В ДНИ ЛЕТА БАБЬЕГО
Зная, что осень не спросит,
Сети набросит дождей,
Как не любить эту осень
С капелькой солнечных дней?!
Словно с дерев позолота,
Тихо слетает листва.
Солнцем согреты высоты,
Светится в них синева.
Будто янтарное миро
Льют Небеса на людей,
Всех, и богатых, и сирых,
Тайной касаясь своей.
И от такой благодати
Светом объятого дня
Дух невзначай перехватит
У суетливой меня…
ЗА СЕМЬЮ ТУМАНАМИ
Накануне белёсым пологом
На рассвете висел туман,
Укрывая деревьев золото
И знакомые мне дома.
А сегодня в окно рассветное,
Как и прежде, опять видна
Вся сторонка моя заветная,
Нераздельная сторона.
Дни, как будто бы лучезарные,
Словно дадены про запас.
А по времени календарному
Кто-то шубу уже припас.
Говорят, за семью туманами
Осень спрятала холода,
С ней дорогою неустанною
Потихоньку идём туда.
* * *
Задержалось
«бабье лето»
Отчего-то в этот
раз.
Клумбы яркие букеты
Предлагают
и сейчас.
Холодами не примята
Их
особенная стать.
Красотой и
ароматом
Наслаждаюсь я опять.
Впечатляют хризантемы,
Даже пуговки-дубки.
Жаль, мороз для этой темы –
Словно точка для строки.
Скоро,
скоро – за туманом,
Что ложится
на цветы,
Жить на свете перестанут
Эти
капли красоты …
* * *
И солнце скупее, и дни холодней –
Осеннего времени признак,
И листья прощаются с веткой своей,
Предчувствуя скорую тризну.
И серое небо диктует с утра
Какие-то мрачные строки…
Опять у соседки случилась хандра,
Которой понятны истоки…
Мы чайник поставим, пускай пропоёт
Нам песню тепла и уюта,
Какой-нибудь вспомню смешной анекдот,
Пусть станет светлее минута.
Унылая осень порою и нас
Своим заражает уныньем,
Что лечится словом, сиянием глаз,
Наполненных солнечной синью.
* * *
Скользили струги Разина Степана
По водам быстротечного Бузана…
Все это было далеко-далёко,
Нам до него – как устью до истока.
А я в объятьях солнечной погоды
Любуюсь на реки родимой воды
И представляю разинские струги,
Где ветер правит парусом упругим,
Где казаки на вёслах терпеливы:
Их путь туда, где можно быть счастливым,
Свободным от приказов Государя,
Который им свободы не подарит…
…Вон там волна под солнцем серебрится,
Как будто шлейф самой княжны персидской…
КУВШИН
Копая во дворе совсем недавно,
На глубине, наверно, метра три,
Мой брат нашёл кувшин из глины, справный,
Вот только клада не было внутри.
Да он найти хоть что-то и не думал,
А занимался делом, как всегда,
Но труд с удачей – значимая сумма,
Ведь стал весомей результат труда.
Кувшин старинный был покрыт поливой,
Да только время стёрло глянец тот,
Водою поливая терпеливо,
Которая поила огород.
Мы ходим по земле, не уставая,
Идут дожди вокруг, ветра пылят,
Но сколько тайн, как будто кладовая,
Хранит в себе родимая земля?!
В ДЕТСТВЕ ЛЕТНЕЮ ПОРОЮ
Льют небеса, как будто из кувшина,
Свой жар на землю летнею порою.
Я вдруг осколок нахожу старинный
По берегу гуляя с детворою.
Он, глянцевый, наверно, часть посуды.
Река, словно рукой, его достала
Волной своей неведомо откуда,
И сельский берег сделала причалом.
Как будто оживает многоцветье,
Когда лучи касаются узора…
…Знать не могли мы, маленькие дети,
Былой судьбы отеческих просторов.
А в ней случалось всякого немало,
Была Орда, что звали Золотою…
И не она ли это восхищала,
Блистая и в осколках красотою?
РАЗНОЦВЕТЬЕ КАМНЕЙ НА ЛАДОНИ
В камушках этих море живёт:
Крепкой рукою оно шлифовало
Может быть, годы, а, может, быть год
Все их, почти доведя до овала.
В камушках этих море живёт,
Тайна, которую вовсе не знаю:
Я ведь, наверно, была у ворот,
Лишь у ворот просолённого края.
В камушках этих море живёт,
Где, как дыхание, – звуки прибоя,
Громкое или же наоборот
Слышное еле в моменты покоя.
В камушках этих море живёт.
Их разноцветье держу на ладони.
С ними степной подружился восход,
Чёрное море их больше не тронет.
* * *
Израиль от России далеко,
Туда мои уехали соседи.
Решиться было очень нелегко,
Но кто в край предков дальних не поедет?
Он для души – как будто колыбель,
Её им от рожденья не хватало.
Теперь они за тридевять земель,
Где площади другие и кварталы,
Где Волга голубое полотно
Не стелит им, с небесной синью споря…
Где вместо красоты её дано
Им Мёртвое целительное море.
Не знаю, как живут они теперь,
Иной земли, наверно, стали частью,
Но думается, в списке их потерь –
Простор степной, дарованный на счастье.
ШИПОВНИК
Этот шиповник у самых ворот
Видеть – одно наслажденье:
Каждой зимою, какой уже год,
Здесь – воробьиное пенье.
Напоминает оно разговор,
Шумный и многоголосый,
Среди которого слышится спор,
Звонкие птичьи вопросы.
Просто засохшие с лета плоды –
В зимнее время – кормушка.
Если вокруг не хватает еды,
Куст для пернатых – пирушка.
А посадил его старый солдат,
Добрый хозяин, садовник,
Любящий жизнь, он бы точно был рад,
Глядя на щедрый шиповник.
В яркий, душистый, прекрасный букет
Новой весной превратится
Чей-то шиповник, что множество лет
Служит и людям, и птицам.
* * *
Ветвей графический рисунок
На фоне плоскости небесной
Напомнил мне сегодня струны
На инструменте неизвестном.
Он – словно родственник гитары…
На нем ветра играют что-то.
Быть может, вальс какой-то старый,
Давным-давно запомнив ноты.
А, может, музыку иную,
Нашептанную Кем-то свыше.
Воображение рисует,
И я её почти что слышу.
Наполнен музыкой подлунной
И за окном, и повсеместно
Ветвей графический рисунок
На фоне плоскости небесной.
* * *
Ты играешь по нотной тетради,
Пусть и музыка эта проста,
Только слушаю, будто бы глядя
На прекрасные краски холста.
Звуки эти, что речка живая,
За собой непрестанно влекут.
В их звучании я представляю
И любовь, и печаль, и тоску.
Это значит, что музыка зрима,
Ей внимаю, почти не дыша.
По дорогам её пилигримом
С удовольствием бродит душа.