
Тема пришла сама собой – «Старое и новое». Закончились новогодние праздники, традиционный «оливье» с картошечкой и колбаской вытесняется новым салатиком с розовыми королевскими креветками, жёлтым ананасом и самодельным изумрудным майонезом. На зубах ещё остался хруст, на губах вкус, в комнате витает запах мандарина и ёлки, хочется ещё и ещё доброжелательных гостей, шумных внуков и радостных фильмов со счастливым концом. Рано снимать гирлянды и прятать игрушки, ведь до сих пор не вручены подарки от природы: нежные иголки пушистого снегопада с долгожданными сугробами, ледяные катки со скользкими коньками, скользкие катки с ледяными коньками. Мороз не заморозил Волгу и не выровнял катки, а мы не наточили тупые коньки и не согрели промёрзшие ботинки.
Как быстро летит время, кажется, только вчера доставали и развешивали, покупали и готовили, а сегодня всё закончилось. Нам дали две недели, чтобы подвести итоги прошедшего года, не спеша пересмотреть все любимые фильмы о Новом годе, обожаемых героях и ещё раз примерить их истории к себе — «Морозко» и «Двенадцать месяцев», «Мама» и «Девчата». Вспомнили, как праздновали «Карнавальную ночь» советские люди, и взгляд того же Эльдара Рязанова через двадцать лет на «Иронию судьбы, или С лёгким паром!»
Надеялись, что за прошедший год Надя научилась готовить «заливное», а не очередную «гадость», как в предыдущий, что в этот раз ей удастся разучить новую песню в исполнении великой Аллы, а не жены иноагента Галкина. Как всегда, ждали простого обыкновенного чуда, а не бесконечных бездарных пересъёмок золотых шедевров.
В стотысячпервый раз увидели не очень новогоднюю, но светлую и радостную «Бриллиантовую руку» и «Джентльменов удачи». Задаю вопрос:
— Смотрел ли Семён Семёнович Горбунков фильм «Кавказская пленница»?
И сам себе же отвечаю:
— Когда Сеня ночью идёт за хлебом, в темноте грузят «труп» алкаша, который орёт: «Ла. Ла-ла-ла. Ла-ла!» — песенку старательного медведя, не вызывающую сомнения ни у присутствующих милиционеров, ни у главного героя.
Не перестаю удивляться Виктории Токаревой, как «студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, просто красавица» смогла написать сценарий про преступников, сидящих в жаркой среднеазиатской тюрьме и беззаботно гуляющих по снежной столице?
Улыбаюсь новогоднему чуду, вставшей на ноги героине «Приходи на меня посмотреть» и, не отрываясь, смотрю и смотрю обожаемых «Бедную Сашу» и «Снежного ангела», нашего «Егеря» и их «Француза».
Вспоминаю старого «Щелкунчика» Шемякина с шикарными костюмами, затмевающими балет и вижу новый балет — торжество танца и музыки, где костюмы только обозначены и чуть-чуть прикрывают изящные фигурки новых солистов Большого, на вдохновении перечитываю Гофмана и поражаюсь замысловатым историям юных героев, пробуждающих в себе первое чувство сострадания и жалости, окунаюсь в фантазии писателя, профессионально уводящего сознание к изыскам кондитеров и плавно возвращающего нас к торжеству любви.
Наполняем бокалы, загадываем желания, закрываем глаза и пьём старый и выдержанный коньячок, ледяную и обжигающую водочку, красный и вязкий кагорчик, белый и сладкий мускатик, розовое полусладкое шампанское, кислый и бьющий в нос брют, всё равно что, лишь бы залить и притупить пылающую совесть.
Путаемся взглядом в тарелках, бежим по путеводным огонькам гирлянды к озаряющей надеждой звезде Спасителя на ёлочке, когда же любоваться ею, как не перед Рождеством на Новый год!
За триста последних лет не изменилась только она, обвешанная игрушками, бусами, дождём и звёздами… Колючая, с торчащими во все стороны нашими, царапающими душу, прошлогодними грехами и ошибками. Единственное, чего нет на ёлке, — это креста! Она сама гора Голгофа и Крест!
Тянутся к нам древние смолистые лапы праматери Евы, свисают бусы первого опоясания, никуда не делся старый тайный грешок, запрятанный в душистое яблочко, новый — в заманчивый и загадочный пряничек или позолоченную шишечку, так же блестят трубы славящих Бога ангелочков, стоят в изумлении открывшие рты пастухи и предугадавшие чудо волхвы, циферблат часов показывает не оставшееся у тебя время до Нового года, а одиннадцать апостолов без предателя Иуды, обманывают большие конфеты, взрывающиеся хлопушками и тонкие палочки бенгальских огней, рассыпающие во все стороны искры опасной красоты.
В искусственных ватных сугробах прячется за́мок с наградами за прожитую жизнь, но почему-то в него не пускают хрустящего и блестящего изморозью Адама со своей замёрзшей спутницей — заснеженной девочкой Евой, стоящих с мешком райского скарба, подаренного на прощание Богом. Любуемся и мы красотой, напрочь забыв об истинном смысле человеческих деяний. Маленькая надежда всего человечества — избушка, пещера, вертеп, с горящим внутри светом только что родившегося Спасителя. Радуемся рождению маленького человечка, идущего на смерть вместо нас за наши грехи, смотрим в современный телевертеп, где повторяется снова и снова, из века в век — чужие дети идут на смерть за наше ничегонеделание и прославление чужих богов.
Выброшу во двор ненужную старую греховодницу и подожду, когда она высохнет. Со «спокойной душой» сожгу на масленицу, чтобы с ней сгорели старые грехи и спокойно начну набирать новые, прилипчивые и колючие, снова будет казаться, что новое победит старое, сделает лучше, надёжней, совершенней, но что-то подсказывает мне, что ничего не изменится по существу и реально станет новым — чистым, ясным, светлым.
Эссе весьма прозаическое, художественное, но основная мысль, которая напрашивалась в самом начале (тяга к светлому, несмотря на обилие выпитого) к сожалению, потеряна. А вообще, отличный задел для рассказа )