ГЛАВА 30.
ШИФРОВАЛЬНАЯ РАБОТА.
В середине декабря, после очередных посиделок в Красном уголке, старший советник Белецкий попросил Николая задержаться на пару минут для конкретного разговора, о содержании которого в тот момент он даже не догадывался.
— Я не знаю, известно ли тебе, что наш шифровальщик Виктор Бурдун через месяц убывает в отпуск, — начал издалека Белецкий. – Ну, так вот, убывает, значится, он, а заменить его, пока он будет пару месяцев прохлаждаться в Союзе, у нас некому. Я запросил Кабул, чтобы нам на то время, пока Виктор будет в отлучке, прислали кого-нибудь на его замену. И знаешь, что мне ответили в Представительстве?
— Послали подальше, мол, это ваша проблема, и решайте её сами, — предположил Николай.
— Однако, какой же ты догадливый, — рассмеялся Владимир Степанович. — А теперь догадайся с трёх раз, к чему я сейчас завёл весь этот разговор.
— Ну да, конечно, я срочную службу служил в войсках связи, и, стало быть, кому, как не мне, быть внештатным шифровальщиком.
— Во как! — воскликнул старшой. — Так ты вообще как этот, как его — Вольфганг Мессинг, который мысли на расстоянии читает.
— Вольфганг — это который Моцарт, а Мессинга Вольфом величали. И не читает, а читал, — съязвил Николай.
— Это почему — читал? — не понял его плоского юмора Степаныч.
— Да потому, что он умер давно.
— Ну, да и леший с ним, с этим Мессингом. Не о нём сейчас речь, а о тебе. Надеюсь, работать на радиостанции ты ещё не разучился?
— Смотря на какой, — уклончиво ответил Николай.
— Я в них не разбираюсь. Подойдёшь завтра после работы в радиорубку к Виктору, там и увидишь. А сегодня я доложу в Кабул, что замену шифровальщику нашёл, и предложу твою кандидатуру. Я так полагаю, что насчёт тебя в Представительстве особо возражать не станут.
На следующий день, когда советники ещё были в мушаверской, Белецкий сказал Николаю, что вопрос о его кандидатуре на подзамену шифровальщика руководством Представительства решен положительно, и после обеда он должен прийти к Виктору для соответствующего инструктажа.
На вилле старшего советника Николай бывал частенько, но всякий раз, когда это происходило, дверь в помещение, где размещалась радиостанция, была заперта. Даже если Бурдун находился в тот момент на связи, он закрывал свою «богадельню» изнутри. И вот сегодня ему предстоит воочию увидеть то, что глазу постороннего человека видеть категорически запрещено. А чтобы об этом все помнили, на двери в радиорубку висела табличка с надписью: «Посторонним вход строго запрещён!» Чуть ниже, прямо на окрашенной белой краской двери, какой-то юморист дописал фломастером: «Расстрел на месте!!!»
Радиорубка оказалась комнатой небольшого размера, примерно такой, какими в Союзе были кухни в стандартных «хрущёвках». Справа от входа стоял письменный стол, на правом краю которого, плотно прижавшись к стене, притулился небольшой сейф. Точнее сказать, не сейф вовсе, а металлический ящик, выполнявший роль сейфа для хранения секретной документации. Возле стола стоял стул с вращающимся сиденьем.
Приёмно-передающая радиостанция, размером с приплюснутый холодильник «Орск», была установлена напротив стола, и, если радиооператору необходимо было сделать какие-то манипуляции, связанные с настройкой или перенастройкой частоты, ему незачем было вставать со стула — достаточно было оттолкнуться одной ногой от пола, и, крутанувшись на нём, развернуться на сто восемьдесят градусов.
— Доводилось работать на таких радиостанциях? — поинтересовался Виктор.
— Доводилось, — расплывчато ответил Николай. — На радиостанции, где я проходил срочную службу, приёмник имел такие же размеры, как вся эта радиостанция, а передатчик, так тот почти тонну весил.
— А сможешь на глаз определить, что это за радиостанция? В смысле её основные характеристики.
— А что тут определять, — посмотрев на лицевую панель приёмопередатчика, ответил Николай. — Обычная коротковолновая радиостанция с частотной модуляцией, может работать как в телеграфном, так и телефонном режиме. Дальность уверенного приёма, как я полагаю, не превышает пятисот километров. В армии с такой радиостанцией мне не доводилось встречаться, и она, скорее всего, используется где-нибудь в народном хозяйстве, но только не на судах дальнего плавания.
— Молодец, угадал полностью! — похвалил Бурдун. — Добавлю только, что называется она «Родина», и в Союзе в основном используется в качестве базовой радиостанции на центральных усадьбах крупных колхозов и совхозов для связи с удалёнными подразделениями. Насчёт пятисот километров дальности связи ничего сказать не могу, но отсюда — из Кандагара – можно связаться практически со всеми провинциями Афганистана. Опять же, при благоприятных метеоусловиях.
Пока он обо всём этом рассказывал, до слуха Николая донеслись какие-то щелчки. Словно включился невидимый глазу миниатюрный метроном, размеренно отсчитывающий равные промежутки времени. Вот только звук у этого «метронома», был намного тише и суше.
— Это грозоотмётчик начал работать, — произнёс Виктор, заметив, как Николай шарит глазами по стене, пытаясь найти источник звука. — Стало быть, ветер начинает задувать. Летом, когда «афганец» приносит пыль и песок из «Регистана», грозоотмётчик уже не щёлкает, а трещит, как сварочный аппарат. В такие дни и часы уверенной связи приходит крандец. Бывает так, что время радиосеанса приходится существенно корректировать, переходя на работу в ночное время суток.
— А что, ключом разве не легче передавать информацию в такие дни?
— Ключом? — Виктор рассмеялся. — А ты спроси у меня, держал ли я его в своих руках хоть раз в жизни. Я и азбуку Морзе не знаю. Вот ты наверняка же её знаешь?
— Знал, да за время работы в милиции практически всё позабыл. Могу только сигнал SOS отстучать.
— Ну, я так полагаю, до этого не дойдёт. Если «духи» захотят нас здесь замочить, то они сделают всё от них зависящее, чтобы мы свою радиостанцию даже включить не успели, а не то, чтобы что-то ещё с неё передать. Радует только то, что до этого пока не доходило, и будем надеяться, что никогда не дойдёт. Ну, а если что, — не договорив, Виктор открыл сейф и извлёк оттуда пару «эргэдешек». — Но это так, на самый крайний случай, когда иного выхода не будет.
Он вернул гранаты на прежнее место, а вместо них вытащил из сейфа какую-то книгу, у которой не было титульной обложки.
— Ладно, будем считать, что матчасть мы уже изучили. Переходим к изучению азов шифровальной работы. Как ты думаешь, что это такое?
— Какая-то книга, а, может быть, это ежедневник в твёрдой обложке, — неуверенно ответил Николай.
— Верно — книга, но только книга особенная. Она предназначена для того, чтобы обычный текст можно было зашифровать, а потом точно также расшифровать. Вот, смотри.
Виктор откинул картонную обложку и открыл титульный лист книги, на котором были напечатаны через дефис две большие буквы — «А-Я».
— Этот раздел книги предназначен для кодировки шифротелеграмм. Здесь в алфавитном порядке занесены не только буквы, частицы, предлоги, суффиксы и прочие части слов, но и целые слова и даже предложения. Вот открываем, например, букву «Н, и находим там название ихней партии, то есть — «Народно-демократическая партия Афганистана». Длинное предложение, не правда ли? А оно умещается всего лишь в четыре закодированные цифры. И так со всем остальным. Если надо составить сложное слово, которого в книге нет, то делается это по частям, путём сложения имеющихся букв и слогов. Но надо только помнить, что слово должно быть составлено таким образом, чтобы оно не отличалось от оригинала по смыслу текста и без изменения по падежам. Сокращения и искажения не допускаются. Тебе всё понятно?
Николай молча кивнул головой.
— Ты, наверно, уже обратил внимание, что все группы цифр четырёхзначные, — продолжил Виктор. — А как ты думаешь, для чего это сделано?
В армии все передаваемые им шифровки состояли из пятизначных цифровых или буквенных групп, и передавали они их со своей радиостанции, работая исключительно ключом или датчиком Р-010. Но происходило подобное разве что при выполнении учебных задач, а в обыденности, на всякого рода учениях, они пользовались аппаратурой ЗАС, и общались друг с другом в закрытом телефоном режиме, без какого-либо кодирования текста.
Вспомнился комичный случай, когда на подобных учениях, проводимых в феврале 1972 года на Северном Кавказе, связь у других радиостанций полка накрылась медным тазом, а их Р-140 не только дала её, но ещё и обеспечила устойчивый закрытый режим. Генералы, полковники и чины поменьше рангом, выстроились в очередь возле радиостанции, чтобы сообщить в штаб округа свои донесения. А он ходил хазаром среди них и с важным видом заверял каждого, что всё будет «окей». Какой-то капитан попытался влезть без очереди, но генералы отматюкали его и прогнали прочь. Позже Николай узнал, что это был офицер, ответственный за обеспечение радиосвязи на проводимых учениях. Подвёл он своё начальство, вот оно и было так сильно недовольно им…
— А шут его знает, — в очередной раз неопределённо пожал он плечами.
— Да всё потому, что запаса закодированного в книге текста вполне достаточно, чтобы уместиться в пределах десяти тысяч самостоятельных цифровых групп, начиная с группы «0001» и заканчивая группой «9999». А коли так, то зачем городить огород и сочинять группы с большим количеством знаков. Да и передавать четырёхзначные группы намного легче, озвучивая их попарно. Например, группу из цифр 3548, надо читать как «тридцать пять, сорок восемь». И учти ещё одну особенность, когда в начале такой полугруппы стоит цифра «5». Ну, например 5550. Такой текст читается следующим образом — «полста пять, полста ровно». Никаких «пятьдесят пять» и «пятьдесят». Когда связь отвратительная, такие словосочетания искажаются и на слух воспринимаются несколько иначе.
— Ну, хорошо, с этим всё понятно, а как такие шифровки раскодируются?
— Для этого существует вторая половина данной книги.
Виктор перевернул книгу обратной стороной и открыл обложку. На титульном листе Николай увидел всего лишь две цифры «1» и «9», также написанные через дефис.
— Это и есть дешифровальная часть данной книги. В ней, в порядке возрастания, проставлены группы цифр начиная с «0001» и заканчивая «9999». И если ты закодировал букву или слово с использованием первой половины книги, то эту же букву или слово ты без труда отыщешь во второй её части. Надеюсь, я всё понятно объяснил?
— Да тут и дураку всё понятно, — съязвил Николай. — Только я одного не могу понять — к чему такая сложность с кодировкой — раскодировкой, если эта книга случайно попадёт в руки противника?
— А вот чтобы этого не произошло, и существуют гаммы.
— А это ещё что такое?
Виктор вновь полез в сейф и вытащил оттуда пару блокнотиков размером не больше пачки сигарет, но только очень тонюсенькие. Обложки блокнотиков были сделаны из бумаги серо-голубого цвета, где на одной из сторон были проставлены какие-то цифры.
— Гаммы – это специальные таблицы, которые позволяют закодированные по книге буквы и слова дополнительно кодировать, с тем, чтобы вражеские специалисты, перехватившие такое донесение, не смогли найти хоть какую-то закономерность в кодировке текста. Проще говоря, одно и то же слово никогда не будет повторяться в закодированном варианте. Так называемая теория случайных цифр.
— А как с ними работают, с этими гаммами?
— Для начала давай разберёмся с самими блокнотами. Они бывают двух серий.
Первая серия — предназначена для раскодирования сообщений, поступающих из Кабула по всей радиосети. Это когда одно и то же сообщение передаётся во все провинции или несколько провинций. Такой блокнот на титульной стороне обложки обозначен двумя нулями. Вторая пара цифр обозначает порядковый номер блокнота.
Вторая серия используется для кодирования и раскодирования сообщений, которые из провинции поступают в Центр и из Центра в конкретно взятую провинцию. У таких блокнотов первая пара цифр на обложке обозначает порядковый номер провинции, а вторая — порядковый номер самого блокнота. Номера блокнотов бывают только двухзначными, и, если подошла очередь завершения работы по блокноту с девяносто девятым номером, то следующий блокнот будет иметь ноль первый номер.
И запомни самое главное — в сейфе должно храниться не менее пяти блокнотов первой серии и трёх — второй. Запас, как говорится, ну, сам понимаешь — делу не помеха. Может так случиться, что шифровки будут идти валом, и одного блокнота хватит максимум на неделю, а то и вообще на несколько дней. А тут, так некстати, образуется нелётная погода, и представители от провинций неделями не могут добраться до Кабула или наоборот — вылететь из Кабула. А ведь только им, и никому другому, доверяется получать новые блокноты с гаммами, выдаваемые в специально запечатанном конверте. А чтобы подобного не случилось, шифровальщик обязан заблаговременно сделать заявку на новые блокноты. Но я должен тебя сразу успокоить. В Кабуле сами видят, какие остатки блокнотов имеются в той или иной провинции и, если что, напоминают о необходимости направления заявки.
Теперь о том, как работают с гаммами.
Вернёмся к ранее упомянутой НДПА. Находим в шифровальной книге кодировочный номер — 3784, закреплённый за этим названием. Теперь, берём блокнот второй серии, находим там очередную кодировочную группу, которая по тексту должна быть задействована. Будем считать, что это группа с цифрами 9568. Что мы делаем дальше. Суммируем цифры из кодировочного номера книги, с цифрами из блокнота. Тут надо учитывать, что если в сумме получается двухзначная цифра, то во внимание берётся только вторая цифра. В остатке мы имеем новую группу цифр. В нашем случае, это — 2242. Именно её мы и заносим в текст шифровки. Наш корреспондент в Кабуле, получив её, приступает к раскодированию гаммами-дублёрами. Но на этот раз он не суммирует, а вычитает эти цифры. И если цифра из шифровки меньше, чем в гаммах, он мысленно увеличивает её на один десяток. После такой простой арифметической операции, на выходе получается та же самая группа — 3784. Заглянув дешифровальный раздел книги, он видит, что под этим номером значится НДПА. Это слово он и заносит в раскодированный текст поступившей шифровки. Всё понятно?
— Здесь нет ничего хитрого, — ответил Николай. — Но я, пожалуй, повторюсь — а что, если…
— А вот чтобы этого «если» не произошло, и держу я эргэдэшки в сейфе. Нет, гаммы, конечно, можно сжечь, порвать в клочья, в крайнем случае, сжевать и проглотить, не запивая водой. Но на это нужно время, которого может не оказаться, а посему, заброшенная в сейф граната с хранящимися в нем гаммами, мгновенно превратит их в прах. В данном случае, не стоит находиться в тот момент рядом с сейфом, если, конечно, иных вариантов нет.
— Ты меня не совсем правильно понял, — возразил Николай. — Я опять про своё — шпионы, предатели и прочая нечисть, которая возьмёт да и снимет втихаря копии с этих самых гамм.
— А вот тут, дружище, ты не угадал, — рассмеялся Бурдун. — Рассказываю почему. В каждом блокноте с гаммами всего десять листочков папиросной бумаги. Все эти листочки склеены со всех сторон таким образом, что прочитать нанесённые на них таблицы невозможно, не нарушив эту склейку. Когда оператор начинает работать с гаммами, он аккуратно надрывает склейку верхнего листочка, используя для этого обычный остро заточенный карандаш, который вставляет в небольшую, не проклеенную нижнюю часть содержимого блокнота. Вращая карандаш вокруг оси, он отделяет листочек от склейки и только после этого может добраться до кодировочной таблицы. Сам текст нанесён бледно-серой краской с тыльной стороны листа, и снаружи его невозможно прочесть до тех пор, пока не нарушишь целостность склейки.
На каждый такой лист занесено пятьдесят цифровых групп, и, если текст шифровки уместился в эти пятьдесят групп, то следующая страница блокнота не вскрывается. Использованный листок с гаммами хранится до конца текущего дня и уничтожается путём сжигания с последующим измельчением пепла только после того, как твой корреспондент в Кабуле подтвердит факт раскодирования шифровки. Обычно это происходит на очередном сеансе радиосвязи. Когда все десять листочков с гаммами использованы, уничтожается сама обложка блокнота, о чём в тот же день шифровкой докладывается в Кабул. Необходимо учесть, что новая шифровка составляется при помощи новой страницы с гаммами. Неиспользованные группы с предыдущего листа так и остаются неиспользованными.
— С этим тоже вроде всё понятно. А каков порядок осуществления радиосвязи? Время радиосеансов, позывные корреспондентов и всё прочее.
— Сразу оговорюсь, что оператор на радиостанции Представительства в Кабуле в режиме приёма дежурит круглосуточно. В восемь утра, в тринадцать ноль-ноль и в восемнадцать ноль-ноль, осуществляется связь со всеми провинциями. Для начала оператор в Кабуле устраивает перекличку, запрашивая корреспондентов не по названию провинции, а номерному коду. После того как все провинции отзовутся, кабульский оператор сообщает о том, кого именно будет касаться передаваемая им шифровка. Если у остальных операторов нет собственных донесений, они могут покинуть сеть. Очень часто шифровок бывает несколько, в том числе, предназначенные не всем советническим коллективам, а только некоторым из них. Всякий раз, когда он заканчивает передачу очередной шифровки, в обязательном порядке справляется у своих корреспондентов о том, все ли они приняли её, и если кто-то из провинциальных операторов допустил сбой в приёме шифровки, он сообщает об этом, указав номер строки, после чего кабульский оператор заново зачитывает все группы из этой строки. Иногда, вполне достаточно уточнить конкретную группу в строке, дабы не тратить время даром. Когда идёт такая сверка, все остальные внимательно слушают. Может так случиться, что кто-то прошляпил ту же самую строку или группу. Такое частенько бывает, когда ухудшается качество радиосвязи. И вот когда кабульский оператор передал все свои радиограммы, он по очереди начинает принимать радиограммы из провинций, и весь цикл приёма-передачи повторяется в обратном порядке. И, пожалуй, самое главное — радиосвязь осуществляется в симплексном режиме. Ты наверняка знаешь, что это такое.
— Это когда я говорю, а ты слушаешь, и наоборот.
— Всё верно. Поэтому, когда кабульский оператор говорит, ты его только слушаешь, не перебивая и не встревая в разговор, поскольку он всё равно ничего не услышит. А ты своей излишней болтовнёй в эфире внесёшь сумятицу и создашь помехи для остальных принимающих операторов и потом получишь от них кучу «дружеских» пожеланий. У меня всё. Еще вопросы есть?
— У матросов нет вопросов, но они обязательно появятся, когда начнутся практические занятия, — пошутил Николай. — Кстати, а когда они начнутся?
— Прямо сейчас и начнутся, — ответил Виктор. — Поскольку материальную часть радиостанции ты знаешь не хуже меня, то обучать работе на ней я не стану. Начнём сразу с составления текста шифровки. А что для этого надо?
— А что для этого надо? — «спопугайничал» Николай.
— А для этого надо иметь, как минимум, текст, подлежащий зашифровке, и вот такой блокнот. — Виктор достал из выдвижного ящика стола блокнот размером с ученическую тетрадь, на страницах которого были нанесены не только горизонтальные линии, но и одиннадцать вертикальных, образующих десять равных по размеру прямоугольников. Ровно столько, сколько групп должно быть в одной строке шифровки.
Потом он вытащил из стола какую-то художественную книгу и, открыв на первой попавшейся странице, выделил карандашом текст одного из абзацев.
— Дерзай, Штирлиц, — посмеиваясь, сказал он. — А чтобы тебе было, с чем работать, даю на временный прокат листок с гаммами, которые я использовал сегодня при составлении шифровки в Центр, но пока ещё не уничтожил.
И «Штирлиц» приступил к составлению шифровки в «Центр».
Повозиться с ней пришлось довольно долго. И не потому, что он что-то недопонял из инструктажа своего наставника. Просто слова из текста художественной книги разительно отличались от специфических слов в шифровальной книге, и порой, чтобы закодировать какое-нибудь длинное литературное словечко, приходилось составлять его из трех и более частей. Но в итоге он справился с заданием и передал свою писанину Виктору.
— А вот теперь посмотрим, как ты умеешь принимать кодограммы на слух. Кстати, а чем ты будешь писать?
— Тем же, чем и писал до этого — карандашом.
— А почему именно карандашом, знаешь?
— Да потому, что у ручки в самый неподходящий момент могут закончиться чернила или перо сломаться.
— И не только поэтому, — поправил Бурдун. — Как говорят в таких случаях — «Написанное пером, не вырубишь и топором». И если ты допустил ошибку при приеме шифровки, то чернильный текст исправить весьма сложно, а карандашный очень даже просто. Для этого достаточно стереть его ластиком и заново написать исправленный текст.
— А если у карандаша грифель вдруг сломается, как в таких случаях быть?
— А для этого на столе стоит органайзер с запасными карандашами. Сломался грифель у одного карандаша, бери другой карандаш.
— Неправильно всё это, — возразил «ученик».
— Не понял — а чего неправильно-то? — удивился «учитель».
— Неправильно тратить время на смену карандашей. На это уйдёт уйма времени, которое так необходимо в момент приёма телеграммы. Не успеешь записать пару цифр, и весь дальнейший приём может запросто сорваться. Потому, наверно, и случаются сбои в приёме шифровок из Кабула, о чём ты только что говорил.
— Ну, и какой выход из всего этого ты можешь предложить?
— А тут и не надо ничего предлагать. Профессиональные радисты делают так.
Николай взял в руку карандаш, которым только что составлял текст шифровки, отломал у него жестянку с круглым ластиком на противоположном конце и, сунув его в механическую точилку, крутанул несколько раз ручку. Теперь карандаш был заточен с обоих концов.
— Зачем тянуться до органайзера за новым карандашом, когда можно за какие-то доли секунды двумя пальцами перевернуть этот же карандаш другим, заточенным концом и продолжить запись.
— И откуда ты всё это знаешь? — полюбопытствовал Виктор.
— Вбили в голову, пока обучался в Ростовской учебке связи.
— Ну, надо же, а я и не знал таких нюансов. Буду теперь иметь в виду. Но мы отвлеклись. Ты готов к приёму шифровки?
— Как пионер.
— Ну, тогда поехали.
Виктор диктовал цифры только что составленной Николаем шифровки, а тот едва поспевал за ним, записывая их на новой странице блокнота. Когда «шифровка» им была успешно принята, наставник решил провести её раскодирование.
— Это что за хрень такая — «Юстасу от Алекса», — искренне возмутился он, когда раскодировал несколько первых групп. — В тексте из книги ничего подобного и близко нет.
— Ну, так ведь шифровку «Штирлиц» составлял, — рассмеялся Николай. — Насколько мне известно, во всех шифровках должен быть указан адресат, кому она предназначается. А поскольку в книге этого нет, вот я и исправил это недоразумение.
— Это, конечно, правильно, только учти на будущее, что шифровальщик не имеет права что-либо домысливать от себя, и вносить даже самые незначительные изменения в шифровку, подписанную старшим советником. Случись чего, ему придётся нести ответственность за твою самодеятельность, а Степаныч своего не упустит, и найдёт способ, как воздействовать на любителя экспромтов.
Виктор расшифровал до конца шифрованную записку и остался доволен, что оставляет вместо себя надёжного и проверенного «заменщика», которому верой и правдой придётся припахивать по совместительству, пока он сам будет прохлаждаться в отпуске. А добираться ему до своей Камчатки фактически всего ничего и ещё столько же обратно.
Одним словом, на ближайшие два с лишним месяца «забугорная» жизнь Николаю предвиделась намного интересней и насыщенней, нежели она была до этого.
ГЛАВА 30
БЫТ ЗАЕДАЕТ, ИЛИ ПРАЗДНОВАНИЕ НОВОГО ГОДА
Николай и представить себе не мог, что внештатным шифровальщиком ему придётся стать буквально на следующий же день, после того, как получил исчерпывающий инструктаж от Виктора Бурдуна. Тот решил не откладывать в долгий ящик свою «лёжку» перед отпуском и, пожаловавшись на нестерпимые боли в области поясницы, сразу после утреннего сеанса радиосвязи укатил с Прокопенко на Майдан в военный госпиталь, где ему незадолго до этого поставили диагноз: «Воспаление предстательной железы с возможными осложнениями на надпочечники».
Ещё находясь в царандое, Николай узнал об этом от Белецкого. И теперь, вместо того чтобы ехать в Бригаду на координацию, должен был сломя голову лететь в кампайн и принимать шифровки из Кабула.
Попытался отбояриться, мотивируя это тем, что располагает очень срочной и ценной оперативной информацией, которую необходимо передать в ЦБУ, но «старшой» тут же заявил, что чуть позже сам поедет в Бригаду, и эту самую информацию самолично передаст по инстанции.
— Так, ведь, у меня нет ключа не только от радиорубки, но и от Вашей виллы, — попытался возразить он.
Но не на того напал.
— Вот тебе ключ от виллы, а вот ключ от радиорубки, — Степаныч торжественно вручил оба ключа.
— Да, но чтобы расшифровывать телеграммы из Кабула, мне ещё и ключ от сейфа нужен, где находятся «гаммы» и шифровальная книга, — не сдавался он.
— Ключ от сейфа ты найдёшь в ящике письменного стола. И пока Виктор будет отлёживаться в госпитале, подумай, где его в радиорубке прятать. Но с собой его носить однозначно нельзя.
Пришлось обращаться к Аманулле и просить у него машину, чтобы раньше времени покинуть подсоветного и без проблем добраться до кампайна.
До сеанса радиосвязи оставался ровно час, и ему за это время предстояло самостоятельно зашифровать подготовленный Белецким текст. Он-то думал, что в нём содержится что-то срочное и сверхсекретное, а на поверку оказалось, что «старшой» просит удовлетворить просьбу командующего о выделении для нужд царандоя трёх грузовых автомашин ЗИЛ-131.
Шифровку он составил минут за пятнадцать, после чего аккуратно записал цифровые группы в шифровальный блокнот и на всякий случай решил перепроверить правильность написания текста путём обратной расшифровки. Всё сошлось тютелька в тютельку. Включив радиостанцию, стал вслушиваться в эфир. А там, кроме потрескивания в динамике, ничего больше не было слышно.
Ровно в 13.00 в динамике что-то щелкнуло, и он заговорил мужским голосом:
— Я Каспий, я Каспий. Проверка связи, начинаю отсчёт.
Продиктовав цифры от единицы до десяти и обратно, кабульский радист сообщил, что сегодня будет передана радиограмма, касающаяся всех. После этого он начал перекличку провинциальных радистов. Николай слушал, как те докладывают ему о том, что они на месте, а сам смотрел на список с позывными, машинально повторяя про себя всё то, что они говорили. Когда дошла очередь до него, перейдя на передачу, ответил:
— Каспий, я двадцать первый. Вас слышу хорошо.
Вновь перейдя на прием, услышал в ответ:
— Я вас тоже слышу отлично. Оставайтесь на связи.
Когда перекличка подошла к концу, кабульский радист предупредил, что телеграмма будет минут на пять, и чтобы все приготовились её принимать.
Надо отдать ему должное — текст он читал чётко, внятно, без запинок и остановок. Николай только успевал записывать передаваемые числовые группы. А когда передача текста закончилась, он ощутил, как пульсирует кровь в пальцах, сжимающих карандаш. Вроде бы ничего особенного не произошло, а адреналин в кровь выбрасывался весьма основательно. Оно и понятно — не хотелось ударить в грязь лицом и облажаться на первом же радиосеансе.
— Прошу подтвердить приём радиограммы.
И вновь была устроена перекличка, но на этот раз кабульский радист называл позывной радиостанции в провинции, и корреспондент отвечал ему: «Прошло нормально». Несколько корреспондентов просили уточнить ту или иную группу в определённой строке, а некоторые целиком всю строку, называя её порядковый номер. В эти моменты Николай смотрел в только что принятую шифровку и сверял вновь передаваемые группы цифр с тем, что были записаны у него. Когда дошла его очередь, он бодро ответил: «Прошло нормально».
Когда все отчитались, кабульский радист поинтересовался:
— Если у кого-то есть ко мне ещё вопросы или работа, прошу сообщить.
И он в третий раз устроил перекличку. На этот раз, после того, как он называл позывной корреспондента, и тот отвечал: «Работы нет», он ему в ответ говорил: «До связи», что означало — «Конец связи» и отбой до вечернего радиосеанса. Если же корреспондент говорил: «Есть работа», он просил оставаться в эфире и ждать вызова в порядке очерёдности.
На счастье Николая только у двоих человек в очереди перед ним имелись исходящие шифровки, и ждать пришлось совсем недолго. А когда подошла его очередь, передал составленную шифровку, и в Кабуле её приняли без излишних уточнений и переспрашивания.
Заполучив долгожданный сигнал: «До связи», он отключил радиостанцию и приступил к расшифровке полученной телеграммы. А в ней речь шла об усилении бдительности на период с двадцать пятого декабря и по третье января. Очередная годовщина ввода советских войск в Афганистан, празднование Нового года и прочие даты. Как и в предыдущие годы, душманы намерены были активизировать свою террористическую деятельность против госвласти и советских военнослужащих практически по всему Афганистану. Со следующего дня сотрудникам спецотделов предписывалось активизировать работу с агентурой, а самим советникам джинаи и максуса организовать контрольные встречи с агентами подсоветной стороны, дабы получать информацию из первых рук, а не через «испорченный телефон».
Николай аккуратно переписал раскодированную шифровку в специальный блокнот, где каждая страница была пронумерована, после чего положил его в сейф, где он должен был дожидаться приезда Белецкого. Потом он занялся поисками укромного места, куда можно было спрятать ключ от сейфа, чтобы никто из посторонних не смог его обнаружить. Таким местом оказался фикус в кадке, стоящий возле зарешёченного окна радиорубки. Он слегка наклонил кадку и сунул под неё ключ.
С этого момента его ничто больше не задерживало на вилле старшего советника, и он направился на свою виллу. Скоро вернутся из Кандагара её жильцы, и ему необходимо было разогреть стоящий в холодильнике борщ, сваренный накануне Васильевым. Таков был установленный на вилле порядок — первый, кто появлялся дома, готовил обед заново или разогревал накануне приготовленную пищу. И если к обеденному времени, пока было электричество, не удавалось появиться в городке, а такое с постояльцами «тринадцатой» случалось частенько, то приходилось питаться всухомятку, довольствуясь рыбными консервами и галетами, или же разогревать еду на примусе. Последнее, ими давненько не практиковалось, поскольку после того, как примус однажды чуть было не взорвался и едва не спалил кухню, у всех пропало желание его раскочегаривать.
После обеда из Бригады вернулся Белецкий. Николай доложил ему о том, что шифровку в Кабул благополучно отослал, а заодно передал ему блокнот с принятой шифровкой. Прочитав её, он заметил:
— На девяносто процентов она касается тебя самого, и поэтому, зачитывать её остальным советникам не стану — обойдусь общими фразами. Ну а ты действуй, как тут написано.
— Виктор Степанович, так ведь вы сами же понимаете, что невозможно сидеть на двух стульях, а тут ещё придётся и на третий присесть почти на два месяца. Когда же наконец решится вопрос с советником джинаи? Три недели уже прошло, а замену Головкову так и не присылают.
— Ну, что я могу поделать, — Белецкий развёл руками. — Я уже напоминал руководству Представительства о данной проблеме, но, видно, пока ещё нет подходящей кандидатуры на столь ответственную должность. А потом, по секрету тебе скажу, что желающих оказаться в Кандагаре не так уж и много. И если очередная партия вновь прибывших советников будет состоять исключительно из москвичей, то те будут рогом упираться, чтобы не попасть сюда. Им тепленькие местечки в Кабуле подавай или где-нибудь в Мазари-Шарифе, или том же Кундузе, где и жизнь вольготней, чем у нас, да и «духи» обстреливают мушаверов не так часто, как наш кампайн.
— Тем не менее, вопрос надо же как-то решать, — возразил Николай. — Не может это продолжаться до бесконечности. Я просто физически не успеваю бывать одновременно советником у двух подсоветных, всё приходится делать наскоком, не вникая в детали. А такое, сами понимаете, весьма чревато. Упустишь что-нибудь самое важное, а потом все вместе будем локти кусать. И ведь никому же не докажешь, что нет в том твоей вины.
— Я всё понял, — прервал его красноречие «старшой». — Вот ты давай и сочини такую телеграмму, в которой доходчиво распиши про всё то, о чём мне только что сказал. А я её подпишу. Кстати, ключ от виллы и радиорубки оставь себе. По-крайней мере, до тех пор, пока из госпиталя не вернётся Виктор. И ещё, он показал тебе, как действовать, если в городке света нет, а на радиостанции работать, хоть режь, но надо?
— Нет, ещё не успел показать.
— Вот стервец, а мне докладывал, что всё показал, и обо всём рассказал. Пойдём, покажу.
И Степаныч повел Николая на задворки своей виллы, где расположился небольшой кирпичный сарайчик. В нём он увидел армейский электрогенератор УД-2.
— Как им пользоваться, знаешь? — спросил он.
— Ещё с армии знаю, да и точно такой на нашей вилле есть.
— Ну, вот и хорошо. Но сразу обращаю твое внимание, что прежде чем включить вот этот рубильник, ты должен убедиться в том, что рубильник электрощитовой на вилле выключен. Не дай бог дадут свет, а ты от генератора запитываешься — хана будет генератору. Всё понял?
— А чего тут не понять — ясно, как белый пень.
— Да, и ещё. Если вдруг связь с Кабулом затягивается, и ты сам понимаешь, что основной свет в городке скоро вырубят, не дожидайся, когда это произойдёт. Врубай генератор заранее, и в случае чего, переключай свет на него, пока дожидаешься своей очереди в передаче исходящей радиограммы. На всё про всё у тебя будет не больше минуты, на крайняк — две. Так что, придётся немного подсуетиться. Но, прежде чем, сломя голову бежать к генератору, напоминаю — выруби центральный рубильник на вилле. Всё понял?
— Теперь понял, — подтвердил Николай. — Ну, так я пошёл сочинять телеграмму насчет заменщика по джинаи?
— Иди. Как только сочинишь — приходи, вместе будем досочинять. Только имей в виду, что телеграммы, с какими бы то ни было просьбами и обращениями к руководству Представительства, передаются по утрам, или в обед. Таков установленный порядок.
После обеда Николай засел за сочинение «письма турецкому султану», где во всех подробностях расписал насущные проблемы, с которыми ему пришлось столкнуться, занимая одновременно должности советника джинаи и максуза. Не забыл упомянуть и про шифровальный «довесок».
Прочитав письмо на заданную тему, Белецкий поморщился и стал черкать текст. В итоге осталось всего четыре строки, где он просил ускорить решение вопроса о направлении в провинцию оперативного сотрудника для работы в джинаи.
— Краткость — сестра таланта, — заметил он. — Кому там — в Кабуле, интересно как ты тут справляешься с работой за двоих? Справляешься же, так чего плакаться. Вот когда не будешь справляться, тогда они тебе всё припомнят, даже то, чего никогда не было. Сегодня вечером, когда будешь связываться с Кабулом, не забудь предупредить их радиста, что завтра утром у тебя будет для них письмецо. Это делается на тот случай, если у них вдруг для тебя тоже что-нибудь заготовлено. А поскольку шифровать они будут по одним и тем же «гаммам», то вся твоя работа по кодированию собственной телеграммы пойдет насмарку. И если у них для тебя ничего не будет, уже сегодня можешь подготовить шифровку. В крайнем случае — завтра утром, до того, как выйдешь с ними на связь.
В тот же день, а, точнее сказать, — вечером, предупредив кабульского радиста, что завтра утром пришлёт ему письмо, Николай сразу же засел за шифрование депеши. Когда работа была закончена, подписал шифровку у Белецкого и убрал её в сейф. Возвращаясь в сумерках к себе на виллу, он едва не попал под огонь безвестного стрелка, который выстрелил из «зелёнки» в сторону советнического городка. Стрелял он, судя по всему, не прицельно, да и пуля, преодолев большое расстояние, упала на землю на излёте. Самого выстрела он так и не услышал, только увидел, как в том месте, где должен был пройти через несколько секунд, поднялся фонтанчик пыли. Отскочив от дороги, пуля ударилась о штакетник возле виллы технарей и там же упала на землю. Николай подобрал её с земли, она была ещё теплая. То была пуля калибра 7,62 от автомата Калашникова.
В тот момент почему-то подумалось, что эта пуля могла запросто попасть в него. Большой ущерб она вряд ли бы причинила, и уж тем более не стала бы причиной преждевременной кончины, но, тем не менее, оказаться на больничной койке из-за ранения дурацкой шальной пулей, да ещё в преддверии нового года, как-то не очень хотелось.
А на следующий день из Кабула поступила шифровка, в который был дан исчерпывающий ответ на наш запрос о заменщике. Ничего хорошего, по-крайней мере, для него самого, Николай в ней не вычитал. Кабул сообщал, что до конца текущего года прибытие из Союза новых советников не предвидится. Заезд большой партии таковых, планируется в конце первый декады января, а, если учесть, что ещё неделю они будут находиться в Кабуле, то своего напарника он дождётся не раньше середины января.
Прочитав шифровку, Белецкий выругался.
— О себе любимых, они заботятся заблаговременно. Аж за месяц до окончания срока командировки начинают допекать Москву о необходимости направления замены. А как дело касается провинций, то почему-то у них наступает амнезия. Вспоминают, когда человек уже улетел в Союз, а замены ему как не было, так и нет. Ведь должен же поддерживаться установленный порядок, когда убывающий советник обязан познакомить новичка не только со своим подсоветным, но и довести до его сведения все нюансы советнической работы в занимаемой должности. Опять же, документы передать, обучить составлению ежемесячных отчётов и справок. Ну, что я ещё могу тебе сказать — терпи, казак, атаманом будешь.
Успокоил. Только от этого Николаю легче не стало. И если бы только сдвоенная советническая да шифровальная работа свалилась на его плечи за последнее время. Вон Потапов уже наезжает с выпуском стенгазеты к Новому году. Опять же пообещал он мужикам с их виллы, что к Новому году закончит кладку кирпича на фасаде второго гаража и начнёт отделку его помещения под комнату отдыха с бассейном, где все вместе будут купаться и отдыхать после парилки. А коли пообещал, то выполнять надо, если не хочешь прослыть пустобрёхом.
Была и ещё одна, далеко не дембельская работёнка.
До его появления на тринадцатой вилле жильцы обзавелись транзисторным телевизором «Юность». Простой телеприёмник, принимающий как метровые, так и дециметровые каналы. Только вот в чём была загвоздка — он никак не хотел принимать обе общесоюзные телепрограммы, доступные военнослужащим 70-й Бригады. Установленный там телепередатчик, принимающий сигнал со спутника, был настолько маломощным, что обеспечивал уверенный его приём в пределах Майдана. В ООНовском городке поймать этот сигнал не представлялось возможным, и поэтому жителям городка оставалось довольствоваться лишь тем, что показывала кандагарская телестудия. А там, кроме новостей, индийских фильмов и всевозможных концертных программ, ничего путного не показывали. Правда, иногда гоняли советские фильмы патриотической направленности, но они были озвучены на дари или пушту.
В декабре как раз начали показывать фильм «Семнадцать мгновений весны» (наверно, к очередному Дню чекистов приурочили), и все ржали до упада, когда с экрана телевизора слышали фразы типа — «Гитлер ака», или «Рафик Сталин». Но больше всего смешил Мюллер. Когда он начинал о чём-то спрашивать Штирлица, в переводе его слов афганским сурдопереводчиком, происходящее на телеэкране воспринималось, как некий комедийный фильм.
Такое не могло продолжаться вечно, и в какой-то момент Николай задался целью сделать мощную принимающую телеантенну, которая смогла бы запросто принимать две советские телепрограммы. Когда Саша Васильев уезжал в отпуск, он попросил привезти книгу «Справочник радиолюбителя», которую ему перешлёт почтой супруга. И вот когда тот вернулся из отпуска, эта книга оказалась в его руках. А там, кроме всего прочего, давались точные расчёты размеров всех элементов телеантенны, предназначенной для уверенного приёма слабого телевизионного сигнала.
Николай Прокопенко привёз из Бригады несколько алюминиевых труб от мачт к антеннам радиорелейных станций, растяжки и прочие причиндалы, которые могли потребоваться при изготовлении антенны. Всё это Николай укрепил на брусок от бомботары, при этом соблюдая необходимые расстояния между всеми элементами антенны. Конструкция получилась довольно внушительных размеров, более двух метров в длину. Жильцы тринадцатой виллы прикрепили её скобой и болтами к верхней части мачты, а саму мачту зафиксировали в вертикальном положении тросами-растяжками.
Повозиться пришлось изрядно, поскольку дувший с «Регистана» ветер никак не способствовал им в работе. Но они добились-таки своего, и мачта с антенной прочно встала на своё место. Надо понять всеобщее волнение, когда, подключив антенный кабель к телевизору, они включили телеприёмник. И какова же была радость, когда в экране телевизора они увидели родные советские физиономии. Пощёлкав переключателем каналов, нашли и второй канал, изображение на котором было таким же чётким, как и на первом. Правда, теперь они не могли смотреть канал кандагарского телевидения, и, чтобы это сделать, приходилось отключать новую антенну и подключать старую. Но они это делали крайне редко, когда показывали боевики с участием Брюса Ли или Чака Норриса. Когда на экране демонстрируется сплошной мордобой, перевод не требуется.
А вот со стенгазетой пришлось повозиться основательно. Уж больно много желающих решило выложить на ней свои поздравления и всякого рода умозаключения. Жора Даценко — советник заместителя командира специального батальона по политической работе, подготовил аж пять стихотворений, которые он посвятил не только праздничным датам, но и конкретным персонам, а если быть точнее — дембелям, чей срок командировки заканчивался в первом квартале следующего года. А таковыми были трое — Потапов, Саша Екатеринушкин, и переводчик Шарафутдин. Белецкий отметился патриотической статьей о трудной и очень даже нужной работе советников царандоя в деле укрепления правопорядка в этой азиатской стране. Саша Васильев подготовил несколько фотографий, отображающих повседневную жизнь советнического коллектива. Но самую большую работу предстояло проделать Николаю. А работа эта заключалась в том, что он должен был нарисовать дружеские шаржи на всех советников.
А поскольку ватманской бумаги на тот период под рукой не оказалось, решили использовать «миллиметровку», рулон которой, давно без дела лежал у Белецкого. На её обратной стороне и решили всё разместить. Заранее отрезать необходимый кусок бумаги не стали, поскольку точно не знали, уместится ли всё задуманное на нём, и поэтому решили писать, клеить, и рисовать, при этом разматывая рулон. И только потом, когда всё будет завершено, отрезать лишнюю бумагу, написать красочное оглавление и «разбодяжить» всё это всяческими завитушками, финтифлюшками и снежинками, характерными для новогоднего выпуска стенгазеты.
Почти десять дней члены Ленинской комнаты корпели над стенгазетой. Делали её втихаря от остальных советников, дабы она стала неким сюрпризом для всех остальных мушаверов и тарджимонов.
За те дни, когда совершалось это таинство, душманы обстреляли кампайн несколько раз. Самый мощный обстрел, как и предполагалось, произошёл 27 декабря. В тот день на территории городка взорвалось свыше десятка зажигательных и осколочных реактивных снарядов. Но существенного вреда строениям и жильцам кампайна они не принесли, поскольку все к этому были готовы, и без особой надобности по территории городка не шлялись, а волейбольные игры и прочие спортивные турниры, руководством всех советнических контрактов были категорически запрещены.
И вот наступил долгожданный день 31 декабря 1986 года.
С утра все советники поехали на работу. Последний раз в текущем году. Так уж получилось, что этот день выпадал на среду, а поскольку первое января в Советском союзе было нерабочим днём, то и у советников этот день автоматически становился выходным. А за ним следовала пятница — джума, нерабочий день у подсоветных. А коли так, то и у советников этот день был выходным. А потом были суббота и воскресенье – дни, когда сопровождение колонн в городе не выставлялось, а, стало быть, в целях обеспечения безопасности шурави, о перемещении советников по городу не могло быть и речи.
Из всего этого следовало, что им выпал счастливый лотерейный билет в виде пяти нерабочих дней. Но запасов спиртного у них было аккурат на празднование новогоднего праздника, а фирменная «Дона» сильно подвела. Из браги, которую они заквасили ещё в середине декабря, из-за низких ночных температур при её перегонке давала не первач, а гольный уксус, пригодный разве что для замачивания мяса под шашлык. Пробовали «загасить» чайной содой и повторно перегнать, но то, что в итоге получилось, пришлось вылить на помойку.
Новогодний праздник решили праздновать всем советническим коллективом. Для этого было определено место сбора — вилла старшего советника. Несли туда всё, у кого что было. Центральным блюдом на праздничном столе был плов, сваренный переводчиками. К великой радости присутствующих, Виктор Бурдун «проставился» по поводу своего ближайшего убытия в отпуск. А это, ни много ни мало, а три «Маруськи» и два литра первача.
Радости присутствующих не было предела.
В самый разгар празднества, когда все были заняты чревоугодием и виночерпием, незаметно для присутствующих Николай повесил на стену стенгазету. Это полотнище «миллиметровки» длиною около двух метров сразу же привлекло внимание всех, сидящих за столом. А когда они наконец-то разглядели, что он там наваял, разразился дикий хохот.
А было там нарисовано вот что. Поскольку первыми на дембель уходили Потапов, Екатеринушкин и Шарафутдин, то их он изобразил сидящими на соответствующих животных.
Потапов — на своем кобеле «Максимыче», которого он приручил с первых дней пребывания в Кандагаре. Двумя руками он прижимал к груди большую книгу под названием «Краткий курс НДПА». Саша Екатеринушкин восседал на верблюде. По правому боку у того висела дырявая торба, из которой сыпались афганские монеты, погашенные в Афганистане почтовые марки, и чеки Внешпосылторга. Шарафутдин сидел верхом на ушастом ишаке поверх огромных тюков, сбоку которых виднелись казённые штампы с надписью — «бакшиш». Под тяжестью груза глаза у ишака вылезли из орбит и готовы были лопнуть в любую секунду.
Виктор Бурдун был изображён лежащим в шикарной кровати в обнимку с белокурой красоткой. На его ушах были надеты огромные наушники фирмы «Soni», подключённые к магнитоле «Шарп», а из головы поднималось некое облачко, напичканное цифровыми кодами.
Старший советник Белецкий был изображен бегущим, сломя голову, навстречу своей жене и детям, а старший зоны «Юг» полковник Лазебник – докладывающим какому-то большому милицейскому чину, держащему в руках генеральские погоны.
С переводчиками Николай не стал особо заморачиваться, изобразив их сидящими вместе за достарханом возле огромного казана с жирным пловом, и лицезревшими полуголых танцовщиц.
Саша Васильев был изображен бегущим за афганским сарбозом наперевес со своим фотоаппаратом, объектив которого был больше похож на небольшую базуку. Сарбоз бежал так, что ноги его были впереди туловища, а Саша вдогонку кричал ему: «Сейчас птичка вылетит». Николай Прокопенко и Юрий Беспалов были изображены сидящими за столом, на котором была расстелена карта с изображением Афганистана, пронизанного двумя изогнутыми стрелами синего и красного цвета. А внизу рисунка была сделана надпись: «Генеральное дембельское наступление».
Георгий Даценко был изображен в виде первопечатника Федорова, у которого вместо печатного станка была печатная машинка «Любава», из которой вылетали листы, на которых было напечатано: «Кандагарские были».
Себя Николай изобразил в виде каменщика, усердно работающего мастерком и кельмой, укладывающего кирпичи на подготовленный слой цементного раствора.
Тогда никто и предположить не мог, что многие из этих дружеских шаржей окажутся пророческими для изображенных на них людей.
А веселье, тем временем, продолжалось. В гости к ним нагрянули двое технарей с соседней виллы. Облачённые под деда Мороза и Снегурочку, они вызвали гомерический хохот присутствующих. А когда гости выставили на стол новогодние подарки в виде упаковки импортного баночного пива, и чалки вяленой рыбы, они сразу же влились в дружную компашку.
А потом были полуночные похождения.
Те, кто был в состоянии самостоятельно передвигаться, успели «отметиться» и у военных советников, и у переводчиков, и ещё во многих местах. Уже возвращаясь от военных советников, Прокопенко прихватил курицу, дремавшую на дереве возле виллы одного из них. Она и прокудахтать не успела, как Николай свернул ей голову. А потом жильцы тринадцатой виллы ощипанную курицу жарили в камине, и ели изрядно обугленную курятину в качестве закусона под бутылку самогона, который мимоходом выклянчили у военных строителей, куда до этого заглянули на праздничный огонёк.
Одним словом, славно встретили Новый год.
Антенна у нас похожая была дома когда-то, на крыше пятиэтажки стояла, только брат делал её из старых ножек раскладушки, несмотря на неказистый вид, ловила она отлично, даже получше чем покупные…P.s. Тросами закрепить — это конечно круто) Решили проблему кардинально))))
Тросами, громко сказано. То были антенные растяжки в виде стальных тросиков толщиной не более 5-ти миллиметров. Но эти тросики были настолько прочными, что мы порой использовали из в качестве буксировочного троса, чтобы завезти заглохшую машину, или отбуксировать её к месту назначения. Конечно же, не грузовую машину буксировали, но «Волгу» этот тросик запросто выдерживал.