Да, это рассказики про Славика, который был маленьким, а потом вырос. И что с ним случалось в то время, когда он рос. Я вам его фамилию не скажу, а то он прочитает и сразу поймёт, что это про него и будет ко мне приставать, чтобы я ещё рассказал, как он плавать учился или как борьбой занимался. А я не всё из его жизни помню. Вот что помню, то и пишу. Читайте, пожалуйста!

СЕРГЕЙ КОРОТКОВ

КАК СЛАВИК РОСТ УВЕЛИЧИВАЛ.

Славик был маленьким. Ну, не в смысле маленький, малыш детсадовский. Славику было семь лет, и он был просто маленького роста. Друзья все выше его, а Серёжка так вообще мог за любой забор заглянуть. Очень Славик это переживал.

Как-то он услышал, как мама, вешая какое-то трёхэтажное бельё, объясняла его старшей сестре Светке, как это бельё вешать надо.

Славик помнит, что его очень рассмешило, что бельё трёхэтажное. А потом ещё смешнее стало, когда он узнал, что оно не трёхэтажное, а трикотажное. Ха! Ха! Славик тогда ещё подумал, что оно может быть и четырёхкотажное и пятикотажное. Чего этих котов жалеть! Чем больше, тем лучше! Ха! Ха!

Ну, не о котах речь, а о Славике, вернее, о белье. Так вот: мама сказала, что это бельё надо по особенному вешать, а не то оно вытянется под собственным весом, и его надо будет соседу Толику отдать. Он длинный, оно только ему впору будет.

И чего мама это раньше не сказала!

И Славик стал каждое утро, а потом и при каждом случае, когда рядом находился, висеть вместе с деревянными прищепками на длинной бельевой верёвке.

Сначала он просто висел. Это было скучно. Он стал раскачиваться. Стало намного веселее.

Он считал до двадцати или даже до двадцати пяти, а потом разжимал ладони. На пальцах оставались рубчатые следы верёвки. Приземлившись между грядок с морковью и луком, Славик бежал к дверному косяку в папином гараже отмечать прибавление роста.

Он становился спиной к косяку, клал ладошку на голову, старался прямо на то место, где волосы всегда торчали таким весёлым кустиком, касался пальцами косяка и, извернувшись, из-под руки смотрел, куда упёрлись пальцы. На косячной доске было множество царапин. Так Славик отмечал свой рост каждый раз после висения на верёвке. По непонятным Славику причинам чёрточки ̶ царапинки всегда оказывались на разных уровнях. Прямо, колдовство! Ну, не может ведь рост то прибавляться, то убавляться. Да и мама говорила, что бельё от долгого висения только вытягивается. А он, Славик, что, хуже белья, что ли?! Висеть надо дольше! И Славик стал считать до тридцати!

Рост, наверное, прибавился бы, но совершенно неожиданно лопнула верёвка. Вместе с верёвкой на грядку с морковкой и луком улетели ещё папины брюки и мамино платье. А родители в гости собирались! Крику было! И хоть бы кто-нибудь пожалел его ушибленную коленку и поцарапанный локоть! До крови, между прочим, поцарапанный!

Очень Славик расстроился, а потом подумал: бельё это, трёхкотажное, мама стирала в горячей воде в стиральной машине со стиральным порошком. А он! Он же насухую висел, даже руки не мочил!

Ему хотелось ещё повисеть. Уже в мокрой рубашке и шортах. Но папа верёвку натянул повыше, и до неё теперь было не дотянуться. А идти просить, чтобы опустили, не стал. Не поймут! У них же одни гости на уме!

Беда прямо с этим ростом!

Славик так расстроился, что даже в войнушку играть не пошёл, а сидел грустно на скамейке около соседнего двора. Сосед, дед Гриша, высокий худой старик, которого все просто Дегришей называют, спросил его, чего это он сидит и ни с кем не играет. Славик рассказал. И Дегриша посоветовал ему «по-пластунски» ползать. Он смеялся и говорил, что по молодости в армии поползал – будь здоров, сколько! И ещё, что когда ползёшь по земле, тело за землю цепляется и тормозится, а ты всё равно ползёшь. Вот и вытягиваешься.

Николай, ну, это тот, который брат Серёжки Рыжего, который с его сестрой Светкой учится, только она в «А», а он в «Б», сказал, что надо меньше рыбы есть. Он, Николай, на целых четыре года старше, уже биологию изучает, и они уже проходили, что в рыбах есть фосфор, а он кости укрепляет. Они становятся жёсткими и, наверное, плохо растягиваются. Поэтому, если есть мало рыбы, кости будут мягкими и начнут вытягиваться.

Ещё кто-то советовал спать подольше, кто-то ходить на цыпочках. Чего только ни говорили! И при этом как-то так хитренько улыбались. Как будто давать советы, как человеку рост увеличить, совсем смешное дело!

Славик за летние каникулы всё перепробовал.

Наступил август. Мама сказала однажды, что за пару недель до первого сентября надо будет по магазинам походить: Светке и ему, Славику, новую одёжку купить, а то старая уже мала стала. Наверное.

Славик натянул свои любименькие спортивные трикошечки, а они почему-то короткие оказались! Брюки надел – тоже короткие! Рубашку надел, пуговицы застегнул – руки, как спички, из рукавов торчат!

И тут Славика прямо таки осенило: не могли все вещи сговориться, чтобы вдруг одновременно короткими стать! Это он сам вырос!

Непонятно только, какое средство лучше всего помогло? Наверное, все сразу!

Хорошо, когда о тебе все заботятся! Вот рост и увеличился!

Всё. Мама зовёт. Пора в магазин.

КАК СЛАВИК БОЯЛСЯ

Славик боялся. Не подумайте чего. Он по соседней улице, где Вовка-хулиган живёт, смело ходил. Он на велике без рук гонял. Даже пауков в руки брал и к зубному врачу без мамы ходил. Это один раз, правда, было. Тогда Серёжка, не Рыжий, а другой Серёжка, который такой высокий, что может за забор не подпрыгивая посмотреть, ну тот, который, Колькин одноклассник, себе зуб ходил лечить. И чтобы одному не скучно было, Славика с собой взял.

Когда они в поликлинику шли, Серёжкины разговоры все почему-то про заморозку были.

– Раз! – говорил он, ̶ и ты ничего не чувствуешь. Только говорить не можешь.

Славик удивился тогда и спросил: «Что, Серый, язык отнимается? Да?»

А тот ответил, что язык как деревянный становится, и ничего не чувствуешь. Красота!

Говорил ещё, что это не больно, что заморозка сейчас – ух, какая! Смертельная! Не то, что раньше!

Славик хотел спросить, когда это раньше, но не стал. Серёжка старше его на четыре года. Го-да! Это ж целая жизнь! Но они друзья. На одной улице живут. Куда Серёжка, туда и Славик. В поликлинику, значит, в поликлинику!

Ну, вот. Пришли. Славик в коридоре остался, а Серёжка в кабинет зашёл. Минут через пять вышел и говорит: «Посидеть велели. Заморозка не сразу действовать начинает».

Славик про заморозку и уже по дороге в поликлинику наслушался, но видеть, как она действовать начинает, ему ещё не приходилось. Он даже сначала подумал, что сейчас у Серёжки на щеках иней появится, как в холодильнике. Он и щёку у Серёжки потрогал. Ничего. Тёплая.

Какая-то странная заморозка. И зачем она? Вот у него выпали одни зубы, другие выросли. Без всякой заморозки. Один раз такое было: Славик свой зуб проглотил! Боялся ещё, что зуб у него там …ну, там, застрянет. Ничего, не застрял! Вот смеху было!

В это время из кабинета тётенька в белой шапочке выглянула и спросила: «Ты, мальчик, следующий?»

Славик от неожиданности ойкнул, кивнул головой в сторону Серёжки и сказал, что он с ним просто так пришёл. А тётенька улыбнулась так добренько и говорит: «Это хорошо. Ты из какой школы? Из девятой?»

̶ Ага – отвечает Славик. – Я из второго «Б».

̶ Вот и молодец! – продолжает тётенька. ̶ Сам пришёл! Не боишься!

̶ А чего бояться-то? – говорит Славик.

̶ И, действительно! Нечего бояться. Заходи. Ваша школа к нам на следующей неделе пойдёт, а ты у нас, будем считать, уже побывал. Тебе не надо будет. Ходи себе, гуляй! Ну, давай, давай, заходи!

Зашёл Славик в кабинет, а там всё белое. И кресло такое интересное!

Рядом с креслом не тётенька, а дяденька стоит. Тоже весь в белом и говорит так сладенько: «А кто это такой? Как тебя зовут? Сколько тебе лет? В каком ты классе?»

Славик не успел ничего сказать, как в кресле этом оказался. Дяденька доктор куда-то там ногой нажал и спинка кресла – раз! – и опустилась.

Вот бы в классе такие креслица поставили! Пока тебя к доске не вызвали, лежишь себе, отдыхаешь! Вызвали к доске. На кнопочку нажал – оп-ля! – креслице поднялось и тебя на ноги поставило. Удобно!

Ой! При чём тут кресло?! Не про кресло речь, а про Славика.

Дяденька опять мармеладненько так интересуется: «А ты, мальчик, уже бывал в нашем красивом кабинете?» «Нет, дяденька – доктор, не бывал ещё», – честно отвечает Славик. А доктор: «Ну, вот и молодец! Открой рот. Сейчас мы посмотрим, и всё». И в рот Славику кругляшку на палочке сунул, а другой железочкой блестящей там во рту по зубам постукивать начал.

Сначала ничего было, даже смешно – тук-тук, тук-тук, и всё, а потом вдруг как кольнёт что-то во рту! Так больно Славику никогда не было. Он как ойкнет!

̶ Что? – спрашивает этот дядька-доктор, ̶ сильно больно?

̶ Угу, ̶ только и промяукал Славик.

̶ Лечить будем, ̶ сказал серьёзным голосом дядька-доктор. – Сейчас заморозку сделаем.

Славику прямо очень, как захотелось уйти, а ещё лучше, убежать из этого страшного белого кабинета. Он даже на дверь стал поглядывать, но тут та тётка в белой шапке, что его сюда заманила, и говорит: «Вот реальный пацан! Сам пришёл! Храбрый! Ничего не боится! Надо будет про него в его школе рассказать, чтобы с него пример брали. Другие меньше бояться будут. Да и те, которые в коридоре сидят, никуда, как трусы, не побегут!»

И вдруг хорошо Славику стало. Вот хорошо, и всё! Ради такого можно и храбрым побыть!

Ему даже радостно стало, что не только Сашку Сердюка или там Иринку Кузнецову хвалить будут, а и его тоже. И храбрым быть – это, наверное, поважнее, чем какие-то пятёрочки за глупые задачки получать. Стишки учить, или, там, диктантики всякие писать – это кого хочешь научить можно. А вот храбрым быть – это родиться таким надо! Не каждому дано! Храбрые люди на дороге просто так не валяются! Их раз, два и обчёлся!

Славику очень понравилось, что он такой храбрый. Он о зубном дядьке и думать перестал. А дядька отвернулся от него, чем-то на столике у себя пошуршал, и когда повернулся, то в руках у него был маленький прозрачный шприц.

̶ Ну, что, храбрец? Открывай рот.

Хотелось крикнуть, но получилось только «му-му-му».

Потом Славик сидел в коридоре на месте Серёжки, потом Серёжка его ждал, пока дядька-доктор «не больно», как он сказал, ему зуб лечил, потом они домой шли, и теперь уже Славик рассказывал Серёжке про «смертельную» заморозку. И ещё он шёл, смотрел по сторонам и думал, что идут вот люди и не знают бедные, какой он храбрый. А ещё думал, что не надо бы всей школе знать, пусть только класс узнает, и то хорошо! Скромным надо быть! Это тоже полезно!

Ах, да! Мы забыли сказать, чего Славик боялся. Он лягушат маленьких боялся, таких холодных и мокрых. А больше пока ничего.

Вот так!

КАК СЛАВИК ХОТЕЛ ЧИТАТЬ РАЗУЧИТЬСЯ

Всем привет! Я вам сейчас, знаете что, расскажу?! Я вам ещё один рассказик расскажу про моего всегдашнего приятеля Славика.

Смешное слово – всегдашний. Правда, да? Ну, это значит, что я его всегда знал и теперь знаю. Я даже не знаю, когда я его не знал!

Ой! Чего-то запутался. Хотя, нет. Всё правильно. Я просто не помню того времени, когда я его не знал. Наверное, нас тогда с ним вместе не было. Ну, вот теперь всё понятно.

Вот, хотите – верьте, хотите – нет, но со Славиком однажды та-ко-е случилось! Славик говорит теперь, что это давно было. Сейчас Славику десять лет, а тогда ему только шесть лет и семь месяцев было. Сколько дней точно он не помнит. Славик говорит, что первые два года считать не надо. Он за те два года всего то и научился – что говорить да ходить. Остаётся восемь лет и… пять месяцев. А с того времени, как он в школу пошёл, прошло три года пять месяцев. Это… это… Да это же полжизни Славика тому назад! Страшно давно!

Вот как он рассказывает о своём далёком прошлом.

– Я тот день как сейчас помню. Утром все бегают, чего-то кричат, ругаются, улыбаются и шуточки разные шутят! Ну, там: «Всё! Кончается у тебя детство! Или ещё – Ура! Теперь тебе в школе безвылазно одиннадцать лет сидеть. Как в тюрьме! За убийство!»

Как вспомню – жуть!

Эх, глупый я тогда был!

Ну, вот, пошёл я в школу. И ведь надо же! Никто меня до школы читать не научил! Я знал, что для тех, кто читать не умеет, всё на магазинах нарисовано. Где хлеб продают, там булки нарисованы, где мотоциклы, там мотоциклы. Всё просто и понятно. И ещё там буквы разные написаны. Это для тех, кто читать умеет. И в букваре так же.

Сначала трудновато было, а потом ничего! Читал, читал и расчитался! Это же бывает – играешь, играешь и так разыграешься, что – ух, ты!

Вот пришёл я один раз домой из школы, переоделся в домашнюю одежду, рюкзачок под письменный стол бросил. У нас со Светкой, сеструхой моей, один стол на двоих – сначала она уроки учит, потом я, или наоборот.

Так вот. Рюкзачок бросил, смотрю, а на столе из под Светкиного учебника тетрадочка выглядывает краешком. С принцессами на обложечке. Знакомая тетрадочка! Светка, когда меня видит, эту тетрадочку от меня всегда прячет. Секретики там у неё от меня!

Ну, я, раз, и тетрадочку эту и взял! Просто посмотреть – какой там у Светки почерк?

Открыл тетрадочку, посмотрел и прочитать-то ничего не успел. Так, чуть-чуть. Но Светка увидела, что я её тетрадочку взял, как начала кричать: «Мама! Мама! А Славка мой дневник читает!» А я и прочитать-то ничего не успел. Обидно! Да и какой это дневник?! Я что, дневников, не видал, что ли?

Светка на меня кричит, мама головой качает… Вот так меня первый раз отругали за то, что я читать умею.

Потом ещё хуже случай случился. А вы не смейтесь, пожалуйста!

Идём мы с мамой по улице. Это мы с ней ходили деньги тратить, как она говорит. Она бы мне их дала, я бы лучше потратил, а то в отдел, где мотоциклы и велики продаются так и не зашли!

Ну, вот, идём мы с ней, идём. Мимо длинного забора идём. Этим забором какую-то стройку отгородили от честных людей. Стесняются, наверное, чего-то. Ну, идём, идём, а я надписи на заборе читаю. Так, тихонько, про себя. Все про себя, а эту вслух как прочитаю! Мама меня как дёрнет за руку! Дядька прохожий как скажет: «Что это у Вас, мамаша, ребёнок слова неприличные на всю улицу говорит? Не умеете, – говорит, ребёнка воспитывать!» А тётка толстая с большой сумкой остановилась, смотрит, головой качает и всё приговаривает: «Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!»

Мы с мамой отошли в сторонку от этого противного забора, и мама со мной тихим таким голосом, почти шёпотом, поговорила. Строго поговорила.

Это так меня второй раз отругали за то, что я читать умею.

А потом ещё один случай случился. Чего вы смеётесь? Я что, неправильно сказал? А что тут неправильного? Случай что делает? Он же случается? Случается. Вот так!

Ну, этот последний случай самый страшный был.

Выхожу я из нашей калитки и пошёл вдоль забора по улице, по нашей. Это я в магазин пошёл – мама за хлебушком послала.

Иду, это я, иду, смотрю, малышня около соседского забора стоит кучкой. Их там двое было. Детсадовские ещё, Ванька, мой сосед и Валерик, который около магазина живёт. Вот стоят они и смеются.

Я подхожу к ним и говорю: «Чего смеётесь, мелкота?» А они на забор пальцами показывают и прямо закатываются от смеха. Я глянул на забор и вижу, что кто-то на нём синей краской из баллончика большими буквами, чтобы, наверное, виднее было, написал: «СЕРЁЖКА РЫЖИЙ – ДУРАК!» И ещё сам Серёжка нарисован. Да так похоже! Я как засмеюсь! Ну, хоть тресни, – смеюсь и всё! «СЕРЁЖКА РЫЖИЙ – ДУРАК!» В пятом классе учится, и – дурак!

Смеюсь я так, смеюсь. Вдруг ка-а-а-к меня кто-то сзади по голове – шлёп! Я оглянулся, а там этот самый Серёжка Рыжий, что на заборе нарисован, стоит. И веснушки у него не рыжие, а ржавые какие-то.

– Ты чего ржёшь? Ты написал? – это он у меня спросил.

– Нет, – говорю, – не я.

А мелкие в сторонку отбежали и ещё громче смеются. Чувствую, что надо мной смеются. Я взял и им кулак показал. А Серёжка увидел мой кулак, да как даст мне ещё раз! Я брык и упал. А он кулачищем своим рыжим (у него и кулаки в веснушках) передо мной машет, «Убью!», говорит.

Я вскочил и бежать. Отбежал подальше, оглянулся. Смотрю, а Серёжка стоит, на забор смотрит. Любуется портретом, наверное. Я, на всякий случай, в магазин поторопился. Быстро я тогда за хлебушком сходил!

Домой иду опять мимо этого забора. Остановился около надписи. Вокруг никого нет. И Серёжки тоже не видно.

«Всё! – думаю. – Надо читать разучиться!»

Глаза зажмурил, сжался весь и говорю сам себе (это я по телику видел, аутотренинг называется): «Я не умею читать! Я не умею читать! Я забыл все буквы! Я забыл все буквы!»

Но, то ли я что напутал, то ли не те слова говорил, а только открываю глаза, а там: «СЕРЁЖКА РЫЖИЙ ДУРАК!»

В общем, не смог я читать разучиться.

Вот какая история со Славиком приключилась.

Читать он тогда не разучился, но одно для себя уяснил крепко – не всё, что на заборах написано, надо вслух читать. Лучше совсем не читать. Это как чужие письма – не читать, и всё!

Так лучше. Это Славик по себе знает.

КАК СЛАВИК БЫВШИМ УЧЕНИЦАМ ПОЗАВИДОВАЛ (Очень грустный рассказ).

«Из пункта «А» в пункт «В»…

Славик учит уроки. Уже давно учит – час прошёл, как учит.

«Хорошо ему, – Анатоль Антонычу, – думает Славик, – задал задание, и иди себе домой. Или нет, не домой – а в кино можно пойти, да ещё и друга с собой взять. Что, у него друга не может быть, что ли?! Вот сидят они в кино, мороженое едят… Или попкорн трескают, большое ведёрко! У каждого! Здорово! Или, может, не в кино, а на рыбалку можно пойти. Тоже неплохо. А чего? Ему всё можно! Не самому ведь из пункта «А» в пункт «Б» шагать! И ведь именно шагать! Как будто у них там из «А» в «Б» маршрутка не ходит! А так – пусть ребёнок малой (ребёнок – это Славик так про себя. Так жалостнее!) решает, мучается! Пусть тоже в кино хочет, или, там, на рыбалку! Так ему!» – думает Славик и с грустью смотрит в учебник… «Ну надо же! И номер то у задачки какой то ненормальный – «двести двадцать два!» Одни двойки…»

Мама возится с тестом и из кухни разговаривает с мальчиком.

– Ты решай, Славка, решай.

–Ага, решай! Знаешь, какая задачка большая! Прямо, не задачка, а задачища! И где он их только берёт?

– Ничего, ничего… Нам тоже много задавали. Никто не умер от этого.

Разговор мальчика с мамой прерывает дверной звонок.

– Мама, там звонят, – радуясь, что прервался невесёлый разговор, кричит Славик. – Это, наверное, Лида к тебе опять.

– Не Лида, а тётя Лида. Сто раз тебе говорить, что ли?

– Ну, не буду больше. Но она такая маленькая.

– Сколько я её по школе помню, она всегда маленькая была, – сказала мама и пошла открывать дверь.

Славик не угадал – пришла не Лида, а соседка. Да не просто соседка, а ещё одна мамина одноклассница – тётя Таня, Татьяна Алексеевна. У неё то с солью, то с лаврушкой вечная беда – быстро заканчиваются. Это значит, разговор долгий будет.

– Чего он у тебя? Уроки учит, что ли? Уроки – это хорошо. А помнишь, как мы тоже бывало… Сидишь задачки решаешь, решаешь – а они не решаются… Заразы!

– Да… Таисья Николаевна умела задачки задавать! И где она их только брала?

– Нет больше в школе Таисьи Николаевны.

– А куда она делась? Умерла, что ли!?

– Умерла. Только не сразу. Она сначала к дочке в Казань перебралась, а потом уж и умерла. Здесь-то у неё нет никого, – сказала тётя Таня таким тоном, что Славику подумалось, будь тут, в их городе хоть кто-нибудь из родни у этой бедненькой старушки, Таисьи Николаевны, она бы тут умерла, и не пришлось бы так далеко ездить.

– А я-то вот всё и думаю: и чего я её в магазине нашем не вижу? Раньше в неделю хоть раз да видела…

– И этот, который химию у нас в школе вёл…

– А… знаменитый Иван Иванович Иванов?

– Ага, Ваня Кубик.

– Так он не у нас вёл. Он у «ашников» химию вёл. У нас он только заменял Римму. Она тогда ездила куда-то.

– Ну, да. Я про него и говорю. Он у нас Римму заменял, а сам уж на пенсии давно был. Как совсем работать перестал, так потом и помер.

– Да ты что! Не смог, значит, без работы? Вот бежит время!

Мама и её подруга школьная скорбно помолчали.

– А по физре у нас же Тамара Николаевна была? – прервала вопросом молчание мама.

– Да. Хорошая тётка была. Болела она только много последнее время.

– Так, что ж она? Всё, что ли!?

– Не. Не померла пока. Она, как на пенсию ушла, так на дачу переехала и теперь там, на даче и живёт. От нашей недалеко. Я её видела. Бодренькая такая старушка. Рассаду несла. Только что-то последнее время я её тоже давно не вижу, – сказала тётя Таня и тут, повернув голову в сторону Славкиной комнаты, увидела его самого и глубокомысленно закончила: – Вот так!

А Славик посмотрел на маму и её школьную подружку долгим взглядом, вздохнул печально и грустным голосом сказал:

– Да. Хорошо вам! У вас все умерли!

«Из пункта «А» в пункт «Б»…

Поделиться: