Марина Паренская. «Платье со снегирями». Рассказ.

Она терпеть не могла мрачных расцветок. Когда свекровь подарила ей новое тёмное платье, Ирина удивилась: «Вы же знаете, я чёрное не ношу!»

— Ириша, да оно не совсем чёрное, — миролюбиво сказала свекровь. – Зато как сидит на тебе!

Сидело оно действительно идеально, выгодно подчёркивая Иринину фигуру, да и, если откровенно, было не совсем мрачным: по всему полю снегири. Но они сидели, словно нахохлившись и скрывая яркое оперение. Изредка где-то проглядывала красная грудка, а так – общий фон тёмный, и снегири под стать ему.

Хотела вернуть. Но свекровь придержала Иринину руку:

— Оставь, Ирочка. Пригодится. Мало ли…

Пригодилось буквально через полгода, когда умерла свекровь. Рак, обратилась поздно. Ирина хватилась было, разыскивая в шкафу подходящий к случаю наряд, и с дальней вешалки сняла снегирей. Ещё подумала: как знала свекровь, когда платье дарила.

Тяжело далась ей эта утрата. Своих родителей она лишилась давно, свекровь стала роднёй, о которой мечтали бы многие. Ласковая, не придирчивая, и характер золотой, неунывающий. «После дождя всегда бывает солнце», — часто приговаривала, когда, казалось, ничего не предвещало ясности в делах или отношениях. И ещё говорила: «Всё образуется». И плохое действительно заканчивалось.

А у Ирины с уходом свекрови только началось. Заболел пятилетний сын, обычная простуда закончилась больницей и осложнением: Данька потерял слух. Ирина еле сдерживала слёзы, когда Данька напряжённо вглядывался в лицо матери или отца, силясь что-то понять, услышать. Бесконечные обследования, консультации, врачи, дорогостоящие лекарства… Денег не хватало. Данька требовал постоянного внимания. Ирина уволилась.

Однажды муж не пришёл ночевать. Потом позвонил, сказал, что больше не может жить в этом аду. Что надо попробовать пожить по отдельности, а потом, возможно, всё у них образуется. «Образуется» — словечко, которое любила свекровь. Сейчас его говорил её сын, а Ирина знала: ничего у них больше не образуется. Ни-че-го!

Через месяц муж пришёл за вещами, принёс деньги, от которых Ирина не могла отказаться и, презирая себя, взяла их. Муж старался говорить нарочито бодрым голосом и опасался спрашивать про Даньку.

— Малыша нет дома, — сказала Ирина. – На улице с Ниной гуляет. Муж заторопился, чтобы не встретиться с ним:

— Мне очень трудно, Ирина, видеть его…таким. Ты должна понять. Наверное, я слабак. Извини.

— Нет, какая же сволочь! – возмущалась подруга, приведя Даньку с прогулки. — Какая нежная сволочь! Боится, что ему будет больно, скажите пожалуйста! А ты? А тебе каково?

Ирина не могла понять, каково ей. Она просто знала, что надо зарабатывать деньги, лечить Даньку, не особо надеясь на результат, и делала это как автомат. Работа на удалёнке была спасением: не хотелось ни одеваться, ни краситься, ни ходить в офис. Внутри неё всё как будто замерзло.

«Твоего с бабой видела, — сказала однажды подруга. — Толстая, вульгарная, одета чёрт знает во что».

А Ирина теперь всё время ходила в платье со снегирями. Они, кажется, вообще нахохлились. Очень хорошее было платье, немаркое, удобное, из тех, что и в пир, и в мир, и в добрые люди. Вот только ни в мир, ни, тем более, в пир Ирина давно не выходила: удалёнка же, очень удобно… А из добрых людей рядом ней была только верная подруга, всегда готовая поддержать. Подруга иногда помогала убраться, постирать, и у Ирины оставалось больше времени на сына, который всё сильнее привязывал её к себе, хотя уже научился приспосабливаться к своей тихой жизни.

После очередного обследования Даньки стало ясно, что ждать нечего. Ирина обложилась книгами, чтобы узнать, как помочь сыну, но поняла только одно: надо просто жить. И стала жить: гулять с сыном, рисовать, лепить, играть. Записались с малышом в бассейн, потом купила велосипеды. Придумали с сыном свой собственный язык общения в рисунках, и Данька стал проявлять удивительные способности, рисуя просьбы или адресуя вопросы матери. Понемногу впуская в свою жизнь радость, Ирина иногда вспоминала свекровь: всё образуется. Но когда? Когда?

Хотелось верить. Может быть, из-за предновогодней суматохи, которая всё равно проникла в Иринину жизнь. Подруга притащила елку, коробку с блестящими шарами. Ирина представляла, как обрадуется Данька, когда они будут её наряжать.

— Слушай, Ириша, я ещё корейский порошок купила, — сказала Нина, — так вещи отстирывает, как новые становятся! Сейчас постирушку затеем, проверим.

— Да у меня и ничего грязного нет, — Ирина оглядела комнату. – Недавно же стирали. Ну вон Данькина курточка, полотенце.

— Давай платье снимай, тоже постираем!

— Оно не грязное.

— Снимай, снимай!

С ней невозможно было спорить. Ирина переоделась в спортивный костюм и уселась перед компьютером.

— Поработаю, пока сын спит! – крикнула она в сторону ванной. — Данька проснётся, будем обедать, я суп сварила!

— А какой?

— Грибной! Его все любят!

— Да ты классно готовишь любой!

— Не, это от настроения зависит!

То замолкая, то перекликаясь, они занимались каждая своим делом.

Вдруг подруга вдалеке ахнула:

— Ириша, вот ты сейчас удивишься! Это не порошок, а чудо!

— Да ладно тебе! Чудес не бывает!

— А вот и бывают!

Нина появилась в дверях, держа в руках выстиранное платье, на котором ослепительно горели красные грудки снегирей.

А на пороге спальни стоял заспанный Данька:

— Мама, почему вы так кричите?

Поделиться:


Марина Паренская. «Платье со снегирями». Рассказ.: 6 комментариев

  1. Да-а… Какой прекрасный новогодний рассказ! Большое спасибо!

  2. Замечательный рассказ!
    Вот что значит Новый год, на который обязательно происходят чудеса.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *