ГЛАВА 35
ОПЕРАЦИЯ В ШИНАРАЕ
Как это зачастую бывало в Афганистане, о том, что Бригада в самое ближайшее время почти в полном составе выйдет на боевую операцию, Николай узнал не от офицеров Бригады, с которыми постоянно контактировал, а от своего подсоветного. Точнее сказать, не от него самого, а от незнакомого человека, которого повстречал в кабинете Амануллы. Как-то раз, зайдя в кабинет начальника максуса, он застал там мужчину лет сорока, в национальной одежде. При появлении Николая, незнакомец повернулся к нему лицом, и было видно, как он слегка напрягся. Аманулла что-то сказал ему, и он, широко улыбнувшись, вскочил со стула и, протянув вперёд обе руки, пошёл навстречу Николаю.
Тот не был готов лобызаться с незнакомым ему человеком, но этикет поведения, существующий издревле в мусульманском мире, не позволил ему ответить равнодушием. После всех этих «хубасти», четурасти», «бахайрасти», «хайра-хариат» и прочих дежурных словечек, которые афганцы произносят всякий раз, когда здороваются друг с другом, Николай уселся на стул, стоящий возле приставного столика, а незнакомец расположился напротив.
В тот день Николай остался без переводчика, поскольку Шарафутдин вместе с Белецким с утра укатили на совещание в губернаторство, а свободных тарджимонов, увы, не оказалось. Коверкая слова, Аманулла попытался на ломаном русском языке объяснить, что за посетитель в данный момент находится в кабинете, и в чём заключается цель его визита в спецотдел. Из всего, сказанного подсоветным, Николай понял лишь только то, что незнакомец приехал из Пакистана, где в данный момент вместе с семьёй проживает в одном из лагерей афганских беженцев. А ещё он понял, что этот человек, если не агент царандоя, то уж точно из тех людей, кто слишком много знает. Позже его предположения подтвердились.
Не видя оснований для дальнейшего пребывания в спецотделе, он предложил подсоветному проследовать в джинаи, и там, общаясь друг с другом через Асада, тот продублирует всё то, о чём только что говорил в своём кабинете.
А информация, которую он сообщил, была весьма интересной.
Пакистанская и душманская разведки каким-то образом прознали, что шурави в самое ближайшее время намереваются провести крупную войсковую операцию в ущелье Шинарай. Данное ущелье находилось непосредственно на афгано-пакистанской границе, на стыке провинций Кандагар и Заболь. Именно там, на территории Афганистана, в многочисленных природных пещерах и искусственно созданных туннелях, «духи» обустроили склады с боеприпасами, полевые госпитали и учебные центры. Одним словом, это был хорошо укреплённый и защищённый район, оборудованный многочисленными средствами ПВО, где «духи» чувствовали себя в относительной безопасности. Советские войска и ранее там проводили боевые операции, но по их завершении «духи» возвращались туда вновь, и в кратчайшие сроки восстанавливали порушенное «хозяйство».
Вот и сейчас, спустя каких-то полгода после того, как шурави подчистую «раскатали» духовское логово, оно возродилось вновь, представляя реальную угрозу афганской госвласти и советским вооружённым силам.
— А каким образом удалось узнать, что советские войска планируют провести там войсковую операцию? — поинтересовался Николай.
— В этом нет ничего сложного, — ответил Аманулла. – Кто-то, занимающий ответственный руководящий пост в Кабуле, сливает секретную информацию руководству моджахедов, а оно, в свою очередь, начинает активную работу по противодействию шурави и госвласти. В первую очередь, это проявляется в активизации пропагандистской работы в лагерях беженцев. Их волонтёры буквально оккупируют эти места, агитируя мужское население записываться в отряды моджахедов, обещая каждому из них неземные блага. Ситуация, в какую беженцы зачастую попадают в этих лагерях, пожалуй, это единственный вариант, позволяющий им значительно улучшить своё материальное благосостояние. За какой-то месяц пребывания в отряде моджахедов можно заработать столько денег, сколько они не получили бы и за год, перебиваясь случайными заработками, либо вкалывая с утра до ночи на карьерах и прочих подобных местах где требуется недюжинная физическая сила. Но это лишь в том случае, если за время нахождения в банде, они умудрятся остаться в живых.
— Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, — заметил Николай. — Но что-то мне подсказывает, что, попав однажды в банду, вряд ли найдутся желающие покинуть её. Лёгкие деньги распадлючат кого угодно.
— Оно так и есть, — подтвердил Асад. – А потом, во всех отрядах моджахедов существуют строгие правила, и покинуть его можно разве что в связи со смертью, а также будучи тяжело больным или раненым. Во всех остальных случаях, такое практически невозможно, а если и бывает, то крайне редко.
— Всё понятно, — перебил его Николай. – Но если ваш человек в данный момент не находится в банде, то откуда лично ему стало известно о том, что шурави затевают бучу в этом ущелье? Сорока на хвосте принесла?
— Тут всё намного проще, — рассмеялся подсоветный. — Основную часть подобной информации афганцы, в том числе и наши агенты, черпают не из первых рук, общаясь с полевыми командирами и рядовыми членами банд, а от тех же базарных торговцев, дуканщиков и чайханщиков. Эта публика первой узнает о подобных новостях и «по секрету» делится ею с остальными людьми.
— Ну, хорошо. Если я правильно понял, тот человек, которого я сегодня видел у тебя в кабинете, напрямую никак не связан с моджахедами, и та информация, что он предоставил, базируется на косвенных признаках, в том числе, на обычных базарных сплетнях. А есть ли в активе джинаи или максуса хоть один агент, который смог бы подтвердить всё это, опираясь на более достоверную информацию?
— Есть, и даже не один, — подтвердил Асад.- В самое ближайшее время я должен встретиться со своим агентом, который давно сотрудничает с джинаи. Три года тому назад он был внедрен в одну из банд Исламского Общества Афганистана, которая дислоцируется под Спинбульдаком. Являясь её связником, он частенько бывает в Кандагаре, где встречается с аналогичными связниками других банд, воюющих под руководством ИОА. От него-то я и узнаю информацию, так сказать, из первых рук.
— Слушай, Асад, а можно сделать так, чтобы я поприсутствовал на вашей встрече?
— Это исключено. Данный агент работает только со мной и избегает наших встреч в присутствии третьих лиц.
— Ну, хорошо — я понял тебя. А ты можешь попросить его, чтобы он разузнал, что за банды в данный момент засели в Шинарае, места их дислокации, численность, партийная и племенная принадлежность, вооружённость и прочие мелочи жизни, которые могут представлять соответствующий интерес? И если он сумеет всё это сделать, то, как быстро предоставит тебе информацию?
— Я обязательно спрошу его об этом. И если будет какая-то конкретика, то обязательно поставлю тебя в известность.
Так уж получилось, что в тот день Николай не смог поехать в Бригаду на координацию. Из Кабула пришло несколько срочных шифровок, и ему почти два часа пришлось корпеть над их раскодированием. По одной из них, Белецкий должен был дать ответ сразу же после ознакомления. Одним словом, обед у него в очередной раз накрылся медным тазом.
Понимая, что полученная информация может представлять интерес для взаимодействующих, Николай на следующий день не поехал на работу. Отправив туда вместе со всеми своего напарника Стрепкова, он попросил его встретиться с Амануллой и сказать ему, чтобы тот прислал за ним служебную «Тойоту». Ожидая машину, Николай сочинил небольшое донесение, в котором тезисно изложил суть всего того, о чём накануне услышал от подсоветных. Писать более подробную справку не стал. Кто знает, что может произойти с ним, пока будет добираться до Бригады, преодолевая почти десятитикилометровое расстояние по «бетонке», где в любой момент можно запросто нарваться на душманскую засаду.
В этот день передвижение советских автоколонн с грузами не планировалось, а стало быть, усиленное сопровождение на всём пути от Кандагара до Майдана не выставлялось. Афганцы — народ ушлый. В те дни, когда трасса оставалась фактически без присмотра, они тоже старались не ездить по ней без особой надобности. За те полчаса, что он с Мирзой добирался до Майдана, объезжая ухабы и выбоины разбитой вдрызг дороги, им попалось не более десятка встречных бурубухаек, а это косвенно свидетельствовало о том, что местные водители-дальнобойщики знают о чём-то, что удерживает их от дальних поездок с ценным грузом. И их можно было понять, поскольку, ограбить их могли в любой момент, и если нападавшими были не моджахеды, то ничто не спасало их от мародеров из числа тех же маляшей Муслима Исмата.
По прибытию в Бригаду, Николай сразу же направился в кабинет Лазарева, но его там не оказалось. Не обнаружил его и на ЦБУ, а находящийся там Сергей Курячий пояснил, что Михаил в данный момент находится на совещании у комбрига, где собрались руководители ведущих служб и подразделений Бригады.
Ждать пришлось недолго. Михаил с совещания вернулся весь какой-то задумчивый. Заметив Николая, тут же пригласил к себе в кабинет.
— Что, получил пистон от комбрига?
— И да, и нет, — неопределённо ответил Михаил. – У тебя есть что-то новенькое по «духам»?
— Есть, только у меня к тебе будет встречный вопрос, — что вы затеваете в Шинарае? До меня дошли слухи, что Бригада чуть ли не в полном составе очень скоро двинет в те места шерстить «духов».
— Откуда ты это узнал? – искренне удивился Михаил.
— Сорока на хвосте принесла.
— Твою же мать! – выругался он. – Не успеют в Кабуле что-то задумать, а «духи» уже обо всём знают. Так что тебе известно о предстоящей операции?
Николай коротко изложил ему суть информации, которую накануне получил от подсоветных, и безвестного царандоевского агента.
— Мда-а, сарафанное радио в Афганистане работает отменно, — заметил Михаил. – А ты знаешь, ведь твои подопечные правы. В ущелье Шинарай действительно очень скоро развернутся большие события, и «духи» не зря засуетились. Я никогда не перестану удивляться тому, как оперативно работает у них разведка. Ещё нет чёткого плана проведения операции, а они уже пронюхали обо всём.
— С кем поведёшься, — рассмеялся Николай.
— Ну, раз уж тебе известно обо всём, то не мог бы ты уточнить через своих стукачей в бандах их численность, дислокацию и вооруженность моджахедов в этом ущелье?
— Уже поставил такую задачу, но ответ получу не ранее чем дней через пять – шесть. Сам понимаешь, что когда такие вещи затеваются, душманская контрразведка усиливает контроль над любыми передвижениями посторонних лиц в предполагаемой зоне боевых действий, делая всё возможное, чтобы не произошло утечки информации. Если что будет интересное, проинформирую незамедлительно.
— Ты уж постарайся, дружище. По секрету тебе скажу, что Бригада на боевые выйдет очень скоро, и твоя информация будет как нельзя кстати. Да, и ещё — на сегодняшнем совещании присутствовал заезжий «полкан» из штаба Сороковой армии, представляющий интересы ВВС. Он толкнул идею применения радиомаячков при наведении ракет «воздух-земля» на цели, располагающиеся на земле. Ты представляешь – поставил такой маячок у входа в пещеру или туннель, оборудованный под склад боеприпасов, а ракета, выпущенная с самолета, сама эту цель обнаружит, и без особого труда расхерачит сей схрон.
— Не могу гарантировать, что кто-то из царандоевских агентов согласится на такой фортель, поскольку это связано с большим риском для них самих. Не дураки же полевые командиры, отлично понимают, чем может грозить появление постороннего человека на строго охраняемом объекте, да ещё с некой штуковиной, о предназначении которой они наверняка сразу же догадаются. Обшмонают его с головы до ног, прежде чем запустят в пещеру, и если найдут что-нибудь подозрительное, там же и прикончат. Но, тем не менее, я поставлю такую задачу своим подсоветным, а те, в свою очередь, поинтересуются у своих агентов о возможности проведения подобного «мероприятия».
Уже на следующий день Николай озадачил Асада и Амануллу на выполнение просьбы Лазарева. Аманулла сразу заявил, что в активе максуса нет ни одного агента, кто имел бы свободный доступ к пещерам в Шинарае. Из тех, что снабжают «духов» провиантом, и имеют косвенное отношение к базовым лагерям, такие есть, но ни один из них не возьмётся выполнить столь опасное поручение.
Асад долго размышлял, когда мушавер сказал про радиомаяк, после чего заявил, что он хорошенько подумает над его предложением и через пару дней даст конкретный ответ. Что же касаемо численности, дислокации и прочих моментов, касающихся бандформирований в Шинарае, то у него уже есть для него кое-что интересное, а ещё, после джумы, в Кандагар прибудет агент, первым сообщивший новость о готовящейся в Шинарае операции, и который обязался доставить наисвежайшую информацию.
Через пару дней агент в Кандагаре не появился. Не объявился он и через три дня, и Николаю оставалось лишь догадываться, что с ним могло произойти. В голове рисовались картины одна ужасней другой. Его запросто могли задержать «духи» вблизи от охраняемых объектов и посадить в зиндан для дальнейшего разбирательства. И хорошо, если он смог придумать правдоподобную легенду про то, с какой целью там нарисовался. В противном случае, для него всё могло закончиться весьма плачевно. На памяти уже были случаи, когда душманские кордоны в «зелёнке» отлавливали агентов и их связников пытавшихся пробраться в город накануне предпринимаемой «духами» вылазки в Кандагар. В большинстве случаев, если задержанный не мог ничего конкретного сказать в своё оправдание, его в этот же день казнили, предварительно подвергнув садистским пыткам.
Но его опасения оказались напрасными. Агент объявился на пятые сутки. Свою задержку объяснил тем, что полевые командиры в Шинарае предприняли беспрецедентные меры безопасности, не пропуская в ущелье никого из посторонних. Тем не менее, агент сумел заметить, в каких местах моджахеды установили средства ПВО и оборудовали новые огневые точки на подходе к базовым складам. Что же касается установки радиомаяков, то он от этой затеи категорически отказался, заявив, что такое просто невозможно сделать.
Практически сразу же после встречи с агентом, Николай выехал в Бригаду, и всю полученную от него информацию передал лично Лазареву. Михаил немного посокрушался над тем, что затея с радиомаячками не удалась, но тут же заметил, что один из агентов соседнего «ведомства» всё-таки рискнул провернуть эту аферу, и ему уже передан один комплект «изделия».
— А ты уверен, что он установит его там, где надо? – поинтересовался Николай. – Если эта штуковина может представлять интерес для вражеской разведки, то кто даст гарантию, что он не продаст её тем же «пакам». На крайняк, припрячет у себя дома и при любом удобном случае снесет в дукан, или другим заинтересованным лицам.
— Всё может быть, — улыбнулся Михаил, — но тем хуже будет для него самого. Всё дело в том, что радиомаяк уже подаёт соответствующие сигналы, и случись чего, то ракета прилетит на этот сигнал и угробит всё живое, находящееся в радиусе двадцати метров от него. И это только одна ракета, а если их будет несколько, то не трудно представить, что произойдёт там, куда они прилетят.
— Мне интуиция подсказывает, что последний вариант развития дальнейших событий будет именно таковым, — подытожил Николай. – Какой бы ни был этот агент суперпуперным, но вряд ли он рискнёт тащить эту хреновину в пещеру с хранящимися там боеприпасами, тщательно охраняемую духовскими волчарами. Его там же и прирежут на месте, а радиомаяк либо раскурочат, либо установят в таком месте, где нет никаких складов. А потом будут посмеиваться над наивными шурави. Это как варианты, но не исключено, что тот агент — казачок засланный, и вся эта затея с установкой радиомаяка не более, чем спецоперация, придуманная пакистанской или душманской разведкой, конечной целью которой является захват секретного изделия военного предназначения.
— Ну, в этом отношении можно особо не беспокоиться, — возразил Михаил. — Такие радиомаяки используются в наших ВВС не первый год. Есть они на вооружении у тех же американцев и в армиях других капиталистических стран мира. Так что, с захватом его противником, Америку они для себя не откроют.
— Тем не менее, будем считать, что в царандое нет такого агента, которому можно было бы поручить столь деликатную работу, — подытожил Николай. – Кстати, а на какое всё-таки число запланирован выход Бригады на операцию?
— Мы пока ещё сами точно не знаем, но я так полагаю, что произойдёт это в самые ближайшие дни.
Попрощавшись с Михаилом, Николай поспешил вернуться в кампайн. Подходило время обеденного радиосеанса, и хотя для кабульского оператора ничего не было, у того самого наверняка к нему что-нибудь да имелось.
Так оно и вышло – почти час у Николая ушло на расшифровку трёх депеш, одна из которых касалась предстоящей операции в Шинарае. Но не конкретно её самой, а тех возможных негативных последствий, которые могли возникнуть в провинции после убытия личного состава Бригады с места постоянной дислокации. «Духи» могли запросто воспользоваться этим моментом, и предпринять попытку контратаковать афганские блокпосты и советские заставы. Такое за ними и ранее водилось, и по этой причине советникам оперативных служб царандоя предписывалось активизировать работу своих подсоветных, и лично контролировать всю поступающую от агентуры информацию.
Стало быть, у него и Геннадия работёнки прибавится, чем он его и порадовал, появившись на вилле.
А через пару суток личный состав Бригады был поднят по тревоге, и большой колонной двинулся по «бетонке» на Юго-Восток, в сторону пакистанской границы. Пока их не было в ППД, из зоны боевых действий поступали тревожные вести. О том, что «духи» оказали отчаянное сопротивление шурави, свидетельствовало хотя бы то, что в кандагарский госпиталь стали поступать раненые военнослужащие, доставляемые вертолётами из зоны боевых действий. Были и погибшие, но, что интересно, их было намного меньше, нежели при проведении аналогичных выходов Бригады. Складывалось такое впечатление, что командование Бригады получило указание сверху — провести операцию «малой кровью».
По завершении операции, в Бригаде была устроена выставка техники, вооружения и боеприпасов, захваченных в ходе боевых действий. Чего там только не было. Одних только ДШК, приспособленных для сбивания воздушных целей, имелось несколько штук. Патронная коробка одного из них была изрешечена пулями и осколками до такой степени, что представляла собой дуршлаг. Эрэсы, мины и прочие боеприпасы лежали штабелями. Такими же штабелями лежали цинки с патронами ко всем видам стрелкового оружия. Было очень много «рассыпухи», небрежно сваленной в длинные ящики из-под ракет к «Градам».
Посмотреть на всё это «богатство» из Кабула прилетела многочисленная толпа отечественных и забугорных журналистов. Они шастали по плацу Бригады, фотографируя не только захваченные трофеи, но и стоящих возле них советских военных. В какой-то момент все журналисты оказались в одном месте, где комбриг дал небольшое интервью. Если верить его словам, то всё то, что было представлено для всеобщего обозрения, мизер из того, что реально было захвачено в ходе проведения операции. Большую часть трофеев пришлось уничтожать по месту их обнаружения. В Бригаде просто не оказалось такого количества грузовиков, чтобы вывезти все захваченные трофеи. Да и не было в том необходимости, поскольку вражеские боеприпасы, за исключением отдельных из них, невозможно было использовать для нужд советских вооруженных сил. И калибр не тот, и системы не такие.
В тот день вместе с Белецким и другими царандоевскими советниками, Николай побывал в Бригаде и успел сделать больше двух десятков снимков захваченных трофеев. А когда «экскурсия» подошла к концу, комбриг пригласил Степаныча на совещание с участием представителей всех взаимодействующих.
О чём они там говорили, Белецкий потом так и не сказал, но когда мушаверы всем скопом возвращаясь обратно в кампайн в советнической «таблетке», нос Николая учуял слабый запах спиртного. Судя по всему, совещание не закончилось официальным обменом мнениями, продолжившись в неформальной обстановке.
Но не это главное. Пока «старшой» заседал у комбрига, Николай успел пообщаться с офицерами ЦБУ. И вот там-то и узнал одну интересную вещь. По крайней мере, он понял, почему во время проведения этой операции было так мало потерь со стороны военнослужащих Бригады.
За несколько часов до её начала, зону предстоящих боевых действий «отутюжили» прилетевшие из Союза стратегические «ТУшки». Свою работу они выполнили ювелирно, сбросив свой смертоносный груз по ранее разведанным целям. При этом ни одна бомба не упала на сопредельную пакистанскую территорию, хотя такое вполне могло произойти, поскольку граница с Пакистаном проходила в каких-то трёх-четырёх километрах от места нанесения БШУ.
«Духи», не ожидавшие такого вероломства шурави, какое-то время были просто деморализованы, и когда десантура и пехота пошла в атаку, они не смогли достойно встретить их ответным огнем.
Можно было только радоваться успехам наших военных, но, увы, как говорится в таких случаях: бочка мёда никогда не обходится без ложки дёгтя. В ходе операции было принято решение отработать штурмовой авиацией по целям, которые оказались недоступными ни Тушкам, ни пехоте. И вот тут вспомнили про те самые радиомаяки, которые должны были установить агенты. Выяснилось, что только один из таких агентов рискнул подвязаться под эту авантюру. Какому именно ведомству он подчинялся, Николай так и не узнал, но понял лишь одно — к царандою он точно не имел никакого отношения.
И слава Богу!
Не известно, чем руководствовался тот безвестный агент, когда давал согласие поучаствовать в столь рискованном мероприятии, но, скорее всего, он преследовал какие-то свои, меркантильные интересы. Такое частенько случалось в Афганистане, в том числе, в практике царандоевских советников. Он не стал устанавливать радиомаяк возле цели, а до поры до времени припрятал его в одном из домов пакистанского кишлака, где сам в то время проживал.
Что в итоге произошло, нетрудно догадаться. Прикомандированные из Баграма летуны на своих «Грачах» нанесли ракетно-бомбовый удар по целям, которые наземным войскам не удалось захватить с ходу. В ходе бомбометания один из летчиков засёк слабый сигнал приводного радиомаяка. Стояла кромешная ночь, поэтому он не мог с воздуха наблюдать за землёй, и его самолёт, перелетев афганско-пакистанскую границу, за какие-то пару десятков секунд углубился почти на пять километров вглубь сопредельного государства. Он успел лишь выпустить ракету, и та полетела в цель, обозначенную радиомаяком, как его самолёт был атакован ракетой с земли. Взрыв был такой силы, что самолет развалился в воздухе на части, а лётчик даже не успел катапультироваться. Обломки «Грача» с трупом летчика упали на территории Пакистана, а вот куда попала выпущенная со сбитого самолета ракета, не было известно.
О подробностях трагедии со сбитым самолётом Николай узнал на следующий день, когда в очередной раз появился на ЦБУ. Там только и говорили про то, что произошло в небе над Пакистаном. Но более достоверную информацию он получил из уст Лазарева, пригласившего мушавера к себе в кабинет на личную аудиенцию.
— Ты, наверно, уже успел услышать от офицеров ЦБУ историю со сбитым «Грачом». Так вот, у этой истории наверно очень скоро будет весьма неприятное продолжение. Сегодня утром из Кабула пришла депеша, что «паки» предъявили ноту СССР, заявив о том, что его военно-воздушные силы вероломно напали на территорию суверенного государства, разбомбив мирный кишлак неподалёку от границы с Афганистаном. При этом они утверждают, что наш самолет был сбит ихним «Фантомом» после того, как «Грач» расхерачил их кишлак, где не было ни одного афганского моджахеда. Чуешь, чем всё это попахивает? Международным скандалом!
— Если я правильно понял, то ракета, выпущенная «Грачом», пошла на цель после того, как уловила сигнал радиомаяка.
— Ты всё правильно понял. И ты провидцем оказался, когда рассказывал мне про то, что порой бывает в тех случаях, когда мы излишне доверяем всем этим афганским стукачам. У них одно лишь на уме – как обдурить шурави да ещё срубить на этом бабла. Вот ещё один такой хитро-мудрый попытался это провернуть, и что из этого в итоге вышло.
— А в итоге вышло то, что если этим делом займутся на самом высоком уровне, то с кого-то папахи полетят, а, может быть, и головы.
— Ну, с тебя-то голова не слетит, и уж тем более папаха, которую ты отродясь не носил, — рассмеялся Михаил. – Твоё счастье, что тот агент не из царандоя. Кстати, а ты не докладывал своему кабульскому руководству про маячок?
— Да я что, больной что ли. Максимум, о чём я докладываю в центр, так это информацию о «духах» общего характера. Что же касается проведения тех или иных спецопераций и прочих «мелочей» в своей мушаверской деятельности, то меня с первого дня нахождения в этой «дыре» правильно ориентировали насчёт того, что можно докладывать высокому начальству, а о чём лучше промолчать. Есть конкретный результат – сообщаю, а если его нет, то зачем воду в ступе толочь. У начальства в Кабуле могут возникнуть лишние вопросы ко мне, в том случае, если что-то пойдёт не так из всего того, что я заранее спланировал.
— Правильная позиция, — поддержал Михаил. – А ты знаешь, я ведь предупреждал коллегу из соседнего ведомства, чтобы он более ответственно отнёсся к этой затее с радиомаяком, прежде чем докладывать комбригу о готовности снабдить им своего сексота. Не послушался, однако. Теперь будет иметь бледный вид, когда начнут искать «стрелочника». А брать ответственность на свою голову здесь никто не станет – сдадут проверяющим с потрохами этого «деятеля».
— Может быть, всё-таки обойдётся как-нибудь? – осторожно заметил Николай. — Ведь наверняка же можно что-то придумать про это идиотское БШУ. Например, сказать что «Грач» ночью сбился с маршрута и ошибочно углубился на территорию Пакистана. Первый раз, что ли такое случается? И ракету лётчик мог запустить уже после того, как его самого сбили. В беспамятстве пребывал после взрыва самолёта, опять же, бортовая автоматика самостоятельно сработала на запуск ракеты, после того, как самолёт был сбит.
— Слушай, тебе не в менты надо было идти, а в адвокаты, — рассмеялся Лазарев. — Вон какие правдоподобные версии выдвигаешь.
— С кем поведёшься, — Николай повторил свою излюбленную фразу.
— У меня к тебе только одна будет просьба – ничего не сообщай об этом инциденте со сбитым самолётом своему начальству в Кабуле. Откуда тебе обо всём этом знать, если эту информацию уже засекретили, и она не должна просочиться в наши СМИ. То, что будет работать правительственная или какая-то иная комиссия — это одно дело. Они на своём уровне как-нибудь утрясут все эти непонятки. Но когда об этом узнают щелкопёрые борзописцы, то такой вой может в прессе подняться – мама не горюй. Да и каково родственникам погибшего лётчика узнать, что их сын и муж погиб не в бою с душманами, а был сбит над территорией чужой страны, куда он, возможно, залетел, будучи «под мухой». Сам знаешь, какие злые языки у наших недоброжелателей, что на каждом углу трещат про то, что СССР агрессор по отношению к суверенному Афганистану. Таких козлов хлебом не корми, а только дай жареные факты помусолить.
— Михаил, откровенно тебе скажу, что я никогда не увлекался докладами о чьих-то просчётах. И здесь – в Афгане своему начальству докладываю лишь только то, что касается непосредственно царандоя и лично моей советнической работы. Если я ещё буду лезть в чужие дела и обо всём этом «трещать» в Кабул, то ты меня на ЦБУ больше не увидишь – мне придётся столько депеш в центр сочинять, самому их шифровать и потом передавать по радиосвязи, что на поездки в Бригаду у меня уже физически не останется времени.
— Ну, и ладненько, – подвёл итог доверительного разговора Михаил. — Мы правильно поняли друг друга. Приятно иметь дело с понимающим человеком.
Вернувшись в кампайн и узнав от кабульского радиооператора, что к Кандагару у него ничего нет, Николай со спокойной совестью удалился в родные пенаты, где вовремя подоспел к обеденному столу, за которым уже сидели остальные жильцы тринадцатой виллы. А потом был неизменный «час мушавера» и, добравшись до кровати, он завалился отдыхать.
В этот день «духи» не обстреливали городок, и Николай видел сны весьма далёкие от этой странной войны.