«Родное слово» заканчивает публикацию романа «Мушавер». Сегодня вниманию читателей предлагается последняя глава произведения участника войны в Афганистане, члена Союза писателей России Анатолия Воронина.

ГЛАВА 40.

ДО СВИДАНЬЯ, АФГАН! Я К ТЕБЕ ЕЩЁ ВЕРНУСЬ!

Николай сидел в «мушаверке», дожидаясь, когда же наконец появится Аманулла. Не он один ожидал своего подсоветного, поскольку руководителей всех структурных подразделений царандоя с утра у себя собрал Ушерзой. Такие совещания он устраивал почти еженедельно, накануне джумы. Но сейчас был понедельник, и о причинах внеочередной джиласы оставалось лишь гадать. Николай не знал, о чём таком особенном командующий вещал на этих «посиделках», но когда с них возвращался Аманулла, он только смеялся над тем, что услышал от своего руководителя. А Асад, когда однажды Николай спросил его, что нового сказал Ушерзой, выразительно покрутил указательным пальцем у виска.

С первого дня нахождения Ушерзоя в должности командующего, нормальные взаимоотношения с ним у начальника джинаи так и не сложились. Асад не упускал малейшей возможности, чтобы не выставить Ушерзоя на людях человеком недальновидным и ничего не смыслящим в оперативной работе. Командующий платил ему той же «монетой», оскорбляя строптивого майора в присутствии сотрудников царандоя. Но все его попытки опорочить Асада выглядели настолько примитивными и глупыми, что присутствующим при подобных публичных перепалках офицерам это было очевидным фактом.

Выпады со стороны своего заместителя командующий воспринимал крайне болезненно, и он постоянно внушал Денисову мысль, что начальник джинаи находится не на своём месте, и пора уж заменить его другим, более достойным руководителем.

По логике вещей, старший советник просто обязан был прислушаться к словам подсоветного и, сделав соответствующие выводы, доложить в Кабул свои предложения насчёт кадровой рокировки. Но полковник, умудрённый большим житейским опытом, никогда не принимал скоропалительных решений. И Николай, и Геннадий ему неоднократно докладывали, что Ушерзой нечист на руку, и Асад для него – что бельмо в глазу. Уж слишком много он знал о тёмных делишках своего босса, и не просто знал, но и делился этой информацией с мушаверами.

Вот, и на этот раз, как только Асад вернулся с совещания, он пригласил в свой кабинет Николая и Геннадия. Туда же зашёл и Аманулла.

— Из Кабула пришёл приказ о назначении Ушерзоя командующим царандоя в провинцию Пактия.

— Постой, постой! Пактия – это же Гардез, если я не ошибаюсь? — поинтересовался Николай.

— Всё верно – Гардез.

— Это что же значит – рафик командони к себе в родные пенаты возвращается?

— Именно так.

— Слушай, Асад, а кто за него в Кандагаре остаётся?

— Сегодня Ушерзой представил Гульдуста как временно исполняющего обязанности командующего.

— Гульдуста, этого конченого алкаша?! – искренне удивился Николай. – Да он же окончательно развалит всю работу в царандое!

— А это будет зависеть от вашего руководителя. Как он поведёт себя с Гульдустом, так оно и будет. Но вот, что я думаю: назначение Гульдуста временно исполняющим обязанности, а не командующим, свидетельствует лишь о том, что в этой должности он человек временный, и помяните мои слова, месяца через три, максимум четыре, Гулябзой пришлёт на эту должность кого-нибудь другого. Поэтому передайте своему Денисову, чтобы он пригляделся к своему новому подсоветному. Не ровён час, упустит вожжи, с него же потом и спросят.

Новость о перестановках в командовании царандоя Денисов озвучил подчинённым в тот же день, на послеобеденной джиласе. А чуть позже, он заглянул на тринадцатую виллу и, обращаясь лично к Николаю, спросил:

— Ну, ты как — ещё не передумал в отпуск ехать?

— А вы хотите, чтобы я остался? — съязвил Николай.

— Всё от тебя зависит. Если есть желание поработать на благо Родины, то я возражать не стану. Вон, один мой знакомый из Представительства, отказался же от отпуска. Говорит, что потом ему будет крайне трудно вновь привыкать к забугорной жизни.

— Да знаю я этого «альтруиста», ещё по спецфакультету, — вмешался в разговор Васильев. – Удавится за лишнюю копейку. Отказавшись от отпуска, он в Афгане срубит столько бабла, сколько в Союзе за целый год не заработает. Ещё тот жмот – ради денег готов рисковать не только собственной шкурой, но и головой.

— Вот, видите, на что люди готовы идти ради денег, — подытожил Николай. – Нехай пропадут они пропадом, эти афгани и чеки. На всю жизнь их всё равно не напасёшься. Уж лучше я буду с женой по Союзу куролесить, нежели здесь тусоваться. А вы уж как-нибудь сами, без меня тут управитесь. Вон — Геннадий, всё уже знает и понимает. Он всегда вам подскажет, если что-то будет не так.

Последнюю фразу Николай произнес с некой долей юмора в голосе, дабы полковник, не дай Бог, не подумал, что он его поучает или подковыривает.

— Кстати, а что по поводу смены руководства говорят ваши подсоветные? – Денисов резко сменил тему разговора, ради которого, судя по всему, он и нагрянул на виллу.

И они передали ему содержание разговора с Асадом.

Денисов внимательно слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Вся эта чехарда со сменой руководства царандоя его самого напрягала. Не успел одного подсоветного хоть как-то приручить к себе, придётся начинать всё заново.

— Ушерзой ещё неделю будет находиться в Кандагаре, пока не передаст все дела Гульдусту. И если он задумает какую-нибудь пакость против Асада, то это наверняка тому станет известно. А посему свой рабочий день с подсоветными начинайте не с чтения «шкурок», а с вопросов, касающихся Ушерзоя да и Гульдуста тоже. Вы правы, напоследок этот прохиндей запросто может выкинуть какой-нибудь фортель, как это произошло в своё время с тремя казёнными грузовиками. Если что узнаете, сразу же докладывайте мне.

Как в воду смотрел товарищ полковник!

Буквально на следующий день Асад сообщил новость – Ушерзой намерен ехать в Гардез на царандоевском «Ландкрузере», а чтобы его передвижение по трассе Кандагар – Кабул было безопасным, в качестве сопровождения берёт вторую роту оперативного батальона, фактически оголяя два поста безопасности, где военнослужащие опербата несут службу. Но и этого ему показалось мало, и он отдал распоряжение царандоевскому ложестику, чтобы тот обеспечил группу сопровождения двумя грузовыми автомашинами и БТРом.

— Если Ушерзой поедет на «Ландкрузере», то можно с полной уверенностью утверждать, что назад автомашину он не вернёт. Придумает что-нибудь, чтобы прикарманить внедорожник. Как и в прошлый раз, заявит, что машина подорвалась на мине и восстановлению не подлежит. А чтобы вообще спрятать концы в воду, сошлётся на моджахедов, утащивших подорвавшийся автомобиль в «зелёнку». Он мастак на подобные штучки.

Слова Асада советники в тот же день озвучили Денисову в «мушаверке», перед тем как возвращаться в кампайн, и тот решил незамедлительно переговорить со своим подсоветным. Он отлично понимал, что Ушерзой действительно положил глаз на крутую иномарку, и если он её перегонит в Гардез, то никакими талями её оттуда уже не вернуть.

Николай с Геннадием с большим трудом убедили его не делать этого. Какой смысл в таком разговоре, если подсоветный уже считает иномарку своей собственностью, и ему совершенно наплевать, что по этому поводу думает Саиб мушавер.

— И что вы в таком случае предлагаете? – поинтересовался полковник.

— Есть у нас кое-какие соображения, — за двоих ответил Николай. – Если сказать Ушерзою, что его передвижение по напичканной «духами» трассе ни к чему хорошему не приведёт, то, вполне возможно, что он откажется от этой авантюрной затеи. А параллельно, вам надо проинформировать руководство Представительства, чтобы оно, в свою очередь, повлияло на министра внутренних дел ДРА, и он запретил Ушерзою поездку к новому месту службы в составе автоколонны.

— Всё это, конечно, хорошо, — возразил Денисов, — но вы плохо знаете, что он за человек. Всё равно сделает так, как посчитает нужным, и министр ему не указ.

— В таком случае, надо напугать его тем, что «духи» уже знают про его вояж в Гардез и изготовились к нападению на конвой. Не в нашей провинции, а где-нибудь в Заболе или Газни. Они не только иномарку экспроприируют, но заодно и голову ему отрежут.

— И каким образом вы всё это ему преподнесёте? Если такая информация будет исходить от Асада, и агентуры джинаи или максуза, он ни одному их слову не поверит.

— Есть у меня одна мыслишка, но для этого мне надо уже сегодня встретиться со старшим советником ХАДа. Дадите свою «Волгу»?

— Не ко мне обращайся, а к переводчику Садулло. Он сегодня на ней рулит. Только обязательно загляни ко мне на виллу, после того, как вернёшься с Майдана.

У Жёлобова Николай пробыл не более получаса. Вкратце обрисовав сложившуюся ситуацию, попросил его прогнать «дезу» генералу Тадж Мохамаду. «Детали» готовящегося моджахедами «нападения» на высокопоставленного чина из царандоя Николай отдал на откуп Владлена.

Позже, от него он узнает о содержании телефонного разговора, состоявшегося между ХАДовским генералом и Ушерзоем. А говорил генерал примерно следующее:

— Ну что, полковник, много денег нашкурил? Только не скромничай, мне не только об этом известно, да и не мне одному. Моджахеды тоже знают, что ты повезёшь три мешка пайсы. Даже номера машины знают, куда ты эти мешки загрузишь. Смотри, я тебя предупредил, и если не хочешь остаться без головы, лети лучше самолётом, или на вертолёте.

Вполне возможно, что Таджу действительно было что-то известно про деньги. А, может быть, он таким образом просто блефовал. Но Денисов, сидящий в кабинете командующего, заметил, как изменился в лице его подсоветный, после того, как пообщался по телефону с ХАДовским генералом.

В тот же день он отменил своё решение добираться в Гардез по трассе, и заказал для себя военно-транспортный самолет МВД ДРА. Свою просьбу министру он мотивировал тем, что за время службы в провинции, у него скопилось кое-какое личное имущество, которое он планирует перевезти в Гардез. Что за «имущество» перевозил Ушерзой, никто из советников так и не узнал, но Денисов оборжался, когда Николай ему «по секрету» поведал, что по данным агентуры максуса, полковник самолично загружал в самолёт огромные кипы книг, среди которых было полное собрание сочинений В.И. Ленина, изданное на языке дари.

Больше всех радовался Гульдуст, тут же оседлавший «Ландкрузер». Словно дитё малое, получившее в подарок от родителей заветную игрушку, он мотался на нём по Кандагару, показывая всем значимость своей персоны. А чёрную «Волгу», что в своё время ему презентовал Ушерзой, Гульдуст чуть позже отдаст Асаду.

В тот момент Гульдуст не мог знать, что «пророчество» Асада сбудется, и спустя четыре месяца место командующего займёт прибывший из Кабула полковник Мир Акай. Пока Гульдуст верховодил в должности ВРИО командующего, царандой стал трещать по швам. Масштабы дезертирства достигли такого высокого уровня, что Денисову пришлось бить тревогу. Но и без его депеш в Кабуле отлично понимали, что парчамист Гульдуст, рано или поздно будет пущен под сплав халькистом Гулябзоем.

Все это произойдёт позже. А пока же в собственной жизни Николая наконец-то наметились перемены в лучшую сторону. Из Представительства пришла телеграмма, в которой ему предписывалось прибыть в Кабул для отправки в отпуск. И хоть ждал он с нетерпением этого момента, но новость застала врасплох — на сборы отводилось всего одни сутки.

В Кабул прилетит пятнадцатого августа, где узнает, что его самолёт улетает в Москву через пару суток. Отпускников не особо жаловали длительным проживанием в представительской гостинице «Беркут», и в запасе у Николая был всего лишь один свободный день, чтобы успеть побывать в дуканах Старого микрорайона, и прикупить там кое-что из бакшишей. Мечтой «нанайца» было посещение район Шахринау, где тот же самый товар можно было приобрести по более низким ценам.

Но ему сильно не повезло. Этот единственный день по закону подлости выпадал на воскресенье, и в Представительстве, кроме дежурной смены и ответственного руководителя, больше никого не было. Начальник дежурный части категорически отказался предоставить ему и ещё трем советникам, навсегда улетающим в Союз, дежурный ПАЗик. Свой отказ он объяснил тем, что по указанию генерала, автобус весь день будет занят для выполнения какого-то особого задания.

Николай здорово приуныл. И было с чего. В Кандагаре он так и не успел приобрести ничего особенного, чтобы порадовать жену, детей и сослуживцев. Пачка корейских «ногтегрызок» и несколько китайских ручных часов, это всё, что он мог привезти домой. А вот дембелей это обстоятельство особо не расстроило. В «Беркуте» они жили почти неделю, и за это время успели затариться чайными и кофейными сервизами «Старый граф», отрезами экзотических тканей «Борода» и «Рюрикс» и прочими импортными шмотками фирмы «Кабул-подвал».

Николаю ничего не оставалось, как присоединиться к застолью, организованному дембелями, и пить с ними за благополучное возвращение на Родину. Чтобы не выглядеть халявщиком, от себя проставился литром фирменной «Доны».

В процессе проведения данного «мероприятия», в гостиничный номер заглянул начальник дежурной смены. Он сообщил, что сегодня утром из Москвы поступила телеграмма, согласно которой генерал вызывается в министерство для участия в совещании.

Николай сразу сообразил, что стало причиной сегодняшнего отказа предоставить им автобус, и своё предположение высказал дежурному, на что тот заметил:

— А твой вылет в Союз задерживается на неделю. В самолёте не оказалось лишнего места, и вместо тебя полетит наш руководитель. Так что можешь радоваться, у тебя будет масса свободного времени, чтобы затариться бакшишами. Смотри, только не спейся за это время и помни — ты нужен своей супруге здоровёхоньким и трезвым. Сам знаешь, для чего.

В тот момент Николай не знал, радоваться ему или печалиться. С одной стороны, это очень даже хорошо, что он полетит позже. За это время действительно сможет купить всё, что запланировал. Но с другой стороны, жена уже наверняка едет сейчас на поезде в Москву, чтобы завтра встретить его в «Шереметьево-2». И что она подумает, когда среди пассажиров прилетевшего из Кабула самолёта не увидит родную физиономию?

Свою озабоченность он высказал дежурному, на что тот его тут же успокоил:

— Не дёргайся, капитан, в Москве уже всё схвачено. Самолёт будут встречать люди из министерства, которые предупреждены насчёт твоей проблемы. После того, как прилетевшие пройдут таможенный и пограничный контроль, по громкоговорящей связи твою жену пригласят в дежурную часть ОВД аэропорта, и разъяснят сложившуюся ситуацию. Для неё забронирован номер в гостинице «Комета», где она будет жить, дожидаясь твоего прилёта. Полагаю, вы не сразу уедите из Москвы в свою Астрахань, так что этот гостиничный номер вам пригодится, пока будете находиться в столице.

После таких слов Николай воспрянул духом. А и действительно – чего он теряет? И подарками успеет обзавестись, и с женой встретится по-человечески.

Утром следующего дня вчерашние собутыльники загрузили в автобус свои чемоданы, баулы, коробки с сервизами и, пожелав Николаю удачи, укатили в аэропорт. А он, как неприкаянный, стал мотаться по территории Представительства, пытаясь найти хоть одну родственную душу, с кем можно было бы опохмелиться. Вчерашний «ужин» завершился далеко за полночь, и «злоупотребили» они предостаточно.

Но, как назло, ни одной живой души он так и не встретил. Оно и неудивительно, поскольку первые постояльцы «Беркута» в понедельник появлялись ближе к обеду, после прилёта рейсового самолёта из Москвы, а отъезжающие в отпуск или на дембель, тянулись на протяжении всей недели. Кроме этого, в конце месяца из всех провинций наезжали гонцы за пайсой, продуктами питания и алкоголем. В такие дни «Беркут» представлял собой растревоженный улей.

Николай не помнил, как оказался возле кабинета Шенцева. Немного подумав, постучался в дверь

— Не закрыто, — раздался голос по ту сторону двери.

Он осторожно приоткрыл дверь, и заглянул внутрь. Полковник сидел за столом, внимательно читая какой-то документ, и, не поднимая головы, произнёс:

— Заходи, чего крадёшься.

Николай поздоровался и смело шагнул в кабинет. И только после этого полковник оторвался от чтения и глянул в сторону вошедшего сотрудника. В первое мгновение он не узнал Николая, а когда до него наконец-то дошло, кто перед ним стоит, выскочил из-за стола и принялся его тискать.

— Так это тебя сегодня с рейса сняли? – рассмеялся он. — А я-то всё думаю, кому это так крупно не повезло с отпуском. Ну, ничего, ничего, тебе же лучше будет, лишнюю неделю отгуляешь, без включения её в срок отпуска. Сам-то как?

И между ними завязалась дружеская беседа. Николай рассказал о кандагарском житье-бытье, про смену руководства многое другое, что приходит в голову на подобных неформальных встречах начальника с подчинённым.

— Слушай, а что там за история произошла с ликвидацией полевого командира? Из шифровки, которую прислал Денисов, я так и не понял, что вы там с афганцами намудрили. Расскажи-ка поподробнее, как всё на самом деле было.

И Николай в красках расписал товарищу полковнику, как они провернули «многоходовку», результатом которой стала успешная реализация оперативной разработки, с последующей ликвидацией одиозного главаря банды.

— Молодцы! — резюмировал Шенцев. — Вот это действительно настоящая оперативная работа, а не какие-то там хухры-мухры. Знаешь что, у тебя свободного времени до фига будет, найди свободную минуту, изложи на бумаге всё то, о чём мне сейчас рассказал. Обязательно включим этот случай в итоговый меморандум. Кстати, а чем ты сегодня планируешь заняться?

— Ещё не определился. Вот, думаю, кого бы из знакомых в «Беркуте» встретить, и за компанию слегка подлечиться.

— А я что, разве не знакомый тебе? — театрально возмутился Шенцев.

Не говоря ни слова, он полез в тумбочку стола и достал оттуда початую бутылку коньяка. Со стоящего на подоконнике подноса с графином и стаканами взял два гранёных стакана и плеснул в них спиртное.

— Извини, но закусить у меня нечем. Так что будем пить, занюхивая рукавом.

А потом он пригласил Николая в гости к себе на квартиру в Старом микрорайоне, куда они позже поехали на служебной «Волге».

В тот вечер однополчане довольно долго сидели за столом, рассказывая друг другу забавные и грустные истории из своей забугорной жизни. Шенцев показал Николаю старинную саблю с арабской вязью на клинке. Эту саблю ему на день рождения подарил подсоветный, генерал-лейтенант Саравзаволь, и теперь он думает, как провезти раритет в Союз, чтобы его не реквизировали советские таможенники. Наверно, придётся заручиться официальным письмом руководства афганского МВД, что сабля передана в дар музею МВД СССР, а ему поручено доставить её в Москву. Если эта афёра удастся, то он станет обладателем уникальной вещицы, за которую иной коллекционер холодного оружия отдаст баснословные деньги. Но он не собирается отдавать или продавать кому-либо столь ценный подарок. Повесит у себя дома на ковёр, и пускай висит там эта сабля, напоминая о днях, проведённых в Афганистане.

В разговоре, как бы между прочим, Николай высказал озабоченность, что не успел затариться бакшишами, на что Шенцев пообещал на следующий же день организовать для него машину, а заодно и переводчика, чтобы можно было съездить на Шахринау и прикупить в тамошних дуканах всё необходимое.

Он действительно организовал для него служебную автомашину и переводчика. Им «на хвост» упал ещё один советник, накануне прибывший в Кабул из провинции Тахар. Он убывал на дембель, и в Союз должен был лететь одним самолётом с Николаем. Они уже собирались сесть в УАЗик, но в это время прибежал дежурный по Представительству и, запыхавшись, сообщил новость: на Шахринау убит советский офицер.
      По предварительной информации было известно, что его застрелили из пистолета с глушителем, возле дукана, торгующего дорогими наручными часами «Сейко» и «Касио».
      В связи с данным происшествием, им запретили выезд в город, и туда они смогли попасть лишь за день до отлёта в Союз. На этот раз поехали в ПАЗике, и, кроме Николая, в него сели ещё три советника, прибывшие в Кабул из разных провинций для последующего отъезда в отпуск и на дембель. Поскольку своё оружие советники сдали на хранение в дежурную часть, в тот день с ними поехал переводчик, вооружённый автоматом и пистолетом.

В городе Николай не заметил никаких советских военных патрулей, а вот царандоевцев там было предостаточно. Один такой патруль из трёх человек попытался проверить у «шурави» документы, но сопровождающий переводчик сказал им что-то на дари, и они отстали от них.

Уже потом, возвращаясь в Представительство, мушаверы поинтересовались у него, чего от них хотели патрульные, на что тот ответил, что афганцы подумали, что они военнослужащие вооружённых сил СССР, а когда узнали, что имеют дело с мушаверами царандоя, потеряли к ним всяческий интерес.

На Шахринау Николай был впервые, и этот торговый район произвёл на него неизгладимое впечатление. Богатейший район города, где дуканы были совсем не такими, какими он привык их видеть в Кандагаре. Стеклянные витрины с лежащим за ними товаром, пестрота тканей, горы электроники – всё это завораживало и тянуло к себе покупателя, понуждая его как можно скорее раскошелиться. У каждого дукана стояли зазывалы, в большинстве своём подростки, хватавшие за руки прохожих. А если в дукане по какой-то причине не было посетителей, то его хозяин сам выходил на улицу, выискивая в толпе прохожих потенциальных покупателей.

Глядя на всё это великолепие, Николай почему-то вспомнил про советскую торговлю, где продавец даже самой захудалой лавчонки, в которой нет ничего, кроме соли и спичек, чувствует себя неким барином, принимающим покупателей за людей низшего сорта. Попробовал бы такой горе-работник «советского прилавка» выжить в условиях жесточайшей конкуренции, какую Николай увидел в Афганистане. Тут особо не поторгуешь дефицитом из-под прилавка, поскольку дефицита, как такового, нет вообще. Попади сюда рядовой советский покупатель, он наверняка бы подвинулся рассудком от всего увиденного, и за один заход в торговые ряды опустошил свои карманы от наличности.

ПАЗик притормозил возле дукана, торгующего наручными часами. Вместе с дешёвыми китайскими поделками, под застеклёнными прилавками красовались дорогущие часы известных японских фирм. Хотя наличие на часах фирменных знаков и прочих раскрученных брендов не означало, что они сделаны в тех странах, какие значились на упаковках. Китайские «кулибины» научились делать такие искусные подделки, что неискушённый покупатель нисколько не сомневался в оригинальности приобретаемого товара.

Но одно дело такую вещь изготовить, и совсем другое – продать её, выдавая за оригинальное изделие, наварив при этом солидный куш. А для этого как раз и существовали ушлые дукандоры, «факиры» по жизни и мошенники по сути, которым позавидовал бы иной маститый фокусник.

Дукандор сразу смекнул, что перед ним стоят шурави, у которых отродясь не было импортных наручных часов. Чуть ли не силком он заволок их в свой «аквариум» и приступил к рекламе товара. Сначала он выставил на прилавок стеклянную банку, наполненную обычной водой. На дне банки лежали несколько часов марок «Касио», «Сейко» и «Ориент». Выуживая их поочередно из воды импровизированной удочкой, дукандор показывал на циферблат, где секундная стрелка, как ни в чем не бывало, отсчитывала неумолимое течение времени. После этого, он, как бы невзначай, ронял часы на пол и, подняв обратно, демонстрировал безукоризненную работу часового механизма. Таким образом, он наглядно продемонстрировал покупателям, что часы не только водонепроницаемые, но также снабжены противоударным механизмом.

Потом он поочередно подносил часы к внутренней стороне стеклянного прилавка, и прижимал их циферблатом. Странно, но часы словно приклеивались к витрине, маятником покачивая свисающим браслетом. Убедившись в том, что своим фокусом произвел на шурави неизгладимое впечатление, дукандор с гордостью заявил:

— Чисьтий крусталь.

А чтобы доконать их психику окончательно, «отклеивал» часы от витринного стекла и, достав из кармана обычный гвоздь, проводил острым концом по «крусталю». Странно, но после столь варварского отношения к дорогостоящему товару, на стекле часов не оставалось никаких царапин.

Только один из уезжающих на дембель советников позарился на часы «Сейко» и, поторговавшись с продавцом, приобрел их за четыре тысячи афгани. За такие деньги в Союзе он мог запросто приобрести с десяток отечественных «командирских» хронометров.

Николая подобные дорогостоящие покупки совершенно не интересовали, поскольку он вообще не носил наручных часов. А всё потому, что в ранние годы работы опером, при задержании грабителя, именно наручные часы едва не стали причиной получения серьезной травмы кисти руки. По этой же причине, на втором году супружеской жизни, он навсегда зарёкся носить обручальное кольцо.

Как-то раз Николай услышал от Васильева байку, что в Кабуле китайские часы продаются не поштучно, а вёдрами. Понятное дело, то была всего лишь байка, но в ней имелась доля правды. Кварцевые часы в пластмассовом корпусе, можно было запросто приобрести за сотню «афошек», а в металлическом, чуть дороже. Дюжину именно таких часов он и купил в том дукане. Не для себя, а для многочисленной родни и друзей. А ещё он купил несколько шариковых авторучек с часами. Их он планировал подарить сослуживцам по уголовному розыску.

В следующем дукане куда зашли всей толпой, торговали канцелярскими товарами. Там они обзавелись китайскими калькуляторами. Один такой калькулятор в виде приплюснутой фигуры медвежонка, Николай купил для дочери, которая осенью пойдет во второй класс. Ещё один — с солнечной батарейкой, взял для супруги. На работе она постоянно имела дело с разного рода вычислениями, и ей он очень даже пригодится. Третий мини-калькулятор размерами не более пачки сигарет и толщиной с плотный лист картона, взял для своего шефа. Будет на чём подсчитывать раскрываемость преступлений.

Потом они посетили «шмоточные» дуканы, где для всех членов своей семьи Николай приобрёл костюмы из «варёнки» и пару отрезов тканей для супруги. Ничего другого покупать не стал, поскольку денег оставалось около тысячи афгани, и их хватало на «отвальную» бутылку «Столичной», которую он там же на Шахринау и приобрёл.

Конечно, можно было бы разориться и купить намного больше бакшишей, но для отпускников вес багажа был ограничен двадцатью килограммами, и за каждый лишний килограмм перевеса пришлось бы отстегнуть весьма солидную сумму. Да и не планировал Николай тащиться в отпуск с баулами, ограничившись лишь одной дорожной сумкой, куда уместились все подарки. А чтобы грузчики в аэропортах Кабула и Москвы не позарились на её содержимое, ещё в Кандагаре он купил миниатюрный навесной замочек «маде ин Чина», приспособив его для замыкания застёжек «молний».

По возвращении в «Беркут», не стали откладывать в долгий ящик прощальный ужин и, разложив на столе всё, что имелось у них в наличии из съестного, приступили к трапезе, затянувшейся далеко за полночь.

О чём они только ни говорили в тот вечер, какие байки ни рассказывали друг другу о своём героическом пребывании на чужбине. Вспомнили и про случай с погибшим на Шахринау советским офицером. Вполне возможно, что всё это произошло возле того самого дукана, где они сегодня покупали часы. От этих слов Николаю стало как-то не по себе, и лёгкий холодок пробежал меж лопаток. Если бы «духи» захотели с ними расправиться, то им ничто не помешало это сделать, поскольку все они, кроме водителя и переводчика, были безоружными.

Что на самом деле стало причиной гибели того советского офицера, им так никто и не сказал. Но Николай почему-то не верил в то, что он мог покончить жизнь самоубийством, как это прозвучало в официальной версии советского военного командования. Да и зачем ему надо было тащиться в город, чтобы там застрелиться, если наложить на себя руки он запросто мог, не покидая своей воинской части.

Из разговоров, ходивших среди постояльцев «Беркута», следовало, что в офицера стреляли сзади, и пуля угодила ему в затылок. Не исключено, что он мародёрничал перед возвращением в Союз, и дукандоры, которых он «ошкурил», обратились за помощью к знакомым моджахедам. Но если это произошло именно так, то он наверняка был не один, поскольку даже самый отмороженный шурави никогда не потащится в город в одиночку. Если, конечно, он не был сильно пьян и не отдавал отчета в своих безрассудных действиях. Ему теперь уже всё равно, а вот у его непосредственного командования основные неприятности ещё впереди.

В процессе застолья в номер, где они расположились, заглянул Шенцев. Его появление было столь неожиданным, что мужики даже не успели убрать со стола спиртное. Но полковник спокойно отнёсся к тому, что его подчинённые распивают спиртные напитки в казённом заведении. Не обращаясь ни к кому конкретно, он пожелал всем благополучного полета на Родину, а дембелям успехов в дальнейшей службе.

Кто-то из присутствующих пригласил полковника к столу, на что он вежливо отказался, мотивируя это тем, что завтра утром будет встречать руководителя Представительства, а тот не любит, когда от подчиненных попахивает перегаром.

А потом он с вопросом обратился к Николаю:

— Где думаешь служить вторую половину командировки? По возвращении из отпуска ты имеешь полное право выбрать любую другую провинцию для прохождения дальнейшей службы в Афганистане, где и условия бытовые получше, да и «духи» не такие агрессивные, как в вашем Кандагаре.

— Нет, товарищ полковник, пожалуй, я вернусь в наш Кандагар. Привык я к нему, да и не могу я променять своих сослуживцев и подсоветных только ради того, чтобы обрести спокойную жизнь. Адреналина мне однозначно не будет хватать на новом месте.

— И это ты правильно решил. Будь на твоём месте, я именно так бы и поступил. Ну что, будем прощаться. Больше я с тобой в Афганистане не свижусь — через месяц срок моей командировки заканчивается окончательно и бесповоротно. Да ты и сам это знаешь.

Они крепко обнялись друг с другом. То же самое полковник проделал с остальными присутствующими за столом сотрудниками и, махнув на прощанье рукой, вышел из комнаты.

А мушаверы продолжили застолье, и очередной тост подняли за здоровье Шенцева, которому ещё целый месяц «трубить» в Афганистане, и кто знает, каким окажется для него этот дембельский месяц, если опасность постоянно подстерегает советского человека в этой воюющей стране.

Рано утром загрузившись в ПАЗик, они поехали в аэропорт. Туда им надо было прибыть за два часа до прилёта рейсового ТУ-134, и за это время пройти регистрацию билетов и груза, а также процедуру таможенного и пограничного контроля. В толпе находящихся в аэровокзале афганцев, Николай заприметил старика в английском френче. Того самого, что год тому назад предлагал услуги грузчика. Вот и на этот раз, подойдя к шурави, он стал жестикулировать руками, предлагая поднести вещи до багажной тележки. Никто не отреагировал на его размахивание руками, а Николай, достав из кармана завалявшуюся сотенную купюру афгани, отдал её афганцу, со словами:

— Бакшиш.

Старик тут же сунул купюру в боковой карман френча, и стал хвататься руками за стоящую возле Николая сумку, тем самым давая понять, что готов отнести её куда угодно. Но Николай вежливо отказался от его услуг и, многократно раскланявшись перед ним, старик растворился в толпе отъезжающих.

Внутри здания аэровокзала было очень душно, поэтому сразу же после того, как советники прошли регистрацию и сдали багаж, всей толпой вышли на открытую площадку рядом со зданием аэровокзала. В этот самый момент они услышали посвистывающие звуки, доносившиеся с восточной окраины взлётно-посадочной полосы. Этот звук Николаю был хорошо знаком, поскольку его он неоднократно слышал у себя в Кандагаре, когда встречал или провожал на Ариане сослуживцев.

Набирая высоту, два вертолёта закружили над аэродромом. А когда они поднялись на почти километровую высоту, послышался звук летящего самолёта. Его сероватый силуэт был хорошо виден высоко в небе, и о том, что он намерен сесть именно в Кабуле, ничто не свидетельствовало. Но вот, тональность работающих реактивных двигателей ТУшки резко изменилась, и создалось такое впечатление, что они заглохли, а самолёт, словно натолкнувшись на невидимую преграду, резко завалившись на левый бок, стремительно понёсся к земле.

Кружащие над аэродромом вертолеты, стали отстреливать гирлянды тепловых ловушек, обеспечивая безопасное приземление гражданского самолёта, а тот, наконец-то достигнув ВПП, с рёвом пронёсся мимо встречающих. Потом он не спеша развернулся и, подкатив к стояночной площадке напротив аэровокзала, заглушил двигатели. По поданному к самолету трапу стали спускаться пассажиры. Одновременно с этим, к самолЁту подъехали легковые автомобили, куда, судя по всему, уселись высокопоставленные советские и афганские чиновники. Одна из таких машин встречала руководителя Представительства МВД СССР.

Но в тот момент советники не стали разглядывать, кто же там прилетел, поскольку их пригласили пройти в комнату-концентратор для улетающих пассажиров, и они всей гурьбой двинулись в «душегубку», где предстояло провести последние минуты пребывания на афганской земле.

Для Николая они не были самыми крайними. Спустя каких-то пятьдесят суток, он вновь вернётся в Афганистан. Но о неизбежном «де-жа-вю» думать не хотелось. Все мысли были далеки от обыденности мушаверского бытия, и впереди его ждала хоть не большая по сроку, но всё-таки вполне спокойная гражданская жизнь, без всех этих обстрелов, взрывов и прочих непредвиденных обстоятельств жизни.

Уже на высоте, когда самолёт взял курс на Ташкент, у него в голове, словно сами собой, родились пафосные слова:

«До свиданья, Афган, я к тебе ещё вернусь!»

ЭПИЛОГ

Отдохнув от делов ратных, Николай вновь вернётся в Афганистан, и вторая половина его загранкомандировки продлится чуть больше семи месяцев. Но эти дни, недели и месяцы, станут для него самыми трудными и ответственными.

Сначала в Союз вернётся Александр Васильев, и Николаю больше месяца придётся совмещать работу в максусе с советнической работой в отделе безопасности. Геннадий Стрепков покинет Кандагар практически сразу, как только туда возвратится Николай, и будет назначен старшим советником в другую провинцию, а на его место так и не будет назначен сменщик, в связи с чем Николаю прибавится работы в джинаи.

Уедет в отпуск старший советник Денисов, а перед тем, как покинуть Кандагар, он, по согласованию с руководством Представительства, назначит Николая временно исполняющим обязанности старшего советника царандоя. Вот только из отпуска он так и не вернётся по причине обострения хронического заболевания, и Николаю придётся долгих четыре месяца находиться в должности «старшого», которые для него окажутся самыми трудными за всё пребывание в Афганистане. Но он и это выдюжит, и после возвращения в Союз свои воспоминания за этот ответственный период жизни он опишет в своей книге «Второй пояс».

Пройдут годы, и многое изменится, как в его личной жизни, так и в жизнях людей, с кем ему довелось повстречаться в Афганистане. В разное время уйдут из жизни Александр Николаевич Денисов, Юрий Беспалов. Виталий Потапов, Махмуд Гиесетдинов. Живы ли остальные переводчики, вернувшиеся из Афгана в среднеазиатские республики, где уже в ту пору начали поднимать свою голову националисты и просто бандиты, Николаю ничего не известно. Также он практически ничего не знает о дальнейшей судьбе своих подсоветных. Но точно знает, что генерал Хайдар погибнет в 1989 году, когда поедет в Джелалабад на свадьбу к родственнику, где будет убит моджахедами.

Георгий Даценко вернётся на свою Украину, и военную службу завершит в начале третьего тысячелетия, уйдя в отставку с должности заместителя начальника политического управления внутренних войск Украины.

Николай Прокопенко успеет повоевать в Нагорном Карабахе, находясь в должности начальника политотдела Донецкой отдельной бригады внутренних войск. Однажды он в одиночку захватит и обезоружит более двух десятков боевиков, за что будет награждён орденом.

Виктор Бурдун не надолго задержится на Камчатке и переберётся на свою историческую родину – в город Николаев. Последний раз Николай переписывался с ним через Интернет незадолго до случившегося в Киеве майдана, после чего связь между ними прервалась.

Виктор Лазебник по возвращении в СССР будет назначен на должность заместителя министра внутренних дел Белоруссии, получит генеральское звание, а после отставки по выслуге лет возглавит Минскую высшую школу милиции. Сейчас находится на заслуженном отдыхе.

Владимир Степанович Белецкий вернётся в свой Ставрополь и ещё несколько лет прослужит в правоохранительных органах. Сейчас он почётный ветеран УМВД Ставропольского края и своими воспоминаниями о службе в милиции и Афганистане делится с молодыми сотрудниками полиции и гражданской молодёжью.

Владимир Головков и Александр Васильев живы-здоровы, воспитывают внуков, и Николай постоянно созванивается с ними по телефону.

Поделиться: