
8 июля 1932 года перестало биться сердце главного романтика русской литературы — Александра Степановича Грина. Случилось это в маленьком домике в Старом Крыму, где писатель провёл последние месяцы жизни. На полуслове, на полувдохе оборвался здесь его роман «Недотрога», который он успел до конца обдумать, вот только на бумагу перенести не успел. Тесноватые комнаты с низкими голубыми окошками и частым переплётом поверху, кровать, застеленная белым покрывалом, с видом в заоконное пространство, и маленький столик, придвинутый к ней вплотную, где так и стоит гранёный стакан для воды. Лампа под зелёным стеклянным абажуром, кресла, узорчатая скатерть на обеденном столе — как просты и незатейливы эти приметы давно ушедшего быта писателя… Главной книгой его жизни, которую он писал около пяти лет, стала повесть «Алые паруса» — одно из самых светлых и жизнеутверждающих произведений в истории советской литературы. «Если душа человека жаждет чуда. Сделай ему это чудо. Новая душа будет у него и новая у тебя!» — мудрость, с которой выросли несколько поколений читателей.
КОНСТАНТИН ПАУСТОВСКИЙ.
СКАЗОЧНИК.
Из повести «Чёрное море».
«В Старом Крыму провёл последние дни своей жизни и умер писатель Грин — Александр Степанович Гриневский. Грин — человек с тяжёлой, мучительной жизнью — создал в своих рассказах невероятный мир, полный заманчивых событий, прекрасных человеческих чувств и приморских праздников. Грин был суровый сказочник и поэт морских лагун и портов. Его рассказы вызывают лёгкое головокружение, как запах раздавленных цветов и свежие, печальные ветры.
Грин провёл почти всю жизнь в ночлежных домах, в грошовом и непосильном труде, в нищете и недоедании. Он был матросом, грузчиком, нищим, банщиком, золотоискателем, но прежде всего — неудачником.
Взгляд его остался наивен и чист, как у мечтательного мальчика. Он не замечал окружающего и жил на облачных, весёлых берегах.
Только в последние годы перед смертью в словах и рассказах Грина появились первые намёки на приближение его к нашей действительности.
Романтика Грина была проста, весела, блестяща. Она возбуждала в людях желание разнообразной жизни, полной риска и «чувства высокого», жизни, свойственной исследователям, мореплавателям и путешественникам. Она вызывала упрямую потребность увидеть и узнать весь земной шар, а это желание было благородным и прекрасным. Этим Грин оправдал всё, что написал. Язык его был блестящ. Беру отрывки наугад, открывая страницу за страницей:
«Где-то высоко над головой, переходя с фальцета на альт, запела одинокая пуля, стихла, описала дугу и безвредно легла на песок рядом с потревоженным муравьем, тащившим какую-то очень нужную для него палочку».
«Он слушал игру горниста. Это была странная поэзия солдатского дня, элегия оставленных деревень, меланхолия хорошо вычищенных штыков».
«Зима умерла. Весна столкнула её голой розовой и дерзкой ногой в сырые овраги, где, лёжа ничком, в виде мертвенно-белых, обтаявших пластов снега, старуха дышала ещё в последней агонии холодным паром, но слабо и безнадёжно».
Грин хорошо выдумывал старинные матросские застольные песни:
Не шуми, океан, не пугай,
Нас земля напугала давно.
В южный край —
В светлый рай
Приплывём всё равно!
Он выдумывал и другие песенки — шутливые:
Позвольте вам сказать, сказать,
Позвольте рассказать,
Как в бурю паруса вязать,
Как паруса вязать!
Позвольте вас на салинг взять,
Ах, вас на салинг взять,
И в руки мокрый шкот вам дать,
Вам шкотик мокрый дать!
…Перед уходом из Старого Крыма мы прошли на могилу Грина. Камень, степные цветы и куст терновника с колючими иглами — это было всё.
Едва заметная тропинка вела к могиле.
Я подумал, что через много лет, когда имя Грина будет произноситься с любовью, люди вспомнят об этой могиле, но им придётся раздвигать миллионы густых веток и мять миллионы высоких цветов, чтобы найти её серый и спокойный камень.
Мы вышли в горы. Солнце катилось к закату. Его чистый диск коснулся облетевших лесов. Ночь уже шла по ущельям. В сухих листьях шуршали, укладываясь спать, птицы и горные мыши.
Первая звезда задрожала и остановилась в небе, как золотая пчела, растерявшаяся от зрелища осенней земли, плывущей под ней глубоко и тихо.
Я оглянулся и увидел в просвете ущелья тот холм, где была могила Грина. Звезда блистала прямо над ним»…
АЛЕКСАНДР ГРИН.
Из книг:
* Беззащитно сердце человеческое. А защищённое — оно лишено света, и мало в нём горячих углей, не хватит даже, чтобы согреть руки.
* Всё, что неожиданно изменяет нашу жизнь, — не случайность. Оно — в нас самих и ждёт лишь внешнего повода для выражения действием…
* Потребность необычайного — может быть, самая сильная после сна, голода и любви.
* Если любовь велика, всё должно умолкнуть, все другие соображения. Пусть другие судят о наших поступках как хотят, если есть это вечное оправдание. Ни разница положений, ни состояние не должны стоять на пути и мешать. Немыслимо провести границу там, где кончаются предчувствия и начинается подлинная любовь…
* …но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье, прощение, и – вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим – значит владеть всем. Что до меня, то наше начало – моё и Ассоль – останется нам навсегда в алом отблеске парусов, созданных глубиной сердца, знающего, что такое любовь.
* О главном надо говорить сразу или оно заснет, как волна, политая с корабля маслом.
* А спускаясь по тёмной лестнице, зажигайте… хотя бы спичку.
Его проза очень поэтична, образна и мудра.
Спасибо!