…Завтра будет дождь. Судя по прогнозу, он накроет пятнадцатимиллиметровым слоем живительной влаги этот чёртов город с его узкими пыльными улицами и крошечными душными квартирками. Деревья с облегчением вдохнут и выдохнут, разбавляя тяжёлый, тягучий июльский воздух свежестью. Но мне это уже не важно. Строго говоря, мне уже наплевать на то, что будет завтра…

Санька откинулся назад, мельком глянув на тёмный экран старенького смартфона. Мысли вяло, с натугой, как будто подчиняясь царившей за окном жаре, перетекали одна в другую, сменяя друг друга без лишней спешки и суеты. Такая размеренность усыпляла. Убаюкивала. Погружала в какое-то странное состояние дрёмы, где-то на границе между сном и реальностью. Он прикрыл глаза, вспоминая события прошедшего дня…

…Светка пришла в кафешку с большим опозданием. Небрежно бросив сумочку на свободный стул и поправив мимоходом выкрашенную в розовый чёлку, она присела напротив Саньки. Увидев его нахмуренные брови и плотно сжатые губы, она хлопнула пару раз длинными ресницами и попыталась улыбнуться:

— Ну, чтоооо? Ну, пробка была… — протянула она, вытянув в некое подобие трубочки свои накачанные силиконом губы.

— Бывает… — равнодушно ответил Санька, разглядывая боевой раскрас подруги. Да, сегодня она явно перестаралась. Ярко-красная помада на «утиных» губах вызывала скорее лёгкое отвращение, обилие жёлто-голубых тонов на верхних веках – недоумение, а тщательно выщипанные и вновь нарисованные брови – смех. И ещё эта непонятно зачем нарисованная родинка над верхней губой…

«Мрак», – подумал Санька, а вслух сказал:

— Хорошо выглядишь. В салоне была?

— Нет, — кокетливо опуская глаза, ответила Светка, — сама. Ну, ещё Танька помогала, но так, по мелочи.

Ну кто бы сомневался…

— Так о чём ты хотела поговорить? Из твоего звонка я так ничего и не понял, — развёл руками Санька, приготовившись выслушать порцию очередного бреда о ценах на косметику, скидках на колготки и новых, таких же пустоголовых, как и уже известные персонажи, «звёздах» Тик-Тока.

Светка мялась и явно нервничала.

— Знаешь, а завтра будет дождь… Я прогноз посмотрела… Хоть какая-то прохлада…

От Санькиного внимания не ускользнуло то, как она яростно накручивает на палец свою крашеную чёлку. Он продолжал делать вид, что внимательно слушает подругу, даже слегка склонил голову набок, как советовал учебник по психологии коммуникаций, купленный по случаю на блошином рынке. Весь его вид говорил – внимаю, хотя половина слов просто проходила через сознание, не оставляя ни малейшего следа. Поскорее бы уж она закончила…

— …в общем, нам нужно расстаться.

«Что? Серьёзно? Она меня бросает?»

Сосредоточившись, Санька продолжил слушать, сохраняя на лице невозмутимое выражение.

— …мне, понимаешь, кажется, что я его люблю, да и он меня вроде тоже. Мы понимаем друг друга. А с тобой… С тобой всё не так… Мы разные. — Светка сделала грустные глаза.

«Ну, давай короночку из американских фильмов!»

Санька даже подался вперёд.

— …дело не в тебе. Дело скорее в обстоятельствах. Они сильнее нас, прости.

«Бинго! Насколько же ты предсказуема».

Санька моментально потерял интерес к разговору.

— Ну, а от меня-то ты чего хочешь? – спросил, внутренне посмеиваясь, но сделав для приличия серьёзно-печальное лицо.

— Отпусти меня, а? Прости и отпусти. Пойми, я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня, мучился, злился. Так будет лучше для всех. У тебя всё будет хорошо, я уверена.

Штампы. Избитые до посинения штампы. Видимо, дело в «мыльных операх», в неимоверном количестве транслирующихся на федеральных каналах в последнее время.

Санька почувствовал себя каким-то Хуаном, бедным, но гордым потомком конкистадоров, брошенным бессердечной красавицей Розитой ради слащавого мажора Альбертино.

— Неожиданно… После всего, что между нами было? – Санька решил для приличия создать образ печального рыцаря, хотя внутреннее эмоциональное выгорание было на этот момент так велико, что ему было абсолютно всё равно. Эти отношения только истощили его, уничтожив какую-то часть его тонкой душевной организации и привнеся в его внутренний мир хаос и разрушение. Опустошение было настолько велико, что он ровным счётом ничего не почувствовал: ни печали от предстоящего расставания, ни радости от будущей свободы.

— Только не устраивай сцен. Истерика не поможет, — сменила тон Светка. Её решительный настрой не оставлял никаких шансов. — Просто прими это, как данность. Я люблю другого, а с тобой мы можем остаться хорошими друзьями, которые будут помогать друг другу, и общаться всегда и звонить по праздникам, и…

— Не напрягайся. Сложносочинённые предложения — не твой конёк, — вставая, Санька положил на столик несколько купюр. – Удачи в новой жизни. Не забудь завтра зонт. Обещают дождь.

Гора с плеч. Выходя из кафе, Санька краем глаза не без удовольствия заметил в отражении растерянно-удивлённое лицо Светки сидевшей за столиком с приоткрытым ртом…

«… июля по городу и области ожидается переменная облачность, местами возможен дождь, порывы ветра…»

Голос диктора нагло и бесцеремонно вырвал Саньку из раздумий. Глянув на часы, он сообразил, что телевизор включился по будильнику, но, видимо, новостная передача началась немного раньше, и основные новости уже озвучены. Такое иногда бывало, особенно, когда выходили спецвыпуски. Телефон по-прежнему молчал.

«Неужели так и не позвонит? Мужик он упрямый. Да и сыну во всём потакает. А завтра ещё этот дождь… Хотя… Всё меняется… Вон и обещанный сильный ливень уже «местами», и уже «возможен». Но, не всё ли равно? Интересно, что чувствует человек в момент своей смерти?..»

Сознание, словно кусочек рафинада, снова медленно стало растворяться в кофейной чашечке воспоминаний…

…Какие-то белёсые, почти прозрачные, навыкате глаза Андрюшеньки уставились на Саньку. Вообще, конечно, он был для Саньки не Андрюшенькой, а Андреем Глебовичем, начальником и, по совместительству, сыном владельца компании Глеба Викторовича Завадского. Андрюшенькой его постоянно называл отец, что неописуемо бесило молодого мажора, но очень забавляло Саньку, тут же про себя приклеившего на него этот ярлычок. Крайне неприятный, непомерно уверенный в себе, Андрюшенька пытался руководить.

— Александ-х-р, вы опять опоздали, окей, да? — он так и говорил, слегка картавя и вставляя в свою речь нелепые американизмы. – Я вынужден буду вас ошт-х-рафовать, андестенд?

— Да, Андрей Глебович, — Санька опустил голову.

Лучше не спорить, баранья упёртость Андрюшеньки – притча во языцех. Терпи, казак, атаманом станешь.

— Завт-х-ра п-х-роверите активность наших п-х-ромоутеров у станций мет-х-ро. Мне необходим полный отчёт о п-х-роделанной х-работе к шести вече-х-ра, — безукоризненно белые зубы, тщательно оштукатуренные где-то в Швейцарии, на мгновение показались из-за тонких губ, обозначив какое-то подобие улыбки.

Издевается, гад. Завтра весь день ливень.

— Эмм… Видите ли, Андрей Глебович, в чём дело. Завтра по прогнозу осадки, в течение всего дня ожидается сильный дождь, и я, как начальник отдела, решил объявить офисный день…

— Х-р-х-решения. Здесь. П-х-ринимаю. Я! — аж слюна брызнула.

Вот же тупой ублюдок! Завтра ребята поработают под дождём, послезавтра заболеют, а разгребать всё это дерьмо кому? Понятно кому – начальнику отдела промоушена Александру, то есть мне. О-м-м-м. Выдохнули…

— И всё же я считаю, что было бы целесообразно…

— Мне плевать, что Вы там считаете! Будьте любезны соблюдать субо-х-рдинэйшн, окей? Не надо со мной спорить! — Андрюшеньку даже слегка потряхивало от подобной наглости.

Нет. Пора заканчивать, а то вон как его крючит. Не дай Бог сосудик лопнет. Тромб оторвётся. Паралич разобьёт. Хлопот не оберёшься.

— Я Вас услышал, Андрей Глебович. Завтра всё по утверждённому вами плану работы. Прошу простить меня за мою излишнюю самостоятельность.

Издёвка, конечно, но Андрюшенька слишком ограниченный, чтобы понять мой сарказм.

— И за-х-рубите себе на носу на будущее – я х-руковожу, вы исполняете. Иначе никак!

— Конечно, Андрей Глебович, — Санька назло сделал акцент на твёрдой «Р».

— Олл х-райт, больше Вас не заде-х-рживаю…

… Маша из отдела кадров устало посмотрела на Саньку.

— Причина увольнения?

— Завтра будет дождь, — улыбнулся Санька…

…Телефон тренькнул пришедшим в один из мессенджеров сообщением. Санька с неохотой открыл глаза. За окном быстро темнело. Видимо, всё дело было в свинцовых, почти чёрных тучах, закрывших всё обозримое от горизонта до горизонта небесное пространство. Где-то далеко, на грани зрительного восприятия, мелькали редкие вспышки молний, однако грома слышно не было.

Санька потянулся за телефоном.

Кто у нас там? Глеб Викторович? А может из клиники?

Сообщение было от Светки. Не читая, Санька отложил телефон в сторону, заставил себя подняться с дивана и прошлёпал босыми ногами к проигрывателю. Пока разглядывал стройные ряды винилов на полке, память подло подсунула ещё одно событие этого странного дня…

В холле клиники было светло и как-то уж очень стерильно. Блестели, отражая свет потолочных светильников, свежепомытые полы, стены, казалось, сами излучали какое-то свечение, в воздухе плавал аромат морского бриза, а идеально выглаженный, ослепительно белый халат медицинской сестры, спешащей куда-то с пробирками в руках, развивал комплекс неполноценности. Санька с тоской взглянул на свои, покрытые слоем городской пыли, туфли и, вздохнув, подошёл к стойке ресепшен.

— Добрый день. Я за анализами, позавчера сдавал.

Женщина, сидевшая перед монитором, подняла глаза и, заученно улыбнувшись, спросила:

— Могу я узнать Вашу фамилию?

Санька назвал. Полные, короткие пальцы с удивительной скоростью запорхали по клавиатуре.

Интересно, сколько времени ей понадобилось, чтобы научиться вот так строчить?

— Александр Сергеевич? – тётка смотрела на Саньку как-то по-другому, с некой, едва уловимой растерянностью во взгляде.

— Да, всё верно. Так что с анализами? Могу я их забрать?

— Да-да, конечно. Они находятся в кабинете у главного врача. Позвольте, я вас провожу, — неловко встала, опрокинув стул, засуетилась, перебирая руками какие-то бумаги на столе.

— Что-то не так? Я болен? – Санька внутренне напрягся.

— Вам лучше поговорить об этом с главным врачом. Пройдёмте со мной, — тётка взяла себя в руки и уверенной походкой направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Да, брат, судя по всему, ты попал. Ишь, засуетилась как… Не иначе завтра помрёшь. Хотя… Какая разница…

Главврач поднялся навстречу Саньке, приветливо разведя в стороны свои большие, покрытые плотным слоем густых волос, руки.

— Александр Сергеевич! Здравствуйте, голубчик! Очень, очень рад видеть. Ну как у вас дела?

Санька натянул улыбку, мельком окинув взглядом кабинет.

— Это вы мне скажите, Давид Маркович. Что-то не так?

Врач помял переносицу.

— Присядьте. В целом, диагноз ставить пока рано, я бы порекомендовал вам сдать ещё несколько анализов. И да, нужно будет пройти обследование у онколога, так, ради успокоения.

Санька внутренне напрягся, сохраняя на лице невозмутимую мину. Вылезай, приехали. Серьёзно? Ради успокоения? А если после этого обследования об успокоении забудешь напрочь? Да ну нафиг!

— Хорошо, Давид Маркович, оформите необходимые бумаги, что там – рецепты, направления, результаты анализов и вышлите мне на почту, пожалуйста. Я сейчас очень тороплюсь.

— Да-да, конечно, Александр Сергеевич, не беспокойтесь, всё сделаем.

Суетится. Видимо всё хуже, чем казалось. Да плевать. Сегодня всё закончится. Санька поднялся с расшатанного стула и, попрощавшись с доктором, вышел на улицу, пропустив сквозь себя сочувствующий взгляд медсестры. В городе пахло свежестью, а по небу уже бежали небольшие серые тучки.

Завтра будет дождь… Вот только я его уже не увижу…

…Антонина Ивановна поднялась на свой этаж в сопровождении двух сотрудников полиции.

— Вот, видите, у Саши дверь открыта. Я позвать его пыталась, никто не отвечает, а заходить не стала, мало ли что.

Полицейский с майорскими звёздами на погонах задумчиво осмотрел приоткрытую дверь.

— Разберёмся. Не уходите далеко, будете понятой, Антонина… эээ…

— Ивановна, — женщина нервно теребила край платка.

В квартире было ожидаемо пусто, только проигрыватель тихонько наигрывал Луи Армстронга.

— What a wonderful world, моя любимая, — майор щёлкнул выключателем и направился к распахнутому настежь окну. Тихонько тренькнул телефон, одиноко лежавший на журнальном столике. На экране светилось уведомление о нескольких пропущенных и о трёх непрочитанных сообщениях.

Первое было от какой-то Светули:

«Санечка, я такая дура, прости меня, пожалуйста, я тебя очень люблю. Возьми трубку, давай поговорим.

Второе, голосовое, от некоего Завадского:

«Александр, не горячись, Андрюшенька у меня дурачок малость, хоть и сын. Сам не понимаю, в кого он такой. В общем – заявление я твоё пока не подписал, мы ценными кадрами не раскидываемся, хватит в обидки играть, отдохни недельку и выходи. А с Андрюшенькой я поговорю. Жду через неделю.

Третье было из клиники:

«Александр Сергеевич, рады вам сообщить, что произошла небольшая ошибка. В лаборатории напутали с анализами. Судя по Вашим анализам, вы абсолютно здоровы, и необходимости в дальнейших обследованиях нет.

— Интересно… — пробормотал полицейский, положив телефон.

С улицы через открытое окно донёсся отчаянный женский крик…

*****

Санька сидел в удобном кресле у самого иллюминатора и, мысленно разговаривая сам с собой, улыбался. Завтра будет дождь. Зальёт к чертям весь город. Ливнёвки не будут справляться и на улицах появятся огромные лужи. Люди спрячутся под зонтами и будут неловко перепрыгивать с кочки на кочку, опаздывая на работу. Всё-таки хорошая идея – рвануть в Пхукет. Океан, пляжи, солнце. Встречай, Тайланд.

Поделиться: