Об этом эпизоде своей жизни Султан Калиев рассказал мне лет двадцать назад, когда я работала вместе с ним в АГТУ. Прошедшие годы стёрли в моей памяти многие детали его повествования. Но осталось главное – ценность событий, подробности которых всё труднее удержать в хаосе нового времени. Вероятно, поэтому все последующие годы его воспоминания не давали мне покоя и, спустя двадцать лет, чётко оформились в потребность «остановить мгновение», сделать стоп-кадр, который пока ещё в силах воспроизвести не искажённые последующей историей факты. Тогда Султан поделился со мною воспоминаниями о своей встрече с Юрием Гагариным.

Эту историю я и хотела освежить в памяти со всеми подробностями. Небольшая по продолжительности, но огромная по своей сути встреча открыла ещё одну дверцу в мир, о котором, казалось, и без того сказано немало. Но, чем дальше тот мир удаляется от нас, тем ценнее становятся мелочи и штрихи, без которых невозможно создать целостного полотна ушедшей в историю эпохи.

Я давно уже не работаю в АГТУ, а Султан и вовсе живёт где-то далеко. Но я без труда отыскиваю его, пребывающего, как принято говорить, в добром здравии, да ещё находящегося в своём родном городе Астрахани. Видимо, судьба тоже была заинтересована в том, чтобы я заново собрала растерянные в памяти детали того ушедшего времени. Место нашей встречи – читальный зал АГТУ – тоже символично. С того срока, когда каждый из нас был частью университета, здесь мало что изменилось. Разве что компьютеры появились на каждом столе. Сегодня – выходной день. Читальный зал пуст. И кажется, что он, как и мы, хочет, чтобы никто не помешал нам прокрутить назад ленту памяти.

***

Ах, эти комсомольские вихри эпохи! Они пронизывали всю нашу жизнь, чем бы мы ни занимались: учились, работали, пели песни, писали стихи или просто отдыхали где-то и с кем-то. Они делали нас единым одухотворенным молодым организмом, нерасчлененной частью огромной страны, лучше которой для нас ничего не было. Теперь, спустя время, трудно понять, насколько глубокой была наша вера в идеи коммунистической партии и комсомола. Но тогда мы просто не задумывались об этом: партия и комсомол были такими же естественными и повсеместными, как вода и воздух, даже для тех, кого нельзя было назвать их фанатами.

Комсомольские идеи обрамлялись лозунгами, задачами, планами, достижениями, которые теперь сквозь призму лет оцениваются очень неоднозначно. Но так уж получилось… А дальше все эти грандиозные идеи и свершения венчались ещё более грандиозным изобретением строя – регулярными съездами комсомола, которые выстраивали программу жизни комсомольской молодёжи по формальным признакам – на определённые сроки, по реальным – навсегда. Трудно даже представить, что́ для комсомольца могло быть более почётным, чем попасть делегатом на такой съезд. За весь период моей комсомольской жизни, да и после, в моём окружении был всего один такой счастливчик. Эти съезды были эпохальным штрихом, который жирным мазком проходил через всё полотно нашей советской молодости.

На XIV съезде комсомола секретарь ЦК ВЛКСМ С. П. Павлов в своём докладе нелестно отозвался о нашем вузе¹. Он высмеял нас за то, что наши студенты, обучаясь в институте рыбной промышленности, проходят практику почему-то на волгоградском тракторном заводе «Красный октябрь». Тот, кто ему предоставил такую информацию, явно не понимал, что наш вуз, хоть и назывался рыбным, готовил специалистов технического профиля – холодильной техники, машин и аппаратов. Именно поэтому студенты-холодильщики направлялись на тракторный завод: там они готовили свои дипломные работы по кондиционированию жарких цеховых помещений. Однако люди некомпетентные высказали мнение такого типа: «Рыбный институт – куда полезли!», что вызвало смех у участников съезда. Я даже хотел подискутировать по этому поводу с Павловым при возможной встрече, но не случилось.

Вот после этого съезда Центральный Комитет комсомола и решил провести совещание секретарей комсомольских организаций инженерно-технических вузов страны. И в 1963 году все мы встретились в Москве. Тогда я был ещё студентом и вместе с тем секретарём комсомольской организации института, что и послужило приглашению меня на эту памятную встречу. Наш институт был единственным техническим вузом в городе, потому я тоже оказался единственным представителем от Астрахани².

Москва советской эпохи – это город великих размахов, великих достижений и таких же великих противоречий. Сколько советских людей мечтало и пыталось посетить Москву! Современному молодому россиянину, пожалуй, трудно теперь понять, почему я говорю «мечтало и пыталось». Разве посетить Москву – это труднодостижимая затея? Забронировал отель, купил билет и приехал! Но тогда всё было иначе. Возможность посетить советскую Москву была далеко не у всякого жителя большой страны хотя бы потому, что остановиться было негде. Разумеется, гостиниц было немало. Но попасть в них было невозможно. Свободных мест не было никогда. Нет, наверное, они всё-таки были, если у человека, желающего остановиться в гостинице, имелись нужные связи (или «блат», как тогда говорили), ну, и ещё, конечно, деньги – универсальный вневременно́й пропуск в любые двери. А обычный житель обычного города даже в расчёт не брал гостиницы Москвы, если всё-таки собирался посетить столицу, несмотря на все трудности.

Счастливчиками считались те, у кого в Москве жили родственники: было, где остановиться. Хотя и здесь дело обстояло не совсем благополучно. Москвичи не очень радовались визитам своих периферийных сородичей. Ещё бы! Их было немало. А многие из них нередко обращались с просьбой приютить на недельку-две своих друзей и знакомых с той же периферии. Тут действительно призадумаешься, насколько дорог тебе этот немосковский родственник! Сегодня мы, окунувшиеся в тотальный деловизм, без труда поймём москвичей, пытавшихся укрыться от нашествия своих соплеменников, проживавших в разных уголках нашей необъятной страны. Но тогда периферийцы с непониманием и осуждением воспринимали отсутствие радости у москвичей, если изъявляли желание стать гостями столицы. А те, кто всё-таки могли себе позволить такую роскошь, очень гордились.

Я прибыл в Москву на совещание секретарей комсомольских организаций вузов страны. Разместили нас в недавно запущенной в эксплуатацию гостинице ЦК комсомола «Юность», находившейся недалеко от Новодевичьего кладбища. Тогда это была очень современная гостиница, не похожая ни на «Националь», ни на «Метрополь» и, тем более, на гостиницы ВДНХ. «Юность» была с претензией. Отмечу только одну деталь, которая меня поразила: в ванных комнатах стены были отделаны чёрным кафелем. По тем временам это была такая крутизна, такой неожиданный дизайн!

Запомнился великолепный конференц-зал с оригинальным освещением, которого в тот период не было нигде. А ещё бросился в глаза очень оригинальный занавес на сцене. Он не был похож ни на один из тех, что мне приходилось видеть. Я долго его рассматривал. Много позже, когда настало время ремонта Красного зала³ и пришёл срок снимать старый красный бархатный занавес, мы с нашим главным художником долго думали, чем его можно заменить. Вот тогда я вспомнил и позаимствовал некоторые дизайнерские идеи, воплощённые в увиденном мною занавесе гостиницы «Юность». Во время переаттестации вуза комиссия, посещая Красный зал, обратила внимание на этот занавес и спросила: «Кто вам дал такую идею?» Юрий Тимофеевич Пименов⁴ улыбнулся: «Я же вам говорил, что это – не я! Это всё Султан Гарифович. С него и спрашивайте!»

Москва по-разному «давалась в руки» всем, кто её посещал. Её самые выдающиеся достопримечательности были доступны каждому. Но театры… Невольно сравниваешь их с театрами сегодняшнего дня: выбирай любой спектакль, любое место, только приходи! А в тяжёлые девяностые были даже распространители театральных билетов. К нам в АГТУ регулярно приходил сотрудник драматического театра и с помощью профсоюзного комитета «изыскивал» желающих пойти на спектакль. Совсем иначе обстояло дело с театрами советской Москвы! Большинство из них оставалось самой недосягаемой частью культурного пространства столицы. Билеты туда достать было почти невозможно. Именно достать, а не купить. Именно это слово было в ходу у всех советских граждан.

