Сергей Коротков. Сказки.

17 мая – день рождения у астраханского писателя Сергея Короткова, члена Союза писателей России, автора двух книг и многочисленных публикаций, лауреата международной литературной премии имени П.П.Ершова и региональных литературных премий имени И.И.Хемницера и П.А.Бляхина. Поздравляем коллегу и желаем ему новых творческих удач. 19 мая в рамках III международного фестиваля литературного фестиваля для детей и молодёжи в парке «Театральный» (шатёр «Литературная гостиная») он проведёт творческую встречу с читателями. Начало – в 11.00. Приходите, будет интересно!

СЕРГЕЙ КОРОТКОВ

СКАЗКА О ШКОЛЬНЫХ РЮКЗАКАХ И ДРУГИХ ШКОЛЬНЫХ ЖИТЕЛЯХ

Вы умеете слушать? То есть, хотел спросить, у Вас слух хороший? Потому что, чтобы услышать эту историю, почти сказку, нужен очень хороший слух. Если Вы уже взрослый человек, то Вам это будет сложновато. Чтобы хорошо слышать эту историю и то, что говорят её герои, надо быть маленьким и ещё верить в сказки. Вы верите в сказки? Ну, хоть чуточку? Да! Тогда слушайте!

Жила – была одна школа. Если говорить правду, а мы это и собираемся делать, она и сейчас живёт и разваливаться не собирается.

Ну, так вот! Это же сказка, а в сказках всегда говорят – жила – была, хотя она и сейчас живёт – бывёт! Ой! Запутался совсем!

Всё! Не буду отвлекаться!

Жила – была школа, а в школе жили – были школьные жители ̶ парты, стулья, школьные доски, классные журналы и многие другие.

Самый многочисленный народ это, конечно, тетрадки – синие, зелёные, с картинками и без них, с целыми страничками или только с двумя – тремя.

Они народец самый болтливый. Как только берёшь тетрадочку в руки, она тут же начинает говорить, что её хозяин или хозяйка страшный неряха или даже двоечник. Это когда на её страничках учительской красной пастой нарисованы жирные гадкие двойки. Иногда они большие, иногда маленькие, но всё равно двойки. Но о школьных тетрадочках будет совсем другая сказка.

Ещё один большой школьный народ это, конечно, парты и стулья. Но чего о них говорить – они же деревянные. У них только ножки железные. Что они могут рассказать? Только то, что слышат на уроках, и то не всегда. Ведь если ученики на уроках не всегда слышат, хотя есть уши, то уж парты и подавно. У них и развлечений никаких нет – только что ровно стоять рядами и носить на себе надписи, что «Танька ду…», ну, в общем, что Танька не всем нравится. А, может, наоборот нравится?!

И, наконец, самый интересный и привилегированный народ в школе – школьные рюкзаки.

О! Это очень своеобразный и гордый народ. Они про себя говорят так (честное слово, так и говорят!) – «Мы в школе главные! Сколько в школе нас, столько в ней и учеников будет. Это все в школу пешком ходят, а мы на учениках ездим. Куда мы скажем, туда они нас и везут. Никуда они без нас не могут пойти! Да знаете ли вы, как нас раньше называли? Портфели! Это звучит гордо! Нас в древности только в руках носили!»

Вот так говорят про себя эти гордецы!

Хотя, честно сказать, они все тоже разные.

Вот у Коленьки Иванова, мальчика из первого класса всё новенькое – и рюкзачок и сам Коленька. В рюкзачке у Коленьки в одном отделении лежат ручки и карандаши с фломастерами, в другом тетрадочки, а в третьем книжечки. Коленька весь чистенький и аккуратненький, и рюкзачок такой же. Они хорошие друзья.

А вот рюкзак, уже не рюкзачок, Петрова Сашки. Этот боевой рюкзак, ого-го, какие виды видывал! Он на Сашке до пятого класса в школу ездил! Он терпел дождь и снег, мороз и жару. Он за Сашку несколько раз дрался и даже один раз победил! У Сашкиного рюкзака и боевые раны есть – кармашек оторван и дырка в боку. Но Сашка любит свой рюкзак. Называет ласково рюкзачком, а бабушке говорит так: «Надо, наверное, новый рюкзак купить. Этот всё! Старый стал, на пенсию пора. Буду с ним на рыбалку ходить».

Рюкзак на Сашку немного обижается, но всё равно с нетерпением ждёт этой самой пенсии. Так на рыбалку охота!

Ну а это уже даже не рюкзак, а нечто вроде дамской сумочки. Это рюкзачок Сидоровой Маши.

Она ученица девятого класса, и у неё очень красивый рюкзачок. Он весь розовый, со стразиками на кармашке, внутри пахнет духами. Ах, какие это духи! Это почти Франция. Ещё в рюкзачке лежат красивые тетрадочки с пёстрыми обложками. На обложках котики, цветочки и красивые принцы на мощных байках. Это вам не рюкзак какого-то Сашки из пятого класса!

И, наконец, самые гордые и заносчивые рюкзаки у учеников одиннадцатого класса. Эти рюкзаки понимают, что их хозяевам скоро ЕГЭ сдавать. Поэтому ничего лишнего – только книги и толстенные тетради. И книги всё больше математики да физики с химиями. Сказок или там романов ни-ни. Хотя, говорят, и такие книжки случаются. Но они лежат там, в глубине рюкзаков тихо-тихо, никому не мешают и на глаза не лезут.

Рюкзаки и маленькие рюкзачишки, старые и новые живут со своими хозяевами душа в душу.

Но, бывает, правда, что ученики забывают их где попало, бросают на пол, пинают ногами. И тогда эти самые рюкзаки мстят зло и обидно. Иногда они прячутся где ни — будь в школе. И бегает тогда по коридорам такой горе ̶ ученик и всех спрашивает: «А Вы не видели мой рюкзачок? У меня же контрольная! Меня Надежда Михайловна на урок без рюкзака не пустит!» Иногда такие ученики даже плачут и ревут. А рюкзачки лежат тихонько в столовой или библиотеке и посмеиваются про себя.

Проще всего мстят девчачьи рюкзачки. Эти как запрячут какую ни будь ручку или ластик! Весь рюкзак перевернёшь, пока найдёшь. А им всё нипочём!

Но это бывает редко. Ученики любят свои рюкзачки, сразу узнают их в целой куче других, а это каждому приятно, и школьному рюкзаку тоже.

Ну, вот и вся сказка про школьные рюкзачки. Хотя какая это сказка? Это всё чистая правда! Да! Да!

СКАЗКА ПРО ЗЕЛЁНЕНЬКИЕ ТЕТРАДОЧКИ

Эта история случилась совсем недавно, в прошлой четверти. Правда, некоторые утверждают, что она произошла не в этой школе, а в соседней, за речкой, и не в прошлой четверти, а всего неделю назад. Но это, я думаю, от зависти. У них там такого просто не может случиться. А вдруг может?!

Но я её всё равно расскажу.

Это история о болтливых зелёненьких тетрадочках, которые здорово испортили настроение, если не сказать больше, двум моим знакомым ребятам.

Серёжка и Иринка сидели в классе за одной партой. Сидели с самого первого класса. Когда кто-то из них болел, один сидел и скучал, а другая делала вид, что ей всё равно.

Однажды учительница пересадила Иринку за другую парту, но она каждый день подходила к Серёжкиной, брала в руки его тетрадки. Эти зелёненькие и синенькие болтушки начинали взахлёб ей рассказывать, что Серёжка неправильно решил задачу по матешке, а в домашке по русскому написал вместе «не» с глаголами. Ужас! И куда смотрит Серёжкина мама! Он же катится вниз!

Вот только, куда это вниз, тетрадки не знали, но так говорит их учительница, Лидия Алексеевна, а уж она точно знает, где верх, где низ.

Иринка рассматривала оценки Серёжки, потом небрежно бросала тетрадочку на парту, говорила слова «двоечник» или «троечник», в зависимости от оценки и тряхнув косичками с белыми бантами гордо шла к своей парте.

У неё в тетрадочках всегда стояли только «пятёрки» и иногда «четвёрки». Её тетрадочки гордо посматривали на своих неуспевающих подружек, снисходительно хмыкали и обращаясь к многочисленному тетрадному народу говорили: «Ужас! И мы родились с ними на одной фабрике!»

Серёжка стеснялся своих тетрадок. Он уговаривал их помолчать, стирал ластиком эти противные двойки. Но тетрадки показывали всем свои потёртые странички, и ему становилось стыдно. Он даже пытался совсем заставить их замолчать – вырывал целые страницы. Но это помогало мало. Тетрадки, как нарочно, становились тоненькими и жалкими, и как будто кричали: «Что с нами сделали! Ой! Ёй! Ёй!»

Иринка недолго сидела за другой партой, вскоре её снова посадили с Серёжкой. Учительница сказала, что это для профилактики. Серёжка со своим жизненным опытом пятиклассника знал, что существует профилактика от гриппа, это когда прививки делают, но что есть профилактика от двоек, не думал.

Вот тут-то и произошла эта шумная история, которую устроили две тоненькие школьные тетрадки.

Если быть точным, то начал всё классный журнал. Он был самый умный и знал про всех учеников всё – какие оценки по математике, что за диктант по русскому получили Серёжка и его дружок Колька, где живёт Иринка, и как зовут её маму и папу. Он был прямо набит этими подробностями.

А ещё он всегда лежал на учительском столе и вообще был с учительницей, Лидией Алексеевной, на короткой ноге. Она обращалась к нему по любому поводу. Она, наверное, думала, что говорит сама с собой, а получалось, что разговаривала с журналом.

̶ Ох, Серёжка, Серёжка! – говорила она, ̶ Вот приедет отец твой из командировки с моря, что ты ему будешь говорить и показывать? На твои тетрадки смотреть страшно!

Журнал, как серьёзный персонаж этой истории, не понимал, чего боится Лидия Алексеевна, но думал, что так надо и тоже боялся.

Ой! Чего-то я отвлёкся!

И так всё начал классный журнал. Он сказал:

– Безжалостный этот Серёжка. Учительница его тетрадки в руки взять боится!

̶ А, чего это она нас испугалась? – захихикали две Серёжкины тетрадки по математике и одна по истории.

– Молодая она ещё, – пояснил со вздохом классный журнал. – И мама Серёжкина всё работает и работает! До Серёжки руки не доходят. Я это в учительской слышал. Не радует Серёжка мать свою.

– Надо как-то помочь, что ли, ̶ сказала синенькая Иринкина тетрадочка по литературе.

– Надо помочь! Надо Серёжку наказать! Ах, он негодник! До чего мать довёл! – загалдели тетрадки на учительском столе.

̶ Пусть он слова песен выучит! – вставила своё слово чья-то тетрадочка по музыке.

Общий шум прервал, хлопнув своей обложкой по столу, классный журнал.

̶ Тихо! Чего расшумелись? Как будто Серёжка один такой! Пусть говорит Иринкина тетрадочка. Она первая сказала, что помочь надо.

̶ А я чего? Я думаю, что какой ни будь тетрадочке с хорошими оценками надо к Серёжкиной маме в руки попасть. Она немного порадуется, и всем будет хорошо.

̶ Я за! Я за! Можно я пойду? – закричала из шкафа в углу класса тетрадочка Серёжкиного друга Кольки по биологии.

̶ Нет, ̶ задумчиво произнёс классный журнал, ̶ тебе нельзя. Ты несерьёзная. У тебя внутри цветочки да лягушки нарисованы. Невелика радость их внутренности рассматривать. Я знаю, кто пойдёт к Серёжке. А, пойдут к Серёжке,… , пойдут к Серёжке,… , ̶ журнал тянул паузу. Он этому недавно у Анатолия Антоновича, учителя математики, научился. А, что? И загадочно, и дисциплинирует. – А пойдут к Серёжке…, ̶ тетрадки замерли, ̶ а пойдут Иринкины тетрадки по математике и истории. И смотрите там! Чтобы всё было «Вери гуд»!

̶ А, чего это мы сразу?! – запищали Иринкины тетрадки. – А Иринка как же?

̶ А к Иринке Серёжкины тетрадки пойдут. Ничего с ними не случится. Полежат тихонько в рюкзачке. Может их никто и в руки ̶ то брать не будет. Я всё сказал. Хау! – закончил индейским словом журнал, и в классе наступила тишина.

Вот открылась дверь. В класс вошли ученики и Лидия Алексеевна.

̶ Дежурные, раздайте тетрадочки по математике и вот эти по истории. На сегодня все свободны, – сказала учительница.

Класс дружно закричал «Ура!». Все расхватали у дежурных тетрадки, и через минуту кабинет опустел.

О том, что произошло дальше, тетрадки и классный журнал узнали на другой день, на большой перемене, когда пятый класс, сдав тетрадки, штурмовал столовую, а Лидия Алексеевна сидела в учительской и что-то писала.

Как только за учениками закрылась дверь, все тетрадки разом загомонили.

Но журнал, утихомирив всех, строго спросил:

̶ Ну, что? Как было дело? Всё получилось?

̶ Ой, что мы наделали! Что наделали! – жалобными голосами и держась за свои бумажные щёчки ̶ обложки, запричитали тетрадки. – Ой, что мы наделали!

̶ Хватит ныть! – сказала вдруг учительская ручка с красной пастой, ̶ а то я вас так разукрашу! Говорите толком!

̶ Пусть первыми говорят Иринкины тетрадки, ̶ сказал громко журнал и тетрадный шум стих.

̶ А мы, что? Как нам сказали, так мы и сделали. Мы сразу к Серёжке в руки прыгнули, а он и не посмотрел, в рюкзак нас положил. Он в столовую торопился. Там такие пирожки вкусные! – сказали, мечтательно глядя в потолок, синенькие тетрадочки.

̶ Не отвлекайтесь! – прервал их вкусные мечтания журнал.

̶ Ну вот. Лежим мы на дне Серёжкиного рюкзачка, а этот, учебник по истории, как начал толкаться, как начал! Он сразу догадался, что мы не Серёжкины. Мы ему всё объяснили, и он понял. Он нам помогал – наверх, прямо в руки Серёжкиной мамы нас вытолкнул. Уж она так радовалась. Даже поцеловала странички. Щекотно было! Она и Серёжку поцеловала, назвала умницей и ещё сказала, что если Серёжка захочет, то горы свернёт.

̶ А Серёжка что? Так и промолчал?

̶ Он сначала молчал, а потом увидел, что мы не его, то даже заплакал. Маму сильно жалел. Говорил, что не будет плохо учиться. Будет только хорошо учиться. Мама тоже плакала. Вот смотрите! У нас даже есть следы от её слёз. Жалко, что высохли! Ну а потом мы к Иринке вместе с Серёжкой и его мамой пошли. Стыдно было!

̶ Ну а вы, Серёжкины тетрадки? Вы зачем из рюкзачка вылезли? Вам как было сказано? Лежать тихо и не высовываться, – продолжил расспрос классный журнал.

̶ Мы и лежали, ̶ запищали Серёжкины зелёненькие тетрадки, ̶ да нас Иринкин дневник наверх вытолкнул. Ему, видите ли, наши кляксы не понравились! Он, видите ли, испачкаться боялся! Подумаешь, чистюля!

̶ Да, чистюля! – выкрикнул с края Иринкиной и Серёжкиной парты дневник. – А вы, грязнули! Сами хотели посмотреть, как Иринку ругать будут. Стыдно, подруженьки!

̶ Это что за скандал?! Прекратить! – навёл дисциплину классный журнал. – Продолжайте!

̶ Ну вот, – продолжили тетрадки. – Мы как наверху оказались, так нас Иринкина мама и увидела. Увидела и в руки взяла, открыла, посмотрела и давай плакать. Потом Иринку позвала, ругать начала. Иринка тоже заплакала. Мама даже хотела её не пустить гулять. Ох, и строгая! Потом конечно разобрались. Но слёзы-то назад в глазки не вернёшь. А потом Серёжкины тетрадки пришли и с собой Серёжку и его маму привели. Стыдно было!

̶ Да уж! Про эти приключения теперь все тетрадки в школе знают. Позор! Что же мы наделали?! Как исправлять будем? – спросил задумчиво классный журнал.

̶ А нам Серёжка обещал, что будет дальше хорошо учиться. Мы ему верим. Он ведь так горько плакал! И мама его плакала, – ответили Иринкины тетрадки. – Только мы Серёжке всё равно списывать не дадим!

̶ Списывать нехорошо! – строго сказал классный журнал и продолжил. – А вы, Серёжкины тетрадки, не подкачайте! Будьте чистыми и опрятными, а там, глядишь, и Серёжка будет хорошо учиться.

̶ Ура! – закричала тетрадка по музыке.

̶ Ура! – закричали тетрадки и учебники. Но тут зазвенел звонок, и в классе наступила тишина. Сейчас придут ученики. Не надо чтобы они знали про такие тетрадные тайны. Тссс!

СКАЗКА ПРО ТО, КАК ОЦЕНКИ СТАЛИ КРАСНЫМИ

В школе бывает тишина. Это, когда ученики убегают домой, а немного погодя степенно уходят домой учителя и дежурная техничка закрывает за собой дверь на ключ.

Всё. До прихода ночного сторожа в школе тихо-тихо. Вот в это время и происходят в ней чудесные и интересные события.

Школа начинает разговаривать. Конечно, не каждый услышит. Но, если прислушаться!

Чаще всего разговор начинает форточка в коридоре на втором этаже. Эта скрипучка разговаривает и при учениках, но они её не слушают. У них много дел, они заняты – уроки, перемены, контрольные, буфет. Да мало ли! А уж когда в школе никого нет! Тут уж её везде слышно! Даже в кабинете географии, на первом этаже. Вот как раз там и произошёл этот интересный разговор.

̶ Ишь, ты! Какая громкая! Чуть на улице ветерок, два метра в секунду, как она начинает ныть, ̶ сказал глуховатым голосом старый географический атлас. Он был очень стар. Он родился в стране, которой уже нет на карте, но которую все ещё помнили, и из уважения к его твёрдым знаниям и научной точности его не сдали в макулатуру.

̶ Она всегда так скрипит. Есть ветер, нет ветра, ей всё равно. Ей просто скучно. Вот была бы гроза, она по-другому бы запела, ̶ мечтательно продолжил глобус. – А так скучать будем опять. Может быть, кто ни будь расскажет интересную историю. Мы ведь здесь безвылазно сидим в кабинете географии. Если куда и ходим, то только к первоклашкам. Там нас покрутят – покрутят, покажут со всех сторон и назад несут. Скука! – вздохнул глобус.

–Что же рассказать — то? – сказал, зашуршав потёртыми страницами старый атлас. – Со мной одна только история интересная и была. Это когда Толик Павлов в Африку поехал и меня с собой взял. Но это я уж и не помню, сколько раз рассказывал. Не интересно.

̶ Ну, расскажите, пожалуйста, ̶ пропищали тетрадки семиклассников с учительского стола. – Нам интересно. Это какой Толик? Из шестого «Б»?

̶ Я вам потом расскажу, ̶ ответил атлас. ̶ Пусть, что ни будь нам вон тот дневник расскажет. Он тут второй день лежит. Потерялся, наверное.

̶ Ничего я не потерялся. Я тут временно. Мой хозяин и друг, ученик пятого класса, Саша Сорокин срочно заболел. А меня тут оставил, чтобы я не потерялся. Да вы знаете, какие мы с ним друзья! Он вот поболеет, поболеет, и вернётся за мной, ̶ сказал с затаённой обидой дневник Саши Сорокина.

В это время из шкафа раздались писклявые выкрики тонких тетрадок.

̶ Ха, ха, ха! Вернётся! Болеет он! Как же! Да он нарочно тут дневник оставил, чтобы никто его красные противные двойки не видел!

̶ Это почему же мы противные?! – запищали двойки из дневника Саши Сорокина. – Да вы знаете, почему мы красные?! Знаете?! Ничего вы не знаете! – добавили двойки и обиженно замолчали.

̶ Интересно бы узнать, ̶ сказал вдруг, до сих пор молчавший, деревянный треугольник, который висел на гвоздике рядом с доской. Мир для него состоял из прямых линий, которые почему ̶ то всегда складываются в треугольник. Он знал несколько красивых слов – биссектриса, катет, замечательное слово – медиана, и очень этим гордился. – Пятёрки тоже красные, ̶ добавил он и сам удивился, как много он знает.

̶ Я знаю, почему оценки красные, ̶ раздался вдруг голос, неизвестно как попавшего в кабинет географии, учебника истории.

̶ Ура! Новая история! – запищали тетрадки в шкафу. – Просим! Просим! – начали они кричать хором.

̶ Тихо! – внушительно сказал старый атлас и наступила тишина.

̶ Ну, так вот, ̶ начал учебник истории. – Вначале ничего не было. Школы не было, учеников не было, учителей не было, оценок тоже не было. Была пустота.

̶ Мы всегда были! – раздался писк двоек из дневника.

̶ Тихо! – ещё раз внушительно сказал атлас. ̶ Продолжайте, учебник.

̶ Продолжаю, – сказал учебник. – Была пустота. Потом появились люди. Их было мало, и школа им была не нужна. Но потом их стало много, и она им понадобилась.

Сначала они учились охотиться на мамонтов сами. Потом стали этому учить своих детей. Оценок было всего две. Поймал мамонта – наелся – это пятёрка. Не поймал мамонта – сидишь голодный – это двойка. Это стыдно! Потом мамонты вымерли.

̶ Они, что? Сами вымерли, или им люди помогли? – опять вклинились в разговор непоседливые тетрадки.

̶ А у меня на последней странице первобытные люди нарисованы и мамонты с динозаврами. Это ученик Коля Птичкин, мой хозяин нарисовал! – сказала с гордостью, ни к кому не обращаясь, тетрадка этого самого Коли из пятого класса.

̶ Мамонты вымерли, – сказал строго учебник. – Не прерывайте меня своими глупостями. У меня так написано на странице пятнадцать. Меня люди печатали. А они врать не будут. По мне их детям учиться.

Ну, так вот. Жили люди, жили и решили, что знают уже много. Надо придумать школу. И они придумали школу. Придумали учеников, учителей, книжки, тетрадки, всякие наглядные пособия, дневники и оценки.

Все оценки были сначала чёрные и коричневые. Такие чернила тогда были. Оценки тогда были все одинаковые и вдруг единицы и двойки решили, что они самые красивые. Единицы решили, что они похожи на стрелы, а двойки на лебедей. А, как известно из старого русского языка, слово красный значит красивый и наоборот. Вот они и стали красными. Когда это увидели пятёрки и четвёрки, то им стало стыдно за таких своих ветреных подружек и они тоже покраснели. А тройкам было всё равно. Они покраснели просто так. За компанию. Вот как это было, – закончил свой рассказ учебник истории.

̶ Это всё неправда! – запищали из дневника двойки.

̶ А мне за вас стыдно, — сказал, повысив голос дневник. – Я вот вам…

Что хотел сказать дневник дальше неизвестно, потому что в коридоре раздались шаги сторожа и все замолчали. А то вдруг услышит, как книжки и тетрадки разговаривают. Ещё чего не хватало!

СКАЗКА О СТАРОМ КАРАНДАШИКЕ

̶ Дяденька Пенал, а дяденька Пенал, – раздался в пустом классе тоненький голосок. Это пропищала самая тонюсенькая кисточка из коробочки на учительском столе, когда дежурные Колька с Серёжкой, посмотрев на дело своих рук, на убранный класс, закрыли дверь и ушли домой.

Придут ли ученики в класс после обеда неизвестно, а лежать в тихом классе молча скучно, вот новенькая кисточка, как самая тоненькая и нетерпеливая и затеяла весь этот разговор.

̶ Ну, дяденька Пенальчик! Ну, пожалуйста! Ну, расскажите какую нибудь историю или сказочку, – пропищала она. – Вы же здесь самый старый. Ой! Я хотела сказать, самый старший.

Да. Дяденька Пенал был старым. Старым и не современным. И вообще, он был деревянным. Знаменитая своей прямолинейностью любимая линейка математички Марии Петровны, говорила иногда ему: «Вы, уважаемый Пенал, такой винтажный!». Пенал этим очень гордился, хотя, что такое «винтажный» он не знал.

Дяденька Пенал был узеньким деревянным ящичком с выдвижной крышечкой. На крышечке был нарисован самолётик с красными звёздочками и нацарапано слово «Маруся». Этим словом он гордился даже больше, чем какой ̶ то там винтажностью. Это же не у каждого жителя класса, да что там класса – целой школы, было своё собственное имя! Не считая учеников и учителей, конечно.

Дяденька Пенал говаривал: «Эх, вы, безымянные!». Так он обращался к карандашам, линейкам и другой школьной мелюзге. Ещё он часто с чувством произносил: «А вот мы с Марусей…», «Когда Маруся со мной…», «У Маруси…», «К Марусе…», «А вот придёт Маруся…». При этом он имел в виду не себя, а молоденькую учительницу Марию Петровну. Просто Мария Петровна и Пенал знали друг друга так давно, что страшно сказать! Прямо со школы. То есть с того времени, когда Мария Петровна была ещё маленькой девочкой Марусей, а дяденька Пенал простым школьным пенальчиком. Сколько ручек и карандашей побывало внутри него! И не сосчитать! Мария Петровна называла дяденьку Пенала счастливым и всегда носила его с собой на работу, а тот считал, что без него Маруся пропадёт. «Она же девчонка ещё!», — ворчал он.

А чего это мы всё про пенал, да про пенал. Эта сказка вовсе не про него. Это сказка про… Ну, слушайте. Ой! Читайте дальше!

Дяденька Пенал поговорить любил. Он знал много всяких историй про учеников и учениц, про старый глобус, про учебники, тетрадки, портфели, про страшные двойки, учительниц и учителей, две истории про завуча и даже одну про директора школы!

Сегодня дяденька Пенал решил рассказать сказку о старом карандашике.

Пенал начал говорить тихим-тихим голосом. Не каждый и услышит. Ну, слушайте! Ой, нет! Не то! Читайте дальше!

̶ Случилось это совсем недавно, в прошлом учебном году.

̶ Ха! Недавно! – прервала дяденьку Пенала ручка с ещё полным стержнем. Она была такая новенькая, что ещё не успела написать ни одного диктанта, ни одной контрольной, а только самостоятельную по биологии, но это не считается.

̶ Тише там! – скрипнул учительский стул, – Я тут новенький, недавно с фабрики. Мне интересно. Не мешайте слушать! Так что там случилось?

̶ Случилось, случилось. ̶ Не перебивайте! Случилось это в прошлом учебном году. В первой четверти. Учебный год только начался. Дело серьёзное. А новенький синий карандашик Виталика Малова решил покататься по парте.

«Эх!» тоненьким голосом пищал карандашик и катился в одну сторону. «Ух!» пищал он, и катился в другую сторону. А потом «Оп – ля!» и упал с парты на пёстрый линолеум. «Эх, здорово!» обрадовавшись приключению, громче запищал незадачливый карандашик и начал кататься по полу.

По гладкому полу катиться было ещё интереснее. Он так сильно раскатился, что не заметил, как откатился далеко от родимой парты и попал под батарею отопления. Там было пыльно, сумрачно и тихо. С батареи свисала паутина, на которой висели какие то ненужные бумажки. «Наверное, шпаргалки! Так вот они какие!» ̶ подумал со страхом карандашик.

Ему захотелось срочно покатиться назад, но дорогу ему преградило что-то пыльное, большое и серое.

̶ Что такое?! Кто Вы такой?! – запищал вдруг карандашик. – Пустите меня!

̶ Ещё чего! – раздался шипящий голос. – Пусти его! Сам сюда закатился, а теперь пусти его. Да ты знаешь, кто я такой? Знаешь?! Я великий школьный мел! – произнесло с гордостью это что-то серое и пыльное, и немного помолчав, тихо добавило, – Это я сейчас немного запылился.

̶ Мел! Ха! Я, что, мела не видел?! Мел всегда беленький, чистенький. На полочке у доски лежит. Отдыхает!

̶ Мел отдыхает?! Да знаешь, какие мы, мелы… Ой, неправильно. Мелки, трудяги? ! Какие люди меня в руках держали!

̶ Да, сто раз видал. Мишка ̶ двоечник, да Сашка ̶ троечник…

̶ Ты видал? Да, ты… – прошипел мелок и обиженно замолчал.

Тут из темноты раздался голосок. Нет, лучше сказать, – голос. Серьёзный и строгий.

̶ Разговорились тут! Пущу – не пущу! Троечник, двоечник! – голос помолчал. – Попали сюда, так лежите и молчите.

̶ А ты, кто? – испуганно спросил синий карандашик хозяина голоса из темноты.

̶ Я то? Я – карандаш! – гордо ответил голос.

̶ А, карандаш, – разочарованно протянул синий.

̶ Да, карандаш. Но, не просто карандаш. А карандаш с большой буквы! Я красный карандаш! Меня сам Василь Василич Кауркин в руках держал!

Голос карандаша замолк. Наступила красивая тишина. Синий карандашик попробовал выкатиться из-под батареи, но ничего не вышло, и он, понимая, что застрял здесь, вздохнул и спросил:

̶ А, Василь Василич, это кто?

̶ Эх, молодёжь! – вместо карандаша из темноты, ответил мел. – Василь Василич в этой школе матешку вёл. Весёлый был дядька! Вот когда я сюда закатился, тогда он на пенсию и ушёл. Эй, карандаш, когда это было-то?

̶ Ну, тогда этот одиннадцатый класс ещё только третьим был. Значит, семь лет назад.

̶ Ух, ты! Вот древность то! – весело крикнул синий карандашик. – И вы тут всё лежите?! Эх вы!

̶ Да, ты!… Да как ты… , – раздался из темноты голос старого карандаша. – Я вот сейчас…

И из темноты выкатился коротенький – коротенький карандашик, не длиннее колпачка от шариковой ручки.

И мел, и синий карандашик удивлённо произнесли:

̶ Ты такой маленький! Ты даже не карандаш, а так, карандашик.

̶ Маленький! – прошуршал обиженным голосом красный карандашик. – Зато я острый! – карандашик помолчал. – Я же не всегда был такой маленький. Я тоже когда-то был большим и красивым. Меня носил с собой один ученик. Я его имя говорить не буду. Специально забыл. Он меня, не скажу, что чинил или там точил. Он меня строгал такой тупой точилкой, что ой – ёй – ёй! Страшно больно и не красиво. А потом меня Василь Василич попросил у этого мальчишки на время. Уж больно Василь Василич красные карандаши любил! Мы с ним контрольные проверяли, домашки разные, даже стенгазету рисовали. А через три дня этот, который меня тупой точилкой строгал, в школу не пришёл. Его тетрадка по истории сказала, что он в другую школу перешёл, и её здесь оставил и про меня забыл. Вот так я у Василь Василича и прижился. Хороший был человек, душевный. Он меня таким острым ножичком точил, что щекотно было и весело. Я всегда остреньким был. А потом Василь Василич на пенсию ушёл, а я здесь остался. Я ему на пенсии не помощник. На пенсии, говорят, тетрадки проверять не надо. Я вот всё думаю, и как он там, на пенсии, без тетрадок?

Ну, а потом в классе ремонт затеяли. Меня нечаянно со стола и уронили. Так я сюда и попал. Выбраться хотел, да не смог. Потом сюда мел закатился, только разговаривать со мной не захотел.

Вот такая история.

̶ Да, не смешная история, – протянул синий карандашик, помолчав. – Ребята, а, может, вы меня вытолкните отсюда. Меня кто-нибудь найдёт, а я ему, или лучше бы ей, про вас записку напишу. Она вас и выручит. А? Давайте, попробуем!

– А, давай! – бойко прошуршал мел.

– Ты о нас только не забудь потом, – проговорил с надеждой красный карандашик.

– Да, вы что, ребята! Мы своих не бросаем!

Мел откатился в сторону, а красный карандашик раскатился быстро-быстро и толкнул синий. Тот из-под батареи и выкатился. Вот.

Дяденька Пенал скрипнул и замолчал.

– А дальше? Их спасли?! – с надеждой хором запищали тетрадки по математике, что лежали аккуратной стопочкой на краю учительского стола. Им теперь очень хотелось, чтобы их тоже проверяли, хоть иногда, с красным карандашом.

Дяденька Пенал поскрипел немного и продолжил.

– А, как же. Их спасла Наденька Юдина. Она карандашик нашла и хотела тому мальчишке отдать. Она знала его. Позвонила ему по телефону, да только он от него отказался, сказал, что новый купил и старый ему не нужен. Вот как бывает со старыми друзьями поступают!.

Наденька в тот день, когда эта история произошла, по классу дежурная была. Она очень ответственный человек. Она взяла веник и под батареей подмела. Всех спасла. И мел, и карандашик, и даже бумажные шпаргалки. Только она их потом выбросила в мусорное ведро. Она же отличница! Красненький карандашик она себе не взяла. Она его Марусе на стол положила, а та его ко мне в маленькое отделение пристроила. Он у меня тут лежит. На почётном месте!

Дяденька Пенал замолчал. В классе стояла тишина. Слышались тихие вздохи и шорохи, чья-то тетрадка тихо плакала от радости за спасённые карандаши.

Прошло несколько минут, и тут Дяденька Пенал добавил:

– Может, кому оценочку красивую надо? Так вы обращайтесь. Как на пятёрку у вас будет написано, так и обращайтесь. Слышите, тетрадки? И ребятам передайте. Нам пятёрок не жалко! Вот так!

Поделиться:


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *