В неблизкой дороге от Махачкалы до Дербента мы разговорились с моим однокашником по Литературному институту – балкарцем Муталипом Биппаевым о прихотливом развитии языков в ХХ веке, об их взаимодействии. Я спросил собрата, почему именно турецкий язык понятен многим образованным тюркоязычным людям и обладает даже притягательной силой? Он сразу ответил: «Потому что Камал Ататюрк провёл гениальную языковую реформу: он заменил все иноязычные заимствования коренными общетюркскими словами». – «Вот! А Украина пошла по прямо противоположному пути, заменяя все общерусские, родные слова – зарубежными заимствованиями! – подхватил я. – И это тоже привело к трагедии».
Вспомнил про наш разговор сразу по приезде в Москву, когда включил программу «Вечер с Владимиром Соловьёвым», где Карен Шахназаров в который раз настаивал на особости украинского народа «с собственной национальной культурой и своим языком». Своим ли?! Те сомневающиеся, кто посмел задать такой вопрос, подверглись остракизму, а украинский еврей Александр Сосновский, который живёт в Германии, но постоянно светится в российском эфире, обозвал сомневающихся националистами и шовинистами. Нам не привыкать, но не слишком ли он распоясался? Тем более, что вопрос этот – глубже и судьбоноснее свидомых заклинаний.
Для нас язык Пушкина – совершенный и вечно современный образец! А для украинцев таким образцом должен бы стать язык младшего современника Пушкина Шевченко. Так по логике? Но «Кобзарь» впервые был издан в Петербурге без всяких переводов (малороссийское наречие все образованные люди прекрасно понимали!), а «Заповедь», которую мы учили в школе, состоит на 60 процентов из общерусских слов, да и украинское слово «поховайте» – любой русский школьник понимает. Что же случилось с украинским языком, что я, филолог и писатель, всегда понимал речь украинских селян на берегах Псёла и Днепра, но не мог с годами уразуметь, о чём размовляют письменники и дикторы ТВ?
Объясняю…
Забейте в переводчик с русского на украинский язык слова, имеющие смысловые отличия: «Интересно, любопытно, занятно» – вывалится: «Цікаво, цікаво, цікаво». Польское слово – заменило все оттенки! Вот эту подмену почему-то яростно защищают Шахназаров и Соловьёв, а вовсе не украинскую мову!
Апрель 1918 года… По просьбе Центральной Рады германская армия оккупирует Украину. Официально объявлено, что «союзные немецкие войска» явились для защиты страны от большевиков. Под охраной оккупантов пригласившие их деятели пытаются укрепить свою власть и угодничают перед «союзниками». Председатель Центральной Рады Михаил Грушевский пишет статьи о «внутреннем родстве» украинцев и немцев, о давнем тяготении украинской нации к «близкому ей по духу и натуре» западному миру, «в первую очередь к миру германскому». Произносятся торжественные речи об «украинско-немецком братстве», о грядущем «национальном возрождении Украины», где германизмы ещё шире войдут в украинский язык. Наподобие акцентувати – akzentuiren – подчеркивать, выделять; байстрюк – Bastard – бастард, внебрачный ребенок; блакитний – blau – голубой, небесного цвета; бляха – Blech, das – жесть; бровар – Brauer, der – пивовар (название районного центра в Киевской области города Бровары происходит от слова «бровар») и т.д.
Как известно, вплоть до революции 1917 года во всех сферах общественной жизни Украины (кроме западной ее части, входившей в состав Австро-Венгрии) господствовал русский язык. Для культурных украинцев он был родным. Люди же малообразованные говорили на местных просторечиях, лексикон которых ограничивался минимумом, необходимым в сельском быту. Если возникала потребность затронуть в разговоре тему, выходившую за рамки обыденности, простолюдины черпали недостающие слова из языка образованного общества, то есть из русского. А песни и байки – хороши на мове!
Все это не нравилось деятелям украинского движения (украинофилам). Они (в том числе Нечуй-Левицкий и Грушевский) считали необходимым вырабатывать, в противовес русскому, самостоятельный украинский язык. Однако при этом Левицкий был уверен, что вырабатывать язык следует на народной основе, опираясь на сельские говоры Центральной и Восточной Украины. А вот его бывший ученик стоял на иной позиции. Перебравшись в 1894 году на жительство в австрийскую Галицию, Михаил Грушевский завязал тесные контакты с тамошними украинофилами. У последних был свой взгляд на языковой вопрос. По их мнению, говоры российской Украины являлись сильно русифицированными, а потому недостойными стать основой украинского литературного языка. При издании в Галиции сочинений украинских писателей из России (Коцюбинского, Кулиша, Нечуй-Левицкого) народные слова беспощадно выбрасывались, если такие же (или похожие) слова употреблялись в русской речи. Выброшенное заменялось заимствованиями из польского, немецкого, других языков, а то и просто выдуманными словами. Таким образом, галицкие украинофилы создавали «самостоятельный украинский язык» – лишь бы не по-русски! В это языкотворчество включился и Грушевский.
Понимаете? – с самого начала установка не на естественный язык, не на коренные диалекты, а на иностранные аналоги! Это в корне противоречило, например, такой языковой реформе, которую провёл в Турции Ататюрк. На протяжении веков культура правящих классов Турции основывалась на изучении арабского и персидского языков, арабский был языком богословия и права, а персидский – языком художественной литературы, особенно поэзии. До Младотурецкой революции 1908 года словарный запас, используемый в литературе и прессе, был буквально заполонен арабскими и персидскими словами. Один из величайших правителей XX века, Ататюрк спас уцелевшие турецкие остатки разгромленной Османской империи в конце Первой мировой войны. После провозглашения Республики Ататюрк быстро приступил к реформам. Прежде всего он опирался на историю, национальную культуру и язык! Под руководством Ататюрка Турция провела самую быструю и масштабную в современном мире языковую реформу. В 1928 году он решил, что арабскую письменность, которая использовалась турками в течение тысячи лет, следует заменить латинским алфавитом. Тысячи слов и некоторые грамматические приемы из арабского и персидского языка крепко вошли в Османский турецкий. В начале 1930-х годов Ататюрк возглавил движение за ликвидацию этих заимствований. На смену словам из иностранных языков пришло большое количество оригинальных слов, бывших в употреблении в прежние века, общетюркских слов, возродились и провинциальные, народные выражения, отражающие ментальность турок. То есть – демократизация, национализация и тюркизация языка!
Умная трансформация прошла с беспрецедентным успехом: в 1920-е годы письменность состояла более чем на 80 процентов из арабских, персидских и французских слов; к началу 1980-х годов этот показатель снизился до 10 процентов. Языковая реформа Ататюрка, охватывающая письменность, грамматику и лексику, является одной из самых далеко идущих в истории. Она полностью изменила турецкую культуру и образование. Украина же пошла принципиально другим путём!
После революции 1905 года пришли цензурные послабления в России, был, в частности, отменен запрет на издание украиноязычной прессы. «Национально сознательные» галичане сочли, что настал момент для распространения своего языка на всю Украину. С этой целью стали открываться газеты, журналы, книгоиздательства. «Языковой поход» на восток возглавил Грушевский. Тут и выяснилось, что создавать язык на бумаге легче, чем навязывать его людям. Такая «рідна мова» с огромным количеством польских, немецких и выдуманных слов еще могла кое-как существовать в Галиции, где украинцы жили бок о бок с поляками и немцами. В российской Украине галицкое «творение» восприняли как абракадабру. Печатавшиеся на ней книги и прессу местные жители просто не могли читать. Для многомиллионного населения российской Украины появление украинской прессы с новым правописанием, с массой уже забытых или новых литературных слов и понятий было чем-то не только новым, но и тяжелым, требующим тренировки и изучения». Но «тренироваться» и изучать совершенно ненужный, чужой язык (пусть и называемый «рідною мовою») украинцы не желали. В результате – украиноязычные периодические издания практически не имели читателей. «Национальное возрождение» грозило обернуться катастрофой.
Талантливый писатель Нечуй-Левицкий тяжело переживал неудачу. Он попытался образумить Грушевского. Но тот не желал признавать, что с введением новых слов перестарался. И тогда Иван Семёнович выступил публично. Свои взгляды писатель изложил в статье «Современный газетный язык на Украине» и брошюре «Кривое зеркало украинского языка». Он протестовал против искусственной полонизации украинской речи, замены народных слов иноязычными, приводил конкретные примеры. Так, вместо народного слова «держать», указывал Нечуй-Левицкий, вводят слово «тримати», вместо народного «ждать» – слово «чекати», вместо «предложили» – «пропонували» (эти слова теперь буквально вытеснили русские аналоги – А.Б.) , вместо «ярко» – «яскраво», вместо «обида» – «образа», вместо «война» – «війна» и т.д. Известное еще из языка киевских средневековых ученых слово «учебник» Грушевский и К° заменили на «підручник», «ученик» – на «учень», вместо «на углу» пишут «на розі» («и вышло так, что какие-то дома и улицы были с рогами, чего нигде на Украине я еще не видел»)…
Сам не безгрешный по части выдумывания слов, Иван Семёнович считал торопливость тут недопустимой, так как слишком большого количества нововведений народ «не переварит». Он пояснял, что в основе таких замен лежит желание сделать новый литературный язык как можно более далеким от русского. «Получилось что-то и правда уж слишком далекое от русского, но вместе с тем оно вышло настолько же далеким от украинского», – заметил Нечуй-Левицкий.
Именно этот выдуманный, политизированный язык кохают нынешние деятели вроде Шахназарова и Соловьёва, не понимая глубины и остроты этого исторического вопроса. Они попросту уподобляются украинизаторам эпохи Кагановича, который курировал на Украине болезненные процессы навязывания придуманного в Галиции языка. Ведь недаром убитый писатель Олесь Бузина, которого часто превозносит Владимир Соловьёв, сказал, как припечатал: «Современный украинский язык рождался в австрийской казарме».
«Языковой поход» сначала провалился. Грушевский и его окружение винили во всем Нечуй-Левицкого, якобы нанесшего своим выступлением вред делу «распространения украинского языка». «Приверженцы профессора Грушевского и введения галицкого языка у нас очень враждебны ко мне, – писал Нечуй-Левицкий. – Хотя их становится все меньше, потому что публика совсем не покупает галицких книжек, и Грушевский лишь теперь убедился, что его план подогнать язык даже у наших классиков под страшный язык своей «Истории Украины-Руси» потерпел полный крах. Его истории почти никто не читает». Справедливости ради надо сказать, что «Историю Украины-Руси» не читали не только из-за языка. Это сегодня Михаила Грушевского объявили «великим историком». Современники его таковым не считали. Некоторые ученые в частных разговорах называли этого деятеля «научным ничтожеством». Но признаться в собственном ничтожестве Грушевский, изображённый на банкноте, не мог даже самому себе.
Однако, Грушевского поддержали финансово и организационно не только западные «партнёры», но и некоторые советские деятели. Созданный в Галиции язык был включен в школьную программу во время советской украинизации 1920-х годов и так в ней и остался. Через несколько поколений он стал привычным. Но оправдался и прогноз Нечуй-Левицкого: привычное все равно не стало всеобщим и родным даже через век. Не секрет, что даже среди тех, кто называет украинский язык «рідною мовою», многие признают, что им легче говорить на русском. Объясняют этот «парадокс» чем угодно – «русификацией», «манкуртизацией» и т.п. А следует почитать забытые труды украинофила Нечуй-Левицкого. Многое станет понятным даже для Шахназарова-Соловьёва! Но им некогда читать умные книги – они круглые сутки в эфире…
«День литературы»