Сейчас, спустя столько лет, когда фраза «Ты где это достал?» ушла в историю, приходится удивляться, какой глубокий смысл вмещало в себя это простое слово «достал». Оно не только благополучно вытеснило свой аналог «купил», но и показывало, что хорошие вещи всегда были в дефиците и свободно купить их было невозможно. Дефицитный товар прежде, чем его купить, нужно было достать, то есть приобрести через знакомых («по блату») тайным способом. И уж если речь шла о Москве, то билеты в её самые авторитетные театры действительно следовало только доставать!

Но у Москвы была и есть другая сторона: она умеет встречать гостей «с помпой»! Если они званые. Участники той встречи секретарей комсомольских организаций вузов страны, на которую попал Султан Калиев, были зваными гостями. Сейчас каждый из нас обязательно спросил бы у него: в какую сумму обошлась ему эта поездка в Москву? Но это сейчас, когда даже званые гости, как правило, оплачивают сами практически все расходы. А тогда званый гость по-настоящему был гостем. И никому даже в голову не приходило, что он будет за что-то платить.

Нам выдали билеты в Кремлёвский дворец съездов на спектакль «Лебединое озеро». Танцевала Майя Плисецкая. Сейчас можно заплатить и попасть на любой концерт. А тогда это было событие! Недоступщина! Мало того, как раз на этом представлении был Хрущёв. Мы сидели в партере, а справа в правительственной ложе сидел Никита Сергеевич с королём, кажется, Афганистана. Народ начал орать приветствие Хрущёву. И я, как дурак, начал орать вместе со всеми. Оказалось, толпа так заводит! Я ведь не собирался кричать. А тут орут: «Слава! Слава! Ура!» И я ловлю себя на том, что тоже рву глотку: «Дорогой Никита Сергеевич!» Ити его мать!

***

Со мной в двухместном номере остановился Алексей, секретарь комсомольской организации Краснодарского политехнического института. С ним вместе мы и стали посещать все мероприятия, которые проводились в рамках этой встречи. Последнее совещание Центральный Комитет комсомола проводил в актовом зале МГУ. Когда оно закончилось, к университету подали автобусы, которые повезли участников встречи в гостиницу. Там было запланировано проведение заключительного банкета. Каждому из нас выдали приглашение-пропуск размером чуть больше сегодняшней визитки. Оно давало нам право занять места за столом в ресторане.

Но мы с Алексеем впервые были в МГУ и захотели посмотреть университет, хотя бы пробежаться по главному зданию, а заодно и полюбоваться Москвой. И, что вполне естественно, задержались и оказались в числе опоздавших.Таких, как я и Алексей, было целых шесть человек. Когда мы вошли в ресторан, ни одного свободного места уже не было. Туда была приглашена целая армия молодых талантливых артистов, спортсменов. Для показухи, конечно, перед нами периферийными: смотрите, общайтесь, вы же этого никогда больше не увидите! Видимо, с этими людьми был перебор и ни одного свободного места не осталось.

Ко мне подошёл секретарь комсомольской организации МХТИ⁵ Виктор Малышев. Мы были с ним хорошо знакомы. Он не раз посещал Астрахань, дельту Волги. Как-то сразу заметив меня среди всех участников и узнав, что мы остались без места, сказал: «Султанчик, не огорчайся. Пойдём со мной. Я сейчас найду стул и устрою тебя за нашим столом». Но что-то меня остановило. Я не пошёл с ним.

Удивительная вещь – это самое «что-то»! То ли это была интуиция, то ли ещё какое-то непознанное шестое или седьмое чувство. Но оно блестяще сделало своё дело, сначала задержав Султана в МГУ, а потом непонятным образом преградив путь к столику Виктора Малышева. Это «что-то» сделало его одним из самых счастливых участников встречи. А, возможно, следует рассмотреть ситуацию в более крупных масштабах – одним из самых счастливых людей Советского Союза.

К нам подошла девушка в строгом светлом костюме. Это была Марина Журавлёва, одна из секретарей ЦК комсомола. Мы с большой обидой высказали ей свои претензии. Марина нас выслушала и попросила: «Стойте здесь. Ждите. Мы вас пригласим».

Недалеко от входа с левой стороны был небольшой подиум, который, наверное, использовался для эстрады в вечернее время. Вот на этом подиуме вдруг стали быстренько накрывать стол. Закрутились, завертелись, забегали. Соединили два больших стола и сделали что-то похожее на стол президиума. С одной стороны поставили шесть стульев и ещё по одному стулу по бокам. Стол накрыли яствами, угощениями и сказали нам, опоздавшим: «Садитесь, пожалуйста, за этот стол, но два центральных места не занимайте». И мы с Лёшей оказались по обе стороны этих двух центральных мест.

Было понятно: что-то должно произойти, если эти два места свободны. Кто-то должен прийти и занять их. Да ещё стол поставили на подиуме так, что мы оказались перед всей публикой, как на смотринах. Сели, расслабились, но не тянулись ни к водке, ни к коньяку. Коньяк, кстати, был армянский трёхзвёздочный. Помню, он тогда в магазине 4 рубля 12 копеек стоил.

И вдруг с правой стороны от нас в зал входит Гагарин!

Гагарин! Что теперь это имя для всех россиян и землян в целом? Конечно, это – эпоха! Конечно, это – переворот в жизни не только советских людей, но и всего человечества. Гагарин – это имя, которое соединило в себе героизм, разум, труд миллионов советских людей. «Это наша общая победа!» – именно так он говорил о своём полёте в космос. Но какие бы эпитеты я не подбирала сейчас к этому человеку, все они остаются формальными и скудными. Таким же, вероятно, представляется Юрий Гагарин сегодняшним молодым поколениям. Первый космонавт Земли и всё, пожалуй.

Эти характеристики неспособны раскрыть всего, что было воплощено в нём. И дело вовсе не в том, что он первый «съездил» в космос (каждый, кто был частью той эпохи, помнит это его «Поехали!», когда ракета оторвалась от Земли). И не в том, что ему рукоплескали все страны мира. И не в том, что в него были влюблены все женщины планеты. Сколько молодых девушек Советского Союза завидовало Валентине и страдало от того, что именно она была женой первого космонавта Земли! Дело даже не в той тайне, которая сомкнула в своих глубинах обстоятельства его гибели. Официальная версия (МИГ-15, за штурвалом которого был Гагарин, ушёл в штопор и разбился в лесу) по-прежнему имеет место. Но параллельно с ней многочисленные попытки рассекретить вопрос «самой загадочной смерти ХХ века», как нередко называют гибель Гагарина в СМИ, рождают лишь новые версии, а тайна по-прежнему остаётся тайной.

Феномен Гагарина в том, что он как личность не вмещался в рамки советской эпохи. Не вмещался в рамки тех жёстких предписаний и правил жизни, которых обязаны были придерживаться и придерживались известные в стране люди и те, кто занимал высокие посты в системе советской государственности. Он просто жил так, как хотел жить – легко, непринуждённо, красиво. Точно так же он улыбался. Высшее руководство открыто и тщательно контролировало каждый его шаг в лице сопровождающих на самые различные мероприятия и встречи. И всё равно он жил так, как хотел жить.

Они пришли вдвоем. Его сопровождала молодая женщина в строгом тёмно-синем кримпленовом костюме. Но это была не супруга. Марина провела их и посадила на эти два места. Мы, конечно, потеряли дар речи. Жаль, сели они неправильно. За столом мужчина обычно садится слева от дамы. А тут получилось наоборот, поэтому выиграл мой товарищ Алексей. Гагарин оказался около него, а между ним и мною была эта женщина. К столу тут же бросились люди, желая получить автограф. Но этот момент был предусмотрен организаторами встречи. Подошли крепкие ребята, которые отодвинули всех желающих приблизиться к Юрию. Публику успокоили. А мы сидели ни живые, ни мёртвые.

Понятно, что представлять его не было необходимости. Ведущий просто дал ему слово. Юрий вышел в зал, поздравил всех, кое-что вспомнил из своей учёбы в лётной школе, а потом предложил спеть. И запел: «Заправлены в планшеты космические карты…» Зал, конечно, гаркнул – песню подхватил весь ресторан! Тогда она была очень популярной, её знали все. После этого он вернулся за стол и первое, что спросил: «Ну, как я спел?» Ну, мы, конечно: «Отлично! Отлично!» «А как я трёкнул?»⁶. Вот это слово «трёкнул» я запомнил на всю жизнь. Гагарин спросил про своё выступление словами «как я трёкнул». «Да, отлично!» – говорим. «Ну, тогда давайте выпьем!» – предложил он.

Мы находились в таком состоянии, что всё происходящее запомнить было трудно. Наверное, ему задавали какие-то вопросы, но этих деталей я уже не помню. А запомнилось ещё вот что. Съёмки этого мероприятия в ресторане были поручены операторам МГУ (видео наверняка есть где-то в архивах). Они подошли к нашему столу и начали снимать. Гагарина, конечно, не нас. А мы в это время как раз со стопочками и рюмочками тянемся к нему. Кто-то из нас спросил: «Юрий Алексеевич, а Вы не боитесь попасть в кадр со стопкой?» На это Юра улыбнулся: «Да попадал уже, ребята, попадал!»

Когда всех желающих получить автограф отправили по местам, мы, конечно, воспользовались своим положением. Говорим: «Юрий Алексеевич, но хотя бы нам Вы чирканёте автограф?» «Ну, давайте, что у вас есть», – согласился он. А что у нас есть? У нас, кроме этих пригласительных в ресторан, ничего с собой не было. Кто же знал?! Дама, с которой он пришёл, собрала потихоньку наши пригласительные, и он на них поставил автограф. Сейчас уже точно не помню, но, кажется, он клал их на колено и расписывался, чтобы все остальные не видели. Этот документ как реликвию я хранил многие годы.

Но на этом история о встрече с Юрием Гагариным не закончилась. Мне хотелось не только ещё раз окунуться в тот мир, где вновь станет возможной теперь уже моя встреча с этим человеком посредством воспоминаний Султана Калиева. В глубине души я очень надеялась напроситься в гости или назначить ещё одну встречу ради того, чтобы подержать в руках тот пропуск в ресторан, где автограф Гагарина остался ещё и автографом эпохи. Поэтому вполне закономерным был мой вопрос: «А где теперь этот документ?» Но судьба его тоже стала целым сюжетом для новой, хотя и небольшой главы воспоминаний. И эта судьба тоже туго сплетена и с жизнью страны, которой уже нет, и с новой пришедшей на смену ей жизнью.

***

В 1980-м году наш институт отмечал своё пятидесятилетие. Один из номеров журнала «Рыбное хозяйство» полностью был посвящён этой теме. А в музее вуза была сделана большая выставка и демонстрация его достижений. Один из стендов был посвящён комсомолу института. Там рассказывалось о многих наших работниках и обо мне. Вот тогда у меня и попросили этот пригласительный билет, сказав: «Дайте что-нибудь такое, чем можно представить Вас». Внизу было подписано, что это пригласительный на тот самый банкет, где я встречался с Гагариным. Мы не обговаривали вопрос о его возвращении. Я просто отдал его. Раз надо, значит, надо. Возьмите. Тем более юбилей института. Гостей тогда было много…

Институтская самодеятельность и творческие коллективы студенческой молодежи – тоже важнейший штрих эпохи. Да, слово «самодеятельность» всегда было наиболее употребляемым по отношению к таким коллективам. Формально это действительно была самодеятельность. Но фактически мастерство тех студентов, которые, помимо учёбы в институте, пытались реализовать себя в сценическом творчестве, было профессиональным. Я, будучи студенткой медицинского института, тоже играла в студенческом театре. Тогда он гремел на весь город. Был случай, когда мы поставили пьесу Василия Шукшина «До третьих петухов», имевшую огромный успех. Желающих посмотреть спектакль было всегда так много, что однажды руководство института сняло для этой цели сцену Астраханского драматического театра. И вот тогда публика так ломилась на спектакль, что сломала входные двери театра. После такого нашего «триумфа» руководство института долго «разруливало» его последствия.

А творческий потенциал рыбного института был ещё выше. Во многом благодаря ректору Артемию Захаровичу Щербакову, который был доктором технических наук и одновременно… великолепным музыкантом! Можно ли представить, что в техническом вузе был создан Народный оперный театр (с солистами и хором!), где в операх «Аида», «Трубадур», «Пиковая дама», «Кармен» пели обычные преподаватели-технари?! Интересно, что по этому поводу сказал бы тот самый секретарь ЦК ВЛКСМ С. П. Павлов? Но всё это лишь к вопросу о той творческой атмосфере, которая присутствовала тогда во всех вузах страны.

В 1967 году наш студенческий коллектив попал на Всесоюзный фестиваль художественной самодеятельности, посвящённый 50-летию советской власти, который проводился в Саратовском драмтеатре. Заслуженный деятель искусств Рупп был председателем жюри. Тогда он, по-моему, даже переборщил, расхваливая нас. И нам дали звание лауреата. Нас на вокзале с плакатами встречали! Звание лауреата получил и я как руководитель. Мне было вручено удостоверение и нагрудный знак. Тогда я уже был ассистентом кафедры химии. Вот эти три вещи – удостоверение, нагрудный знак и приглашение с автографом Гагарина – лежали под стеклом стенда возле небольшой автобиографической справки обо мне.

В 1989 году меня избрали деканом химико-технологического факультета. Я переключился на деканскую работу, и музей выпал из диапазона моего внимания. А позже Юрий Николаевич Кагаков⁷ решил привести в порядок музей, который требовал и косметического ремонта, и систематизации нового материала. Ремонт начался, всё содержимое вынесли. Я пришёл в ужас, когда увидел, как в спортзале, в его дальнем правом углу, валялся весь скарб университетского музея – в ящиках, коробках и просто так. Всё было свалено в кучу.

Именно в это время (это был уже 1995 год) меня назначают проректором по гуманитарно-эстетическому воспитанию и прямо ставят перед фактом: привести в порядок музей. Я начал им заниматься. Наконец, мы навели чистоту, марафет. Тут-то я вспомнил и спросил у заведующей музеем: «Жанна, а где мой пригласительный с автографом Гагарина?» «Удостоверение, по-моему, есть, про нагрудный значок я не помню, но вот приглашения с автографом нет. Я его и не видела»…

Вот таким образом этот пропуск-приглашение где-то затерялся. Где он? Может быть, где-то среди бумаг сейчас лежит, а может быть, у кого-то на руках. Но я не знаю, для кого это ценность? Он же по месту ценен… Так что его судьбу я по сей день не знаю.

Но, думаю, здесь Султан точно неправ. Цена этого документа огромная. Особенно для тех, кто понимает в этом. Может, тот, кто присвоил его себе, тоже бережёт его как реликвию? Но не будет дивом, если автограф был продан. А может, зря я так? Лежит себе где-нибудь, или выбросили по незнанию…

Я тогда очень переживал. Как-то в нашей университетской газете «Вести АГТУ» было написано обо мне. На первой странице главный редактор разместил статью с броским названием «Как Султан Гарифович пил коньяк на брудершафт с Гагариным». Потом все смеялись: «Ну, и как ты там, не наклюкался?» А уже на второй-четвёртой страницах было рассказано о пропаже уникального документа.

«Вот такая незабываемая встреча была в моей жизни», – подвел итог Султан. Но на этом кинолента памяти не закончилась. Невидимый оператор-киношник Память продолжал крутить ее. И кадр за кадром продолжали мелькать штрихи эпохи.

***

В моей судьбе были разные встречи. Я случайно оказался на Красной площади, когда выступал Фидель Кастро. Тогда я из Калининграда направлялся в Астрахань. Пересадка потребовала переезда из одного аэропорта в другой. Автобусом нас довезли до Красной площади и высадили, сказав, что все дороги перекрыты и дальше можно добраться только на метро. А тут народ колоннами идёт. Я и влился в колонну. Кто-то возмутился: куда, мол, я лезу. А другие говорят: «Да ладно, что он мешает что ли? Пусть идёт с нами». И я пошёл с этой колонной. До Красной площади она шла организовано. А как только вышли на площадь, все рванулись вперед. И там я стоял, видел и слушал Фиделя Кастро.

Ещё запомнился мне 2001 год. Предстояли выборы. От партии «Наш дом – Россия», которую возглавляли Черномырдин, Шаймиев, Шойгу, Грызлов, выдвигался Путин. От Астрахани поехали два представителя – Анатолий Петрович Гужвин⁸ и я. Какими судьбами выбрали меня, не знаю. То ли потому, что я – татарин, то ли потому что я – работник высшей школы?

Поселили нас в одноместных номерах гостиницы «Россия». Номера были обшарпанные. Это была уже не та гостиница. И снова на память пришла гостиница «Юность». Сейчас она так же трёхзвёздочная и, конечно, тоже уже не та, что была в своё время. Тогда там было столько европейского шарма! Мы все ходили с открытыми ртами.

На этот раз всё происходило в «Президент-отеле». Когда я увидел, какие люди меня окружают, я растерялся. Анатолий Петрович заметил это и сказал: «Будь около меня и не теряйся». Подходит Шаймиев, которому Гужвин говорит: «Познакомься, это проректор университета Калиев Султан Гарифович, кстати, тоже татарин». Мы сели рядом. Вошёл Чубайс с квадратной сумкой через плечо. Я, как на него посмотрел, сразу вспомнил Барселону. Квадратная сумка через плечо – это фирменный знак девушек лёгкого поведения, которых я видел там. Шпалерами стояли на улице. Я на него посмотрел и подумал: «И ты тоже с квадратной сумочкой».

А рядом столько знаменитостей! Фатеева сидит, рядом с ней Елена Образцова. Красавица! Вокруг нее мужики! Рядом директор театра на Таганке Юрий Любимов. С ним я даже о чём-то поговорил. Одним словом – светил видимо-невидимо! Куда не поверни глаз – везде яркая, всем знакомая личность.

Провели встречу-совещание, подписали документы. Помню, сам Путин не смог приехать. Это было так заметно. Зал, а рядом две двери, за которыми второй зал, более узкий, где накрыт банкетный стол. Было видно, что этот стол бесконечной длины. Помню, Алексей Касатонов, наш хоккеист знаменитый, защитник в сборной СССР, входит и говорит: «Это всё что ли? А банкет когда?» Но, поскольку Путин не приехал, то и банкета никакого не было. И мы, не солоно хлебавши, ушли. Продукты найдут куда деть. С одного мероприятия на другое перекинут. В этом «Президент-отеле» столько различных совещаний!

Сколько таких ярких встреч было! Но встреча с Гагариным была самой незабываемой. Может быть, ещё и потому, что я был совсем молодым – 22 года мне было. Я оказался рядом с человеком, который стал символом эпохи, человеком Земли! Тогда мы просто обалдели. Сидим и не знаем, как себя вести. На всю жизнь запомнилось: «А как я трёкнул?» – Отлично! – «Ну, тогда давайте выпьем!» – А Вы не боитесь попасть? – «Попадал уже, ребята, попадал!»

Жизнь оказалась, с одной стороны, такой короткой, а с другой – вспомнить есть чего. Слава Богу! Как-то перебирал всё в памяти и спросил себя: «Султан, разве ты думал? Ты – сирота. Отец на фронте погиб. Мать – посудница в столовой консервного завода. А сколько ты повидал! Сколько узнал! Есть, что вспомнить, есть, о чём подумать!»

Подумать, действительно, есть о чём. Ведь портрет ушедшей эпохи – это не только и не столько наше отношение к ней, такой противоречивой, такой непонятной даже для тех, кто когда-то был её частью. Подобно тому, как точка есть неразвёрнутая вселенная, событие есть точка на шкале пространства и времени. Это событие-точка, неожиданно развернувшись, делает доступным содержание всей эпохи. В ней, словно под микроскопом, проступают штрихи того времени, которое издалека протягивает нам руку. Главное – заметить это и не промчаться мимо…

1^ Речь идет об Астраханском техническом институте рыбной промышленности и хозяйства (АСТРЫБВТУЗ, АТИРПХ), в 1994 году получившем статус университета и переименованном в Астраханский государственный технический университет (АГТУ)

2^ Здесь и далее курсивом отмечены выдержки из интервью, данного Султаном Калиевым.

3^ Главный конференц-зал АГТУ.

4^ Ректор АГТУ с 2002 по 2013 г. г.

5^ МХТИ – Московский химико-технологический институт. С 1992 года – Российский химико-технологический университет.

6^ Трёкнуть (сленг.) – толкнуть речь, сказать что-то.

7^ Ректор АСТРЫБВТУЗа – АГТУ с 1987 по 2002 г. г.

8^ Гужвин Анатолий Петрович – глава администрации Астраханской области с 1991 по 2002 г. г.

Поделиться: