Олег Севастьянов. «На земле Ойле, далёкой и прекрасной». Из книги неизданных очерков.

СУББОТИН ФЁДОР ЕВСТАФЬЕВИЧ (1913 – 1987)

Почти всё написанное Фёдором Субботиным за долгие годы писательского труда (а это почти 60 лет!), укладывается в одно обширное эпическое полотно – в его главную книгу «Вербы». Да, все его предшествовавшие роману «Вербы» книги очерков и рассказов (а это и «Земляки», и «Крутой подъём», и «Холодные зори», и «Настя Жигарёва», и «В ильмене Широкова»), – всё то, что было написано им за четверть века. А писать Субботин начал рано, ещё до войны он стал публиковаться в «Пионерской правде», в «Крестьянской газете», в астраханском «Коммунисте». Окончив школу селькоров в Москве, он стал профессиональным журналистом. Так вот, повторяю, всё это, написанное за долгие годы, почти без изменений и вошло в его роман-дилогию «Вербы», состоящую из двух частей: «Любовь зовёт» и «Жаркая земля». Дилогия «Вербы» вышла в 1979 году и объединила их.

ФЁДОР ЕВСТАФЬЕВИЧ СУББОТИН

В данном случае Фёдор Евстафьевич поступил так же, как и народный художник России Павел Дмитриевич Корин, который объединил в одном своём полотне уходящую российскую жизнь. Я имею в виду знаменитую картину П.Корина «Русь уходящая» (это название предложил ему Максим Горький), а у самого Корина картина имела и ещё одно название – «Реквием»), в которую органично вошли многочисленные этюды и портреты, написанные за несколько десятилетий.

Да, как это ни грустно, выращиваемые Ф.Субботиным в течение долгих-долгих лет «Вербы», – это реквием писателя Ф.Е.Субботина Руси уходящей, Руси колхозной. И ушедшей… Так что, если говорить о творчестве Ф.Субботина, начинать этот разговор нужно с его «Верб», которые он заботливо выращивал всю свою долгую творческую жизнь.

Конечно, есть у Ф.Е.Субботина ещё и роман «Облава», я ещё скажу о нём, это о жизни деревни Волжанка в первые годы Советской власти, и, хотя В.Шишов и назвал «Облаву» «новым шагом в творческом росте Ф.Субботина», всё-таки, главное в творчестве нашего земляка – это «Вербы». Всё же остальное, написанное Ф.Субботиным, лишь подступы к «Вербам», его этюды и зарисовки к Руси колхозной и уходящей.

Итак, «Вербы». Да, это та самая «деревенская проза», о которой столько говорено, а всех скороговорок «неперескороговорить». И всё-таки…

Когда заводишь речь о деревенской прозе Ф.Субботина (а его «Вербы» – сольная песня Фёдора Евстафьевича его Волжанке), нельзя не вспомнить и не сказать об огненных очерках и статьях В.Овечкина, которые и потрясли, да и, пожалуй, и родили в очень значительной степени эту самую деревенскую и колхозную прозу.

Конечно же, Ф.Субботин, как и многие другие писатели-деревенщики, жившие и работавшие между выходом в двух книгах «Поднятой целины» М.А.Шолохова и очерками, статьями, рецензиями, дневниковыми записями, письмами, тезисами, выступлениями и докладами Валентина Овечкина, попали под них, словно вылетели «на встречку». Но не будем сейчас говорить о влиянии «Поднятой целины» да и всего творчества Михаила Шолохова на всех советских, да и не только, писателей, и, в частности, на Ф.Субботина. Поговорим о влиянии В.Овечина на писателей, пишущих на деревенскую тему, а о Шолохове я могу сейчас сказать только то, что сказал мудрый и неповторимый Андрей Платонов.

«Из всей древесности платан

Достоин тысячи поклонов,

А из прозаиков – Платонов», – сказал Борис Чичибабин юному и очень талантливому Юрию Нагибину, пытавшемуся какое-то время подражать Андрею Платонову: «Под меня писать нельзя: погибнешь».

Ну, а о влиянии В.Овечкина на «деревенщиков» и на «колхозников» сказать стоит, тем паче, что даклад В.Овечкина «Колхозная жизнь и литература», прочитанный им на всесоюзном совещании специально для писателей, пишущих на деревенскую тему, был написан и прочитан им в 1955 послесталинском году, когда Ф.Субботин и подступался как раз к своей главной книге «Вербы». В 1955 году стало чуть-чуть теплее, повеяло «Оттепелью» Ильи Эренбурга, и талантливейший В.Овечки заговорил о колхозной жизни, о жизни деревни (а и все мы вышли когда-то из деревни) сильно, умно, хлёстко, доказательно и «в десятку»:

«В последнее время деревенские темы как бы отданы «на откуп» молодым авторам; старики от этих тем устранились (не считая второй книги романа М.Шолохова и некоторых других книг)… Есть у нас уже повести, очерки, в которых видна большая и любовная работа над колхозным материалом, глубокое и добросовестное его изучение, зоркий взгляд художника-исследователя, гневное отношение к недостаткам, горячее желание вмешаться в жизнь, помочь партии в её трудной работе по подъёму деревни… Большой урок для всех нас в творчестве Шолохова заключается вот в чём. Мы знаем, что он из тех, которые не так уж густо и часто водятся на земле. Но как бы ни был велик талант, полной силы он достигает, лишь когда питается жизненными соками. Может быть, даже это и есть один из первых составных элементов большого таланта – любовь к жизни. Не только к жизни вокруг тебя. Чтобы добиться такого, как у Шолохова, органического растворения в думах и чувствах народа, надо быть очень близким к народу, жить в нём. За две-три творческие командировки не увидишь в жизни народа всего того, что видит, знает, чувствует Шолохов…»

Ну и как здесь не вспомнить частушку, которая в ту пору певалась по всей Руси великой:

Все писатели в столице,

Один Шолохов в станице!

Да, русская деревня и русская литература…

А родился Фёдор Евстафьевич Субботин в селе Ленино Енотаевского района в 1913 году, здесь провёл детство и юность, здесь же работал избачом, писал свои первые газетные заметки, а, вернувшись из Москвы в Астрахань после окончания школы селькоров, увлечённо и много занимался газетной работой, опубликовал в 1950 году книгу своих стихов «Волжская весна» (очень неплохое название, посильнее, пожалуй, многих стихотворений, опубликованных в этой книге). Кстати, цикл его стихов вошёл (среди очень немногих) и в уникальный литературно-художественный сборник «Астрахань», тот самый, который был выпущен издательством газеты «Волга» в Астрахани в 1958 году к 45-летию города (1558 – 1958). Поэтическая подборка Ф.Субботина в альманахе «Астрахань» называлась «Стихи разных лет».

Вот его «Несмелый парень» оттуда:

Он гору мог сдвинуть любую,

В одном только был не силён:

Не смел называть звеньевую

Ласкательным именем он.

Она ему – тёплое слово,

Павлушей его назовёт,

А он ей: – Товарищ Фролова…

И тут же тихонько вздохнёт.

Она засмеётся задорно:

– Нельзя ли по-свойски назвать?!

А он ей: – Наталья Петровна…

И в землю опустит глаза.

Однажды на ветке зелёной

Подул в свою дудочку дрозд.

И парень с подружкой у клёнов

Без слов протомился до звёзд.

Дрозд дудочку спрятал, и снова

Деревья окутала тишь.

– Скажи-ка, вздыхатель, хоть слово!

Ну, что ж ты всё в землю глядишь?

Скажи, отчего ты вздыхаешь?

Коль ты потерял что, найдём!

Ведь знаешь, Павлуша, ты знаешь,

Искать-то нам нужно вдвоём…

Тут стал он смелее и краше

И молвил, любви не тая:

– Наталья Петровна… Наташа!

Наташенька! Радость моя!

Конечно, это не самые лучшие стихи о любви, написанные на русском языке, но тема любви, которая так привлекательно будет воплощена Ф.Субботиным в его «Вербах», зарождается уже здесь. Хотя, если внимательно вслушаться в эти строки, то ясно услышишь в них ту популярнейшую песню тех же пятидесятых годов, в которой пелось и о работе. И о любви, и которая из чёрных картонных тогдашних репродукторов звучала пять раз в день:

В Москве, в отдалённом районе,

Тринадцатый дом от угла,

Чудесная девушка Тоня

Согласно прописке жила.

У этого дома по тропке

Бродил я, не чувствуя ног.

И парень я, в общем, не робкий,

Но вот объясниться не мог.

И как я додумался, братцы,

И сам до сих пор не пойму.

В любви перед нею признаться

Доверить дружку своему?…

В итоге наш былинный песенный герой увидел свою барышню, свой «чистейшей прелести чистейший образец» со своим дружком на танцах в саду заводском.

…И сердце забилось неровно,

И с горечью вымолвил я:

«Прощай, Антонина Петровна,

Неспетая песня моя…»

Да, да. Даже отчества этих героинь совпадают, как будто Антонина Петровна и Наталья Петровна от одного папы родились. Только Наталья Петровна разговорила своего дружка (светлые лирические героини Ф.Субботина и вообще порешительнее в любви, чем их избранники), как и весьма стремительно раскрутила любовную карусель и субботинская Даша из его «Верб».

Да, вернёмся теперь к «Вербам». Подступая к «Вербам», Ф.Субботин напишет и свои стихи, и свою «Нюркину любовь», в которой Илья, отучившись десять годов в своём селе, подался в город к тётке, потому что в городе и жизнь другая, и тётка ему свой домик отписала, а Илья, рванув в город, бросил всё, в том числе и любящую его Нюру, а Нюра – чудо: когда она утром поливает цветы или кормит спозаранку любимых своих колхозных телят, от её улыбок и песен расцветают и цветы, и телята, да и вся ферма! Дурак Илья. Такое улыбчивое солнышко упустил…

Да, сильно увлекается Ф.Субботин изображением партийных руководителей, но никогда не забывает при этом, что «Любовь – зовёт», а потому его любимые героини, да и его любимые партийные руководители, – все они люди живые, «трудоголики», как модно говорить сегодня, да и любовь их зовёт, и жизнь в них кипит, – далеко не партийные схемы они. Жизнь сельскую и партийную многолетний партийный газетчик Ф.Субботин знал очень неплохо. Любовь зовёт его героев за собой, как Колобок, ибо пока ты идёшь за Колобком любви, жарко делая своё любимое дело, жарко работая и жарко любя, только тогда ты ещё под нашим согревающим нас Солнцем на нашей любимой и тёплой Земле…

«Вербы» – субботинское всё. Главный герой романа Ефим Клецов. Он родился и вырос в приволжском селе. Ф.Субботин пишет правду, а потому и передал многие эпизоды из своей биографии, потому что его Ефим Клецов и «был избачом, был завклубом, был инструктором райисполкома». А потом партия назначает Ефима парторгом в его родное село, которое он давно покинул, но пока Ефим, взяв отпуск, приехал в свою родную Волжанку осмотреться.

Да, здесь, в приволжском селе Ефим родился и вырос. Нынешний Клецов – собранный, умный, требовательный к себе и к людям человек, он работал на заводе, учился в вечернем техникуме, и вот теперь, когда в сорок лет получил диплом, когда житейский путь пройден до середины, он волей судьбы и обкома партии назначен парторгом в своё родное село.

Но, повторяю, Клецов сразу не сказал «да», в родную свою Волжанку он пока что приехал налегке: обстоятельно осмотреться, а уж потом решать, сможет ли он справиться со своей новой и непростой работой. А его заброшенный родительский дом крепко сдал, ведь дом без жильцов хиреет, потому приходится Клецову и заброшенный дом свой оживлять, и свои старые знакомства налаживать, приходится всматриваться и вмешиваться в жизнь своих односельчан, ведь много лет не был Клецов в своей Волжанке, и нам, читателям, становится понятно, что новая жизнь его Волжанки захватила Ефима Клецова, потому что родная она ему, да и далеко не всё благополучно в его родной деревеньке, какое-то в нынешней колхозной системе неблагополучие, это нужно исправлять, нужно впрягаться в новую жизнь Волжанки и терпеливо работать. Умный, наблюдательный и опытный Ефим зорко подмечает и тех, кто умеет и хочет работать в колхозе, и тех, кому где бы ни работать, лишь бы не работать, и тех, кто пойдёт против него. Субботину явно удаются образы отрицательных героев (и они у него нередко живее положительных), а главный противник Ефима, и это выясняется сразу же, – Архип Сердюк: смышлён, хитёр, изворотлив, быстр в жёстких решениях, а при этом ещё и опытный мастер стряпать безжалостные анонимки, а потому, забыв о своём «пристрельном» отпуске, Клецов продуманно, последовательно, результативно и умело гнёт свою партийную линию, ибо он умеет делать из разрознённых, мечущихся и отчаявшихся людей-одиночек объединённых общей мыслью и общим трудом коллективистов, умеет Ефим обнаруживать в людях их способности и пробуждать в них желание целиком отдаваться нужному делу.

Да, Ефим Клецов награждён одним из самых редких даров – даром руководителя. О, если бы было всё так просто: пришёл талантливый руководитель, и все, радостно улыбаясь, ринулись за ним, и всё теперь хорошо, и всё теперь получается как нельзя лучше! Если бы так…

Но нужно ещё уметь отсечь ненужное, твердолобое, вредное, да и вообще всё то, что мешает справному артельному труду. Трудно, конечно, Ефиму Клецову. Но, как подчёркивает Ф.Субботин, в Ефиме силён умный, честный, твердокаменный талант организатора, а потому он не избегает конфликтов и крепких, с искрами, столкновений, он принципиально требователен даже и к председателю колхоза Матвею Берендяеву, хотя они и друзья с детства, хотя на фронте Берендяев и спас Ефиму жизнь. А подковёрные партийные схватки Ф.Субботин знал очень хорошо, а потому Клецов и увидел в секретаре райкома Пшатове своего идейного противника, но и Пшатов вовсе не промах, он, мгновенно разглядев в Клецове врага, стал всеми путями выискивать и в какие-то потаённые записные книжки заносить все самые мелкие клецовские промахи и, конечно же, ставит Ефиму в особую вину его бережные отношения с Дашей, прелестной молодой женщиной, которую он любит давно, ещё со школьных светлых лет, для которой сам Ефим всю чудесную Дашину жизнь – свет в окошке: янтарным светом любви к Ефиму озарена вся жизнь Даши.

Прав астраханский поэт Сергей Золотов:

Тот, кто любил,

Но кого не любили –

Ничего не знает о любви…

Со школьных солнечных лет Ефим любит Дашу, а Даша – Ефима! Какое это неземное чудо, когда озарённая счастьем любви ослепительная девушка-школьница влюблена в тебя!Даша старалась попадаться на всех дорожках, какими он шёл в школу или возвращался из неё. Очень нравилась Ефиму Даша, но не сразу он понял, что Даша – его любимое чудо навсегда. Унесло Ефима в город на работу и на учёбу, а вот сейчас, когда Ефим вернулся в родную Волжанку, Даша снова ослепила Ефима своим влюблённым свечением, но за долгие годы ефимовского отсутствия Даша стала молодой вдовой, но и на пушечный выстрел не подпускала любителей «вдовьей клубнички», но у неё уже есть Иван, которому тоже нет жизни без Даши, как Даше в школьные чудесные годы – без Ефима.

Любит Иван Дашу, живут они с Дашей вместе, старается Иван сделать всё для того, чтобы Даша быстрее позабыла обо всех горестях вдовьей жизни, и Даша вроде бы воспрянула всей душой. Но вот тут-то и возвратился в Волжанку Ефим. И начинается крушение сердец. И встречаются они пару раз, Даша с Ефимом, вновь радостно озарённые сполохами взаимной влюблённости (прав, конечно, Михаил Шолохов, что «старая любовь не ржавеет»), очень чисто встречаются, но именно в эти дни Даша почувствовала, что она ждёт ребёнка от любящего её Ивана, а потому и говорит Ефиму, что встречаться им больше не следует…

В селе ты весь на виду. Как «тополь на Плющихе». Да, тяжела ты, шапка Мономаха, но и шапка влюблённого насмерть парторга не намного легче. А потому и говорит дальнозоркий стукач Пшатов первому секретарю Оладьину: «Клецов мешает делу». Сложно свит сюжет «Верб». Работа и любовь. Работа вдохновенная, а любовь – единственная.

Мы ещё вернёмся к «Вербам», а сейчас нам интересно, как в пору написания романа, в те годы, когда любовь к чужой жене (да ещё и у парторга!) считалась гибельной «аморалкой», отнеслась к «Вербам» наша литературная критика.

Д.Чиров в своей книге «Писатели Нижней Волги» (1973) писал: «Читая книги Субботина, приходишь к мысли о том, что писатель задался целью создать одну большую книгу, героями которой являются его земляки – сельские труженики Нижнего Поволжья».

А В.Карпенко в своей рецензии особенно выделил, что «книга Ф.Субботина именно о любви, о настоящих человеческих чувствах, о простых людях села с их непростыми судьбами, что не боится писатель Ф.Субботин рассказать о том, что жизнь колхозного села начала пятидесятых годов весьма неустроена».

Не прошло мимо внимания критиков и то, что правдиво написанная любовная линия в романе ещё больше подчеркнула обаяние главного героя, что с трепетом ввёл писатель своих читателей в душевный мир любимой и любящей Даши… Умеют, умеют писатели-мужчины изображать и описывать таинственный душевный мир женщины: вспомним, что влюблённая Анна у Льва Толстого сама почувствовала, что её прекрасные глаза блестят в темноте!

И, как бы подводя итог всем критическим рассуждениям о «Вербах», В.Шошин в «Волге» за 10 июня 1981 года заключает: «Субботин напоминает нам, что добро должно уметь постоять за себя, у него должна быть крепкая воля. За сложным сплетением судеб автор прослеживает стимулы тех или иных поступков своих героев…»

А в заключительной главе своих «Верб», которую Ф.Субботин назвал «Правда держит верх», на собрании партийного актива карьериста Пшатова разносят в пух и прах!

А чудесная Даша, ожидающая ребёнка от Ивана, всё-таки решительно уходит к своему любимому Ефиму Клецову. И они будут счастливы, потому что они любят друг друга, потому что тысячу раз прав М.Шолохов, что старая любовь не ржавеет…

А что Даша ждёт ребёнка от Ивана… Это – радость. Ефиму – сорок. И не зря же говорят: «Любишь меня – полюби и моего цыганёнка»…

Да «Вербы» – это главная книга писателя Фёдора Субботина. Хотя есть у него ещё и роман «Облава», который выходил в 1967 и 1975 годах. Это о его Волжанке в пору суровой классовой борьбы, это лето 1918 года, это белогвардейский мятеж, это лютая борьба с осатаневшими бандами, это о прошедшем царскую тюрьму и ссылку коммунисте Назарете Саркисове, счастливо ушедшем из-под расстрела, это о «золотом мешке» Шарапове, чья волчья шайка свирепствовала в степи, это о жёсткой борьбе сплочённой дружины Назарета с кулачьём, это о дружбе калмыков с русскими, это о коллективном и плодотворном участии калмыцкой бедноты в делах Волжанки, это о попытках бандитов-шараповцев убить Назарета в неравном бою, но коммунист Назарет, не желая попасть в плен, застреливает себя сам…

И, как это всегда у Субботина, его «Облава» построена не на песке (хотя пойменные земли Волжанки и упираются в жаркую зону полупустыни), а на любви. О любви автор писать умеет. Я думаю, что Софья Андреевна Толстая, как она это не раз делала с писаниями своего мужа, все любовные линии романов Ф.Субботина опубликовала бы отдельной книгой.

Иван Клецов и Груня Шарапова. Отчаянный, бесстрашный, обаятельный «красный» Иван – голота и босо’та, и – красавица и чудо Груня Шарапова, любимая дочка кровожадного Шарапова, но она с детских лет мечтает о чуде любви, мечтала бороться за неё, но вовсе не желала при этом с волками жить и по-волчьи выть… А тут ворвался в её девичье сердце влюблённый и пламенный Иван, а влюблённому ахиллесову девичьему сердцу не прикажешь…

Да, 60 лет жизни Волжанки вместили в себя романы Фёдора Субботина. Но, повторяю, главная его книга – «Вербы». В очерке «Аз воздам» Юрий Щербаков, который щедро пишет о российских писателях и о тяжёлом писательском труде, подводит итоги организаторской, журналистской и писательской работе Ф.Е.Субботина:

«Фёдор Субботин по праву вошёл в историю астраханской литературы, а уж в историю современной писательской организации – и подавно! Сорок пять лет назад (книга Ю.Щербакова «Ликуя и скорбя», в которую вошёл очерк «Аз воздам!», вышла в Москве в 2008 году) он был в числе тех, кто создал в нашем крае профессиональную писательскую ячейку. Партийный газетчик с огромным опытом, он и в творческих вопросах был прежде всего идеологом, а потом уже художником. «В первую голову – суть сказанного, изыски формы – не главное!» – вот железное правило прозаика Субботина. При всей спорности этого постулата Фёдор Ефстафьевич был прав в главном: если писателю нечего сказать читателю, то ни за какой вычурностью и причудливостью словесных конструкций этого не спрячешь! А вот субботинские «Вербы» по-прежнему умиротворяют душу, втайне чающую победы добра над злом, ясности и порядка над смутностью и неопределённостью. Да и не был, к счастью, Субботин дубовым ортодоксом партийной идеологии. Живое, человеческое прорывалось в нём, словно тополёк через асфальт…

Фёдор Субботин был человеком своей эпохи. И счастье его, что не увидел краха того, чему служил верой и правдой всю жизнь, как писатель и журналист, что ушёл раньше сыновей, загубленных наркотическим зельем. Остались книги, осталась благодарная память, остались те, кто знали и любили его.

«Аз воздам!» – сказал Господь. Да воздастся же по земным заслугам его и писателю Субботину».

Да будет так!

Поделиться:


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *