– Юрий Михайлович, я была на презентации вашей новой книги из цикла «Совдетство»: «Узник пятого волнореза». Сейчас в литературной и в целом общественной среде в России так много противоречивых разговоров о Советском Союзе: Захар Прилепин отмечает «дискуссию между условно красными и условно белыми в патриотической среде», любая кинопремьера, вызывающая у зрителей, которые помнят времена СССР, ностальгию, становится громкой сенсацией, однако всё ещё очень много голосов, выступающих против всего советского, против социализма, против интернационализма, принципиально за рыночную экономику и т. д. Ваше произведение имеет отношение к этой дискуссии? В рецензиях ваше «Совдетство» называют очень ностальгическим циклом. Вы пишете о своих личных воспоминаниях и впечатлениях?
– Дискуссия между «красными» и «белыми» в патриотической среде развернулась ещё в конце восьмидесятых прошлого века, и я с тех пор в ней участвую. Отрадно, что теперь её заметил и Захар Прилепин. Увы, фильмы, рассказывающие о временах СССР, становятся сенсациями чаще из-за чудовищных искажений тогдашней реальности, бредовой напраслины и глумления над прошлым. Я даже дал своё определение этому особому жанру, до сих пор охотно финансируемому нашим государством, – «злобное антисоветское фэнтэзи».
Бинарная оппозиция «социализм – рыночная экономика» тут ни при чём. Как иронично заметил В.В.Путин: «Мы теперь ваши, буржуинские… И что?» Антисоветизм – это одна из масок русофобии, а точнее, ненависти к успешной русской государственности. Потому-то для наших либералов жуткие, саморазрушительные девяностые годы – это золотой век.
Если отвлечься от эмоций: «красный проект» использовал многое из достижений и заделов империи, а нынешняя Россия активно возвращает то лучшее, что было в СССР. Надеюсь, дойдёт когда-нибудь дело до возвращения недр и «гигантов пятилеток» народу. «Совдетство» прежде всего имеет отношение к плодотворной традиции наших классиков обращаться к ранним годам своей жизни. Я имею в виду такие замечательные книги, как «Детство. Отрочество. Юность» Льва Толстого, «Семейные хроники» Сергея Аксакова, «Школу» Аркадия Гайдара, «Лето Господне» и «Богомолье» Ивана Шмелёва, «Детство Никиты» Алексея Толстого, «Уроки французского» Валентина Распутина…
Но, давая циклу подзаголовок «Книга о светлом прошлом», я, конечно же, полемизировал с теми современными авторами, которые изображают советское детство как разновидность «ГУЛАГа для малолетних». Многие из этих литераторов закономерно стали иноагентами.
Любопытное наблюдение: чем в более номенклатурных семьях росли будущие обличители совка, тем «кошмарнее» было их детство: морили в «Артеках» усиленным питанием, изнуряли английским в спецшколах и чуть не убили во время «Зарницы». А за опусы вроде «Пищеблока» (Алексея Иванова. – Ред.) я бы порол розгами на Лобном месте, для назидательности лучше это делать во время ежегодной книжной ярмарки на Красной площади.
– В ноябре в интервью вы говорили о пьесе на трёх актёров, работу над которой заканчивали. Расскажите подробнее о пьесе, есть ли уже планы о постановке?
– Да, пьеса закончена. Называется она «Ангел влияния. Потусторонняя комедия». Двухактных пьес, рассчитанных на трёх актёров, в отечественной драматургии совсем немного. Это сложный формат, но он очень удобен для гастролей.
Пьесу сразу взял в работу Академический театр Российской армии, где вот уже пятнадцать лет идут на аншлагах мои «Одноклассники», скоро сыграют трёхсотый спектакль. Взял «Ангела» и Новосибирский драмтеатр. Рассматриваю другие предложения.
Кстати, большой интерес вызывает ещё одна моя новая пьеса «В ожидании сердца». Вообще, этот год для меня юбилейный – 70 лет. Будет немало премьер. Так, театр на Малой Ордынке под руководством Евгения Герасимова планирует инсценировку «Козлёнка в молоке», столь любимого читателями и зрителями. Национальная ассоциация драматургов, которую я возглавляю, возобновит, надеюсь, конкурс современных пьес «Автора – на сцену!».
– Ходите ли вы в театр? Что можете отметить важного и хорошего сейчас в Москве?
– Конечно, хожу. Но, знаете, сегодня знаменитые слова Виссариона Белинского, мол, идите в театр и умрите там, иной раз перестают быть образной гиперболой. На иных спектаклях в самом деле можно окочуриться, глядя на кошмар, творящийся на сцене.
Нет, я не против эксперимента на подмостках, но нельзя превращать государственное зрелищное учреждение, существующее за счёт казны, в драмкружок при психбольнице. Нельзя людей неадекватных, даже если в них «что-то вроде бы есть», ставить во главе академических коллективов. Из-за этого мы уже потеряли доронинский МХАТ имени Горького, театр имени Станиславского, Бронную…
Для «вроде бы» существуют студии на полсотни стульев. Недавно исполнилось 150 лет Всеволоду Мейерхольду. Когда заходит речь о нём, чаще говорят о его ярком новаторстве. С этим никто не спорит. Но новаторство не должно быть навязчивым и агрессивным. Неслучайно ехидный Михаил Булгаков, пошутив, что Мейерхольд погиб, когда во время репетиции обрушилась трапеция с голыми боярами, на самом деле невольно предсказал трагическую гибель создателя «биомеханики».
У меня иногда складывается впечатление, что русский театр сегодня рискует погибнуть под трапецией, на которой кувыркаются бесчисленные голые «мейерхольдики». Но есть и отрадные впечатления. Великолепный «Стакан воды», поставленный Борисом Морозовым в Et cetera. Замечательный спектакль «Летят журавли» (по пьесе Виктора Розова «Вечно живые») создал Андрей Житинкин в Малом театре, недавно осиротевшем.
Хорош «Дядя Ваня» в театре-студии Вс. Шиловского. Достойны «Соборяне» в театре имени Гоголя, который после прихода Антона Яковлева, наконец, перестал быть «Гоголь-центром». Яркое впечатление оставляет булгаковский «Иван Васильевич», поставленный Сергеем Газаровым в театре Сатиры…
– Если верить открытым источникам, в последние несколько лет вы не сотрудничали с кино (не было сценариев или экранизаций), сейчас у вас есть в работе проекты? Что скажете о киносенсациях последнего времени?
– По моим сочинениям снято более десятка экранизаций. Есть удачные, есть не очень, есть и провальные. Очень ценю четырёхсерийный «Апофегей», поставленный Станиславом Митиным, к сожалению, ушедшим от нас в прошлом году.
Как говорил мне ещё Владимир Меньшов: «Юра, вас трудно экранизировать, слишком много нюансов, а кино – искусство грубое».
В настоящее время веду переговоры о киноверсиях «Совдетства», а также моих романов «Любовь в эпоху перемен» и «Гипсовый трубач». Если же говорить в целом, то, на мой взгляд, нашему современному кинематографу не хватает в основе хорошей литературы.
Выросло целое поколение сценаристов, которые не способны создавать искусство из жизни, они умеют только перелицовывать то, что придумано и написано до них. Эдакий коммерческий постмодернизм. Когда из нового фильма торчат уши Чебурашки, придуманного полвека назад, а по экрану бегают, распевая чужие песни, эксгумированные бременские музыканты, ничего, кроме недоумения, это не вызывает. Кино – это не просто зрелище, это увиденная мысль, а её-то как раз на экране и не хватает.
– Вы многократно говорили о том, что у новой фронтовой поэзии и постановок о военных действиях в Донбассе большие проблемы, что им не дают дорогу. Те немногие фильмы, что выходят на экраны, не достигают успехов в прокате. Возможно, это история не только о людях, которые решают опубликовать книгу или поставить спектакль, но и о зрителях?
– Ситуация с тех пор отчасти изменилась. Появились спектакли, посвящённые событиям в Новороссии, и народ на них ходит. Залы, где звучит «новая фронтовая поэзия», забиты до отказа. Пример тому литературно-музыкальный вечер «Час мужества», который мы провели на днях в Центральном доме литераторов.
Но, я согласен, наш зритель и читатель, которого полвека воспитывали в духе гедонистического пацифизма, не всегда готов принять нынешнюю жёсткую, подчас кровавую реальность. Но от жизни не спрячешься в замке из консервных банок Энди Уорхола.
Нашему искусству предстоит освоение, осмысление и отображение опыта братоубийственной войны и тех социально-нравственных мутаций, которые привели к появлению агрессивного нацистского государства на Украине. И это будет неприятное, шоковое знание.
Год назад в интервью нашему изданию вы говорили об идее создания военно-литературных курсов, эта идея реализовывается?
– Пока нет. Но проблема осталась. Не уверен, что нынешний Литературный институт — то место, где можно обеспечить творческое развитие авторов новой фронтовой литературы. Молодёжные семинары «Роспечати» — тем более. Но, думаю, идея рано или поздно будет реализована силами Союза писателей России и художественного совета, созданного год назад при Министерстве обороны.
– Вы не раз отмечали, что украинцев и русских, как один народ, объединяет, прежде всего, православие. Киево-Печерская лавра на Украине практически повержена, на очереди, вероятно, Почаевская, а ситуация в целом трагичная. Но в своём интервью журналисту Такеру Карлсону президент РФ Владимир Путин рассказал историю об окружённых украинских военнослужащих, которые погибли со словами «Русские не сдаются», можете прокомментировать?
– Православие, что и говорить, – огромная объединяющая сила, поэтому к методам раскола и захвата храмов наши враги прибегали издавна. Просто теперь к грекокатоликам хотят добавить «укроправославных». Но не только в этом дело. Давно и упорно там внедряется мысль о том, что Украина и есть подлинная Русь, а россияне – это какие-то убогие «угромонголоиды», укравшие у Киева право первородства. Думаю, что глубинный смысл эпизода, рассказанного нашим президентом журналисту Карлсону, состоит именно в этом, хотя следует учитывать, что под мобилизацию попали сотни тысяч граждан Украины, являющихся и по крови и менталитету русскими. Одних «переформатировали», другие вынуждены под страхом смерти скрывать свои подлинные мысли, чувства. Это жуткая братоубийственная трагедия, и положить ей конец может только наша безусловная победа.
– События на фронте и в политике развиваются стремительно, в последние дни все взбудоражены этим интервью, украинские политики и военное руководство называют ситуацию на фронте патовой, конгресс США всё ещё не проголосовал за новый пакет помощи Украине. Недавно в интервью одному из изданий вы заметили, что слова «демилитаризация и денацификация» в контексте военных действий на Украине не вполне всем понятны, а итогом конфликта может стать «договорняк» между олигархами. Можете объяснить эту мысль? Сейчас такой вариант видится вам вероятным?
– Думаю, разговоры о грядущем «договорняке» олигархов поутихнут теперь после развёрнутых, эмоциональных, доказательных ответов президента Путина Такеру Карлсону. У лидера России он взял интервью буквально с петлёй на шее, которую изо всех сил затягивали политики и медиасообщество США. Но взял-таки… Сомнений в нашей нацеленности на полную победу нет. Вопросы вызывает другое.
Как мы будем восстанавливать в правах Русский мир на возвращённых (не новых!) территориях, если в самой России с проблемой «русскости» не всё в порядке? Для наглядности напомню, что из новой редакции гимна «Русь» исчезла, а в советской версии была: «Сплотила навеки великая Русь…» Частность? Да как сказать… А постоянно забываемые даты, связанные с именами, знаковыми для Русского мира? Как можно было, отмечая двухсотлетие великого драматурга Александра Островского, не поставить на сцене ни одной его героико-исторической пьесы?
Грядущая денацификация – процесс во многом гуманитарный. А у нас то и дело вспыхивают скандалы из-за русофобской или лукаво-пацифистской позиции то одного, то другого академического ума. Увы, долгие тридцать лет управленческая, научная, культурная, педагогическая элита формировалась исходя из компрадорских перспектив, а теперь им поручено восстанавливать суверенитет. Что вы хотите, если бывший руководитель главной государственной кузницы кадров Владимир Мау сразу же эмигрировал в Израиль. Не верю я в мелко порубленный патриотизм, взятый с собой как горсть земли на чужбину. И беда не в том, что кто-то не хочет работать на новые задачи, выжидает, драма в том, что не могут, не способны на созидание даже за гигантское вознаграждение. Их не для того растили.
Я очень рассчитываю на обещанную президентом ротацию элит за счёт тех пассионариев, которые прошли через горнило СВО…
украина.ру