Вера Саградова. «Поминки». Рассказ.

Рано утром позвонила по городскому телефону бывшая соседка Аня из первого подъезда.

— У меня печальное известие, Надя. Умерла наша Фира Михайловна. Сегодня в два похороны. Придёшь?

— Конечно, подойду к выносу обязательно.

Надежда отошла от телефона, занялась обычными утренними делами, но тут снова зазвонил городской телефон. Льстивый, сладкий голос ещё одной соседки из первого подъезда, Марии, Надежда узнала сразу.

— Наденька, сегодня нашу Фирочку хоронят.

— Знаю, мне Аня уже сказала.

— Ой, а я думала, ты не знаешь.

— Знаю и к выносу подойду.

Надежда терпеть не могла старую лицемерку Марию и быстренько повесила трубку. Некогда с утра по телефону болтать, надо ещё Барсика покормить, да и самой позавтракать не мешает. Надежда делала домашние дела автоматически, а сама вспоминала… Это сколько же лет было Фире Михайловне? Она была чуток помладше Надеждиной мамы, стало быть, никак не меньше девяносто пяти. Хорошо пожила старушка… Вот уж никто не ожидал, что именно она долгожительницей окажется… А какие скандалы соседям закатывать умела…

Больше пятидесяти лет назад Надеждина семья переехала в новенький кооперативный дом на окраине города, в трёхкомнатную квартиру на третьем этаже первого подъезда. Народ в подъезде поселился самый разный: кто-то в город из села переехал, кто старый домик-развалюшку продал, кто всю жизнь деньги копил на новое жильё. Были среди новых соседей и рыбаки, и бухгалтера, и врачи. Технарей и педагогов было сразу несколько семей. Все уже перезнакомились на собраниях кооператива, а некоторые и подружились. Фира Михайловна как-то сразу потянулась к Надиной маме, и знакомство быстро перешло в дружбу. Квартира её, угловая полуторка, находилась на четвёртом этаже, казалась Наде тесноватой, но для одного человека там места хватало.

С Надиной мамой дружить было легко, человек она была добрый, общительный, да к тому же ещё и врач-невропатолог. Врачом, но только терапевтом была и Надина бабушка. Правда, бабушка была уже давно на пенсии, зато она пекла изумительные пироги и пирожные. Так что Фира Михайловна быстро оценила все выгоды такой дружбы и стала часто бывать у Ермаковых. Сама она была педагогом, преподавала русский язык и литературу и была завучем в школе, в которой Надежда училась когда-то. К приходу туда Фиры Михайловны она школу уже окончила. Как-то, встретив свою любимую учительницу литературы Юлию Самуиловну, она услышала, что характер у Фиры Михайловны сложный, сработаться с ней не удалось и пришлось уйти в другую школу. Надежда удивилась… В домашнем общении Фира Михайловна была человеком весёлым и остроумным, любила привечать у себя соседей и сама ходила в гости к ним с удовольствием. Кулинаркой она явно не была, но вкусно покушать любила, поэтому часто бывала у Ермаковых и нахваливала пироги Надиной бабушки. А Надежда и её мама заходили к Фире просто так, поболтать и чайку попить на уютной кухоньке.

Вспоминалось почему-то смешное… Как однажды к маминому юбилею наделали всяких закусок, напекли печеньев и пирожных, а шикарному торту места в холодильнике уже не хватило, и его отправили в Фирин холодильник. Пришедшие гости быстро расправились с мясными пирогами, смели закуски и потребовали чаю. За королём стола, тортом, вместе с Фирой отправилась ещё одна гостья, Ира, тоже большая любительница вкусно покушать. Стол быстренько накрыли к чаю, подали пирожные и печенья, но торт запаздывал. Что-то долго его несли с четвёртого этажа на третий… И вдруг в комнату вошла Надина мама и с притворным ужасом сообщила:

— Торт прибыл, товарищи, только Ира и Фира по дороге с четвёртого этажа до нас с него все орешки съели!

Всеобщий восторг и хохот, смущённые оправдания сладкоежек… Торт всё равно прошёл на ура.

А походы в кинотеатр «Призыв»! Тут тоже вспоминался смешной эпизод. В кино тогда ходили часто, на все новые фильмы. Вот и в тот раз отправились посмотреть какую-то новинку. Пошли мама, бабушка, Надя и Фира Михайловна. Уже и не вспомнить, что за фильм тогда шёл, но запомнилось, что в фойе «Призыва» стоял длинный стенд с кадрами из фильма. Стенд растянулся во всю длину фойе, деля его пополам. В ожидании начала сеанса народ прогуливался вдоль стенда, лиц было не видно, из-под стенда виднелись только прогуливающиеся ноги. Надина бабушка, старая насмешница, поморщилась, глядя на такое зрелище.

— Что-то ноги всё какие-то некрасивые, смотреть не на что!

— Сейчас будут красивые, — сказала Фира и, обогнув стенд, прошлась вдоль него.

— Ну, как?

— Теперь порядок, есть, на что приятно посмотреть.

И правда, ножки у Фиры были стройными. Со временем на ступнях разрослись какие-то шишки и стали болеть. Но то было потом, а тогда все они были здоровы и веселы, ходили в кино и в гости и дружили от всей души.

И всё-таки права оказалась Надеждина учительница… С годами характер у Фиры стал портиться, и она начала затевать скандалы с соседями. Кто знает, может, климактерический возраст подошёл, или отсутствие верного друга-мужчины рядом… Только почему-то стали находиться самые экзотические причины для ссор с соседями. То Фире казалось, что соседи, жившие под ней на третьем этаже, солят рыбу в ванной и провоняли весь этаж, то соседка сверху заставляет своего сыночка стучать молотком по полу. И откуда она выдумывала такое? А ведь до этого она со всеми дружила, в гостях бывала… Даже с тишайшей Надиной мамой умудрилась поссориться по пустякам. После таких ссор соседи находили у себя в почтовых ящиках длиннющие письма на тетрадных листочках, где Фира перечисляла их несуществующие «грехи» и взывала к их совести. Соседи пожимали плечами и потихоньку прекращали дружить с нею, хотя даже жалели её за такой характер. Человек-то она была не злой… Надежда простила Фире Михайловне все её фокусы, когда та старалась помочь ей найти нужные лекарства для умирающей матери. Правда, Надина мама уже не узнала об этой попытке вернуть старую дружбу. А Надежда снова стала иногда бывать у соседки, а потом переехала из первого подъезда и уже почти не виделась с ней.

С тех пор пришли годы, многие соседи съехали из первого подъезда, в него вселились новые люди. А те, что продолжали жить в состарившемся за пятьдесят лет доме, и сами состарились. Старые ссоры забыли, подружились с новыми соседями. Многие уже покинули этот мир…

Вот теперь и Фира Михайловна уходит из этого дома навсегда. Последние годы старушка очень болела, ухаживала за ней родная племянница, только что похоронившая отца, Фириного брата. Была у Фиры ещё и младшая сестра, но и с ней отношения были наглухо испорчены.

Ближе к двум часам Надежда зашла в соседний цветочный магазин, купила четыре гвоздички с траурной ленточкой и подошла к первому подъезду. Возле дома стоял шикарный белый лакированный катафалк, пришедшие к выносу прощались с покойной. Народу было совсем немного: пара соседок из подъезда, учителя из школ, где работала Фира Михайловна, представители еврейского общества «Хесед» и несколько родственников. Соседка Аня подошла к Надежде.

— На кладбище поедешь?

— Наверное, нет. Я слишком легко оделась, а на улице вон какой холодный ветрище.

И в самом деле, ветер был какой-то ледяной и пробивался сквозь весеннюю одежду. Пришедшие поеживались и стояли молча. Только племянница Ирэна была одета в тёплую куртку и шапку. Но она не замечала ни ветер, ни что-либо вокруг и металась возле катафалка, вышагивая взад и вперёд. Кто-то из пришедших учителей сказал короткое прощальное слово, и похоронщики стали предлагать садиться в автобус всем, кто поедет на кладбище. Народ как-то не торопился в автобус, Надежда ехать тоже не собиралась… Но тут она увидела умоляющий взгляд Ирэны. Ирэну она знала давно и часто встречалась с ней в областной библиотеке, где та была одним из ведущих библиотекарей. Растерянной выглядела и сестра Фиры Рима.

— Наденька, ты поедешь? – спросила Рима.

Надежда обняла за плечи их обеих.

— Конечно, поеду! Как же я вас брошу, мои хорошие!

И полезла в автобус вместе с соседкой Аней.

Еврейское кладбище оказалось совсем недалеко от русского. Когда-то давно, в детстве, Надежда приезжала сюда вместе с родителями, которые навещали могилу кого-то из друзей. Запомнились густые деревья, зелёная трава и пение птиц в тишине. Не было того жутковатого чувства, которое всегда охватывало Надежду на русских кладбищах. И теперь этого чувства она тоже не испытывала, хотя на новом участке еврейского кладбища деревьев не было вовсе, они только виднелись вдалеке. На кладбище было пустынно и просторно, не был запродан каждый свободный уголок, как на русских кладбищах, где к родным могилам Надежде приходилось пробираться среди бесконечных оградок и новорусских громадных монументов. На еврейском кладбище могучих монументов не было, были скромные и простые гранитные и мраморные небольшие памятники, на их постаментах лежали горстки камешков — по древнему еврейскому обычаю. Вокруг валялось много сломанных старинных памятников из желтоватого песчаника. Ну, да, многие ведь уехали в Израиль, ухаживать за могилами стало некому. Да и погромы на еврейском кладбище какие-то идиоты устраивали не раз. Впрочем, погромы они и на русских кладбищах устраивали.

Родные и соседи простились с покойной, и похоронщики приступили к своей работе. Так же, как и на русских похоронах, все бросили в могилу по несколько горстей земли. Пока похоронщики делали своё дело, Надежда смотрела по сторонам. Господи, как много знакомых фамилий на памятниках! Вот с этой женщиной дружила ещё бабушка, а вот здесь похоронен известный в городе врач… Памятники простые, без претензий на похвальбу богатством. Нет на еврейских могилах искусственных цветов, всё строго и просто. На могилах, где нет памятников, установлены деревянные стойки, к которым прикреплены таблички с именами, отчествами и фамилиями покойных и датами их жизни. На свежих могилах – венки и живые цветы… Холодный мартовский ветер и здесь гулял вовсю, но был менее ледяным, чем в городе. И почему-то не чувствовалось здесь щемящей сердце безнадёжности…

Похоронщики уже кончали свою работу, уже устанавливали стойку с табличкой. И тут все ахнули: на табличке вместо имени Эсфирь было написано Эфирь.

— Ой, что же делать? Надо табличку переделывать срочно! – заволновалась одна из дальних родственниц.

— Да ничего не надо переделывать! Все её Фирой звали всегда. Пусть пока остаётся, как есть, — решила Фирина сестра Рима.

Спорить с нею не стали. Все уже замёрзли и спешили скорее сесть в автобус. Часть родственников поехала вперёд на своей иномарке, чтобы поскорее прибыть в кафе и наладить поминки.

Надежда что-то не могла вспомнить, положены ли поминки у евреев. Её друзья-евреи давно не жили в Астрахани, умирали в чужих краях. А поминают ли там по-нашему, кто знает…

Поминки были организованы в кафе, которое, видимо, специализировалось на этом поприще. Надежда там уже побывала года два назад, когда хоронили одну сотрудницу. И теперь она поразилась, как чётко всё тут отлажено и соответственно оформлено. Темноватые занавески на окнах, строго и просто одеты хозяйка кафе и официантки. На столах всё то же, что и на русских поминках: мясные пироги, салаты, щи и второе. Только селёдки побольше…

Народу на поминках было девять человек. Мужчин было всего двое. Кроме Ани и Надежды, все остальные были родственниками Фиры Михайловны. Надежда поразилась тому, что у большинства были светлые глаза и настолько русские лица, что их вряд ли бы кто-то мог принять за евреев. Только Ирэна и один из дальних племянников были кареглазыми. И говор был наш, простой, распрорусский.

Подмёрзший народ набросился на горячие щи. А вот спиртное, которого было на столе немало, как-то не пользовалось успехом. Люди все собрались уже немолодые, выпивкой интересовались умеренно, потягивая вино из маленьких рюмочек. Надежда только теперь подробно рассмотрела окружающих. Судя по всему, большинство родичей были из учителей, нормальные интеллигенты, одеты скромно и просто. Выделялась только Фирина сестра Рима. Вообще-то она была вовсе не Рима, а Ревекка, но уж больно громкое получалось имя. Поэтому все её звали попросту – Римой. Она была младше сестры лет на двенадцать, но, хотя ей было уже за восемьдесят, одевалась Рима в модные коротенькие пальто и платья, в ушах у неё висели огромные серьги-кольца. А на одном из ушей было проколото ещё два отверстия и в них были ещё две серёжки с красным и синим камешками, как у современной молодёжи положено. Накрашена она была тоже по первому классу. Но всё это не делало её моложе… Ирэна на её фоне выглядела девочкой, только очень замученной и усталой.

Как всегда на поминках, сначала разговаривали за столом тихо, вспоминали разные эпизоды из жизни покойной. Потом голоса зазвучали громче, разговор стал свободнее и перешёл на разные темы. Сидевшая справа от Надежды женщина, узнав, что её соседка — литератор, рассказала, что пишет стихи. К счастью, читать она их не стала, а Надежда пригласила её в литературную студию. Сидевшая слева соседка Аня вспомнила слышанное где-то, что на еврейских поминках принято рассказывать о покойных смешное. И тогда Надежда рассказала и про торт без орешков, и про красивые ножки. Кто-то вспомнил ещё что-то забавное. А потом всеобщее внимание привлёк к себе двоюродный племянник покойной, седоватый и кареглазый мужчина. Он стал рассказывать, как они с женой поехали в туристическую поездку в Израиль.

— Представляете, в субботу выходим к завтраку, а на столе только маца и селёдка. И это в первоклассном отеле! Обегали с женой весь город, так везде все магазины закрыты, и продуктовые тоже – поесть купить нечего!

— Так у них же в субботу никто не работает, Вова. Это же Израиль, у них же суббота – святой день, — пояснила Рима. – Надо знать обычаи предков!

— Какое мне дело до их обычаев! Мы – туристы, выложили немалую сумму за поездку к ним. Они нас должны облизывать за такие деньги, а не селёдкой потчевать! Селёдки я и у нас могу по уши наесться!

Сидящие за поминальным столом все уже откровенно смеялись. А Вова ещё какое-то время продолжал гневно обличать туристическую фирму. Но тут официантки принесли большущий чайник и выставили на поминальный стол столь любимые когда-то Фирочкой сладкие пироги и конфеты. Соседка Аня сразу же выхватила их вазы несколько конфет.

— Это Мишуньке, внуку, — сказала она Надежде.

— На вот, возьми и мою долю.

Официантки, бесшумно двигаясь, разлили чай по чашкам. А Надежда подумала: как всё-таки похожи все люди, как им хочется поскорее забыть горестные моменты в жизни. Вот и теперь все быстренько занялись пирогами и конфетами… И только Ирэна сидела молча, вся сжавшись, и смотрела прямо перед собой. Похоже, она одна искренне переживала смерть тётки и всё ещё не могла прийти в себя.

А народ начал вставать из-за стола и собираться уходить. Не выпитое спиртное и оставшиеся пироги и закуски родственники собирали со стола в принесённые с собой пакеты.

— Аня, чего это они так суетятся. Неудобно же так…

— Да что ты, теперь так положено – забирать оставшееся с собой. За всё заплачено, не оставлять же столько добра! И на русских поминках то же самое делается.

— Вот оно что… Странные у нас теперь времена…

Найдя своё пальто в гардеробной, Надежда попрощалась с Ирэной и Римой, и они с Аней поплелись искать остановку маршруток.

Поделиться:


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *