Ранней осенью и ранним же утром Коноплёвы поехали на рыбалку. Всё лето у них гостили внуки, только успевай накормить, помыть да приглядеть. К концу августа приехали из столицы молодые родители, дети Марии и Сергея, оценили бабушкин вклад в привес своих чад и увезли малышню до следующего лета. Мария погрустила немного, а потом, конечно, успокоилась. Они с мужем не старые ещё были, а в летней суматохе о себе забывали, лишь бы внукам было хорошо да радостно. Вот проводили родных – решили на рыбалку съездить. Сергей рыбачить любил, а Мария просто хотела посидеть на берегу, в тени пока зелёных деревьев, послушать птичьи голоса, отдохнуть душой у реки. Собираясь, включила газ под оставленным на плите тазиком с вареньем, думала, что успеет прокипятить минут десять, а теперь никак не могла вспомнить, выключила ли она огонь. А уже подъезжали к любимому месту, где муж всегда ловил справных карасей.

— Сережа, я, кажется, варенье не выключила.

— Здрасте пожалуйста! Что же теперь, возвращаться?

У Сергея был такой разнесчастный вид, что Мария тут же приняла решение:

— Ты меня высади, я на маршрутке до города доеду, проверю. Не сердись, рыбачь себе. Может, и выключила, а всё же неспокойно мне.

Тут как раз ГАЗелька на дороге показалась, Сергей оставил жену со спокойной душой.

А оказалось – не маршрутка вовсе. Женщины из села, неподалеку от которого рыбачил Сергей, ехали на поле собирать капусту. Водитель – казах, возраст которого сходу невозможно было определить, не отказал после того, как Мария путано объяснила, зачем ей надо в город:

— Подброшу до автобуса, только сначала трудовой десант на поле закину.

И, заметив, что Мария раздумывает, сказал:

— Садитесь, не сомневайтесь, всё равно в такую рань ни на чём не уедете.

И впрямь, какие маршрутки в пять утра? Мария согласилась.

Трудовой десант внутри старой ГАЗельки дремал, хотя это было трудно на дороге, сплошь состоящей из рытвин и ухабов. Сонные лица женщин-казашек были тёмными в тусклом раннем свете. Но они и на самом деле оказались такими: к природной смуглости добавился загар, приобретённый на полевых работах. Колхоза давно не было, его раздёргали на частные хозяйства, и хозяевами стали не местные, а приезжие. Женщины ехали на поле, принадлежавшее москвичу, у которого, помимо капустных полей, была в этом районе ещё и турбаза. Всё это Марии рассказала единственная не спавшая всю дорогу женщина, назвавшая себя Галей. Чувствовалось, что ей хотелось поговорить с новым человеком.

— А заработки у вас хорошие? – поинтересовалась Мария, вынужденная на время забыть про варенье.

— Хорошие, нечего обижаться. Платит нормально, любой может заработать, да некому, кроме нас, старух. Все молодые в городе, дети наши в городе. А нам что делать? Подоили козу да корову – и в поле.

— Сколько вам лет? – спросила Мария, не поверив про старух молодому Галиному голосу.

— Мне пятьдесят два, Файзия постарше будет, Рамиля, наверное, чуть моложе. Другим столько же. Мы все местные, одну школу заканчивали, после школы здесь и остались. В школе не дружили, а с возрастом все стали одинаковые, все теперь подружки.

— Капустные! – подала голос проснувшаяся Рамиля.

— Сейчас капустные, а летом были помидорные, огуречные, — засмеялась Галя.

Машина остановилась. Женщины загалдели, стали собираться: затягивали белые платки на волосах, надевали нитяные перчатки.

— Ты за нами приедешь, Ахшарум, или Ренат?

— Какой Ренат! Ренат вчера в город по делам уехал. Я, кто же ещё.

— Ну давай, до вечера!

— Не скучайте, подруги! – весело сказал водитель, и стало наконец заметно, что он ровесник этих подруг, лет ему пятьдесят или чуть больше.

— Вы перебирайтесь ко мне в кабину, — пригласил он Марию. — Только не обижайтесь, что не до города довезу, мне машину надо немного подремонтировать. Телефон мой запишите, позвоните, если я управлюсь – подкину вас на обратном пути к мужу.

Мария, в душе которой вновь проснулся ужас от того, что она представила в связи с невыключенной плитой, даже и не собиралась возвращаться, но телефон всё же записала. По шоссе быстро домчались до автобусной остановки, Мария успела на автобус, который так же быстро добрался до города да ещё и остановился недалеко от дома, так что в общей сложности на дорогу ушло часа полтора, не больше. Варенье, если оно осталось на плите, за это время наверняка бы выкипело, и тазик наверняка бы подгорел, но Мария рисовала себе картину пострашнее. Однако ни дыма, ни огня издалека она не увидела. Дома все было благополучно. Варенье отдыхало в тазу застывшим болотцем, газ был, конечно же, выключен, недовольным оказался только потревоженный кот, дремавший на окне, который рассерженно мяукнул, увидев хозяйку, и снова свернулся клубком.

Поразмыслив, Мария решила вернуться на рыбалку. Так же быстро добралась до развилки за городом, где её оставила попутная ГАЗелька, и позвонила водителю. Тот подъехал минут через пятнадцать:

— Ну, потушили пожар?

— Да обошлось, слава богу. Всё в порядке было.

— А я так и думал. У меня жена так же забывает. Из гостей постоянно уходим, чтобы утюг выключить. Хорошо, если в одном селе в гостях! Однажды из соседнего ехали.

— Вы рассердились, наверное?

— Убить хотел, чтобы больше с утюгами не мучиться, потом остыл.

Он сам засмеялся своей шутке, и Мария вслед за ним.

— А что за имя у вас имя такое…необычное? Ахшарум… В городе есть улица Ахшарумова, революционер был такой, что ли. Или это казахское имя?

— Какое казахское! И не казахское вовсе. А это…медицинское имя у меня, — подыскал определение водитель.

— Как это? – не поняла Мария.

— Мать моя семерых детей родила, а я восьмой, самый поздний. Она уж немолодая была, когда поняла, что беременная. И никак не могла родить. Умирала прямо. Санавиацию прислали за ней, в город в роддом отвезли, а там уж врачи помогли. Мать очень плохая была, я слабый родился, хотя сейчас-то по мне не скажешь. Но выходили нас. Когда выписывали, мать решила меня назвать в честь того, кто ей помог. А как выбрать? Нас несколько врачей спасали, да к тому же все женщины, а ей пацану надо имя! Так она придумала назвать в честь роддома! Он же на улице Ахшарумова, так и говорили тогда – ахшарумовский. Вот она и выкрутилась.

— Какая добрая история! – искренне удивилась Мания.

— Ага. Мать вообще добрая была, мухи не обидела за всю жизнь. Ко всем с уважением, и её все уважали. Когда хоронили – всё село пришло. Как ветерана какого-то провожали. У нас же, чем больше народу на похоронах или на свадьбе – тем, значит, уважительнее. Правда, всех угостить надо, это дорого, но тут уж ничего не поделаешь. Крутимся все, а традиции соблюдаем!

Пока ехали, Ахшарум рассказал, как «крутится» сам. В своё время в колхозе работал водителем. Не стало колхоза — открыли с женой собственный магазинчик. Смешно вспомнить, с чего начинали: в вагончике торговали. Потом пристроили к нему с одного бока помещение из кирпича, вид стал поприличнее. Ассортимент небогатый, но всё, что нужно для сельской жизни, в магазинчике было. Ахшарум всё на оптовке в городе покупал, наценку совсем маленькую делали, но даже прибыль получалась небольшая. А жизнь всё хуже и хуже. Покупал-то кто? Свои же – соседи, родственники. Работы нет — и денег нет. В долг всем отпускали. А долг с чего отдавать? Кто пенсию получает – тот с пенсии. А если ни пенсии, ни зарплаты? Короче, с торговлей пришлось завязать.

И за что только они с женой ни брались! Он с рыбаками в море ходил, с шабашниками что-то строил, несколько раз его приглашали вести свадьбы и юбилеи: «У меня же язык подвешен, могу развеселить кого хочешь». В качестве гонорара весёлому ведущему давали хороший кусок баранины. «Настоящие» ведущие не соглашались, а он был рад и этому.

Жена в райцентре устроилась в какую-то контору. Ездить далековато. Автобус когда ходит, когда нет, не угадаешь. Однажды простояла на ветру часа два и вернулась домой. Через полгода ушла с работы. И думали, что жизнь не наладится никак. А она наладилась! Какой-то москвич начал на бывших колхозных полях овощи сажать – те, кто в селе пережил невзгоды, оживились. В сезон стали хорошие деньги зарабатывать: если не шиковать, то до следующего лета можно прожить. Зиму пережить то есть. А там огород, рыбалка, уже легче, москвич опять же на поля позовёт, дай бог ему здоровья.

Ахшарум, заработав, купил несколько баранов. Очень хорошее вложение. Две дочки подросли, поехали в город учиться. Старшая учителем будет, младшая врачом. Образование, конечно, денег стоит. Один год обошёлся в четыре барана. Но Ахшарум не унывал. Девчонки у них сознательные. Одна уже в больнице дежурит, другая детей подтягивает по математике, чтобы родителям полегче было. В село давно пришёл интернет, и жена перестала мёрзнуть на остановке, ожидая автобус, а работает бухгалтером на удалёнке. А сам Ахшарум целый день на своей машине: с поля – на поле, и если кого подвезти в город или соседнее село, не отказывает. Деньги небольшие, а всё же доход.

— А что же вы никуда не уехали, когда трудно было? – поинтересовалась Мария. – В город, например. Там возможностей больше, устроились бы…

— Э, у вас же говорят, что хорошо там, где нас нет. Это правильно. Да и не отпустили бы меня родные.

— Кто? Жена?

— Нет, старшие братья-сестры. И родители. Все здесь лежат. Я последний остался, как я их брошу?

Помолчали.

— Вот тут муж рыбачит? – через несколько минут спросил Марию казах, остановив ГАЗельку. – Вы ему позвоните, пусть на дорогу выйдет, чтобы я видел. С рук на руки передам вас.

Мария позвонила, и Сергей, не скрывая удивления, потому что не ожидал, что она вернётся, вышел встретить жену. Пожал руку водителю. Мария достала из кошелька деньги, от которых тот категорически отказался.

— Да что вы, как же так? Мне неудобно, – растерянно сказала женщина.

— Не-не, не надо. Поговорили дорогой – мне прямо на душе хорошо стало. Мать вспомнил.

У него повлажнели глаза.

— Спасибо за всё, Ахшарум, — растроганно попрощалась Мария.

— Хорошей рыбалки!

ГАЗелька запылила по утренней дороге.

— Ахшарум… Странно его зовут, да? – Сергей вопросительно посмотрел на жену.

— Ничего странного. Нормальное медицинское имя, — засмеялась Мария.

Поделиться: