ЕЛЕНА ШИШКИНА

НЕОКОНЧЕННЫЙ РАЗГОВОР

Рассказ

– Ну, и какую же Вы профессию выбираете? – спросил Геннадий у тёмноволосой, с красивыми тонкими чертами лица девушки, стоявшей в кругу своих подруг, которые бурно обсуждали вопрос о самых лучших в мире профессиях.

– А Вам, молодой человек, я не буду раскрывать своих соображений, поскольку мы с Вами незнакомы, – резонно ответила девушка.

– Это правильно. Но Вы с подругами так шумно обсуждаете этот важный вопрос, что голоса ваши слышны во всём парке. Кроме того, вы так интересно спорите, что я не удержался и вот так бессовестно вторгся в ваш разговор.

– Ну, тогда присоединяйтесь к нам и скажите, какую профессию Вы считаете самой лучшей? И кем бы Вы хотели стать в будущем? Или, может, уже стали? – строгим тоном спросила невысокая светловолосая девушка, похожая на учительницу математики.

– И каких профессий девушки Вам нравятся? – на лету подхватила инициативу третья собеседница с игривым взглядом.

– Ну, засыпали! Профессии мне многие нравятся. А вот что касается девушек, то я больше думаю об их личных качествах.

– И какие это должны быть качества? – заинтересовались подруги.

Геннадий посмотрел на молчаливо стоявшую темноволосую девушку, которая ещё в начале разговора привлекла его внимание, потом отвёл глаза и в шутливой задумчивости произнёс:

– Обещаю подумать и к следующей встрече отчитаться перед вами по всем интересующим вас вопросам.

– Ну, тогда до встречи на этом же месте, – засмеялись подруги и заспешили по домам.

Темноволосая девушка тоже помахала всем рукой и направилась к боковому выходу парка. Геннадий догнал её.

– А Вы мне так и не ответили на вопрос, – поравнявшись с ней, весело сказал он. – Я теперь и сам пытаюсь угадать, какая профессия была бы Вам к лицу и какую выбрали Вы сами.

– Я люблю рисовать, – с задумчивой улыбкой сказала девушка.

– Рисовать?! Вы хотите стать художником?!

– Я пока не знаю, художником или кем-то ещё. Но моя профессия обязательно должна быть связана с рисованием.

– Ну, нет! – возмутился Геннадий. – При такой целеустремлённой внешности просто рисовать?! У Вас должна быть какая-то высокая и серьёзная профессия, в которой чувствовалась бы сила разума.

Брови девушки изумленно понялись, в глазах появился нескрываемый интерес.

– Любопытно! И что же это за профессия такая: высокая, серьёзная, да ещё и с силой разума? Кем же я, по-Вашему, должна стать?

– Физиком, – без раздумья ответил Геннадий. – Непременно физиком.

– Но почему? – с ещё большим удивлением произнесла девушка.

– Это у Вас на лице написано.

– Надпись на лице – это очень убедительно, – засмеялась она. – Ну, а если всё-таки художником?

– Не-е-е-т! Только не это. Можно, конечно, рисовать для души амурчиков в альбомчике. Но профессией это быть не должно. Вот если я когда-нибудь женюсь на Вас, – пошутил Геннадий, – то с гордостью буду всем говорить, что у меня жена – физик!

– А если я стану художником, то Вы не женитесь на мне? – съязвила девушка.

– Ну, почему? – смутился Геннадий. – Тогда я просто буду говорить без всякой гордости, что у меня жена – художник.

– Ну, хорошо. Тогда я подумаю над Вашим советом, – со смехом ответила девушка.

Они медленно шли по городу. Мягкий июньский день располагал к прогулке и как-то незаметно подкидывал всё новые и новые темы для дискуссий. Геннадий всё больше чувствовал, что девушка ему нравится. Уже дойдя до её дома, он вдруг обнаружил, что до сих пор не знает её имени.

– Кстати, разбирая подробно вопрос профессионального соответствия, мы забыли о самом главном, – вкрадчиво сказал он.

– О чём же?

– О том, что меня зовут Геннадий. А если более точно – Геннадий Павлович Причалов.

– А я – Нина. А если более точно – Нина Михайловна Гурова.

– У Вас даже фамилия, как у настоящего физика, – совсем серьёзно сказал Геннадий. – Если Вы не против, то, может быть, завтра мы продолжим эту тему?

– Я не против. К тому же у нас остался нерешённым ещё один вопрос о том, какую профессию должны выбрать Вы, – смеясь, ответила девушка.

– Ну, тогда до завтра, Нина Михайловна!

***

А завтра началась война.

Вечером Геннадий поспешил навестить Нину, чтобы сообщить ей, что в семь часов утра следующего дня ему предстоит явиться на вокзал и встать в ряды отбывающих на фронт.

Встреча была короткой.

– Вы придёте проводить меня? – серьёзно спросил он.

– Приду, – так же строго ответила она. – А теперь идите. Вам нужно побыть с родными.

***

Вокзал предстал перед Ниной новым, непонятным и каким-то чудовищным организмом. Ужасная людская масса наполняла всё его внутреннее и наружное пространство, то сливаясь в ряды и колонны, то превращаясь в огромную человеческую неразбериху. Из общего тяжёлого гула вырывались обрывки марша «Прощание Славянки», чьи-то крики, команды «Стройся!» и «По вагонам!», плохо различимые призывы и песни. «Как же мы найдём здесь друг друга?» – с огорчением подумала Нина, остановившись у входа в здание вокзала. «Куда теперь идти? Может быть, на перрон? Или нет. Наверное, туда, где у них построение. А где оно, это построение?» Она стояла в полной растерянности, не зная, что делать.

– Здравствуйте, Нина, – услышала она знакомый голос.

Сзади с перекинутым через плечо вещмешком стоял Геннадий. Вид у него был бравый и даже не по ситуации весёлый. Такое состояние, в отличие от провожающих, испытывали многие, если не сказать, почти все, кому уже через пару дней предстояло вступить в страшную схватку с врагом, о котором не имелось никакого представления. Молодым бойцам этот враг казался не более, чем сказочным Змеем Горынычем, победить которого труда не составляло. Настолько высок был боевой дух отправляющихся на фронт героев. Многие так и говорили своим родным: «Да бросьте вы слёзы распускать. Повоюем пару месяцев – и нет фашиста!»

– Хорошо, что Вы меня увидели, – улыбнулась Нина. – Я боялась, что в этой неразберихе вообще невозможно ничего и никого найти. Вам, наверное, нужно на построение?

– У меня ещё целых десять минут, – весело сказал Геннадий.

– Тогда я хочу пожелать Вам вот что…

– Не надо ничего желать, – перебил Геннадий свою подругу. – Что бы мы ни пожелали друг другу, будет так, как предрешено изначально. А предрешено нам вернуться с победой живыми и здоровыми. И никаких вариантов.

– Мне нравится Ваш оптимизм, – грустно усмехнулась Нина.

– А если нравится, то давайте оставшееся время проведём с пользой, – заторопился Геннадий.

– И как же? – удивилась Нина.

– Ну, Вы ведь так и не сказали мне, какая профессия мне подходит.

– А кем бы Вы сами хотели стать? – лукаво подмигнула девушка.

– Я планирую заняться серьёзным делом: мечтаю строить мосты. Когда кончится война, я обязательно поступлю в институт, а потом буду строить мосты.

– Мосты? Вы хотите строить мосты? Ну, не-е-е-е-т! – протянула Нина так же, как в прошлый раз это делал Геннадий.

– Это ещё почему?

– Потому, что у Вас совсем не строительная внешность. Строитель – для Вас как-то грубо. У вас должна быть гуманная и в то же время мужественная профессия.

– Что же это за профессия такая? – искренне заинтересовался Геннадий.

– Вы должны быть врачом. Хирургом, – быстро и твёрдо ответила Нина.

–- Ничего себе! Медицину я вообще никогда не брал в расчёт!

– Не брали в расчёт? А Вы возьмите!

– Ну, а если всё-таки я стану строителем мостов?

– Ни при каких обстоятельствах! Ведь если я когда-нибудь соглашусь выйти за Вас замуж, то гордиться Вашей профессией буду только в том случае, если Вы будете хирургом.

Они весело засмеялись, едва не пропустив доносившуюся откуда-то издалека команду: «Стройся!»

Геннадий внимательно посмотрел в глаза девушке, а потом с радостной улыбкой, как будто отправлялся не на фронт, а на свадьбу к другу, произнёс:

– До встречи, Нина! До встречи после войны! Я думаю, что у меня будет время подумать над Вашим советом. Наш разговор не окончен. Когда вернусь, мы вместе выберем правильное решение. А пока мы продолжим нашу беседу в письмах. Я напишу Вам. Обязательно напишу!

Он махнул ей рукой и исчез в гудящем людском улее.

***

Вот уже третью неделю Лариса ходила в хирургическое отделение областной клинической больницы для прохождения летней практики. Это было одно из самых крупных лечебных учреждений города. Ей здесь нравилось. Было чем заняться студенту-практиканту! И она всячески использовала эту возможность: уже несколько раз ассистировала на операциях, а послеоперационные перевязки вообще стали её каждодневным занятием.

Порядок в отделении был безукоризненным, даже немного пугающим. Персонал тоже был не просто добросовестным и дисциплинированным, а каким-то вымуштрованным. И всё потому, что заведующий отделением здесь был невообразимо строгим. Талантливый, говорят, хирург. Но при общении с ним трепет пробегал по телу у всех, кто здесь работал. А уж про студентов-практикантов и говорить нечего! Лариса старалась не попадаться ему на глаза, хотя и бояться-то было нечего. Но на всякий случай. Так многие делали. Никто не знал, за что может получить от заведующего взбучку в самый неожиданный момент.

В этот день Лариса, как обычно, пришла в отделение пораньше. Едва успела надеть халат и колпачок, как раздался телефонный звонок. Звонили из приёмной главного врача.

– Найдите, пожалуйста, заведующего и пригласите к телефону. Срочно! Слышите, срочно! – сказал голос в трубке.

Она выскочила из ординаторской и понеслась в кабинет заведующего. Закрыто. Заглянула в перевязочную. Никого. Где же он может быть? Может, в операционной? Она помчалась по длинному-предлинному коридору, в конце которого располагалась операционная. Заглянула туда. Здесь! Задыхаясь от волнения, выпалила:

– Вас… Вас… к телефону… срочно…

Заведующий медленно поднял на неё свои пронизывающие насквозь глаза, помолчал несколько секунд, а потом заорал:

– Вы что себе позволяете?! Почему без маски вошли в операционную?!

У студентки подкосились ноги.

– Я… я… Просто там сказали… что срочно, – заикаясь и трясясь всем телом, начала объяснять ситуацию Лариса.

– Как Ваша фамилия?! – продолжал греметь на всё отделение его могучий голос.

– Гу… Гурова… моя фамилия…

Заведующий на мгновение застыл, а потом как-то обмяк¸ как будто из него, как из котла, выпустили распиравший его пар. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Для Ларисы это время показалось вечностью. Она не знала, что ей делать дальше. Но он как-то встрепенулся и быстро выбежал из операционной.

Целый день Лариса не выходила из ординаторской: уткнулась в истории болезни, подклеивала анализы, делала какие-то записи. Первый раз ей не хотелось идти на операцию и на перевязки. «Да! Умеет он устроить взбучку ни за что, – думала она. – Теперь я понимаю, почему все врачи и медсёстры обходят его за тридевять земель». Но к вечеру она взяла себя в руки. «Что, в конце концов, произошло? Обычная рабочая ситуация. На врачей он ещё сильнее орёт. И ничего. Все живы-здоровы. Да и мне не всю жизнь с ним работать». Настроение постепенно пришло в норму, и утром она уже с лёгким сердцем отправилась на работу.

Едва Лариса перешагнула порог хирургического отделения, как увидела перед собой грозную фигуру заведующего. Он как будто ждал её. Она даже не успела сказать «Здравствуйте».

– После обхода зайдите ко мне в кабинет, пожалуйста, – быстро произнёс он и свернул в какую-то палату.

«Что ему от меня надо? Сколько же он меня будет преследовать из-за этой ерунды?» – с раздражением подумала она. А когда закончился обход, долго не могла заставить себя войти в его кабинет. Потом набрала воздух в легкие, подержала несколько секунд и, громко выдохнув, постучала.

– Можно?

– Можно, можно, – услышала она голос из-за двери.

– Заходите, прошу, – совершенно доброжелательно сказал заведующий. – Да Вы садитесь, пожалуйста.

Лариса присела на краешек стула.

– Вы меня простите за вчерашнее. Вспылил по глупости. Не сердитесь.

– Я не сержусь, – отлегло от сердца у Ларисы. – Разве я вправе сердиться?

– Вправе, деточка, вправе. Вот скажите честно, сердились вчера? Расстраивались?

– Расстраивалась. Но не сердилась.

В кабинете повисла тишина. Заведующий уставился в окно и, казалось, забыл о ней.

«И что теперь ему от меня надо?» – думала Лариса.

– Я вот что хотел у Вас спросить, – как бы вспомнив о своей гостье, сказал заведующий. – Гурова Нина Михайловна Вам не родственница?

– Да, это моя тётя.

Геннадий Павлович внимательно посмотрел в лицо Ларисы, то ли пытаясь увидеть в нём черты Нины, то ли желая убедиться, что она говорит правду. А потом почему-то снова отвернулся к окну и едва слышно произнёс:

– Она меня на фронт провожала.

Лариса молчала, не зная, что ответить.

– Вина у меня перед ней осталась, – продолжил заведующий, как бы рассуждая сам с собой. – В общем-то и дело совсем пустяковое. Может, и не вина это вовсе. Но что-то последние годы часто её вспоминать стал, совесть почему-то стала мучить.

– Что ж за вина-то? – чуть смелее заговорила Лариса.

– Знакомы мы с ней были всего два дня. Даже на «ты» перейти не успели. Война началась. Только и успела она меня на фронт проводить. Очень она мне понравилась. Я ей с фронта писать обещал. Да так ни разу и не написал. Сначала всё как-то не получалось, потом подумал: «Нужны ли ей мои письма?» После войны женился. Совсем забылось. А вот последние год-два так часто стал её вспоминать. Подумал вдруг: «А может, она ждала моих писем? Может, обида у неё на меня осталась за то, что не написал? А может, решила, что я погиб. А я жив-здоров и даже не попытался её найти, чтобы извиниться», – закончил Геннадий Павлович и вопросительно посмотрел на Ларису, как бы ожидая какого-то ответа.

– Не знаю. Она об этом не рассказывала, – пожала плечами Лариса.

– Но теперь всё поправимо, – как-то облегчённо произнёс Геннадий Павлович. – Теперь точно снимется грех с моей души. Вы же ей расскажете про меня? Может, встретиться согласится. Разговор у нас остался неоконченный. Ну, а если не захочет встретиться, то Вы ей передайте, что виноват я. Прощения прошу.

– Ничего я ей не передам, – глядя прямо в глаза, сказала Лариса.

Заведующий удивленно уставился на студентку.

– Умерла она две недели назад. Вот здесь, в этой больнице. Этажом выше. В терапии…

В кабинете повисла тишина.

– Вот так поворот! – медленно приходя в себя, вымолвил Геннадий Павлович. – Всего две недели и один этаж разделили нас. Но как разделили! Ведь рядом были!

– А, может, это не этаж виноват? – задумчиво сказала девушка.

– Что же тогда? – удивился заведующий.

– Просто война…

Лариса вышла из кабинета и быстро пошла по коридору.

– Подождите, – крикнул ей вслед Геннадий. – Подождите, пожалуйста! Я вот что ещё хотел спросить: кем Нина работала всё это время?

Лариса растерянно обернулась назад:

– Физиком. Точнее, физику в школе преподавала… И немножко рисование…

Поделиться: