ГЛАВА 33.

СОВЕЩАНИЕ В КАБУЛЕ

   После Рождества в провинции установилась дождливая погода. Ещё задолго до этого Аманулла рассказывал Николаю, что в Кандагаре это обычное явление для данного периода года, и вполне возможно, что дожди будут лить едва ли не ежедневно до середины февраля, а порой может выпасть и снег. Правда, долго он не продержится — максимум сутки или двое.  Льющаяся с небес вода внесла существенные коррективы в повседневную жизнь жителей Кандагара, старавшихся не бродить по городу без особой надобности. А вот дуканы, как раз наоборот — работали с раннего утра и до позднего вечера. Не было отбоя от посетителей и в многочисленных питейных заведениях, где можно было отдохнуть и попить горячего чая. Тем, кто желал окунуться в нирвану, предлагался кальян с чарсом и даже с опием.

В такую нудную погоду ничего не хотелось делать. А тут ещё вышла из строя советническая «таблетка», и на работу могли попасть далеко не все советники царандоя, а только те из них, кого Степаныч брал на борт своей «Волги». За Николаем и кем-нибудь из переводчиков заезжала «Тойота» спецотдела. Но это только в том случае, если её с раннего утра не задействовали для нужд самого максуса или джинаи, если в городе случалось очередное ЧП. А они, эти самые ЧП, в городе происходили с пугающей регулярностью. И если служебная машина максуса за Николаем с утра не приезжала, а Степаныч, уезжая в город, брал Васильева или ещё кого-нибудь, ему не оставалось ничего иного, как заниматься по хозяйству, одновременно выступая в роли сторожа, повара, истопника бани и ещё Бог весть знает кого.

   Но такая лафа Николаю выпадала не часто, поскольку Белецкий отлично понимал, что от него самого и его советнической работы зависело очень многое, и в первую очередь, безопасность советнического коллектива. Ведь кто-то же должен был держать руку на «пульсе» поступающей от царандоевской агентуры информации. Да и командование 70-й Бригады требовало предоставления этой информации на ЦБУ чуть ли не ежедневно.

   Так уж вышло, что девятого января в город поехали Белецкий, Васильев и переводчик Игорь Абрамкин. За ними заехал царандоевский «УАЗ» с сидящим в нём майором Сардаром — подсоветным Васильева. Когда они уезжали, Николай попросил Александра заскочить к Асаду и передать ему просьбу прислать в кампайн служебную машину максуса.

   Ни через час, ни позже машина так и не приехала. Облачившись в повседневную одежду, он принялся за работу в строящейся при бане комнаты отдыха с бассейном.

   Васильев на вилле появился после обеда, и Николай сразу же напомнил о своей просьбе, которую Александр должен был передать Асаду.

   — Извини, конечно, но, высадив Степаныча и Юрия возле царандоя, я с Сардаром уехал на царандоевский пост, располагающийся за перевалом на западной окраине города, — ответил Александр.

   — Это что же, вы в сторону «Чёрной площади» мотались?

   — Не в сторону, а за «Чёрную площадь». Почти до самого Синджарая доехали.

   — И чего это вас понесло в такую даль?

   — А там позавчера ЧП произошло.

   — Что за ЧП?

   — Раздолбали тамошний блокпост.

   — Кто — «духи»?

   — Если бы «духи». На Рождество летуны «зелёнку» утюжили, а «духи» их «Грачи» из «Зекуяка» обстреляли. Лётчики шуганулись, и свои бомбы сбросили не туда, куда надо. Одна бомба взорвалась буквально в двадцати метрах от царандоевского блокпоста, в тот самый момент, когда сарбозы бурубухайку досматривали. От взрыва два царандоевца и водитель той бурубухайки погибли на месте, а ещё двое сарбозов и один гражданский, ехавший в той машине, получили серьёзные ранения.

   — Ну, ты посмотри же, какая ерунда получается — ровно месяц прошло, как в декабре прошлого года наши доблестные соколы Кандагар по ошибке разбомбили. И вот опять. Они что, летать совсем разучились?

   — Это ты у них спроси. Но это ещё не всё — вторая бомба угодила на выносной пост шуравийской заставы, и там тоже несколько человек под сплав ушли. Пока мы со своими погибшими афганцами цацкались, разбираться по факту гибели советских военнослужащих целая толпа проверяющих из Бригады налетела.

   — А что толку-то от таких разбирательств, — заметил Николай. — После драки кулаками не машут.

   Он не успел развить эту тему до конца, как в дверь виллы снаружи постучали. Открыв её, Николай увидел запыхавшегося бойца из взвода охраны, который не смог ничего толком ответить, когда он спросил его:

   — Чего тебе надо?

   Немного отдышавшись, тот ответил:

   — Там, КПП, приехал.

   — Какой такой КПП приехал там? — передразнил он бойца, который не может внятно доложить сложившуюся ситуацию.

   — Афганец там приехал, говорит, к вам приехал. Усатый такой. Командир не пустил его, говорит, пусть сопровождающий придёт.

   Николай понял, что это либо сам Асад наведался, либо Аманулла, поскольку оба носили усы.

   У ворот КПП Николая действительно дожидался Аманулла. Чуть в сторонке, на обочине дороги, стояла максусовская «Тойота», возле которой на корточках сидел водитель Мирза. Заметив советника, он встал и приветливо помахал рукой, но от машины не отошёл.

   Ещё Головков в своё время рассказывал, что поступать именно так Мирза стал после того, как «духи» взорвали вместе с водителем царандоевский УАЗ, установив под машину магнитную мину. Водитель буквально на минуту отлучился от машины, чтобы купить у уличного торговца пару кукурузных лепёшек, а за это время неизвестные террористы заминировали её, и на подъезде к КПП Управления царандоя, машина взлетела на воздух. Водителю оторвало обе ноги, и он скончался на месте взрыва от большой кровопотери. После этого случая Мирза, прежде чем утром сесть в машину, тщательнейшим образом осматривал её со всех сторон, в том числе и под днищем, используя для этой цели зеркальце на жестяной баночке для насвая. А когда ему приходилось кого-то дожидаться, он обязательно выходил из машины наружу и внимательно наблюдал за проходящими мимо неё людьми.

   Николай пригласил подсоветного на виллу, но, сославшись на то, что у него нет времени на долгие разговоры, Аманулла вежливо отказался, одновременно поинтересовавшись, когда сэр мушавер наконец-то объявится на рабочем месте в максусе.

   — А это от тебя самого зависит, — парировал Николай.

   Объяснив причину невозможности появления на работе поломкой советнической «таблетки», он попросил подсоветного присылать машину к девяти утра к КПП кампайна. Аманулла пообещал выполнить его просьбу уже завтра.

   Потом Николай спросил его о причине сегодняшнего визита, на что Аманулла открыл свой блокнот и стал перечислять координаты местонахождения духовских банд, про которыё за прошедшие дни сообщили агенты.

   — Вот завтра ты мне обо всём этом и доложишь. А сейчас куда я дену эту информацию? В Бригаду ехать уже поздно, да и не поедешь же ты туда вместе со мной. А, может быть, всё-таки поедешь?

   Аманулла отрицательно замахал руками, давая понять, что поездка на Майдан, на которую у него уйдёт, как минимум, пару часов, не входит в его планы.

   Уже прощаясь, он решил удивить советника наисвежайшей новостью об ошибочной бомбардировке царандоевского блокпоста, но Николай перебил его и во всех подробностях рассказал о том, что знал. Подсоветный подивился осведомлённости мушавера, но уточнять, откуда он всё это знает, не стал.

   На том и распрощались.

   Уже возвращаясь к себе на виллу, Николай увидел стоящего на улице Белецкого.

   — Передай Васильеву и Беспалову, что в четыре часа я жду всех в Ленинской комнате. Давненько что-то мы там не собирались, пора уж и пообщаться.

   Ровно в шестнадцать часов в Ленинской комнате собрались практически все советники и переводчики. Не было только Юрия Беспалова, который ещё не вернулся из оперативного батальона. В тот день бойцы опербата выехали на стрельбище Второго армейского корпуса на учебные стрельбы. В ноябре — декабре батальон пополнился новобранцами почти на треть штатной численности, и всё это время они ни разу не стреляли из боевого оружия. А поскольку на таких стрельбах могло произойти всё, что угодно, требовалось обязательное присутствие опытного инструктора, каковым был Юрий, почти пятнадцать «календарей» отслуживший во Внутренних войсках МВД СССР.

   Белецкий зачитал несколько шифровок, поступивших за последние дни из Кабула. В большинстве из них содержались указания и распоряжения, которые советники в шутку называли «отписьками» и «указивьками». Ничего конкретного в них не было — общие фразы типа: «усилить», «укрепить», «углубить» и прочее. Зеркальное отражение всего того, что в ту пору происходило на политическом «Олимпе» Советского Союза.

   Такие «мудрые» указания свыше после их прочтения в коллективе ложились в долгий ящик, и об их существовании тут же всеми забывалось. А если и вспоминалось, то только после очередной дежурной взбучки из Кабула.

   Потом Белецкий стал по очереди поднимать с насиженных мест всех советников и требовать от них докладов о проделанной работе в январе текущего года. А что им было докладывать, если больше недели никто из них не выезжал за пределы кампайна? Единственное, что все они могли доложить, так это то, сколько и чего выпили за долгие дни ничегонеделания.

   А когда процедура лёгкой экзекуции и тыканья носом в недостатки завершилась, он довёл до сведения присутствующих информацию об ошибочной бомбардировке царандоевского блокпоста и советского выносного поста, что вызвало бурное обсуждение.

   Именно в этот момент в комнате появился Беспалов. Судя по всему, он ещё не добрался до виллы, и в Ленинскую комнату ввалился при оружии. Поздоровавшись со всеми, он присел за стол и, прислушавшись к тому, о чём говорили присутствующие, заметил:

   — Сегодня на стрельбище тоже ЧП произошло. Один идиот из числа старослужащих опербата решил фраернуться перед салагами, показывая им, как надо обращаться с оружием. Довыпендривался, козёл, прострелил себе ступню правой ноги.

   — А как же это получилось? — спросил кто-то из присутствующих.

   — А вот так и получилось — пока я на исходном огневом рубеже объяснял очередной группе молодняка порядок выполнения упражнения стрельбы из автомата из положения «лёжа», этот придурок решил продемонстрировать молодым бойцам как правильно разряжать оружие после стрельбы. Допоказывался! Теперь наверняка будет в госпитале всем свои раны показывать и рассказывать сказки про то, как он с «духами» воевал. Чмо болотное!

   Утром следующего дня Мирза заехал за Николаем раньше, чем он договаривался с Амануллой, и вдвоём они поехали в город. Желающих составить им компанию среди советников и переводчиков не оказалось. По дороге обогнали группу сапёров из Бригады. Методично тыча щупами в дорожное покрытие, где оно имело повреждения, бойцы не спеша шли вперёд. Один из сапёров, тот, что шёл по центру проезжей части, уступая им дорогу, покрутил указательным пальцем левой руки у виска.

   Зная, что Аманулла свой рабочий день начинает с посиделок в кабинете Асада, не покидая салон автомашины заехали на территорию Управления. Вот только поставить машину на грунтовую площадку, располагающуюся между центральным корпусом Управления и убогим, больше похожим на хлев для скота строением, где в том числе размещались и комнаты для советников, в этот день им так и не удалось. Площадка была завалена камнями различных размеров, и несколько гражданских лиц копошились в них, сортируя по размерам и выкладывая из них подобие бутовых стен.

   — А что это за стройка века развернулась здесь у вас под боком? — первым делом поинтересовался Николай у Асада, войдя к нему в кабинет.

   Асад рассмеялся и полушутя ответил:

   — То не стройка века, а стройка тысячелетия. Новый командующий посчитал, что его кабинет не отвечает требованиям времени и решил несколько расширить свои апартаменты. Сейчас в его распоряжении имеется небольшой служебный кабинет и ещё меньшая по размерам комната отдыха. А он хочет, чтобы служебный кабинет был намного больше, дабы в нём могли разместиться, как минимум, человек тридцать, когда он будет проводить совещания со своими подчинёнными. Кроме комнаты отдыха Ушерзой планирует обустроить небольшую столовую, где он будет принимать и потчевать своих гостей, ванную комнату с туалетом и ещё одну комнату непонятного предназначения с запасным выходом на тыльную сторону здания.

   — Асад, а откуда ты всё это знаешь? — полюбопытствовал Николай. — Не иначе сам Ушерзой в порыве откровения рассказал тебе о своих грандиозных планах и ознакомил с чертежом строящегося здания?

   — Ушерзой — нет, а вот человек, который будет строить для него новое здание, – мой давний знакомый.

   — Неужто агент?

   — Нет, не агент. Но этот человек мне многим обязан. Несколько лет тому назад он проходил по уголовному делу за махинации с деньгами, выделенными на реконструкцию комплекса зданий губернаторства. И если бы не я, то он наверняка бы до сих пор сидел в тюрьме.

   — Ты что, отмазал уголовника? — удивился Николай.

   — А что такое — отмазал? — вопросом на вопрос ответил Асад.

   — Есть выражение такое у советских оперов уголовного розыска, когда следователь или прокурор разваливают уголовное дело, и преступник уходит от заслуженного наказания.

   — Я никого и никогда не отмазывал, — с явной обидой в голосе парировал подсоветный. — Но когда я узнал, что этот человек, скорее потерпевший, нежели преступник, я сделал так, чтобы уголовное дело действительно развалилось.

   — А как же так получилось — деньги на реконструкцию из казны выделили, после чего они бесследно исчезли, и что, за это никто не понёс наказания?

   — Всё дело в том, что деньги выделили только на бумаге, но реально они так и не дошли до Кандагара. А когда до этого наконец-то докопались, реальный виновник хищения, засевший в министерстве финансов Афганистана, сбежал вместе с семьёй в Пакистан.

   — И что же сталось с твоим протеже, не состоявшимся уголовником?

   — А ничего. Уголовное дело в отношении него прекратили, строительная фирма, которую он возглавлял, обанкротилась, и теперь он работает бригадиром строительной артели, которой поручено построить «хоромы» для нового командующего.

   — Да-а, интересные у вас тут дела произошли, пока меня несколько дней не было на работе.

   — То ли ещё будет, — рассмеялся Асад.

   Всё остальное рабочее время Николай провёл в общении с Амануллой, просматривая наиболее ценную информацию, поступившую от негласных сотрудников максуса в наступившем году. А поскольку сам он читать их не мог да и не умел, в рабочую тетрадь заносил краткую выжимку из всего того, о чём говорил подсоветный, с указанием координат местонахождения возможных целей. В итоге набралось свыше десятка сообщений, которые по его, сугубо субъективному мушаверскому мнению, могли быть интересны для командования 70-й Бригады и её разведывательного органа.

   А потом была поездка в Бригаду, где эту информацию он вручил Михаилу Лазареву, а тот, в свою очередь, тут же передал её на обработку офицерам ЦБУ. После того, как Николай завершил свою «шпионскую» миссию, Михаил взял его под руку и, ни слова не говоря, повёл в свой кабинет. Там он сразу же полез в тумбочку письменного стола, извлёк из него пару гранёных стаканов и початую бутылку водки. Разлив остатки спиртного по стаканам, пригласил Николая выпить вместе с ним.

   — Извини, что нет ничего из закуси. Вчера мы немного посидели с мужиками по поводу убытия одного офицера ЦБУ в отпуск и всё, что было в заначке, умяли за один присест. Удивляюсь, как это водка ещё осталась. Ну, будем!

   Уже возвращаясь в кампайн, Николай вдруг вспомнил, что Мирза должен был дембельнуться ещё осенью прошлого года. Решил поинтересоваться у него о причине столь долгой задержки на государевой службе.

   — Асад сказал мне, что пока я не найду замену себе, он никуда меня не отпустит.

   — И что теперь, так и будешь рулить, пока не подберёшь себе замену?

   — А что делать? Да я особо и не спешу уходить со службы — кормят два раза в день и денег за это не берут, форму не ношу, на постах обороны не стою, опять же пайсу платят исправно. Так что жаловаться мне пока не на что. Через три месяца начнётся весенний призыв в царандой, глядишь, и подберу хорошую замену себе. Аманулла тоже обещал подыскать нового водителя.

   Высадив советника возле КПП кампайна, Мирза укатил в город, а Николай поплёлся к себе на виллу. Когда проходил мимо виллы старшего советника, его окликнул Бурдун.

   — Ну что, готов? — спросил он.

   — К чему? — переспросил Николай, не поняв его глупого вопроса

   — К труду и обороне! — рассмеялся Виктор.

   В тот момент Николаю хотелось послать его куда-нибудь подальше, но шифровальщик опередил его.

   — Готовься в Кабул лететь.

   — Это ещё зачем?

   — На совещание тебя вызывают. Заслушивать будут.

   — Я не соловей и оперным певцом никогда не был, чтобы меня заслушивали, — съязвил Николай.

   — Ну, не знаю, не знаю. Ты лучше зайди-ка сейчас к Степанычу, он тебе всё разъяснит по этому поводу.

   Белецкий ничего разъяснять не стал, а коротко сказав: «Читай», сунул ему поступившую из Кабула шифровку, из которой следовало, что всем советникам максуса до четырнадцатого января следовало прибыть в Кабул для участия в итоговом совещании, на котором быть готовыми доложить о проделанной работе за истёкший год. Старшие советники царандоя в провинциях обязаны были обеспечить своевременную явку своих подчинённых в Кабул, используя имеющиеся у них возможности транспортировки личного состава.

   Поскольку погода в Кабуле и в Кандагаре в те январские дни была крайне нестабильной, а полёты по воздуху нерегулярные, Белецкий посоветовал не мешкать с отъездом, и уже на следующий день озадачить советника царандоевского тыловика с организацией перелёта в ближайшие же дни, как только установится лётная погода.

   А она установилась двенадцатого января, и в тот день в Кандагаре приземлились сразу несколько самолётов, но только два из них обратным рейсом летели в Кабул. Николаю посчастливилось лететь на АН-12 советских ВВС. Летчики позволили ему и ещё нескольким офицеров из Бригады расположиться в гермокамере.

   В Кабуле его уже встречали, и до Представительства он добрался как белый человек. По дороге попросил водителя представительского автобуса остановиться у дукана, торгующего спиртными напитками, где затарился двумя бутылками водки. Так, на всякий случай. Вдруг встретится на совещании с кем-нибудь из тех мужиков, с кем обучался на спецфакультете в Ташкенте. И вообще — была бы водка, а с кем её выпить, повод всегда найдётся.

   Так оно и вышло. Не успел он разместиться в одном из номеров гостиницы «Беркут», как там же появился подполковник Анатолий Булычков, с которым в Ташкенте он жил в одной комнате. На советническую работу в Кабул Анатолий прибыл в сентябре и сразу же был назначен оперативным сотрудником в аналитический отдел Представительства. Оно и не удивительно, ведь до своей афганской командировки он занимал должность заместителя начальника УБХСС МВД Татарской АССР.

   Николай предложил Анатолию отметить встречу, а тот сделал встречное предложение — отложить «мероприятие» на вечер, объяснив это тем, что его рабочий день закончится в шестнадцать часов, и раньше этого времени он не сможет составить компанию.

   Чтобы хоть как-то убить время, Николай вышел во внутренний двор гостиницы и буквально нос к носу столкнулся со вторым жильцом «шестой палаты», минчанином Василием Сенько. Он, как и Николай, работал советником максуса в одной из провинций Афганистана. Николай рассказал об их с Булычковым планах на ближайший вечер, и Василий с готовностью откликнулся составить компанию. Вдвоём сходили в представительскую столовую, где плотно пообедали. Там же, в буфете прикупили кое-что из консервов и прочего съестного.

   Вечером, собравшись в гостиничном номере у Николая, они едва успели разлить спиртное по стаканам, как к ним «на огонёк» заглянул мужчина лет сорока. Ни к кому конкретно не обращаясь, он спросил:

   — А кто здесь из Кандагара?

   — Ну, я из Кандагара, — ответил Николай. — А в чем дело?

   — Да я просто хотел узнать, как там у вас.

   — Что именно — у нас? — переспросил Николай, не поняв, к чему клонит незнакомый ему человек.

   — Ну, вообще, как у вас с обстановкой, какие бытовые условия имеются?

   — А почему это вас интересует?

   — Я недавно прилетел в Кабул, и вполне возможно, что меня направят работать в Кандагар. Вот и хочу узнать, как там.

   — Если хочешь узнать, чего да как, тащи пузырёк и присоединяйся к нам, — пошутил Николай, перейдя на «ты».

   Его слова незнакомец воспринял буквально и, выйдя из комнаты, через минуту вернулся обратно, неся в руке целлофановый пакет, из которого извлек бутылку водки, буханку хлеба, «утюг» импортной ветчины и стеклянную банку с маринованными огурцами.

   — И на какую должность тебя планируют назначить в Кандагаре? — осторожно поинтересовался Николай, подумав при этом, что перед ним стоит заменщик Екатеринушкина либо Потапова, через пару недель завершавших свою советническую деятельность в Афганистане.

   — Советником уголовного розыска, — ответил он.

   Услышав это, Николай едва не поперхнулся.

   — Так вот кто будет работать вместе со мной! — радостно закричал он. — Дорогой, если бы ты знал, как долго я тебя ждал!

   Выскочив из-за стола, Николай стал тискать незнакомца, а в это время Булычков, налив водку в четвёртый стакан, поставил его на стол.

   — У нас здесь так принято, — заметил он, — что прежде, чем присоединиться к застолью вместе с честной компанией, где тебя никто не знает, полагается представиться по полной программе — кто такой, откуда родом, кем работал в Союзе, как оказался в Афганистане.

   — Геннадий Николаевич Стрепков, полковник милиции, родом из Оренбурга, последнее время работал в должности заместителя начальника уголовного розыска Оренбургского УВД. В Афганистан направлен по разнарядке МВД СССР.

   — Ну, ни фига себе! — откровенно удивился Николай. — Целый полковник и на должность советника джинаи в провинцию. Да ещё куда — в Кандагар. Это за какие такие грехи тебе такое счастье?

   — Вообще-то когда я сюда ехал, в Москве меня заверили, что буду назначен на должность старшего советника в одну из провинций Афганистана. А когда прилетел в Кабул, то узнал, что на эту должность напросился какой-то полковник, почти полгода отработавший в Представительстве, а на его место уже есть человек из министерства, прилетающий из Москвы в ближайший понедельник. Других свободных руководящих должностей ни в самом Представительстве, ни в провинциях сейчас нет. Вот мне и предложили должность советника уголовного розыска и дали тря дня на то, чтобы подумал и взвесил все «за» и «против». Если откажусь от назначения на эту должность, то мне придётся ждать почти месяц, пока не освободится должность старшего советника в одной из провинций, и всё это время буду здесь на побегушках. Но есть и другой вариант — меня могут отправить обратно в Союз.

   — Не вздумай отказываться от должности советника джинаи, — прервал его Булычков. — Если откажешься, а здесь ох как не любят, когда человек отказывается от предложения руководства, наверняка вернёшься обратно в Союз с «волчьим билетом» и хрен потом устроишься на руководящую должность. Ведь наверняка же на твоей прежней должности уже кто-то сидит.

   — Сидит, — согласился полковник. — Так как же мне в таком случае поступить?

   — А вот давай сначала выпьем, и по трезвяку обсудим твою проблему, — вмешался в разговор Николай.

   Выпили, закусили, почти сразу же налили по второй, и Булычков произнёс тост, за тех, кто их ждёт дома. А потом был «третий» и, не сговариваясь друг с другом, все встали и молча осушили стаканы до дна. И только после четвёртого тоста, произнесённого Василием, когда на душе стало легко и даже немного весело, Николай приступил к «обработке» своего будущего «подельника».

   Для начала он в красках расписал все прелести бытовой жизни, которая в каком-то плане была намного лучше, чем даже в Кабуле. Булычков, квартировавший в пятиэтажке Старого микрорайона, подтвердил его слова, рассказав, как он постоянно мучается, когда в доме нет ни воды, ни света. А помыться в бане при Представительстве тоже проблема — не всегда возможно сделать это именно тогда, когда подходит твоя очередь, и поэтому приходится довольствоваться тем, что умываешься холодной водой в раковине представительского туалета, что крайне неудобно, да и не совсем гигиенично.

   Николай развил «помывочную» тему, рассказав присутствующим про то, какая шикарная у них баня с бассейном и комнатой отдыха, которую он очень скоро доведёт до ума. По ходу дела попросил Анатолия, помочь ему вырваться в город, с тем, чтобы он смог прикупить масляные краски и кисти. Булычков заверил, что с этим у Николая не будет никаких проблем.

   Потом Николай рассказал Геннадию, что его будущий подсоветный Асад, – наверно, самый лучший специалист джинаи во всём Афганистане и работать с ним одно удовольствие, поскольку не придётся прибегать к услугам переводчиков, которых на всех советников постоянно не хватает.

   А когда разговор зашёл об обеспечении безопасности советников, Николай ничего от него скрывать не стал, но и чрезмерно сгущать краски тоже не захотел. Рассказал всё как есть, при этом намекнув, что в других провинциях ситуация складывается намного хуже, чем в Кандагаре.

   В конце «посиделок» Геннадий окончательно «созрел», заявив, что уже завтра утром он обратится к руководству Представительства с настоятельной просьбой направить его советником уголовного розыска в Кандагар.

   На следующий день так оно и случилось, и уже ближе к обеду Геннадий прибежал в гостиничный номер, сияя как то пасхальное яичко.

   — Всё, меня утвердили в должности советника уголовного розыска в Кандагар!

   — С тебя магарыч, — невозмутимо заметил Николай.

   — А где я могу сейчас достать спиртное?

   — А ты «подъёмные» уже получил?

   — После обеда пять тысяч афгани выдадут.

   — Вот и попроси кого-нибудь из представительских, чтобы они посодействовали тебе с решением этой проблемы. Да, и не забудь, что в Кандагаре тоже придётся проставляться при «прописке» на вилле. Так что думай, сколько бутылок водки заказывать.

   — А как у вас решается вопрос со жратвой?

   — Так же, как и со всем остальным — что-то здесь закупаем, а что-то в дуканах или на рынке в самом Кандагаре. Но ты пока особо с этим не заморачивайся. В конце месяца будем посылать гонцов в Кабул, и ты сможешь заказать себе всё, что посчитаешь нужным. А чтобы не тратить лишние деньги, у себя на вилле мы коллегиально решаем, что заказывать в Кабуле, и сколько на всё это потребуется денег от каждого из нас. А заказываем мы исключительно консервы, крупы, макаронные изделия и, конечно же, спиртное. Всё остальное, причём намного дешевле, можно купить, не покидая пределов Кандагара.

   Геннадий оказался ещё тем пронырой. Пока Николай встречался со своим непосредственным руководством в Представительстве, пока сдавал отчёт о работе, проделанной за четыре месяца своего мушаверства на афганской земле, Геннадий познакомился с кем-то из сотрудников Представительства, и когда Николай вновь появился в номере гостиницы, он радостно открыл дипломат, где, словно солдаты в строю, стояли шесть бутылок водки.

   — Литр выставлю сегодня, остальное на «прописку» в Кандагаре.

   Но его планы в тот вечер были изрядно «скорректированы» собутыльниками, и в Кандагар он довёз только литр водки.

   Во второй половине дня постояльцев в «Беркуте» значительно прибавилось. Прилетели на «вертушках» и прибыли наземном транспортом те из них, чьи провинции располагались в относительной близости от столицы. В частности, в соседнем номере остановился Михаил Рузляев, учившийся вместе с Николаем на спецфакультете. В учебной аудитории он сидел за одним столом с Булычковым, вот и сейчас они держались вместе, как те Шерочка с Машерочкой.

   Глядя на их довольные физиономии, Николай и представить себе не мог, что, спустя три месяца, Михаил погибнет в провинции Каписа, где к тому времени был назначен на должность старшего советника. Снаряд, выпущенный «духами» из безоткатного орудия, угодит в ствол сосны, растущей напротив советнической виллы. По закону подлости, Михаил в тот момент вышел на балкон второго этажа покурить, и огромный осколок от разорвавшегося боеприпаса ударит ему в грудь.

   После случившегося, Булычков напишет рапорт о переводе, и его назначат на место погибшего друга.

   А пока что все живы, здоровы и общаются в тесном кругу друзей.

   Николай так до конца и не понял, зачем надо было отрывать людей от работы и тащить в такую даль, чтобы сказать присутствующим про то же самое, о чём постоянно шла речь в многочисленных шифровках, поступающих из Кабула. Кого-то хвалили, кого-то слегка поругивали, но серьёзных претензий к кому-либо на том совещании из уст высокого начальства не прозвучало. По завершении совещания он этот вопрос задал Шенцеву, когда тот пригласил его к себе в кабинет.

   — Чудак человек! Да для того и собрали вас всех здесь, чтобы смогли поближе познакомиться друг с другом, пообщаться, обменяться мнениями. Выпить, наконец. Когда ещё вместе соберетесь, и соберётесь ли вообще. Отслужите каждый свой срок, разъедетесь по домам, и поминай, как вас звали. Что, не так, что ли?

   Что он мог в тот момент ответить товарищу полковнику. Михалыч жизнь знает намного лучше него и многое в этой жизни повидал.

   Вот и сейчас, когда Николай рассказал ему о том, что творится в царандое с приходом нового командующего, он недовольно поморщился, а потом, подумав о чём-то своём, изрёк:

   — Не лезь ты в эти дебри. Всё равно эту публику не переделать, да и не даст нам никто такой возможности. Ты что же думаешь, другие чины в их министерстве внутренних дел исключительные праведники? Негодяй на негодяе и негодяем погоняет! Сплошные коррупционеры, взяточники, гомики и прочая, дорвавшаяся до власти шваль. И не в одном только МВД подобная ситуация складывается — кумовство и круговая порука пронизали всё афганское общество сверху донизу, и изменить что-либо мы просто не в силах. Твоё дело сидеть на своем «шестке», молча делать свою работу и не поднимать пыль вокруг себя. А то, не ровён час, от этой «пыли» сам же и задохнёшься. Надеюсь, я популярно тебя просветил?

   В ответ Николай молча кивнул головой.

   — Вот и ладненько. Кстати, тебе наконец-то дали напарника. Виделся с ним?

   Не произнеся ни слова, Николай вновь кивнул головой.

   — Вот и стройте свою повседневную работу таким образом, чтобы ни от подсоветной стороны, ни от своего собственного руководства в ваш адрес не прозвучало никаких нареканий. И не старайтесь совать свои горячие головы туда, куда вас не просят. Ни на минуту не забывайте, что дома вас ждут семьи, и вы должны к ним вернуться живыми и здоровыми. Помните об этом всегда и в любой ситуации.

Поделиться: