Детство — это уже сказочная пора, а если ещё тебя окружают чудесные по своей увлекательности и образности, лёгкому изложению и понятному языку сказки, былины и легенды – то ты самый счастливый человек. Помнится, едва выучившись читать, я пропадал летними жаркими днями, если не на речке, то непременно дома в спальне с распахнутыми настежь окнами в тенёчке на чистом полу под старинной железной, с высокими ножками, заправленной, с горкой подушек под накидками, кроватью с любимой книжкой. А как в прохладе и тишине читалось!
И как хорошо, что у нас в домашней библиотеке были сказки Александра Сергеевича Пушкина и Ганса Христиана Андерсена. Опёршись на локоть и листая страницы, я погружался, растворялся в повествовании, да мало того, увлёкшись, участвовал во всех приключениях и путешествиях героев, оказывался едва ли не в самой гуще захватывающих событий. Воображение взлетало до небес, но и на земле ему хватало места: крохотные детальки, такие, как в «Гадком утёнке», насесты, корытца с водичкой на птичьем дворе, окрас крыльев, алый гребешок и шпоры гордеца петуха или переваливающиеся в своей важной, даже больше – надменной походке утки и гусыни, высокомерные индюки – всё это я видел зримо, потому что жили мы в рабочей слободе и многие держали домашний скот и птицу. И мне повадки пернатых были хорошо известны! И про кротов я знал, они за городом на пашне воровали нашу картошку. Мы один раз с мальчишками откопали нору, где крот хранил клубни: все они, как на подбор, круглые, без червоточин, уложены и подогнаны вплотную друг к дружке. Всё до сантиметра занято припасами, продумано, с расчётом. И как тут не вспомнить бедную Дюймовочку, которую ждала участь рабыни в этом подземном хранилище с несметными богатствами!
Нам, послевоенному, рождённому в пятидесятых и шестидесятых годах, поколению советских детей, я считаю, несказанно повезло, потому что мы не только росли, читая сказки Андерсена, Пушкина, Шарля Перро, «Волшебника изумрудного города» Александра Волкова, «Мальчиша Кибальчиша» Аркадия Гайдара, но мы ещё и могли посмотреть цветные мультфильмы по этим произведениям. Причём в кинотеатрах с огромными экранами, когда восприятие совсем не такое, чем, к примеру, если ты смотришь на монитор домашнего, пусть и внушительного телевизора. Мультики были яркими и, сравнивая их с прочитанными в детских книжках этими же сказками, могу сказать, что и киношные произведения, и бумажные первоисточники почти не отличались, а наоборот дополняли друг друга, открывали новые пространства и давали волшебные объёмы детскому пытливому воображению.
Однако вернёмся к нашему дорогому Гансу Христиану Андерсену. Как я уже сказал, сказки Пушкина и Андерсена я самостоятельно и взахлёб читал, начиная с первого класса. И почему-то думал, что оба автора русские, просто у Андерсена немножко странная фамилия… Но у нас же на улице жили Валькеры, Гаусы, Фульферты, Гавроши… И лишь потом, когда подрос, я узнал, что они немцы. Поэтому и с Андерсеном никаких сомнений не возникало: Ганс Христиан – наш родной русский сказочник! Чуть позже, конечно же, разобрался, что к чему, а лет в четырнадцать нашёл у Константина Паустовского рассказ «Сказочник», где замечательный писатель делится своими первыми впечатлениями от встречи с необыкновенным миром Андерсена. Вот как Константин Георгиевич повествует, что испытал семилетним мальчиком:
«Мне просто повезло, когда в канун трудного и великого ХХ века мне встретился милый чудак и поэт Андерсен и научил меня вере в победу солнца над мраком и доброго человеческого сердца над злом. Тогда я уже знал пушкинские слова «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» и был почему-то уверен, что Пушкин и Андерсен были закадычными друзьями и, встречаясь, долго хлопали друг друга по плечу и хохотали».
С Паустовским это произошло в 1899 году, в канун нового столетия, со мной спустя шестьдесят лет, и я почему-то тоже уверен, что ещё не единожды нечто подобное может произойти или уже произошло со многими, если, как и прежде, ребятишки входят и будут входить в наш мир и познавать его в окружении сказок Пушкина и Андерсена.
Удивительно, но произведения великого датчанина Ганса Христиана Андерсена, они не только для детей, но и внимательные взрослые, прочитав их, могут немало почерпнуть для себя. Неброская, не кричащая, но глубокая исповедальность и мудрость рассыпаны в них, как золотой песок по таёжным ручьям, однако нужны определённые усилия, умение раскрыть свою душу навстречу, и тогда даже взрослый будет щедро одарен светлыми размышлениями, и у него невольно возникнет желание, пусть хоть немного – в меру своих сил, – преобразить, улучшить окружающую нас действительность. Да и просто человек от этого станет добрее и заботливее к живущим рядом. А это ли не главное?!
Обратите внимание, насколько обогатили и насытили наш язык сказки Андерсена. Многие выражения давно уже стали крылатыми, к примеру:
«А король-то голый!» («Новое платье короля»); «Человек может забыть чистую свежую воду, которой ему дали утолить жажду, но грязную и горькую он не забудет никогда»; «Хочешь потерять друга – возьми у него в долг…» обе крылатые фразы из сказки «Всего лишь скрипач»; «Не думай, что упадёшь, и не упадёшь никогда!» («Ледяная дева»); «Всё старое становится чем-то новым» («Старый уличный фонарь»); «Любовь — родоначальница жизни» («Дочь болотного царя»); «Слёзы — вот драгоценнейшая награда для сердца певца» («Соловей»).
А сколько прозрачной поэзии в следующих строчках из «Снежной королевы»: «Сны опять прилетели в спальню, но теперь они были похожи на божьих ангелов». Или такое вот: «Я знаю, что ты можешь связать одной ниткой все четыре ветра». Вроде простенькая строчка, а метафорического простора не окинуть взглядом! Стоит заметить, что многие выражения и даже названия сказок Андерсена вошли в русский обиход в качестве поговорок, вот навскидку: «стойкий оловянный солдатик» – говорят о людях, упёртых и верных, настойчиво идущих к поставленной цели; а уж о «принцессе на горошине» знают все и употребляют это выражение, чтобы подчеркнуть, насколько девушка изыскана и какими особенными качествами она обладает.
Или вот это – что, если не умудрённая прожитыми годами философская наблюдательность: «Нет сказок лучше тех, которые создаёт сама жизнь». Мне вот, например, очень импонирует и такое тонкое, с лёгкой иронией высказывание Андерсена: «Жизнь, как красивая мелодия, только песни перепутались; или — когда отдаляешься от гор, только тогда видишь их в подлинном обличии, так же и с друзьями…» Кстати, это выражение живо перекликается с есенинским: «Лицом к лицу лица не увидать – большое видится на расстоянии». Вот и ещё одна тропиночка, ведущая к тому понятию, насколько нам, русским близок Ганс Христиан Андерсен – этот непревзойдённый сказочник и мудрец. Его слушали и любили не только при жизни, мировая слава Андерсена не увядает и в наши дни спустя более двух сотен лет, потому что жажда справедливости, правды у людей никуда не делась, а в некоторые моменты истории она даже и обостряется. И мне думается, читая искренние и подлинные сказки великого Андерсена, наши современники находят в них не только утешение, но и надежду на перемены к лучшему. У Паустовского верно подмечено: «Он (Андерсен) был поэтом бедняков, несмотря на то, что короли считали за честь пожать его сухощавую руку».
В заключение хочу отметить ещё одно: Андерсен давно уже пророс своими живительными корнями и в нашу русскую почву и культуру, и даже в быт. Он для нас свой без всяких оговорок и поправок. Приведу такой, казалось бы, обыденный, но и несколько неожиданный пример: когда-то работал я на кирпичном заводе на садке и выставке продукции. И у нас на формовке сырца трудилась одна, не побоюсь сказать, этакая великанша. Женщина в фартуке и платке, кроме прочего, ещё и достаточно полная, однако при всём при этом весьма подвижная. Многие из нас даже имени её не знали, потому что все к ней обращались не иначе как: «Дюймовочка». И это на полном серьёзе… Или точнее – контрасте. Но это уже больше относится к золотым особенностям нашего родного языка. И остроумию его носителей, то есть нас с вами.
«Российский писатель».