Валерий Румянцев (Сочи). Почему нет нового Пушкина?

ВАЛЕРИЙ РУМЯНЦЕВ (Сочи)

Наши читатели уже знакомы с некоторыми публикациями литератора из города Сочи Валерия Румянцева. Автор нескольких книг и очень многих критических статей о положении дел в современной литературе, он известен как бескомпромиссный борец с графоманией и невежеством, увы, махровым цветом заполонившими интернет и немногие едва живые литературные журналы. Суждения автора злы и бескомпромиссны. А, может быть, только так и надо? Предлагаем вашему вниманию ещё несколько статей, присланных Валерием Румянцевым.


ПОЧЕМУ НЕТ НОВОГО ПУШКИНА?

В литературной жизни есть много вопросов, которые одновременно волнуют и писателей, и читателей, и издателей, и литературоведов, и литературных критиков. И один из них — «Почему нет нового Пушкина?». Эту тему активно обсуждают литераторы и читатели, в том числе и в Интернете.

Александр Сергеевич Пушкин пользуется у нас особым почтением. Он является создателем русского литературного языка. Он преобразовал старый язык и подарил нам язык новый, на котором мы с вами  общаемся, выражаем свои мысли и чувства. До Пушкина о «высоких» вещах надо было говорить «высоким стилем», а вещах «низменных», соответственно, словами «низкого стиля». Пушкин начал писать и говорить ясно, точно, кратко, подбирая слова из единой языковой стихии. Создавая свои шедевры, он показал безграничные возможности русского языка, — и тот вдруг оказался необыкновенно благозвучным, ярким, сильным, приспособленным для выражения любых оттенков человеческих переживаний. За это мы не устаём низко кланяться Александру Сергеевичу и говорим: «Пушкин – наше всё!».

Тем литераторам, которые «шли» за Пушкиным, было проще. Языковой «инструмент» был создан. М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский и другие классики, благодаря этому «изобретению», смогли виртуозно им воспользоваться и создать шедевры, которыми восхищаются во всём мире.

Почему же сегодня, когда «великий и могучий» находится «в руках» у каждого литератора, нет нового Пушкина или Толстого? Давайте посмотрим, как отвечают на этот вопрос неравнодушные читатели:

— «Потому что писатели такого уровня появляются только на заре литературы, когда она складывается. Русская светская литература только-только начала появляться во второй половине 18 века и в 19 дала выброс гениев, которые и создали ей мировую славу…»

Как видим, этот читатель сам себе противоречит или считает, что «заря литературы» длилась сотню лет.

— «Потому что для появления такого уровня писателей необходимо наличие достаточного количества читателей соответствующего уровня. На Пушкина и Толстого читающие современники смотрели как на пророков, их произведения ждали, обсуждали, не прочитать их было стыдно».

А вот в этом ответе есть рациональное зерно. Ещё Н. Эйдельман отмечал, что «великих писателей создаёт великий читатель» или, как считал Ю. Лотман, «конгениальный читатель». Действительно, представьте на минуту ситуацию, что Пушкин и Толстой написали свои шедевры, а в России нет ни одного человека, кто умеет читать по-русски. И что будет?

— «Эпоха Пушкина – это эпоха становления и формирования русского национального самосознания, героическая эпоха 1812 года. Вот и Пушкин явился. Наша эпоха – это эпоха кризиса национального самосознания, эпоха Золотого Тельца, провала идеи патриотизма. Какого же Пушкина в этих условиях вы ждёте?»

С этим читателем трудно спорить. Однако попробуем «заглушить» его пессимизм словами Александра Титова из его статьи «Золотая рыбка поэзии»: «Национальный поэт!.. Он сейчас нужен России как новое сердце, как воздух… Его оружие – гнев и презрение к врагам России, и в то же время страстная обязанность – «милость к падшим призывать».

— «Нового Пушкина нет, зато есть порно, будвайзер, сникерс, кока-кола.… Идёт уничтожение народа. Разве непонятно?»

С учётом того, что с 1992 года по 2017 год согласно статистике демографические потери России от экономического геноцида составили 32 миллиона человек, не согласиться с читателем сложно. Страшна не политическая идеология, а её реализация. СМИ каждый день уверяют нас, что мы идём верной дорогой. Но, только пройдя путь до конца, можно судить о правильности маршрута. Игры в демократию хороши при наличии строгого судьи.

— «А почему сегодня нет писателей уровня Толстого? Кино – гадость, литературы нет, театра тоже не стало. Это правда ведь. Но почему? Почему именно сейчас?»

В какой-то степени на этот вопрос отвечает Сергей Капица: «Когда-то Ленин сто неугодных режиму мыслителей выставил из страны, а новая Россия, не задумываясь, выгнала десятки тысяч лучших своих умов…»

— «Есть мнение, что читатель измельчал. Вопрос глубже, на мой взгляд, чем «читатель измельчал». Видимо, человечество к 21 веку пришло к своему пику товарно-маркетинговой цивилизации, всё коммерциализировалось. Имеет ценность только то, что хорошо продаётся».

