Этот очерк – из рукописи астраханского литературоведа, члена Союза писателей России Олега Михаловича Севастьянова. Из рукописи, над которой он работал до своей безвременной кончины и которая, увы, не стала ещё книгой. Автору очерка довелось встречаться с астраханским поэтом-фронтовиком Борисом Шаховским не только на страницах его книг, но и общаться лично.

«НИ ВОЙНЫ, НИ СЛАВЫ НЕ ХОТЕЛ…»

Если отнять у нас поэта, стихи которого вжились в наше сердце, мы будем уже не мы… Наше сразупослевоенное поколение счастливое всё-таки! Потому что когда оно входило в жизнь в начале 60-х, в гудящих раковинах стадионов поэты нам ещё стихи читали, а не футбольные фанаты друг друга по головам бутылками били.

И слушали, и читали мы тогда не только Вознесенского, Евтушенко, Рождественского и Ахмадулину(«нас мало, нас, может быть, четверо»), но и тех поэтов, которые, как Симонов (его отшлифованный внутренним карманом пиджака заветный сборник стихов «С тобой и без тебя» я таскал под сердцем лет пять), могли обвенчать войну с кружением «грешного» человеческого сердца.

В ту пору я запоминал стихи враз слёту, а потому, побеждая на школьных поэтических вечерах вопросов и ответов, победил и на этот раз и получил в награду тоненькую стопку стихов Бориса Шаховского.

В те наполненные оттепелью, влюблённостью, Есениным и свежей ещё памятью о войне годы (а мы, сразупослевоенные, «в какой-то мере мы все тоже вернувшиеся с той войны») чеканные строки Бориса Шаховского легко и прочно входили в состав нашего тогдашнего счастья:

Рассвет над Волгою осенней,

И не понять – туман иль дым.

И вспоминается Есенин:

«… Не буду больше молодым».

У нас сложнее всё и проще

В полсотне метров от врага.

Который день в прибрежной роще

Метёт свинцовая пурга!

Мы очень молодые люди,

Но здесь, на огненном ветру,

Не знаем –

Будем иль не будем

Во взводных списках поутру.

Кого-то вычеркнет неслышно

Вот этот хмурый день войны.

А ведь никто из нас не лишний –

Мы все любимы и нужны…

Наверно, сила поэзии измеряется тем, как долго и как прочно удерживается она в нашей памяти. Читая Шаховского, я вспомнил.

Когда мы, дочерна загорелые шестиклассники, возвращались с помидорного фронта в Астрахань, в то солнечное остановившееся мгновение, когда мы съезжали с волжского моста в город, я вдруг вскочил во весь свой рост в открытой, норовящей выбросить за борт, как ту княжну, бортовой машине, и восторженно заорал во всё своё пионерское горло:
Здравствуй, город рыбацких причалов!

Здравствуй, рек голубое голубое литьё!

Здесь давно в барабан отстучало

Пионерское детство мое….

Это – Шаховский.

Листаю сборники стихов Б. Шаховского тех, давних уже 50-60-х годов, и вспоминаю, как наш преподаватель Н.С.Травушкин устроил нам, студентам 3 курса литфака, встречу с Б.Шаховким в 1966 году в нашем уютном кабинете литературы.

Шаховский тихо сидел за последним столом, а мы выходили и читали поэту его стихи. Вышел и я и тоже и сказал что-то вроде того, что поэт – это тот, кто может по-своему написать о вокзалах и пристанях, о встречах и разлуках, а, значит, и о любви. И прочёл его классическое «Окно у причала»:

Через час подойдёт пароход

И, картинно пристав с разворота,

Он кому-то любовь привезёт,

И её увезёт от кого-то.

Вот и трап расстилают ему.

Он красив и, как бог, независим.

Мне на пристань ходить ни к чему –

Я не жду

Ни свиданий,

Ни писем.

Я бы, может, пошёл к кораблю,

Только что я скажу капитану?

Что грущу

И, как прежде, люблю

И что ждать никогда не устану?

Пароход отвалил, по пятам

Винт кипучее кружево вышил…

Пусть тебе передаст капитан,

Что я снова к причалу не вышел.

Каждый день я встречаю суда

Из окна

Молчаливым приветом.

Только ты,

Не приехав сюда,

Никогда не узнаешь об этом.

Случись эта встреча сегодня, я бы, наверное, снова прочитал мэтру эти удивительные стихи…

Поэт-астраханец Борис Михайлович Шаховский родился 22 апреля 1921 года в Астрахани. Окончив среднюю школу стал студентом рыбвтуза, но учебу в институте прервала война, и с 4 курса Борис Шаховский пошел добровольцем на фронт. После Камышинского танкового училища получил назначение в Сталинград.

МОЙ ОДНОКУРСНИК

Ни войны, ни славы не хотел,

Был он самым тихим между нами.

И всегда немножечко робел,

Открывая двери на экзамен.

Но когда свинец хлестнул в страну,

Зашатала стёкла канонада,

Не колеблясь – первым дверь рванул

И шагнул в пожары Сталинграда.

В окопах и пожарах Сталинграда Шаховский стал командиром танка, командиром танкового взвода, начальником штаба танкового батальона, потом – Южный фронт, 4- й Украинский, ранение, медали, тяжелейшее ранение, госпитали, орден Красной звезды, демобилизация по инвалидности, пенсионная книжка…

«Что ж, придется лежа – будем лежа!»…

И бьётся:

Запомнилась строка из тысяч строф,

Из тысяч перечитанных сонетов

О том, что трещины

Всех бед и катастроф

Проходят

Сквозь сердца поэтов.

Жестокий бой,

Мильоны хороня,

Рвал мир по швам –

По Волге,

Шпрее,

Висле –

И шрамом лёг на сердце у меня.

Не в переносном,

А в буквальном смысле…

Демобилизовавшись, Б.Шаховский возвращается в родную Астрахань, заканчивает в 1947 году рыбвтуз, работает инженером-технологом, корреспондентом в областной газете. Он побывал и на Волге, и на Каспии, а, окончив заочно Литературный институт имени Горького, Шаховский целиком посвящает себя литературному труду.

Он знал, что болен безнадежно, а потому торопился рассказать о своём светлом поколении, которое почти целиком «убито наповал».

Его оперирует сам А.А.Вишневский. И ещё пять лет жизни и стихов.

Лирический герой Бориса Шаховского – это ровесник поколения поэтов, которые стали ими в огнях и пожарищах Великой Отечественной.

Один из самых талантливых стихотворцев святого фронтового поколения

и его дотошный летописец Сергей Наровчатов в предисловии к сборнику Б.Шаховского «Утренний прибой» отчеканил: «Борис Шаховский – плоть от плоти нашего фронтового поколения… Внешне сдержанный, скупой на излияния чувств, стих Шаховского производит впечатление сжатой пружины».

«Борис был ранен на войне и ранен войною неизлечимо, навсегда», – скажет

о Шаховском мудрый и наблюдательный Юрий Селенский.

Во вступительной статье к сборнику Шаховского «Окно у причала», метко названной «Солдатское сердце поэта», Николай Поливин подчеркнёт: «Он родился в семье солдата в начале двадцатых годов огненного двадцатого века. В девятнадцать лет сам стал солдатом. Из аудиторий Астраханского рыбного института шагнул в окопы Сталинграда. Его сердце, умеющее лишь любить, научилось ненавидеть».

Горьким летом 1967 года, сразу же после ухода Бориса Шаховского из жизни, Михаил Луконин дал такую оценку его творчеству и его жизни: «Я знал о нём и раньше – мы с ним земляки. Читал его книги, – у него вышло больше двадцати книг, – читал стихи в журналах. Он был нашим – из фронтовиков. Мы хорошо слышали его голос в поэзии. И знали – с самой войны он тяжело и опасно болен»…

Так в чём же всё-таки, сокрушающая душу и время власть поэтических удач Великой Отечественной? Да, наверное, в том, что каждая поэтическая удача войны, войдя в состав моей крови, делает меня, «Homo читающего», на порядок выше как человека и гражданина.

Одно из лучших своих стихотворений «Карандаш на полу» Шаховский посвятил умирающему от старых ран рыцарю российского военного стиха талантливейшему поэту Семёну Гудзенко:

Умирает поэт,

А больничные стенки

Так чисты и белы,

Даже больно смотреть…

Смерть, уйди, не мешай!

Это воин Гудзенко,

Он не может,

Не кончив стиха, умереть…

Это он, Гудзенко, вывел поэтическую формулу своего бессмертного фронтового поколения:

Мы не от старости умрём,

От старых ран умрём.

Тридцатилетний Гудзенко умер, как и предсказал, от старых ран.

А его стихи, которые в середине войны похвалил сам Илья Эренбург, знала вся страна:

Бой был короткий. А потом

Глушили водку ледяную,

И выковыривал ножом

Из-под ногтей я кровь чужую…

Ратный лейтенант сороковых – роковых астраханец Борис Шаховский умел врубать свои стихи прямо в душу. Прочтёшь его восемь сжатых, как боевая пружина, закалённых строк, а потом долго «таскаешь их за собою», повторяя про себя и в слух:

Тут – только рана пулевая,

А там – сосчитаны часы.

Дымится, скорбно дотлевая,

Лесок нейтральной полосы.

Там снег садится без опаски

На землю, взбитую свинцом,

И лепит гипсовые маски

Со всех, упавших вверх лицом.

Как это страшно зорко и по-солдатски буднично увидено: взбитая свинцом земля и вылепленные снегом маски упавших вверх лицом солдат, которые, скорее всего, так и останутся лежать безымянными на нейтральной полосе.

Жуткие бессмертные маски убитых. Воистину, такого не придумаешь. И не забудешь, что необычной красоты, убийственные цветы Владимира Высоцкого расцветут на нейтральной полосе лишь через пятьдесят с лишним лет…

Он спешил, поэт и танкист Шаховский, рассказать правду о войне, потому что знал, что

То, что в жизни сверстник мой осилил,

Мне в стихах воспеть не по плечу.

И мучился не из-за отсутствия таланта и желания писать, а потому что

Многим нам

Обугленные дали

Не под силу в строчки увязать.

Мы намного больше повидали,

Чем в стихах способны рассказать…

После операции Борис Шаховский живёт в Москве, изредка приезжая в свой «синий край». И какая же по Астрахани тоска в его московских строчках!

Моё родное захолустье

Лиманов, речек и проток.

Там, как рассвет, вплывает в устье

Кувшинка – сказочный цветок.

Я медленно перелистываю сборник стихов Б. Шаховского, с загнутыми, где понравилось, уголками, и чувствую с его поэзией «самую жгучую, самую смертную связь»:

Сужу об этом не со стороны.

В строю поэтов,

В звании солдата

Проверил лично,

Как они сильны –

Строка стиха и строчка автомата…

Летом 1967 года Борис Михайлович Шаховский умирал в Москве…

Памяти своего боевого друга поэт Ю.Кочетков посвятил грустное и, всё-таки светлое «Прощание с Шаховским»:

Нам некогда и помолиться,

Уже догорела свеча…

На старом погосте столицы

Несли мы его на плечах.

…Несли мы Орфея-солдата,

Как с бранного поля несут,

Как будто бы из автомата

Убили сейчас его, тут.

А было-то всё в Сталинграде:

И раны, и город в огне…

Стихи в обгоревшей тетради

Об этом поведали мне.

Он не был ни часа без риска,

Он с честью закончил свой бой.

И вычеркнут был он из списка

Давно отгремевшей войной.

Поделиться: