Олег Севастьянов. «На земле Ойле, далёкой и прекрасной…» Главы из неизданной книги.

ТРЕДИАКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ (1703 – 1768).

Всё, что создал Тредиаковский, было впервые: первый русский печатный роман, первая русская ода, первый русский печатный сборник светских стихотворений… А сможем ли мы с вами прямо сейчас, навскидку, не заглядывая при этом в учебник, прочитать наизусть хотя бы одну лишь только строчку из Василия Кирилловича Тредиаковского, из нашего самого первого русского профессионального поэта и элоквенции (то есть красноречия) профессора? Сможем? И, конечно же, это будет всё то же зацитированное до дыр «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй», да и то только потому, что именно это чудище поставил Радищев в качестве эпиграфа к своему «Путешествию из Петербурга в Москву»! Но мы и этот один-единственный стих из Тредиаковского умудрились переврать, потому что у Василия Кирилловича он звучит несколько иначе: «Чудище обло, озорно, с тризевной и лаяй» (то есть чудище круглое, огромное, стоглавое и лающее).

ВАСИЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ ТРЕДИАКОВСКИЙ

Ну, а те, кто «образованность всё хочут показать», у тех, конечно, всегда в запасе и ещё одна строка из Тредиаковского: «Екатерина, о! Поехала в Царское село», хотя ни о какой «Екатерине, о!» Тредиаковский никогда не писал…

По всему по этому ещё 175 лет назад и встал наш Пушкин грудью на защиту поэтической чести В. К. Тредиаковского: «Тредиаковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь к Финелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывает необыкновенное чувство изящного. В «Телемахиде» находится много хороших стихов и счастливых оборотов. Радищев написал о них целую статью (см. собрание сочинений А. Радищева). Дельвиг приводил часто следующий стих в пример прекрасного гекзаметра:

Корабль Одиссеев,

Бегом волны деля, из очей ушёл и скрылся.

Вообще изучение Тредиаковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших писателей».

Пушкин, как и всегда, прав: мы ленивы и нелюбопытны. Сбитые с толку клоунской, шутовской жизнью двора Анны Иоанновны, при котором поэт ценился не выше дурака, и дураки, обманутые целенаправленными нападками Екатерины II и её литературных холуёв на всё, что выходило из-под пера Тредиаковского (Екатерина была дамой пишущей и не уважала соперников), огорошенные и оглушённые «Ледяным домом» Лажечникова и подобного рода писателями, мы века – века! – продолжаем считать Тредиаковского то ли Бимом, то ли Бомом русской косноязычной поэзии. За примером далеко ходить не надо. Вот, к примеру, выписка из хрестоматии:

«Отсутствие большого поэтического таланта при непомерных претензиях, идейная беспринципность, крайняя неразборчивость в средствах борьбы с литературными противниками, архаичность воззрений, антипросветительский характер писаний Тредиаковского навлекли на него презрение всех прогрессивно настроенных литераторов – современников, а само имя его надолго стало синонимом графомана…» («Русская литература

XVIII века. М., 1979)

Вот так…

И это о поэте, благотворное и плодоносное воздействие поэзии которого признавали такие богатыри русского стиха, как Державин, Баратынский, Тютчев, Хлебников, да и как они могли не признать его, когда почти три века назад Тредиаковский гениально и пророчески написал (будем считать это первым русским «Памятником»):

«Вонми, о небо, я реку!

Земля да слышит уст глаголы.

Как дождь я словом протеку,

И снидут, как роса к цветку,

Мои вещания на долы…»

В. К. Тредиаковский родился в Астрахани в семье священника в 1703 году. Здесь же он учился в школе, учреждённой католическими монахами. Много лет спустя Тредиаковский для академического отчета писал так:

«Я… по желанию моего, покойного ныне, родителя словесным наукам на латинском языке, ещё в молодых летах, в Астрахани, где моя и родина, учился, а по охоте моей к учению, оставил город, дом и родителей и убежал в Москву».

Лучший выпускник астраханской латинской школы блестяще знал славянский, греческий, латинский и итальянский языки, а потому был принят в 1723 году сразу же в средние классы Московской славяно-греко-латинской академии, но и здесь один из самых выдающихся учеников академии вскоре заскучал и в начале 1726 года бежал из академии в Голландию, где в совершенстве овладел французским языком и познакомился с европейской литературой. А потом двинулся из Антверпена в Париж старым, но надёжным и проверенным способом – пешком, «за крайнею уже своею бедностию». В Париже Тредиаковский три года слушал лекции на богословском факультете знаменитой Сорбонны, а помимо этого обучался философским и математическим наукам.

Возвратившись в Россию, он издал в 1730 году перевод книги Поля Тальмана «Езда на остров любви», к которому присоединил сборник своих стихотворений на русском и французском языках.

В течение 30-х годов Тредиаковский был как бы официальным поэтом, он писал и переводил стихи по поводу различных придворных и государственных событий.

С 1732 года началась деятельность Тредиаковского как переводчика Академии наук. С 1733 года он носил звание секретаря её. В течение ряда десятилетий он перевёл огромное количество книг. В 1735 году он издал «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», в котором предложил теорию тонического стихосложения и дал примеры произведений, написанных по правилам новой системы (первые тонические стихи он написал еще в 1734 году). В 1745 году Тредиаковский получил звание профессора (то есть академика) «как латинския так и русския элоквенции». В том же году он напечатал речь об ораторском искусстве (витийстве). В 1748 году появился его «Разговор между чужестранным человеком и российским» об «орфографии старинной и новой». А в 1752 году он издаёт два тома «Сочинений как стихами, так и прозой», которые подвели итог его литературной деятельности за двадцать лет. Тредиаковский как теоретик и историк литературы и как филолог сыграл большую роль в истории русской культуры. Он познакомил русских читателей с достижениями западной науки, готовил почву для своих преемников в деле построения русского литературного языка, но, к сожалению, уже в 50-х годах ожесточились литературные бои между Тредиаковским, Ломоносовым и Сумароковым. На Тредиаковского сыпались памфлеты, эпиграммы, статьи, он и сам нападал на своих врагов в статьях, не побрезговал и доносом в Синод на Сумарокова (1745 год). Что было, то было: с волками жить, по-волчьи выть…

В 1759 году Тредиаковский вышел в отставку и через год опубликовал в газете о своём желании «принимать к себе детей в пансион и без пансиона для обучения» наукам и языкам. А в 1766 году была издана его блистательная и многострадальная «Телемахида» — стихотворное переложение политико-нравоучительного романа Фенелона «Похождение Телемака»…

Отработав урок свой каторжный, Василий Кириллович умер. Но мы и с датой его смерти до сих пор ещё не разобрались. Ведь ещё в 1967 году наш известный филолог и краевед В. П. Самаренко писал:

«Время смерти Тредиаковского относят к 1769 году. Это неверно. Тредиаковский умер в 1768 году. Об этом впервые правильно написал академик Я. Штелин в своих «Замечаниях к «Письму некого россиянина», написанному Тредиаковским на французском языке. Рукопись «Письма» с «Замечаниями» хранится в Государственной публичной библиотеке в Ленинграде. Подтверждение «Замечаний» Штелина находится в подлинных архивных документах, обнаруженных нами в фондах Центрального государственного архива древних актов».

Увы, во всех справочниках до сей поры значится, что В. К. Тредиаковский умер в 1769 году…

Незадолго до смерти В. К. Тредиаковский подвел итог своей жизни: «Исповедую чистосердечно, что после истины ничего не ценю дороже в жизни моей, как услужение, на честности и пользе основанное, достопочтимым по гроб моим соотечественникам…»

Давайте подведём некоторые итоги. Всю жизнь В. К. Тредиаковский вдохновенно работал, всю жизнь стремился просветить нас. И успел. Он сделал нашим культурным достоянием лучшие достижения европейской эстетической, политической, философской мысли. Это он первым перевёл на русский язык знаменитый трактат француза Н. Буало «Поэтическое искусство» и высокочтимое в эпоху классицизма прозаическое «Послание к Пизонам» древнеримского поэта Горация. Это он переложил на русский язык биографию и самые известные труды великого автора великой утопии «Новая Атлантида» английского философа и политика Френсиса Бэкона. А ещё двадцать шесть томов Роллена, «Аргениды» Барклая… Поэт Тредиаковский, пожалуй, первым в русской литературе создал образ Петра Великого, того именно Петра, с гением которого мужала молодая Россия:

«… Всюду плач, всюду туга

Презельно бывает,

Но у бога

Великая радость процветает:

Яко Пётр пребывает

Весел ныне в небе,

Ибо по заслугам там ему

Быта требе».

(«Элегия о смерти Петра Великого»)

А завершить этот очерк я, конечно, хочу блестящим стихотворением Юрия Щербакова «Птенец гнезда Петрова», которое я читаю при всяком удобном для этого случае и в котором Петр I и В. К. Тредиаковский – оба ещё живы:

«Был самодержец до обеда

Зело с похмелья не в духах.

– Ну, астраханцы-рыбоеды,

Ну, водкопивцы, трах-тарах!

Но, выпив чарочку калганной,

Слегка царь Пётр подобрел:

– Ну, искуситель окаянный,

Где там твой давешний пострел?

И молвил вовсе добродушно,

Хлебнувши квасу из ковша:

– Однако экий ты тщедушный!

В чём только держится душа!

Ага, душа… про сей предмет

Ты скажешь складно али нет?

Иль воевода-обормот

Сбрехал, что ты есть виршеплёт?

– О, государь, твоя душа

Пошире этого ковша!

Царь усмехнулся:

– Ишь, каков,

Тредиаковский, сын дьячков!

Предерзостен, яко у змия,

Язык твой… Да похвальна прыть!

А вирш про матушку-Россию

Ты смог бы, юноша, сложить?

Ну, верю, верю… Боже правый,

Дай пареньку заветный лад!

Тебе ж велю: пускай во славу

Отчизны будет твой виват!

Уразумей, Тредиаковский,

Для назидания иным,

Что нет износа славе росской,

Пока державой дорожим!

Пока к деянию готовы

Через моря, через года!

Сложи, пиит, такое слово,

Чтоб не забылось никогда!

О, вечный путь

Российских странствий,

Где три столетья напролёт

Весенний ветер астраханский

Нам вирши давние поёт!

«Виват, Россия!

Виват, драгая!

Виват, надежда!

Виват, благая!»

Поделиться:


Олег Севастьянов. «На земле Ойле, далёкой и прекрасной…» Главы из неизданной книги.: 1 комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *