Не ушла ещё из моей памяти одна вечерняя зорька на волжском взморье. Какое везение – присутствовать на такой охоте!

В августе вода здесь бывает очень тёплой, а небо – дымчато-синим. На протяжении нескольких километров можно наблюдать розовые благоуханные поля цветущего лотоса, перемежающиеся солнечными, словно подсвеченными откуда-то изнутри, ароматными цветочными лугами нимфейника. Взморье бело от лебедей и озвучено тревожными гусиными голосами. Как широка и прекрасна водная гладь! Она, словно небесное голубое полотно, расстелена под солнцем, чтобы перенять его блеск и впитать живую теплоту.

Наша лодка вместе с куласом, лежащим поперёк неё, глубоко погружаясь в воду, передвигалась очень медленно. А мы так торопились на место охоты, отведённое далеко за гранью заповедника. И, кажется, успевали. Справа от лодки пошли тростниковые крепи. Они образовали сплошную «стенку». Вскоре мы к ней очень удачно причалили. Герман быстро столкнул кулас с лодки на воду и, стремительно толкаясь шестом, исчез за поворотом реки. Минут через сорок он привёз пару лысушек для скорого ужина. И снова уплыл за тростники…

Наполнив котелок и чайник водой, я занялась дичью. Быстро ощипала её, потом опалила. Подкачала примус и стала на нём готовить ужин.

Но тут моё внимание привлекла поверхность густых зарослей подводной растительности. Она вдруг ожила и зашевелилась. А из воды стали медленно появляться блестящие хвостовые плавники сазанов. И на меня со всех сторон внезапно полетели речные брызги. Плеск стоял очень сильный и продолжительный. Вся одежда на мне вымокла, а лодка страшно раскачивалась. Я едва успела спасти котёл с дичью: он чудом не опрокинулся! Пришлось поместить примус под закрой и закрепить его там надёжно, чтобы можно было доварить ужин. Рыбы взмучивали воду так, что она стала коричневой. Как хорошо, что я вовремя набрала воды в котелок.

Мне изредка слышались отдалённые охотничьи выстрелы. День угасал. А рыб становилось всё больше и больше. Они уже не умещались на этом, казалось бы, немалом пространстве передо мной. Это было самое полезное пастбище для рыб! На нём росли травы с поразительно звучными «женскими» именами: уруть, элодея, валлиснерия, кладофора.

Я не делала шумных движений – и сазаны меня не замечали, они кормились, мило чавкая, как поросята. Время от времени они резко переворачивались, подскакивали и шлёпались всей тяжестью в воду. Несколько раз меня даже охватывал страх. Явление, которое мне довелось увидеть, называется метким рыбацким словом – «жор». Сазаны, да и другие рыбы активно кормятся, накапливая жизненную энергию к предстоящим холодам.

Сколько же было на взморье рыбы в прошлом веке! А какой зеркально-чистой и вкусной была вода…

Поделиться: