоляла его не пить, и он ей клятвенно обещал уже с завтрашнего дня окончательно завязать. Но приходило утро, «трубы» горели, и всё начиналось заново. Мать хотела закодировать непутёвого сынка, но когда тот прознал про это, между ними случился большой скандал, и Владимир ушёл из дома. Правда, мыкался на стороне он недолго, и уже через четверо суток вернулся обратно. Грязный, заросший, дурно пахнущий — таким его встретила мать. Ругать не стала, что на него ещё больше подействовало. Лучше бы она его отматерила, отхлестала по пьяной физиономии, как это делала раньше. Но вместо этого, она с укором посмотрела на стоящего в дверях сына, и, не произнеся ни единого слова, повернувшись к нему спиной, шаркающей походкой ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Владимир отчетливо слышал её надрывный плач, но попытаться войти в комнату и успокоить он так и не решился. А вместо этого достал из внутреннего кармана куртки початую бутылку водки, и за считанные минуты осушил её содержимое.
Он смутно помнил, как оказался в ванной комнате, как, сняв бельевую веревку, привязывал её к трубе сушилки, делал петлю, накидывал её на шею, и уже собирался сесть на пол, резко согнув колени. Если бы он это осуществил, то петля затянула ему шею, и он уже не смог бы подняться с пола. Такой экстравагантный способ самоубийства он наблюдал во время срочной службы в армии, когда забитый дембелями салага решил свести счеты с жизнью.
— Ты что это удумал, стервец? — раздался за спиной голос матери. – А ты обо мне подумал?
Мать вцепилась сыну в руку и стала её усиленно трясти. Владимир смотрел на неё отрешенным взглядом, пытаясь понять, о чём это она говорит. Только сейчас до него дошло, что, не войди мать в ванную, минут через пять в живых его уже не было бы.
В тот вечер и практически всю ночь напролёт Владимир не сомкнул глаз. Всё о смысле своей непутевой жизни думал. Возраста Христа ещё в прошлом году достиг, а ума так и не нажил. Стоило столкнуться с житейскими трудностями и, вместо того, чтобы их героически преодолевать, решил свести счеты с жизнью. Слабак, одним словом.
Утром следующего дня по настоятельному совету матери Владимир решил сходить в храм и исповедоваться батюшке. Священник внимательно слушал несостоявшегося самоубийцу, дав ему возможность выговориться, и когда тот закончил свою исповедь, сказал:
— Всевышний не для того даёт жизнь человеку, чтобы он самостоятельно решал, сколько ему жить. На все воля Божья, и только он один решает, кому сколько жить. А то, что ты хотел сделать с собой, есть большой грех. Когда ты в последний раз посещал могилу погибших родственников?
Владимир уже и не помнил, когда был на кладбище. За всеми этими пьянками да гулянками, он так и не успел поставить нормальный мраморный памятник на могиле жены и дочери. А ведь планировал это сделать ещё в прошлом году.
Выслушав его туманный ответ, священник заметил:
— А вот ты сходи на их могилку, молитву за упокоение прочитай. Прощенья у усопших попроси. Язык от этого не отсохнет, а на душе всё же полегчает. Только они одни смогут тебя понять, простить, поставить на путь истинный и уберечь от греховных соблазнов.
Владимир не стал откладывать в долгий ящик посещение кладбища, и в тот же день побывал на могиле. Ему стало стыдно за то, в каком состоянии оказалось захоронение. Засохшая трава вокруг могилы, выцветшие восковые цветы на венках, покосившийся деревянный крест – всё свидетельствовало о том, что родственники усопших не жалуют захоронение своими частыми посещениями.
Владимир почти час приводил в порядок могилу, а когда собрался уходить, обратил внимание на похоронную процессию, шедшую по центральной аллее кладбища. В общей массе людей заметил военного в форменной одежде.
— Наверно, какого-то скончавшегося от старости ветерана войны хоронят, — подумал Владимир.
Позже он так и не мог объяснить самому себе, что же его подтолкнуло пойти к той могиле, наверно, обычное чувство любопытства, присущее всем людям. На деревянном кресте он прочитал дату рождения и смерти покойника. Неполные девятнадцать лет было парню, когда его настигла смерть. Что такого с ним могло случиться в столь раннем возрасте? И в этот момент он совершенно случайно встретился взглядом со стоящим неподалеку от могилы майором. Что-то до боли знакомое было в чертах его лица. И где только он мог видеть его?
Майор тоже внимательно наблюдал за ним, и не выдержав, подошёл к Владимиру.
— Я извиняюсь, конечно, но вас случайно не Владимиром зовут?
— Да, — подтвердил Владимир. — А мы разве знакомы?
— Да ты чё, Вован, действительно не узнал меня?
Владимир вгляделся в черты лица собеседника и только сейчас сообразил, что перед ним стоит тот самый летёха, с которым он случайно повстречался на горном перевале в Афганистане.
В ту пору, когда их полк шёл маршем по горным серпантинам Памира, ему и ещё двоим военнослужащим из РМО пришлось задержаться на пару суток возле временного советского блокпоста, чтоб произвести ремонт вышедшего из строя БТРа. И вот когда они чинили его, к ним подошёл невысокий, коренастый лейтенант с монгольскими чертами лица.
— Мужики, а вы не можете глянуть, что с нашим КАМАЗом случилось? Вторые сутки не можем его завести. Водитель на машине молодой, ни черта не смыслит в технике.
Владимир вызвался посмотреть, в чём дело, и буквально через несколько минут поставив «диагноз», спросил у лейтенанта:
— Вы где заливали соляру?
— С наливника, — ответил тот. – А в чём дело?
— Ага, а наливник тот, наверно, в Союзе заправлялся?
— Ну да, в Союзе, а где же ещё ему заправляться? — удивился лейтенант. — А в чем дело?
— Да я всё к тому это говорю, что тот, кто в этот наливник заливал соляру, заранее разбодяжил её ослиной мочой, — рассмеялся Владимир. – И попав в топливопровод, эта моча на холоде замерзла, создав там ледяную пробку, которая не позволяет соляре попасть в топливную систему дизеля. Паяльная лампа у вас есть?
— Да откуда же ей взяться, — простодушно ответил лейтенант, — у нас и инструмента-то никакого нет, чтобы ремонтировать технику. Нас совсем недавно забросили в эту дыру, озадачили, вот и торчим здесь, как те три тополя на Плющихе, обдуваемые всеми ветрами.
Из подручных средств Владимир сделал факел и им отогрел топливопровод КАМАЗа. А когда дизель наконец-то завёлся, лейтенант, крепко пожав Владимиру руку, спросил:
— Ты сам-то откуда родом?
— Из Астрахани.
— А я с Алтая.
— Сибиряк, значит, — констатировал Владимир, – вам сибирякам легче холод пережить, а вот нам, южанам, он смерти подобен.
— Ничего, как-нибудь переживём. У нас в Сибири морозы похлеще бывают. Кстати, а как тебя величать?
— Вованом, — простодушно ответил Владимир.
— Владимиром, стало быть. А меня Климом кличут.
— Как Ворошилова?
— Его самого. Мой дед в гражданскую войну вместе с ним в Конармии воевал, вот в честь него и назвали.
Сославшись на то, что надо продолжать ремонт своей техники, Владимир решил заняться делом. Нужно успеть до окончания светового дня, а работы ещё было невпроворот.
И вот теперь тот молодой летёха с перевала, а теперь уже майор, стоит перед ним и улыбается.
— Слушай, Клим, а что ты делаешь в Астрахани?
— Да так уж получилось, что пришлось «двухсотого» сопроводить. Меня на Кавказ переводят служить, а тут как раз боец один в нашей части погиб от неосторожного обращения с оружием. Вот и решило командование части совместить неприятное с полезным. Слушай, а что ты сам-то на кладбище делаешь?
— Своих навещал, — и Владимир вкратце рассказал про то, чем жил все эти годы после Афгана.
— А что ты сегодня планируешь делать? – на полуслове перебил его майор.
— Пока не определился.
— А давай выпьем за встречу да и заодно бойца помянем. Каким бы он раздолбаем не был, но всё-таки человек. На поминки я не собирался идти — опять начнут сопли размазывать и обвинять во всём офицеров. Не первый раз приходится участвовать в подобных «мероприятиях», знаю, чем заканчиваются все эти пьяные разборки.
На том и порешили. В питейное заведение решили не идти, дабы майору не светиться там своими погонами, и Владимир повёл его к себе на квартиру. Матери объяснил, что это не какой-то уличный собутыльник, а самый настоящий боевой товарищ, с которым он служил в Афганистане. Да и мать уже сама догадалась, что не мог военный человек быть подзаборным алкашом.
В тот вечер они о многом переговорили. Свою прежнюю армейскую службу вспоминали, послевоенное житьё-бытьё. Клима, после службы в Афганистане, по распределению отправили на Дальний Восток, где последние двенадцать лет отпахал на различных должностях в танковом полку. Совсем недавно ему присвоили звание майора и переводом направили для прохождения дальнейшей службы в Северо-Кавказский военный округ. Служить будет в Майкопе в должности заместителя командира отдельного батальона при сформированной в прошлом году 131-й Мотострелковой Бригаде. После холодов и пронизывающих ветров Дальнего Востока, будет отогреваться на юге страны. Надеется оттуда же уйти в отставку, поскольку до пенсии служить осталось совсем ничего. С афганскими и дальневосточными льготами он уже практически заработал её, но хочется иметь за плечами не менее двадцати пяти «календарей», чтобы получать вполне приличную военную пенсию. После службы в армии планирует продолжить работу на гражданке и осесть на жительство где-нибудь поближе к Чёрному морю. На историческую родину — в Сибирь возвращаться не собирается, поскольку у него там близких родственников в живых никого не осталось. Собственную семью так и не создал, да и какая нормальная баба согласится жить с ним в таёжной дальневосточной глухомани. Вот обустроится на Кавказе, глядишь, и клюнет кто-нибудь на его офицерские погоны. Ему ещё и сорока лет не стукнуло, так что мужик он в самом соку.
Узнав, что Владимир так и не нашёл себе стабильную работу, предложил идти на контрактную военную службу. А что, и жалование вполне приличное, и вообще. Если что, может походатайствовать за него перед командованием части, и, если надумает ещё раз послужить Родине, то этот вопрос надо решать в самое ближайшее время, поскольку возраст у Владимира уже довольно солидный, и в следующем году его уже не примут на военную службу по контракту. Расставаясь, майор записал домашний адрес Владимира, пообещав черкануть пару строк, как только обустроится на новом месте службы, а заодно и по нему уладит вопрос. И, как ни уговаривал Владимир гостя остаться ночевать, поздно вечером тот, поймав на улице такси, уехал в гостиницу, где поселился по приезду в Астрахань, а на следующий день на рейсовом автобусе убыл в Краснодар.
Владимир уже начал забывать об их разговоре насчёт контрактной службы, приняв его за пьяный базар и пустые обещания подвыпившего офицера, но в первых числах октября мать обнаружила в почтовом ящике письмо с обратным адресом воинской части. В нём Клим писал Владимиру, что согласовал с командованием части его приём на контрактную службу. В РМО Бригады были вакантные должности, на одну из которых он может устроиться по своей специальности.
Владимир не стал откладывать в долгий ящик принятие решения о своей дальнейшей судьбе. Попрощавшись с матерью, уехал в Майкоп, где заключил договор на контрактную военную службу сроком на пять лет. После непродолжительного обучения на КМБ, был назначен на должность командира отделения.
Служба не была в тягость. Обслуживал технику, ремонтировал поломки, исправлял неисправности. Одним словом – рутина. Так продолжалось до конца ноября месяца, пока из Москвы не поступил приказ о расконсервировании всей имеющейся на складах НЗ военной техники. Пришлось здорово попотеть, поскольку выяснилось, что больше половины стоящих на колодках автомашин были разукомплектованы и не смогли завестись. А в декабре Бригаду подняли по тревоге, и она маршем пошла в сторону Чеченской республики. Пока добирались до места назначения, несколько автомашин и бронетехники вышли из строя, и их пришлось срочно чинить. Поначалу этим делом занимались в Моздоке, подобрав подходящую площадку на территории какого-то автохозяйства, а чуть позже – в самом Грозном, в районе аэропорта «Северный».
Накануне Нового года поступил приказ штурмовать Грозный, и их часть колонной двинулась в центр города. А потом был кромешный ад, в котором Владимиру не довелось побывать, но то, что он увидел и узнал позже, на него произвело неизгладимое впечатление. Интенсивные бои в Грозном велись почти весь январь, и только спустя месяц их РМО смогло туда прорваться. Вот только чинить там уже было нечего, поскольку от автомашин, танков и БТРов практически ничего не осталось, и они годилась разве что для сдачи в металлолом. Точно также ничего не осталось и от их водителей, заживо сгоревших или разорванных в клочья при обстрелах чеченскими боевиками из гранатометов. В те январские дни он пытался разыскать своего «протеже» Клима, но кто-то из оставшихся в живых военнослужащих Бригады сказал ему, что майор погиб в первый же день штурма Грозного.
За последующие годы контрактной службы Владимир не хотел даже вспоминать, и когда спустя годы посещал «междусобойчики» ветеранов афганской войны, устраиваемые возле мемориального памятника, воздвигнутого на одной из аллей Астрахани, отнекивался от разговоров, касающихся чеченского периода его службы. Осенью 1999 года подошёл срок окончания военной службы по контракту, и он не стал его продлевать. Надоело всё до чертиков. Да к тому же началась Вторая чеченская война, участвовать в которой он просто не захотел. Не потому что испугался, а просто устал от того дебилизма и бардака, который царил в войсках.
Ко всему прочему, сильно заболела мать, у которой стали отниматься ноги, и за ней требовался постоянный уход. Да и сам он стал замечать, что с его организмом не всё в порядке. Постоянные боли в пояснице, проблемы с мочеиспусканием. Поначалу он думал что всё это из-за почек, которые надорвал, всю жизнь таская тяжести, но когда однажды, справляя малую нужду, заметил, что моча окрашена в красный цвет, не на шутку испугался.
Уролог, к которому он пришёл на приём, внимательно выслушал его, осмотрел, и, не говоря ни слова, направил на УЗИ, а ознакомившись с результатами обследования, тут же направил сдавать кровь для исследования на ПСА. Что это такое, Владимир тогда ещё не знал, но после того, как врач прочитал заключение с результатами исследования, он мрачно произнёс:
— И что же это вы, батенька, так запустили себя? Придётся вам лечиться, и чем скорее, тем лучше для вас.
Но лечиться, как выяснилось, было уже поздно. В онкологическом диспансере, куда он был направлен на лечение, поставили неутешительный диагноз – рак третьей стадии. А потом была операция по удалению опухоли на предстательной железе, и он почти две недели провалялся на больничной койке, не имея возможности навещать мать. Хорошо, что соседка по коммунальной квартире взялась ухаживать за ней. Правда, не бесплатно она всё это делала, забрав себе почти половину принесённой почтальоном пенсии матери. Когда, выписавшись из больницы, Владимир узнал обо всём этом, он устроил скандал нахалке, на что та ответила взаимными оскорблениями, напоследок послав проклятья и обозвав его алкашом.
Отчасти она была права. По возвращении с военной службы, Владимир так никуда на работу и не устроился, живя за счет пенсии матери. Он и сам понимал, что не должен взрослый мужик сидеть на шее у больной матери. Тем более, что пенсионных денег еле хватало на необходимые продукты питания, а нужно было ещё покупать дорогие лекарства для больной матери. На водку денег уже не оставалось, и поэтому Владимир частенько подвязывался на работу к кавказцам с рынка «Большие исады», катая по утрам и вечерам тележки с овощами и фруктами, получая за это деньги, которых хватало лишь на бутылку «палёной» водки или дурно пахнущей чачи.
Они-то и сгубили его окончательно. Через пару лет состояние здоровья резко ухудшилось, и прямо там, на базаре, с ним случился приступ. Кто-то вызвал скорую помощь, и та отвезла его в дежурную больницу, где он пробыл всего сутки, после чего его отвезли в онкологию, где врачи поставили диагноз – рак четвертой степени. Лечить болезнь было уже поздно, поскольку раковые метастазы поразили почки, мочевой пузырь и запустили свои «щупальца» в печень и селезёнку.
В больнице не стали дожидаться смерти пациента, которая ухудшила бы статистику смертности в лечебном заведении, и выписали Владимира домой, где спустя месяц он скончался.
На его похоронах было мало народу, в основном, ветераны афганской войны, с которыми он три раза в году встречался на мероприятиях, проводимых у памятника воинам-интернационалистам. В квартиру гроб не стали заносить, и прощание с усопшим провели в специальном помещении при морге. Туда же привезли мать Владимира. Сидя на табурете возле гроба с сыном, она тихо причитала:
– Да как же я, без тебя, Вовчик, жить-то буду.
Скончалась она на сороковой день после смерти сына…
Отличный рассказ. Есть над чем подумать. P.s. Нашёл в инете Ваши книжки. Читаю наугад рассказы Сейчас, например, «Мабас»… P.s. Ещё очень понравилась Ваша старая советская чёрно-белая фотография. Хорошо, если Юрий Николаевич её здесь поместил бы как-нибудь тоже. С уважением.
Павел, добрый вечер!
В таком случае я рекомендую Вам прочитать повесть «Дух». Именно с неё и началось мое литературное творчество. А прочитав её, Вам станут понятны и остальные мои рассказы и более объемные работы про Афганистан.
Что же касаемо «Мабаса», то в кандагарской тюрьме я был всего лишь один раз, но впечатления от её посещения, остались на всю оставшуюся жизнь. Придет время, и читатели «Родного слова» смогут с ней ознакомиться.
А вообще, не зря же говорят — Восток дело тонкое. Он столько тайн и загадок в себе таит, что на всю свою жизнь хватит рассказывать и пересказывать увиденное и услышанное там.
Кстати, когда мне доводилось разговаривать с кандагарскими стариками, они были искренне удивлены тем, что шурави знает легенды про Хаджи Насреддина. Именно после подобных откровенных разговоров с ними, у них кардинально менялось мнение о том, что шурави не враги им. Жаль только, что не все шурави это понимали.
А Вам, еще раз спасибо за то, что читаете мои произведения. А они не только о войне, но и о работе сотрудников уголовного розыска, о людях вернувшихся с войны, но в душе и мыслях так и оставшиеся там навечно. Не всем удалось найти себя в мирной жизни, как и герой этого рассказа.
Анатолий Яковлевич. «Дух» прочёл… Закурил бы, если б мог… Это конечно сильно. О внутрипартийных разногласиях в ДРА слышал, но степень нетерпимости такой не представлял… А ещё есть такой фильм «Фронт без флангов»…. Вот это название крутилось в голове по ходу чтения, А уж Серёга на велосипеде, тут не знаешь, смеяться или плакать, ( «сто лет не катался», видите ли…) В этот момент вспоминал комментарий, что Вы писали Вере Ивановне. В частности там было, что не все осознавали серьёзность ситуации. Скажу так: я не осознавал то, что они, порой, не осознавали)))
Павел, насчет фронта без флангов, это Вы точно подметили. Когда ведется партизанская война, нет ни фронта, ни флангов. Пуля может прилететь в любой момент, и неизвестно еще от кого именно. Днем человек с тобой чай пьет, а ночью может перерезать тебе глоту. Про это я как раз писал в своем рассказе «Чайхана».
Самое обидное в том, что опыт борьбы с афганскими моджахедами в военных учебных заведений России не изучался, и чуть позже — в Чечне, воевали методом проб и ошибок, наступая на старые «грабли». И только благодаря тем из офицеров, кто прошел через Афган, потери личного состава начали заметно снижаться, после того как шапкозакидательская тактика и стратегия там не прошла, и мы за первый месяц войны потеряли уйму народа.
А ведь чеченской войны могло бы и не быть, но кому-то она была очень нужна. Хотя бы тем же генералам, что разворовывали военное имущество в период вывода СА из Восточной Европы. В своем рассказе «БОМЖ» я попытался проанализировать эту проблему.
Спасибо, Анатолий Яковлевич! В очередной раз восхищаюсь Вашим даром рассказывать о горестном и горьком светло и по-доброму. Ваши рассказы в сетях прочитать не смогла — они все перебиваются бесконечной рекламой. Но Павел обещал мне убрать её, когда заедет ко мне. Вы, наверно, уже догадались. что мы с Павлом большие друзья. наши мнения о литературе почти во всём совпадают. У нас даже есть пара рассказов, написанных совместно. И я очень рада. что и Вы подружились с ним — пока на сайте, но может. и лично познакомитесь.Ещё раз спасибо за доброту и компетентность.
Вера Ивановна, добрый день!
Для того чтобы прочитать мои «нетленки», надо зайти на мою страницу в сети. Там нет никакой рекламы, а если и бывает спам или троллинг, то модераторы их быстро удаляют.
Вот этот адрес:
http://artofwar.ru/w/woronin_a_j/
Если станица откроется в порядке очередности по датам, целесообразно отсортировать работы по форме, для чего надо надавить на соответствующую опцию в Управлении разделом.
В таком случае, произведения будут отсортированы по группам, и их намного удобнее будет читать, поскольку заранее будет известна общая направленность сюжетной линии повествования.
А с Павлом мы обязательно поближе познакомимся, и не виртуально, а вполне реально.
С уважением,
Анатолий