В какой-то степени ему вторит другой читатель: «Казалось бы, и гений Пушкина взошёл, когда была и страна рабов, и страна господ. Но в те времена идея освобождения от рабства была всеобъемлющей. Что-то незримо витало в обществе, какое-то неясное ощущение предвкушения более справедливого мироустройства. Сегодня – эра вселенского разочарования, фатальной усталости и, как следствие, тотальной разобщённости людей, торжества индивидуализма. А в таких обстоятельствах для рождения нового Пушкина просто нет никаких предпосылок».

— «В эпоху всеобщей полуграмотности и графоманства новых Пушкиных трудно разглядеть. Скорее всего, они рождаются, просто их не разглядеть из-за Донцовых и Марининых».

Мнение этого читателя поддерживает писатель, главный редактор журнала «Смутьянка» Анжела Малышева: «Талантливые и даже гениальные авторы сегодня, безусловно, есть. Другое дело, насколько они известны. Наверняка где-то тиражом в 100 книг издаётся некий шедевр, который автор просто не способен правильно продать».

— «Они жили в другое время и в другом темпе. Они природой любовались, думали о России, были патриотами. А сейчас, если и есть подобные таланты, так у них денег нет на раскрутку — и мы не узнаем о них. Плюс, народ наш пытаются всякой безвкусицей и похабщиной пичкать. Великий поэт должен чувствовать душу народа. И Пушкин, и Есенин были Русскими поэтами. А сейчас всё больше «россияне», вот и поэты получаются не русские, а российские. Типа Быкова-Зильбертруда».

Думаю, что этот читатель во многом прав, но ему не надо забывать, что в нашей стране проживает более ста народов и национальностей и к национальному вопросу надо подходить более осмотрительно. Я понимаю, что национализм – это порох, который изобрела жизнь, но в данном случае порох лучше хранить сырым. Сила России – в сплочённости всех народов, проживающих на её территории, и эта сплочённость много раз спасала нашу страну от гибели.
— «Наш язык стал более схематичен, информативен. Он потерял цветистость, образность. Слова скользят по поверхности, а в глубину ощущений, суждений не заходят. Мне кажется, что люди больше не подключаются к сфере всеобщего мирового мозга, сфере эмоций и чувств. Никогда больше не родятся такие таланты как Пушкин и др. Где писатели с таким эпосом, такого интеллекта и мощи, как, например, Толстой, произведения которого возвели на философский уровень?»

На заданный читателем вопрос наши литературные критики ответить пока не могут.

— «Стадионы и большие площадки Полозкова не соберёт, а Ахмадулина собирала. Слово поэта в массовом сознании давно заменено на слово популярного музыкального исполнителя, создающего не филигранные тексты, а упрощённые… Старые средства выражения уже не работают, а новые не изобретены. Новое время не имеет запросов на старое искусство».

Внутренние убеждения – хорошая стартовая площадка для заблуждений. Вот как раз «старые средства выражения» очень эффективно «работают», нет значимого эффекта от потуг модернистов, постмодернистов и других «истов». И уж никак нельзя согласиться, что «новое время не имеет запросов» на Пушкина и Толстого, Бетховена и Чайковского и других гениев нашей литературы и другого искусства.

В статье «Почему сейчас нет гениев и классиков и как их получить?» Игорь Васильев пишет: «Для появления гениев и классиков необходимы новые достаточно монолитные социальные и культурные общности. Может, не столько монолитные, сколько этой монолитности жаждущие. И не формальные, а реальные».

Так что же нужно конкретно сделать, чтобы у нас появились новые Пушкины и Толстые? Часто говорят, что новое – это хорошо забытое старое. Вспомним, что для этого сделала Советская власть, которая понимала, что великие дела нуждаются в великих летописцах. Организовала Союз писателей СССР, открыла Литературный институт имени А.М Горького, постоянно проявляла всевозможную заботу как о молодых, так и о «вставших на ноги» писателях. И результат не заставил себя долго ждать: страна получила Михаила Шолохова и Александра Твардовского, Константина Симонова и Юрия Бондарева, Василия Гроссмана и Виктора Астафьева, Валентина Распутина и Василия Белова, Василя Быкова и Чингиза Айтматова и ещё ряд писателей и поэтов, кто почти дотянулся до художественных высот наших классиков. А была ещё сотня поэтов, которые стояли на ступень ниже, но написали по 3-5 стихотворений, которые стали популярными песнями, поднимающими дух народа в трудную годину или задушевными «друзьями» советского человека в мирное время.

Надо честно признать, что на литературном « фронте» мы за последние двадцать лет проиграли, хотя многие литераторы настойчиво утверждают, что русская литература завоёвывает очередные высоты. Извлекать уроки из поражений так же непросто, как вклады из обанкротившегося банка. Сколько ни выдавай желаемое за действительное, а развод неизбежен. И чуть ли не каждую неделю раздаются всё новые и новые литературные премии. Впрочем, удивляться тут нечему: больше всего наград раздаётся после мнимых побед.

Всё может быть в этой жизни. Возможно, потенциальный Пушкин или Толстой погиб в Афганистане или Чечне, и его имени мы никогда не узнаем. (Ведь мог же Лев Толстой погибнуть в Севастополе, а Александр Твардовский — под Ржевом?) А, возможно, будущий литературный гений подрастает, ходит в школу, играет в снежки или готовится к сессии. И именно наше «невесёлое» время уже «шлифует» его будущее творчество. Может быть, он уже сейчас делает наброски будущих великих поэм или романов. Или уже создал шедевр и положил его «в стол», но время извлекать из стола не пришло. Все мы закованы в кандалы обстоятельств. У каждой эпохи свои трудности, и эти «путы» закаляют характер и воспитывают Поэта и Писателя.

Будем надеяться, что Он вот-вот появится, и будем ждать его с нетерпением. Хотя в это верится с трудом. Но надежда умирает последней, и хоронить её некому.

 

                                 КОРОТКИЕ ЗАМЕТКИ О НАБОЛЕВШЕМ

     Чуть ли не каждый месяц мы узнаём о создании нового союза писателей. Вот недавно появился «Российский союз писателей». Высылай энную сумму – и получай членский билет этой общественной организации. Если дело пойдёт так и дальше, то, глядишь, через десяток лет в союзах писателей будет состоять почти всё взрослое население нашей необъятной Родины. А что? Если научился писать заметку в газету, протокол, анонимку, стишок ко дню рождения троюродной сестры жены или мужа и т. п. — значит, писатель. А если уж и членский билет в кармане, то – воистину писатель!

Не зря появился такой анекдот. Отчётное собрание Союза писателей Тульской губернии после революции. Выступающий — гордо: «До революции в нашей губернии был всего один писатель. После революции их уже тыща». Вопрос из зала: «А кто до революции был?» Оратор — потише: «Лев Толстой».

Говорят, на сайтах Проза.ру и Стихи.ру  уже три миллиона писателей и поэтов. Что это? «Массовый забег» в литературу? И что характерно, все «участники забега» пытаются взять штурмом литературные журналы. Уже одни редакции «ведущих» литературных журналов сделали вид, что они ещё не приобрели компьютеры и, поэтому, по электронной почте тексты от авторов не принимают, другие редакции постоянно «теряют» «шедевры», присланные по обычной почте. Однако новые литературные гении всё пытаются и пытаются. Ну как тут не вспомнить И. Ильфа и Е. Петрова: «Не стучите лысиной по паркету».

Сложившееся положение дел спасают «новые технологии». Да, да, Интернет. Открыл сайт, выбросил лозунг «Литературный журнал» и – «никаких гвоздей». А имеет ли отношение к литературе то, что там размещается? —  вопрос риторический. Вы же видите вывеску «Литературный», — значит, всё, что ниже этой вывески, – это и есть литература. А качество публикуемого «продукта», — это уже другой вопрос.

Если текст уж совсем нечитабельный, автора этого опуса смело можно представить как яркого представителя концептуализма или как академика Академии Зауми, или как талантливого последователя постконцептуализма, или как участника поэтического течения «нулевой стиль», или как активного сторонника «неопримитива», или как теоретика шаржировано-гротесковой поэзии.  А то ещё есть метареализм, континуализм, презентализм, полистилистика, поэзия исчезающего «я». Да чего там только нет! Если писанина не умещается и в эти рамки, то можно придумать новый «изм» и громогласно объявить, что это сегодня «последний писк моды» в литературе. И ведь проходит.  Вон, Сергей Сутулов-Катеринич изобрёл новый термин «поэллада» — и все довольны: и авторы поэм, и авторы баллад. Некоторые авторы баллад уже начинают думать, что они вроде бы и авторы поэм тоже. Конечно, больше всех, видимо, доволен сам автор изобретения.

Или вот ещё. В некоторые школьные программы внесли изучение поэзии Юрия Кузнецова. В рекомендациях по изучению творчества Ю. Кузнецова в школьной программе говорится: «…как сохранить нашу идентичность, наше мироощущение, наш взгляд на добро и зло, на правду и ложь, сохранить наше отношение к жизни, нашу совесть, наш стыд? Как не исчезнуть с лица земли, не раствориться в других народах? Мы находим ответ во многих стихах поэта». Ответов на эти вопросы в стихах Ю. Кузнецова школьники не найдут днём с огнём. Виктор Бараков в своей статье «Заметки на полях» пишет: «К последним поэмам Юрия Кузнецова критики подходили в большинстве случаев традиционно, со своей меркой, не понимая истинной природы символа, не разглядев его духовной основы». Но позвольте! Если даже литературные критики «не понимая» и «не разглядев», то как же школьники поймут и разглядят. Что это? Диверсия под маской глупости?

ЕГЭ в школах не просто раздражает, а уже бесит. Говорят, что лет через пять при проверке диктантов будут снижать оценку за пропущенные смайлики. Старшеклассники не читают даже того, что им задают по программе. Не читают и «Войну и мир», а рассказывают друг другу такой анекдот:

— Как я ненавижу «Войну и мир» Льва Толстого! Четыре тома! Обалдеть можно!

— А ты что, читал?

— Ксерил!

 

Кирилл Анкудинов в своей статье «Внутри после» пишет: «Бывают такие ситуации, когда информации (в том числе и художественной) слишком много, а потребность в ней невелика». Какого качества художественная литература, потребность в которой невелика, К. Анкудинов не уточняет. Далее он пишет: «Произошёл информационный потоп». Видимо, в этом потопе К. Анкудинов захлебнулся, — и ляпнул что-то не то. Потребность в литературе высокого качества всегда была велика. И сто лет назад читали М.Ю. Лермонтова, А.Н. Толстого и других классиков, и сегодня их читают. Не читают и не чтут графоманию, внешне имеющую признаки поэзии или прозы. В Союзе писателей СССР было 10 тысяч литераторов. Кого из них читают сегодня? Ну, где-то сотню-две прозаиков и столько же поэтов. А где остальные 9 тысяч 600 «инженеров человеческих душ»? Ау-у! – Не слышно. Видимо, «дипломы» у этих «инженеров» были липовыми. Об этом даже смешно говорить.

Кстати, о юморе. С каким интересом мы когда-то читали последнюю страницу «Литературной газеты» или смотрели телепередачу «Вокруг смеха», которую вёл Александр Иванов. Сегодня ни в «ЛГ», ни на ТВ стоящего юмора нет и в помине. Но зато сколько юмора у наших сегодняшних литературных критиков. Вот, к примеру, тот же Л. Анкудинов в вышеназванной статье пишет, что «литературный процесс одновременно существует и не существует» или «поэзия обрела статус невидимки». Как это? Дальнейшие его разъяснения указанных тезисов сумбурны и противоречивы.

Абсурд, «чернуха», а порой и внешне «нормальные» литературные произведения идут сегодня «под конвоем» нецензурной брани. Свободой слова в первую очередь спешат воспользоваться матерные слова и слова-паразиты. Вот уж  действительно: велик и могуч русский язык, а пользоваться некому. Особенно сильное «осложнение» от мата получил Эдуард Лимонов. Он ещё пытается что-то изобретать с помощью нецензурной лексики. Иные его «крылатые слова» так и хочется посадить в клетку вместе с их автором. Видимо, поэтому его рукописи не только не горят, но и не тонут. Если бы его увидел Ф.М. Достоевский, он написал бы «Идиота» не за два года, а за два дня, и этот «идиот» был бы уже совсем другого «качества». Мат сегодня выступает в русском языке в роли «пятой колонны». И требования вмешательства в эту проблему Церкви нужного эффекта не дадут. Разве что отдать решение проблемы казакам: за каждое нецензурное слово в художественном произведении – десять плетей по «мягкому» месту. Так ведь правозащитники тут же начнут ещё больше засорять русский язык иностранными терминами.

Стремление выбросить за борт «Литературного корабля новой России» почти всю советскую литературу привело к тому, что за бортом оказались лучшие традиции русской классической литературы. А трюмы и палубы нового «Литературного корабля» забиты уродством, вывертами, аномалиями и маргинальностью. И кто расчистит эти авгиевы конюшни – одному Богу известно.

Почти все современные писатели уже забыли, что такое «прекрасный человек» в русской литературе. А если и появляется сегодня тема «маленького человека», то авторы уже не относятся к нему так «бережно», как это делали наши классики.

От детективов уже рябит в глазах, когда заходишь в книжные магазины или приближаешься к киоскам «Роспечати». Казалось бы, зачем убийце убивать убийцу убийцы, но остановить Донцову  — это уже из области фантастики. Если бы идея о Гарри Поттере пришла в её голову, страшно представить, сколько книг появилось бы на прилавках. Не зря у кого-то родилась такая фраза: «Очередной двухтомной книгой закончилась попытка Дарьи Донцовой расписать шариковую ручку».

Читаешь новые книги и думаешь: вот и выросло поколение корректоров, не знающих русского языка. Одним словом, куда ни кинь – всюду инь, куда ни глянь – всюду янь.

Дожили! Русскую орфографию проверяет американский Ворд.

А речь наших крупных чиновников: «И вообще, у меня большой словарный… этот… как его…».

Когда читатели обвиняют современных писателей в низком качестве их текстов и восклицают «Где новый Пушкин!», некоторые литературные критики что-то мямлят о презумпции невиновности. Перефразируя Ирину и Леонида Тюхтяевых, диалог между читателем и писателем сегодня выглядит примерно так:

— Как вы мне надоели! Лучше бы вас не было.

— А лучше нас и нет, — отвечает писатель.

Можно, конечно, не заниматься анализом современной литературы. Другими словами, как говорила английская писательница Хелен Филдинг: «Я поняла: секрет похудения состоит в том, чтобы не взвешиваться».

Всё, хватит! Надоело уже писать обо всём этом. Как там у Игоря Губермана? «Бывает, проснёшься, как птица, крылатой пружиной на взводе, и хочется жить и трудиться, но к завтраку это проходит».

Уверен, что не всем нравится, о чём я пишу и как. Кто-то уже дал мне имя «Литературный Будённый», но, согласитесь, что в литературе лучше иметь такое имя, чем не иметь никакого.

 

СОН В ЗИМНЮЮ НОЧЬ

 

Интересный сон приснился мне сегодня. Будто нахожусь я в Москве возле Большого театра, где проходит Всероссийская конференция писателей и читателей на тему «Есть ли будущее у русской литературы?» И самое интригующее, что в конце дня участники  должны голосовать по этому вопросу. А в зависимости от результатов голосования, государство будет или не будет оказывать серьезную финансовую поддержку писателям, литературным журналам, книжным издательствам, да и читателям путём снижения цен на художественную литературу. И проводит это серьёзное мероприятие не кто-нибудь, а Государственная Дума, и, говорят, что в счётной комиссии будут только депутаты. Мол, дело пахнет большими деньгами, — и доверять решение этого вопроса самим писателям и читателям никак нельзя.

Каждый участник конференции, входя в зал, получает бюллетень, в котором всего один волнующий меня вопрос: «Есть ли будущее у русской литературы?»  И при тайном голосовании надо будет зачеркнуть графу «да» или «нет». Но весь фокус в том, что в театр, чтобы сохранить нужную пропорцию, пускают по два человека: писателя и читателя, писателя и читателя.… Заходят два человека — и один из них должен показать членский билет одного из писательских Союзов, которых у нас, по моим подсчётам, уже где-то штук двадцать; а может, я и не все посчитал. По мнению устроителей, это делается для того, чтобы получить объективную картину после голосования.

Я — обычный рядовой читатель — мечусь возле колонн и никак не могу найти писателя с членским билетом, чтобы проникнуть в зал, послушать выступления писателей и читателей и самое главное — проголосовать. Да, проголосовать! Потому что я заядлый читатель, и мне хочется проголосовать за то, чтобы русская литература жила и дальше и радовала нас своим художественным Словом. Уже десять часов утра, в зале давно начались выступления, а я всё бегаю вокруг колонн в надежде добиться своей цели. Суечусь, а толку нет. Таких, как я – пруд пруди, а людей с удостоверениями – как рыбы в пруду, гораздо меньше. Я уже начал думать, что не попаду в зал, что это – тупик. Но иногда ясно видимый тупик – лишь обман зрения.

Неожиданно ко мне подходит интеллигентный мужчина средних лет с аккуратной бородкой и спрашивает:

— Извините, вы писатель?

— Нет, — отвечаю, — к сожалению, читатель. – И настороженно спрашиваю. –

А что?

А он мне:

— Я писатель. И если вы хотите в зал, то пошли.

Эх, если бы вы знали, как я обрадовался! А он меня тактично поторапливает, мол, там уже выступления начались. В фойе я увидел множество знакомых лиц: депутатов Госдумы, руководителей основных Союзов писателей ,главных редакторов литературных журналов, руководителей Министерства культуры.… В общем, не зарастёт тропа идущих во власть. При входе в зал получили мы свои бюллетени и сели на свободные места. Я достал из кармана диктофон, чтобы записать самое интересное. Вижу, Михаил Жванецкий стоит за трибуной и, видимо, заканчивает свою речь:

— … Либо наша жизнь станет лучше, либо мои произведения будут жить вечно.…  Такое впечатление, что власть из кожи вон лезет, чтобы обеспечить меня работой на десятилетия вперёд.… К современному юмору отношусь отрицательно. Уровень его резко снизился в последние годы. Чувствуешь отторжение на физическом уровне. На мой взгляд, всё это происходит не случайно. Власти удобно иметь дело с «шариковыми», поэтому она и поощряет исключительно примитивный юмор. Я в эту схему не вписываюсь, и слава богу… Ребята, если мы уж по горло в дерьме, возьмёмся за руки.

Правильно сказал Михаил Жванецкий. У дежурных юмористов и юмор дежурный.

Когда на трибуну вышел Владимир Жириновский, зал, оживлённый выступлением Жванецкого,  стал ещё оживлённее. Никого не поприветствовав, Владимир Вольфович начал «рубить с плеча»:

— Возьмите тот же Гоголь, «Мёртвые души» — у нас что, чичиковых нет сегодня, которые скупают не мёртвые души крепостных, а акции обанкротившихся предприятий? Под эти акции получают кредиты, а потом покупают валюту и вывозят в оффшоры. Вот вам сюжет – дарю бесплатно.

«Горе от ума» давайте осовременим.… Почему между умным Чацким и дураком Молчалиным Софья выбирает Молчалина? Потому что у него постоянная зарплата – он чиновник, он  коррупционер. Покажите это, чтобы было понятно, что и сегодня у нас есть кому-то горе от ума.

Или Тургенев… Я спрашиваю молодёжь, школьников: кто главный персонаж «Муму» Тургенева? Говорят – собачка. Как может быть собачка, щенок главным героем – с кого брать пример? Или Герасим – глухонемой дворник, в чём героизм? Барыня главная героиня – о ней писал Тургенев. А миллионы школьников думают, что герой – это собачка или глухонемой дворник. Осовременить нужно, показать, кто эта дама, может, Васильева, которая там по Министерству обороны проходит, а глухой Герасим – какого-то мигранта взять из Средней Азии,  Муму найти.

Вот Достоевский почему стал великим писателем? – Десять лет каторги! Какой вывод я делаю? Надо сажать. Если будут сидеть три, четыре, пять лет, появится Достоевский…

В то время как  Жириновский извергал свою речь, в зале периодически слышался смех. А мой сосед-«спаситель» широко улыбался, и я впервые увидел его зубы, прятавшиеся ранее за бородкой. После выступления Жириновского он повернулся ко мне и сказал:

— Вы, наверное, не слышали такую эпиграмму на Жириновского, вот послушайте.

Мать – русская, отец – юрист.

Так это начиналось.

А в результате сын – артист,

Ну и политик малость.

Чтобы не ударить в грязь лицом, я ответил ему:

— Я тоже знаю одну эпиграмму на него, — и прочитал:

Он мог бы сниматься в кино,

Он мог бы писать романы,

Он даже не петь мог бы, но

Тогда б он исчез с экранов.

А так он то там, то здесь

С натиском и задором.

Нужно всем в душу влезть, —

Ведь выборы в Думу скоро.

Слушая Жириновского, я сделал для себя такие выводы:

1) в жизни всегда есть место клоуну;

2) в любом уме есть осадок глупости;

3) в театре жизни каждый спектакль – премьера;

4) высшая степень идолопоклонства – это вера в себя;

5) редкому политику удаётся приобрести имя, всё ограничивается фамилией.

Пока мой сосед вытирал платком рот и усы, на трибуну вышел, по словам моего собеседника, главный редактор литературного журнала «Двина» Михаил Попов и сказал следующее (вступительные приветствия всех ораторов я не воспроизвожу, они однотипны и потому малоинтересны):

— Умерли навсегда «Континент», «Литературная учёба», «Новая юность», «Октябрь», «Москва» (в лучшем случае, остались только куцые интернет-версии), на грани краха «Дружба народов», «Новый мир» (да, да, не удивляйтесь, почитайте последнее интервью Василевского), «Подъём», «Сибирские огни», «Урал». Кто продержится ещё максимум пять лет? «Вопросы литературы» (эти дольше всех, научное издание и талантливый менеджер-литератор Шайтанов, таким был Игорь Иванович Виноградов, светлая ему память), «Новое литературное обозрение», «Молодая гвардия, «Иностранная литература», «Знамя», «Юность», «Роман-газета», «Звезда». Из газет:  «День литературы» и псевдожурнал живёт, пока жив тяжело больной выдающийся критик, «Литературная Россия» — пока не шлёпнули вездесущую огрызку. «Литературная газета» будет закрыта в течение 3-4 лет…»

В зале нарастал шум, и уже трудно было понять, что говорит оратор. Потом на трибуне появился главный редактор литературного журнала «Молодая гвардия» Валерий Хатюшин:

— «Либеральные» журналы русскому человеку читать вообще не нужно и даже вредно для психики. Не нужно ему читать ни «Новый мир», ни «Октябрь», ни «Знамя». Потому что ничего, кроме вреда, от них он для себя не получит. А читать русскому человеку нужно русские журналы. Какие? Это обязан знать каждый грамотный русский человек.

Выкрик из зала:

— А какие журналы нужно читать не русскому человеку?!

Не обращая внимания на помеху, Хатюшин, пригладив усы, продолжал:

— Если не знает, он – безграмотный.… К примеру, не читая «Молодую гвардию» и не зная того, что публикуется на её страницах, просто глупо и бессмысленно судить о состоянии нынешней прозы и поэзии, так как в «Молодой гвардии» печатаются лучшие русские авторы. Не раз я писал о том, что государство нынешнее, в лице президента, очень сильно любит спортсменов и артистов и выделяет на спорт, театры и кино миллиарды рублей. А вот русские писатели у него и, тем более литературные журналы, существуют в качестве никчёмных пасынков, на которые можно вообще не обращать внимания. И вполне возможно, что лет через десять, а то и раньше литературные журналы погибнут. Кому от этого станет лучше?

После выступления Валерия Хатюшина послышались жидкие аплодисменты, которые быстро испарились. И было видно, что он недоволен реакцией зала на своё выступление. «Напуганные Настоящим, боятся Будущего,» — подумал я и стал внимательно наблюдать, что будет происходить дальше.

Когда на трибуну поднялся Дмитрий Мережковский, у меня промелькнуло в голове «Он же давно умер», но это не помешало ему начать свою речь:

— Публика наша до сих пор с младенческим недоумением внимает философскому языку. Она или чувствует, или рассуждает, но не научилась мыслить. Самая глубокая и страстная поэзия мысли ей почти недоступна. Наши критики не умеют отличить рассудочность риторики от выстраданной идеи поэта-философа…

Чем дольше говорил Мережковский, тем сильнее в зале нарастал шум. А вскоре из зала полетело:

— Предатель! Гитлеровский прихвостень!..

И тут же на сцену выбежали два молодых человека и грубо вытолкали Мережковского со сцены. Впрочем, в 1941 году он это заслужил: отпуская язык на волю, берёшь ответственность за его поступки.

Выступил и главный редактор газеты «День литературы» Владимир Бондаренко. Он сказал следующее:

— Почему сегодня русская литература не в чести у власть имущих? Почему по телевидению нет ни литературных вечеров, ни дискуссий с писателями и поэтами? Почему давно отменены поездки писателей по стране с выступлениями и концертами через Бюро пропаганды? Почему нет государственной поддержки ни художественным журналам, ни издательствам, почему по всей России закрываются книжные магазины и библиотеки?

В своё время император Николай I после встречи с Пушкиным сказал своим придворным: «Сегодня разговаривал с умнейшим человеком». С каким из умнейших писателей хоть раз беседовал Владимир Путин; не спеша, один на один: с Валентином Распутиным, с Василием Беловым, с Юрием Бондаревым, с Александром Прохановым, с Эдуардом Лимоновым, с Андреем Битовым?

Много чего полезного сказал Владимир Бондаренко, но умом Россию не пронять.

Затем на трибуне появился главный редактор литературного журнала «Москва» Владислав Артёмов:

— Падение общего культурного уровня происходит везде, во всех сферах. И в материальной, и в духовной. Это очень заметно в последнюю четверть века. Сравниваю уровень совещаний молодых писателей, скажем, в семидесятые-восьмидесятые годы и в нынешнее время… Деревья и вправду «были выше!» Или просматриваю то, что пишут некоторые выпускники Литературного института, и мне становится грустно. С таким уровнем в наше время выгоняли со второго курса «за творческую несостоятельность»… Понизился уровень требовательности к себе и у самих писателей. Молодые часто пишут абы как, поспешно, второпях.… Вообще литературное творчество в наше время требует некоторого душевного подвига, отречения писателя от страстей сребролюбия и тщеславия…

Уже первая фраза из выступления  Дмитрия Быкова, которого многие называют интеллектуалом, вызвала активную реакцию  молодёжи в зале:

— Современная русская литература чудовищно не профессиональна, и это единственное, что можно о ней сказать…

— Своё творчество вы тоже так оцениваете?! – выкрикнул кто-то из зала.

— Она пребывает в такой же глубокой духовной провинции, как и российское образование, кинематограф, фундаментальная наука и все прочие сферы духовной деятельности, и говорить об этом очень скучно. Русскую литературу не читают на Западе и не знают на Востоке. У неё давно не было удач, о которых говорила бы вся Россия. В российском книжном магазине, как правило, нечего купить…

Повествовательные техники современной русской прозы старомоднее, чем в позапрошлом веке, когда Толстой экспериментировал с романным жанром, а Достоевский искал синтез фантастики и физиологического очерка. Выстраивать увлекательный сюжет с неожиданным финалом русская проза никогда толком не умела, но сейчас разучилась и тому, что наработали советские беллетристы. Живых героев, имена которых становились бы нарицательными, у нас нет уже лет двадцать. Единственным сколько-нибудь заметным героем в девяноста текстах из ста является сам автор, но он чаще всего так противен – и себе, и читателю, — что хочется скорей изгнать его из памяти.

Виртуозность мысли зависит от её чувства. Он много ещё чего наговорил, но высокий урожай мыслей не гарантирует успешную жатву. Удобнее признавать свои ошибки чужими.

А потом выступил главный редактор роман-газеты Юрий Козлов:

— Большинство российских толстых литературных журналов находятся на грани остановки издания. Это наглядно иллюстрирует отношение общества к литературе, наконец, состояние самого общества, принявшего «за основу» существования вульгарную, описанную ещё Марксом модель капитализма времён первоначального накопления, когда одна – меньшая – часть населения безоглядно ворует и потребляет, а оставшаяся – выживает и деградирует. Потребляющему и ворующему классу нужна лёгкая, развлекающая литература, типа «женских» детективов, эротических фантазий в духе «Пятидесяти оттенков серого». Выживающему и деградирующему населению вообще литература не нужна. Ему книги не по карману, хватило бы денег на еду и оплату услуг ЖКХ…

Далеко не всё я записал на диктофон, так как он у меня старенький, и я экономил заряд батареи.

Из выступающих поэтов запомнился Роман Эсс. Вот что он сказал:

— Царствует полнейшая безвкусица, кривлянье, пошлятина, мнимый ум, корявые строфы и мелкотемье!.. Новый русский литературный журнал, свободный от членов СП-протекционистов, без единого из них, нужен теперь как воздух всем русским авторам, вынужденным провисать в безвоздушной Сети. Ни СП России, ни МПС, ни Союз российских писателей, догматически замшелые, воняющие тухлятиной, покрытые грибами плесени, гоняющиеся за премиями и должностями в литературе, сухие, безжизненные, формалистические, новой литературы не понимают. Так – они всё больше бронзовеют, ржавеют… и, заметьте, все уходят в небытие, на свалки. Графоманы с билетами СП. Так что истинная новая русская литература сейчас, вероятно, пребывает только в Сети. И в столах.

У читателей тоже было немало ярких выступлений, в основном с претензией к современным писателям и литературным журналам. Но больше всего мне запомнился один, речь которого я записал на диктофон. Он, не скрывая своих эмоций, высказался так:

— Я слежу на протяжении нескольких лет за творчеством Дмитрия Быкова, просмотрел десятки его выступлений, прочитал много его стихов, статей и пришёл к выводу, что его творчество многогранно. Он чертовски талантлив. Я получаю удовольствие от его творчества, вижу его неординарность, наличие гражданской позиции. Я бы даже сказал, что он – гений!

Из зала громко:

— Гением может объявить только Время!

— Всё это впереди. И мой вывод подтверждается вот чем. Открыл в ютубе первый попавшийся ролик со стихотворением Дмитрия Быкова (его читает бесподобный Ефремов) и вижу 1миллион 600 тысяч просмотров…

Из зала:

— У Донцовой ещё больше читателей! Она тоже – гений?!

— Я говорю не о Донцовой. Я хочу спросить у вас: у кого из писателей, сидящих в этом зале, столько поклонников?

Шум в зале. Выкрики:

— Это всего лишь показатель деградации населения!

— Быков – это пятая колонна!

— Не надо тут пиарить Быкова!

Выступающий:

— Надо «бить по шарам, а не по игрокам», а шары – это его творчество. Прочитайте его басню «Рубль и Член»!

Из зала:

— Пошлость никогда не была признаком гениальности!

Выступающий:

— И ещё я хочу сказать вот о чём. Многие со мной не согласятся, но я считаю многих людей из так называемой «пятой колонны»  патриотами покруче многих «записных» типа барина Михалкова, чудаковатых, мягко говоря,  прохановых, прилепиных, кургинянов, киселёвых, соловьёвых, востребованных сегодняшней властью в качестве пропагандистов. Их конёк – враньё и право хамить противникам режима. Время поменяется, к власти придут другие, — и они на сто восемьдесят градусов изменят свою риторику. Сегодня они за огромные деньги настраивают народ на эту самую «пятую колонну». Может, благодаря именно литераторам из этой колонны и жива русская литература. Дмитрия Быкова я считаю единственным из сегодня живущих гением от литературы в России.

Выкрики в зале:

— Сколько он вам заплатил за пиар?!

— Выключите микрофон этому!.. – и неожиданно полетела нецензурная лексика.

— Дайте договорить! – не сдавался  мужчина у микрофона — Человек умнейший, энциклопедических знаний во многих отраслях и точно профи в литературе. Есть и другие литераторы, которые не позволили встроить себя в вертикаль власти, — поэтому и попали в опалу. А все эти «лауреаты» и «патриоты» в кавычках не настолько талантливы, насколько проворны. У нас, об этом здесь уже говорилось, к сожалению, власть не интеллигентна. Путин не замечен в любви ни к театру, ни к поэзии. Во всём, оказывается, враги виноваты! Вернёмся, однако, к поэзии. Был у них там министр Улюкаев, печатали часто, а потом посадили. Ещё у одного министра любовница долго находилась под домашним арестом и всё стишки кропала. Я хочу спросить вас, да, вас, кто допускает выкрики в мой адрес, эти люди способны изменить что-то в экономике, литературе, в мире к лучшему?! – оратор отчаянно махнул рукой и покинул трибуну.

От его выступления у меня осталось двойственное впечатление. Свобода слова – не голубь мира. Видимо, этот выступающий забыл, что мы живём в свободной стране, но не в стране свободы. И я ещё раз убедился, что борцы за правду часто действуют по наущению лжи. Хотя в чём-то он и прав.

Чтобы научиться отличать божественное откровение от дьявольской насмешки, нужно ангельское терпение. И ещё: дискуссия – один из лучших способов остаться при своём мнении.

Не вовремя я проснулся —  когда голосование ещё не началось.

Всё-таки интересно было бы  узнать: каковы итоги голосования?

Поделиться:


Валерий Румянцев (Сочи). Почему нет нового Пушкина?: 1 комментарий

  1. Очень интересная статья и очень реалистичная. С удовольствием прочитал. Очень жалею, что не сделал это раньше.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *