Хотите верьте, хотите – нет, но сегодня я чуть не стал Нобелевским лауреатом. Позвонила с утра некая дама и говором Бабушки Вали из сериала «Сваты» запела:
– Ето Алех Николаич? Доброго Вам здоровьичка! Наконец-то я до вам дозвонилася. Я ж (неразборчивое имя-отчество), из нобелевского комитету.
«Ага, – думаю, – кто-то разыгрывает. Ладно, поддержу…»
– Здрасьте, – говорю, – чем обязан вашему комитету?
– Да ну ладно, обязаны! – рассмеялась дама. – Это мы Вам обязаны. Наши все тут в голос повыбирали Вас в лауреаты.
– Меня? С чего вдруг?
– Ой, да не скромничайте! Всё вполне заслужОнно. За этот год в номинации, стало быть, литература.
– А… — я помолчал. – …отказаться можно?
Дама тоже помолчала.
– Чего-то я не пОняла, – наконец, заговорила она. – Чего вдруг отказаться?
– Ну, как чего… – я продолжал включаться в розыгрыш, – меня ж товарищи засмеют. После Боба Дилана, а главное – после Алексиевич – стать вашим лауреатом, знаете ли – всё равно что…
Дама не дала мне договорить.
– Чего-то я снова не пОняла! Вы ж Алех Николаич?
– Ну да.
– В Ясных полянах живете?
– Прописан там. Но живу в…
– Да то ж неважно! – снова перебила меня дама. – Про дом оболонский вы ж писали?
– Каюсь, я писал.
– Чего ж тут каяться? Гордиться надо. Считайте, что премия уж у вас на кармане.
Я на всякий случай проверил карманы.
– Пока нету.
– Будет. Тут же у нашего комитету к Вам есть махонькая просьбочка.
– Слушаю, – говорю я, – чего-то надо добавить? Остроты коллизии? Отеческого смогу? Кровушки?
– Совсем уж чуточку, – перешла на полушёпот дама. – Пусть эта ваша героиня, прежде чем прыгнуть под поезд, оставит записку, что не смогла выдержать тиранского российского режиму.
– Не понял, – искренне удивился я. – У меня героиня под поезд не прыгает, у меня, наоборот, герой из поезда выскакивает…
Там, в комитете, зависли. Через полминуты опять, поосторожнее:
– Это Алех Николаич?
– Да.
– Про дом оболонский Вы писали?
И тут до меня начинает доходить. Спрашиваю:
– Где «всё смешалось»?
– Минуточку. Сейчас откроем книжку.
Зашелестели страницы, заскрипел ноготок по бумаге.
– Да, вот. «Усё смешалось у доме Облонских».
– Так это ж Лев Николаевич Толстой, – улыбнулся я. – «Анна Каренина».
– Ну, да. Я и спрашивала: вы Лев Николаич?
– Нет, ну что вы. Я Олег Николаевич. И писал не про дом Облонских, а про дом в Оболонске. Но прописан в Ясных полянах, это факт. Есть у нас такие в области.
В комитете страстно перешёптывались. Потом разговор продолжился.
– Опять не пОняла. А Толстого этого номерок у вас есть?
– Этого нет, – вздохнул я. – Он давно уже в лучшем из миров, с начала прошлого века ещё. И про тиранский российский режим добавить в свой роман уже ничего не сможет.
– Вот Макарка! – выругались там, в Швеции. – Опять этот хлыщ чего-то напутал…
И, не извиняясь и не прощаясь, голос «с комитету» исчез.
А я вдруг вспомнил, что в свое время Льву Николаевичу действительно предлагали Нобелевскую премию. Но он от нее отказался, точно так же, как отказался и я сегодня. И от этого я ещё больше зауважал нашу гордость – старика Толстого.
1 апреля 2021 г.