«Пищеблок» – сериал о пионерском детстве, дружбе, взрослении, первой (и не первой тоже) любви, хулиганстве, ужасах потустороннего мира и вампирах, а ещё… о гражданской войне. И всё в одном! В общем, встретились Гоголь с Троцким на перевале Дятлова.
Нет в фильме издевательской сатиры на советскую действительность. Напротив, присутствует даже какой-то неуместный (по крайней мере, в контексте двух просмотренных серий) героический пафос в виде воспоминаний пенсионера «о боях, пожарищах». Много красных галстуков, пионерских значков, пилоток и нашивок с костром на рубашках, гордо развевающийся на торжественной линейке красный флаг с серпом и молотом, олимпийские кольца…
Яркий и даже местами завораживающий видеоряд, не вызывающий отторжения натурализм, чувственность и эротичность, напряжённая атмосфера тревожного ожидания чего-то ужасного… И в то же время полная невнятность образов – беда всех современных российских фильмов подобного плана.
Возлюбленная вожатого Игоря Вероника – вроде как эмансипированная и романтичная особа, любящая ночное купание в неглиже, вдруг проявляет холодный прагматизм и начинает горячо защищать своего жениха Сашу, который ей и не жених вовсе (тут мнения «жениха» и «невесты» расходятся) и у которого всё схвачено и вся жизнь расписана. А позже, остыв от прагматической вспышки, милейшая Вероника в объятиях Игоря выдаёт и вовсе из ряда вон выходящую банальность: хочу, мол, любить и быть любимой. Глубоко…
Другая вожатая Ира то млеет в крепких мужских объятиях, то вдруг ударяется в какое-то казённое морализаторство: отбивать у жениха девушку – это фу! А уж сам «жених» Саша просто «облико морале» – добрачные связи для него неприемлемы, невесту свою он уважает, девушек в комнату и сам не приводит, и другим не даёт. По избитым законам ружья, висящего на стене, такие в итоге оказываются плохими парнями: трусами или негодяями. А тем временем Игорю с Вероникой приходится миловаться прямо под открытым ночным небом. Романтика…
Более-менее привлекательным и достоверным выглядит мальчик Валерка, недавно потерявший старшего брата, а теперь противостоящий в лагере… всем! И взрослым, и детям. И живым, и… не очень.
И вот здесь в сценарии явный перебор, ведь внутренняя жизнь пионерского лагеря напоминает какую-то колонию, где быдловатые старшаки терроризируют интеллигентных мальчиков-очкариков, а развязные девки грозят расправиться с такой же интеллигентной девочкой – их конкуренткой по музыкальному конкурсу.
И подобными разборками или угрозами применения насилия наполнены обе серии фильма, если не полностью, то изрядно.
Так, сексуально озабоченная лагерная шпана глубоким вечером манит юную возлюбленную Валерки посмотреть на каких-то щенков, и та легко соглашается. И только вмешательство парня спасает её от грозящих домогательств. За что, правда, он получает от неё только выговор: «Ты за мной не ходи, у меня личная жизнь, а тебя самого надо защищать». Не очень адекватная реакция, но ладно: они же дети…
Невольно напрашивается мысль, что для главного героя в этой ситуации вампиры, может быть, и не самое страшное.
Получается, не мытьём, так катаньем. Нормальная, вроде, страна была, в которой о детях заботились, и строй был неплохой, справедливый, за который ещё деды в гражданскую кровь проливали, но вот «за кулисами» всякие такие уродства скрывались, с которыми справиться никто не мог.
Посмотрим дальше – увидим. Желание пока не пропало.
Ух ты. Нужно посмотреть))))
Интересно! Надо будет глянуть. 🙂
А страна и действительно была хорошая, заботливая и справедливая!
Ни в какое сравнение с тем, что творится теперь.
Небольшой экскурс в историю почти шестидесятилетней давности.
Итак, 19 мая 1962 года — День пионерии. Нас — четвероклассников, накануне перевода на больший уровень обучения, принимают в пионеры.
А до этого, двух подружек из нашего 4-го Б — Щетинину и Мянзину, решением коллектива класса, заклеймили позором за их хулигантскую выходку (уже и не помню, в чём она выражалась), и приняли решение — они не достойны быть пионерами. Позхе, спасаясь от позора, их родители вынуждены были перевести своих дочерей в другую школу, и их дальнейшая судьба мне не известна.
Но вернёмся к процессу принятия нас в пионеры.
Торжественную линейку решено провести в актовом зале заводского клуба. Всех претендентов в пионерское братство построили в одну линию, и на их вытянутые руки, согнутые в локтях, школьные пионервожатые из числа комсомольцев, положили алые галстуки.
Так, изнывая от духоты в помещении клуба, мы простояли почти час, дожидаясь ответственных работников из райкома комсомола.
Наконец-то они появились, и бодренько так, пробегая мимо шеренг вчерашних «октябрят», по очери завязали галстуки на шеях новоявленных пионеров.
В тот момент, мне больше всего запомнились лица этих номенклатурщиков от комсомола, — радостные такие, раскрасневшиеся, и пахло от них дешёвым вермутом, а может быть и портвейном.
На ту пору, мы еще не знали вкуса и запаха вина, и нам было как-то всё равно, что эти люди успели «употребить» внутрь себя, заставих нас ждать их столько времени.