Сегодня мы открываем новую рубрику. Хотя уже в самом сочетании этих слов – «настоящая поэзия» – таится двусмысленность. Потому что поэзия не может быть не настоящей! Всё остальное – просто упражнения в рифмовке, в знании изящной словесности, в умении конструировать нечто, напоминающее стихи. В рождении настоящей поэзии воистину есть какое-то чудо. Не зря же о творцах говорят, что в них – искра Божья! Помню, мне, подростку, попала в руки книжечка «Судьбы». Именно книжечка – малоформатная, в несколько десятков страниц. Её автор – горьковский поэт Александр Люкин. Я и сегодня часто цитирую строки из этого сборника. Особенно, когда пытаюсь учить уму-разуму начинающих литераторов. Потому что поразил меня поэт умением складывать вместе самые простые слова так, чтобы их высокий смысл доходил до самого сердца. Причём самое главное он вкладывал в концовку стихотворения. Не зря хитроумный Штирлиц говорил, что в разговоре запоминается последняя фраза! Вот несколько примеров.
ДОРОГА
Не балована
И не нежена,
Вся истоптана,
Вся изъезжена.
Всю повытерли,
Ископытили
И извозчики,
И водители.
Вечно корчится,
Вечно мается
И лежит в пыли,
Извивается.
Эх, пожить бы ей
Недотрогою!
Да кому ж тогда
Быть дорогою?
* * *
Пол намыт с песком, до блеска.
Утром политы цветы,
На окошке занавеска
Несказанной чистоты.
В доме чисто, в доме свято,
Ни соринки не видать.
Непорочна, не помята,
У стены стоит кровать.
Но в неистовой истоме
Стены, стулья, тьма в углу –
Всё тоскует в этом доме
Об окурках на полу.
Можно написать о минувшей войне, о её страшных последствиях для судьбы России и русской деревни многотомные романы. А можно всё сказать последними строками этого стихотворения или другого, которое называется «Следы». По первому снегу расходятся по селу следы…
Что же месяцу больно смешно молодому?
Ведь и в этом, пожалуй, не много беды,
Что ко вдовьему горькому крайнему дому
Пролегают большие мужские следы…
А вот и вовсе произведение из четырёх строк:
Жизнь есть жизнь: хоть нелегка судьбина,
Видел я: на краешке села
Расцвела и горькая рябина.
Горькая, а всё же расцвела!
Разве каждое из процитированных стихотворений – не о судьбе нашей многострадальной Родины? «Да кому ж тогда быть дорогою», если не ей? Трудной дорогой к свету, счастью, справедливости великого народа, частью которого считал себя поэт, прошедший войну. Если трогают стихи Александра Люкина сердце, значит, оно русское. Значит, не зря прикладывал строку к строке «крестьянский сын, воспитанник завода, и, волею судеб, интеллигент».
ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ
Александр Иванович Люкин
(1919 – 1968)
В последние годы жизни о нём говорили, как о лучшем поэте Волги. Был крестьянином и рабочим, воевал на фронте. И во всё это время тяжёлых боёв и трудовых будней поэт писал стихи. Начал ещё в пятом классе, а первая публикация появилась в заводской многотиражке «За ударные темпы» в октябре 1949 года. В 1958 году вышла его первая книга стихов «Мои знакомые». В 1961 году был принят в Союз писателей СССР и направлен на Высшие литературные курсы. В 1963 году вышла книга стихов «Жизнь», в 1965 – «Беспокойство», в 1966 – «Судьбы». В феврале 1968-го года Александр Иванович погиб при невыясненных обстоятельствах. Последняя книга «Раздумье», подготовленная самим поэтом, вышла в 1969 году. Уже после смерти поэта вышли ещё три книги его стихотворений.
АЛЕКСАНДР ЛЮКИН
ЖИЗНЬ
Ух,
Какая ты, жизнь, –
Только стук,
Только гром!
На собранье любом
Все вопросы ребром:
Все отжившее смять,
Крепость приступом взять,
Реки вспять повернуть,
В звездный мир заглянуть.
Ух, какая ты, жизнь, –
Кутерьма,
Круговерть!..
Очень многим пришлось
За тебя умереть.
Умереть, чтоб тебя
Разбудить,
Расковать,
Чтоб живущим опять
За тебя рисковать.
ПАМЯТНИК
Он век трудился, устали не зная,
Век хлопотал в цеху у верстака.
А если бы ему судьба такая,
Что памятник отлили б на века?
Стоял бы он, стеснялся бы кого-то,
Большой, сутулый, воплощённый в медь,
И руки, отнятые от работы,
Так и не знал, куда бы деть.
* * *
Богатыри мы на плакатах,
Мы и в стихах богатыри.
Всё хорошо.
Но нам, ребята,
Ведь трудно,
Что ни говори.
Конечно, мы, а не иные,
Льём сталь
И делаем моря,
Но говорить, что мы стальные, –
Бесчеловечно.
Это зря.
Один – поэт,
Другой – ударник.
Чтоб слов на ветер не бросать, –
Ребята,
Мы свои же парни,
Давайте попросту писать.
Что, мол, работа
Есть работа.
Она не только для души.
Порой бывает неохота,
Устал,
А все же заверши.
Двадцатый век,
Он не для дрёмы,
В нём надо делать чудеса.
Но оттого,
Что не соврём мы,
На нас не рухнут небеса.
Богатыри мы на плакатах,
Мы и в стихах богатыри.
Всё хорошо.
Но нам, ребята,
И трудно, что ни говори.
НА ПОРОГЕ ПРОФЕССИИ
Пилит он с великим напряженьем,
Грудью налегает на тиски,
Кажутся ему от неуменья
Руки то длинны, то коротки.
– Ты, Василь Андреич, локоть выше…
Ничего… Пойдёт… Наладишь, брат!..
А Василь Андреич и не дышит:
Весь вниманье с головы до пят.
Только выйдут из завода люди,
Поглядят, а ростом Вася мал.
Он, пожалуй, руки мыть не будет:
Ещё скажут – в цехе не бывал!
* * *
Не найти другой такой эпохи.
Сам себя я помню тридцать лет.
Видел я, как умирали сохи,
Вижу взлёт космических ракет.
И скажу: успехи неплохие.
Хоть всю Землю круглую облазь –
Нет страны, чтоб яростней России
Из развалин к звёздам поднялась!
НАКАЗ
Коль скоро хочешь
Стать поэтом,
Коль жил и вырос
Среди нас,
Коль ты помечен
Нашей метой –
Мы вправе
Дать тебе наказ.
Пиши нам правду,
Только правду
Про наше
Про житьё-бытьё,
Чтоб мы
Читали без досады,
Чтоб сердцем
Слушали её.
Чтобы как гром
Она гремела,
Чтобы дошла
В любую даль,
Чтоб делу
Так служить умела,
Как нами
Отлитая сталь!
ХЛЕБ
Молоток рванулся за плечо
И с размаху прямо о зубило!
И ещё!
Ещё!
Ещё!
Ещё!
С разудалою медвежьей силой!
Молоток от ярости ослеп,
Молоток оглох от звона стали.
Повторяя:
Хлеб!
Хлеб!
Хлеб
Никому зазря ещё не дали!
Так давай!
Давай!
Давай!
Давай!
Он летал,
Он пел разгоряченный!..
Ах, какой же вкусный каравай,
Золотистый,
Только испеченный!
ПОКОЙ
Молот к наковальне
Прильнул щекой.
Спит цех.
Спит воздух.
Покой,
Покой.
Покой деталей,
Станков,
Колёс.
Кузнец получку домой понёс.
И льётся в горн
Тишина рекой,
Кругом покой,
Покой,
Покой.
Огни потухли,
Сгустилась мгла,
И спать дорога
Во тьме легла.
Лишь
Дома,
Дрёму
Смахнув с лица,
Готовит ужин
Жена кузнеца.
ЛЮБОВЬ КУЗНЕЦА
Молоток,
От души
С малиновым звоном
Попляши,
Попляши –
Унывать-то что нам!
В двадцать лет кузнеца
Девка полюбила.
Это было вчера,
У калитки было.
Обняла горячо,
Обожгла губами,
И до пяток прошло
Озорное пламя.
Не противься, металл,
Завивайся в кольца.
Ишь, как радость в душе
Звонит в колокольцы.
Только пот по лицу
Да румянец с пылу.
А любовь кузнецу
Прибавляет силу.
Искры бьют в потолок,
На полу не гаснут.
Всё кругом хорошо,
Всё на свете ясно.
Попляши,
Молоток,
С малиновым звоном.
Поцелуй-то какой –
Затяжной,
Со стоном.
* * *
Всё чаще я заглядываю в лица:
Хочу особенное в них найти.
И не могу никак не удивиться
Тем,
Кто идет со мною по пути.
Я говорю:
Вы космос покорили,
Гордитесь,
Атом вы разъять смогли,
Вы Шолохова миру подарили,
Вы море света на земле зажгли.
Приветливы,
Бесхитростны,
Степенны,
Они мне улыбаются в ответ,
Цари земли,
Цари самой вселенной,
И ничего особого в них нет.
ДВАДЦАТЫЙ ВЕК
Молятся богу:
Спаси и помилуй.
Кто-то в новой профессии
Пробует силы.
Где-то деньги с кого-то
Дерут за услугу,
Кто-то жизнь отдаёт,
Не жалея, за друга.
Этот галстук купил
С голубой обезьяной
И идет кривоногий,
От счастия пьяный.
Рвётся атом,
Сердца починяют капроном,
Физик душу распял
Над открытым законом.
Но кому-то уже
Не хватает планеты,
И в бескрайнее небо
Уходят ракеты.
ПОЛУЧКА
В очередь подходят и встают
Слесари, безусы, бородаты.
Деньги из окошка выдают,
Трудовую выдают зарплату.
Получил безусый. Хорошо!
И улыбка – до ушей и шире.
И такой из цеха он пошёл –
Не найти счастливей в целом мире.
Что там горе! Что ему беда!
Молодость на все рукой махнула!..
Получила деньги борода,
Все пересчитала и вздохнула:
За квартиру, за воду, за свет,
На ведро, на валенки старухе
(Прошлой ночью говорила – нет),
На игрушки внучке-цокотухе.
Уж пойти ли, нет ли на обман?..
Борода решает… брови тучей…
И рублевку сунула в карман
В потайной – на всякий горький случай.
СТРОИТЕЛИ ДОРОГ
Утром, камень дробя, состязались,
Всё забыв, и под яростный стук
Им большие кувалды казались
Продолжением собственных рук.
А когда отдохнуть захотели
И плелись покурить у реки,
То до самых коленок висели
Их пудовые кулаки.
РОДИТЕЛИ
Силы на покосе
Измотав вконец,
На крутом откосе
Отдыхал отец.
На его рубашке
Застывала соль,
Жёлтые ромашки
Врачевали боль.
И вставал здоровым
Мой родной мужик,
И звенело снова:
Вжик, вжик, вжик.
А когда жестоко
Вновь ему устать,
С квасом издалёка
Приходила мать.
Хлеба подавала,
Луку для косца,
Кофтой обтирала
Шею у отца.
И вдвоем косили:
Вжик, вжик, вжик.
Так они и жили –
Баба и мужик.
И в своих забавах
В предвечерний час
На медовых травах
Зачинали нас.
ПОПУТНЫЙ ПАССАЖИР
Колдобины.
Кругом вода.
Летит грузовик
Из
Города.
В кабине шофёр,
А в кузове дед,
А деду почти
Девяносто лет.
Армяк,
Кушак,
Бородёнки клок.
Везёт барахлишка
Домой мешок.
Закончат путь –
Будет с деда спрос.
– Монету гони,
Борода, за провоз!
А сколько шофёру
Заплатит дед –
Или пять монет,
Или шесть монет?
«Шофер-то парень
Простак, видать.
А дам-ка ему
Я только пять!»
Дорога – дрянь.
А дождик лют.
Ухабина –
И стоп,
Капут!
Моторный чих,
Бензинный чад.
Между колёс
Две ноги торчат.
А ветер-то!
А дождик льёт!
Вылазит шофер,
А с шофёра пот.
«Вот штука-то!.. –
Подумал дед. –
А дам-ка ему
Я шесть монет».
Ах, дедушка,
Не потеха ли?!
– Слезай, борода,
Приехали!
Устал, поди?
Ползи в кровать! –
И не взял шофер
Ни шесть, ни пять.
РАЗДУМЬЕ
Все мы теперь
Друг за друга в ответе,
Все мы в земле
Утопаем по пояс.
Слесарь не может
Прожить на свете,
О трактористе
Не беспокоясь.
Если колхозник,
Работая лето,
Осенью мало
Получит хлеба –
Кажется мне:
Виноват я в этом,
Хоть никогда я
В деревне не был.
БУКСИРЧИК
Буксирчик мал, смешон, пузат,
А две здоровых, долгих
Баржищи тащит за канат
По середине Волги.
Захомутался в чёрный дым,
Огни-глаза таращит,
Лунища плавает над ним,
А он пыхтит да тащит.
Навстречу скорый пароход –
Куда какая сила!
А он ему как заорёт:
– Держи правей, верзила!
И белый пар под этот крик
Махнул, как шарф за шею.
Не спорю, мол, что ты велик,
Да только не робею…
И снова мал, смешон, пузат,
Он две здоровых, долгих
Баржищи тащит за канат
По середине Волги.
БОГАТЫРЬ
Сожгли однажды на костре,
Изгнали, прокляли, отпели,
Зимой, в метельном феврале
Его убили на дуэли.
Сковали, бросили в тюрьму,
Водой облили средь мороза,
Всадили в спину нож ему,
Столкнули в топку паровоза.
И всё твердили: «Ну, конец!»
И было им, убийцам, нечем
Понять, что у него сердец,
Быть может, миллион. Он вечен.
ВОЛГА
Гой ты, Волга-река!
Я тебя обидел:
Жил я рядом с тобой,
А тебя не видел.
Как слепой, проходил
По твоим откосам,
По крутым берегам,
По песчаным плёсам.
Не глядел на твои
Воды без предела,
Величавость твоя
Сердца не задела.
А расстался с тобой –
Вспомнил всё, что было –
Ты под сердце моё
Волны подкатила.
ЗВЁЗДЫ
Коль постигнет в делах неудача,
Больно сердце забьётся в груди –
Посиди. Ведь нельзя же иначе.
И на звёзды в ночи погляди.
Льётся свет их спокойно и строго.
Где числу их найдёшь ты предел?
Их так много, так много, так много,
Словно в жизни несделанных дел.
ТРОПКА
Нарушая все законы,
Напрямик, а не в обход,
Сквозь забор, через газоны
Тропка ринулась в завод.
Ей и штрафами грозили,
Не велели тут идти,
Ей большие ямы рыли
На пути.
Непокорно и упрямо,
Через штрафы,
Через ямы,
Как стрела,
Быстрее,
Прямо
Тропка всё летит,
Всё зовёт людей работа.
И, расчистив поутру
Путь к заводскому двору,
В том заборчике дыру
Переделали в ворота!
Знать, вмешался умный кто-то.
ЛОШАДЬ
Если тихо везла –
Били её,
Просто со зла –
Били её,
За скрип колеса –
Били её,
Не хватало овса –
Били её.
Били её так,
Без причины,
Парни, бабы, мужчины.
А она всё везла и везла.
Бедная кляча!
Уж такая была –
Не могла иначе.
ДЕДУШКА
Двести пар лаптей износил,
Сто посконных штанов.
Все отдал, сколько было сил,
За триста обнов.
Дедушка,
А что же ты видал?
Радовался чему?
За что трудился,
За что страдал –
Не пойму.
Правда, хлеба кусок
Слаще мёда был,
Правда, квасок
Ты очень любил.
Радовался,
Если кобылка здорова,
На зиму дров наколол.
А вбил в огороде кол –
Тоже обнова.
И считали тебя в селе
За богатого человека.
Дедушка,
Или уж таковы
Масштабы вашего века?
* * *
Говорят, что с фронта он пришел
Хмурый, неприступный и тревожный:
Только тронь – взрывается, как тол,
Мол, с таким работать невозможно.
Больно уж в суждениях быстры.
Мы-то ведь на фронте тоже были
И из тола делали костры
И спокойно валенки сушили.
* * *
С прилавка упала картошина,
И я вспотел.
Ох, как я тогда был голоден,
Как есть хотел!
Желудок мой в муках корчился,
Он орал.
Он ссохся. И я не выдержал,
Я украл.
Лет по пять тогда сидели
С такой виной.
Мы эту картошину ели
Вдвоём с женой.
КРАСАВИЦА
Шла с ведёрком
Из крайнего дома, бывало.
Каждый видел в поселке
Красавицу эту не раз.
Всем, кто слышал её,
Звонких песен хватало,
Всем хватало весны
В синеве её глаз.
Не пройти стороной,
Разминуться немыслимо взглядом, –
Так манил и тревожил
Души её нежный огонь.
Оттого-то однажды
И встал с ней на улице рядом
Кто-то жадный и строгий
И крикнул всем прочим:
– Не тронь!
Стал ревниво за ней он
Доглядывать в разные щёлки,
Запретил он шутить и смеяться
Жене молодой…
И не стало красавицы
В нашем притихшем посёлке,
Лишь ещё одна баба,
Сутулясь, проходит с водой.
* * *
Ночь,
Окно, очерченное резко.
Голоса подвыпивших парней.
Ярко пламенеет занавеска,
И две тени мечутся по ней.
Чёрные.
С лохматыми чубами…
Перебранка,
Спор ли деловой?
То одна смешно частит губами,
То трясёт другая головой.
И когда почти что носом к носу
Вдруг слепая ярость их свела,
Нежная,
Рукой откинув косы,
Третья тень к ним быстро подошла.
Дружбой ли,
Любовью ли влекома,
Голова прильнула к одному,
Повернулась,
Подошла к другому,
Воротник поправила ему.
И ушла, куда ей было надо.
Где же спор?
И был он или нет?
Две мужские тени встали рядом
И глядят ушедшей тени вслед.
* * *
Из-под камушка струится
Расхрустальная вода.
– Дай же, дай же мне напиться,
Синеглазая беда!
Дай напиться, освежиться.
Слышишь: сердце ёк да ёк!
Погоди же торопиться –
Ты чиста, как ручеёк.
И в ответ: – Попей дорожный
Только – девушку прости –
Будь чуть-чуть поосторожней,
Ручейка не замути.
ВЕЧЕРОМ
Вечером
К соседке под окошко
С дальних улиц
Подошла гармошка.
Тихо, нерешительно
Запела –
Выходить на улицу
Велела.
Но никто гармошку
Не услышал,
Не ответил,
Трепетный не вышел.
И в тиши,
Где всё давно уснуло,
Было слышно,
Как она вздохнула.
ГЛАЗА
Ух вы, чёртовы глаза,
Чёрные, колючие!
Всё хотите вы сказать,
Что вы в мире лучшие.
Не люблю вас, не ценю –
Вы на горе созданы.
Я покой в душе храню –
Мне любить опоздано.
У меня виски седы.
Нет в вас капли жалости!
Три шага мне до беды,
Два шага до старости.
Не люблю! Уйдите прочь!
Вы на горе созданы!..
Ах, какая нынче ночь,
А любить опоздано.
* * *
Ничего не выйдет. Знать,
Чувства мыслью не измеришь.
– Не люблю, – хотел сказать,
Да, гляжу, ты не поверишь.
А поверишь – не уйдёшь,
А уйдёшь – так мне оставишь
Взгляд, которым ты лукавишь
И покоя не даёшь.
НАСЬКА
Ах, Наська, Наська, девка неразумная!
Неужто нету лучше женихов?
Скажи, ну с кем ты, Наська, ночи лунные
Шатаешься до третьих петухов?
Лицо его осыпано веснушками,
На всю округу первый шарлатан.
Смотри же, Наська, синий с завитушками
Держи покрепче новый сарафан.
Ему ничто с любым бугаем справиться,
А ты хрупка. Ну что нашла ты в нём?
Ах, Наська, Наська, сельская красавица!
Смотри же, доиграешься с огнём!
Уходит Наська в ноченьку медовую,
Глаза у Наськи звёздами блестят.
И охают вослед седоголовые
Старухи, поумнев под шестьдесят.
У КОЛОДЦА
Воды студёной зачерпнула
В колодце мелком за избой,
Потом в колодец заглянула –
И вот любуется собой.
Нахмурит брови,
Улыбнётся,
Глаза скосит,
И в бок рука,
И, вздыбив ситчик,
Выдаётся
Под ним два острых уголка.
Девчонка, отродясь, едва ли
Знавала, с чем любовь едят.
Куда же парни запропали,
Что на нее не поглядят?..
* * *
Как это устроена
Интересно жизнь!
Вперегонки бегали,
Спорили, дрались,
И купались с ней мы
У прибрежных ив,
Платье и штанишки
Вместе положив.
А потом вдруг синий
Вечер и луна…
Поглядела молча
На меня она…
И смутились оба,
Краской залились…
Как это устроена
Интересно жизнь!
ОДИНОКАЯ
Пришла с работы,
Пол подмыла,
Бельё отгладила –
И вот
В колени руки положила
И отдыхает у ворот.
А вечер синий,
Синий-синий,
И тишина.
И слышно ей:
Не то в ольхе,
Не то в малине
Тихонько щёлкнул соловей.
И в синеву
Несутся звуки.
Повисли в воздухе,
Дрожат…
Душа взволнована,
А руки
Ещё спокойнее
Лежат.
ГРАЖДАНИН С КОШЁЛКОЙ
Иваныча обманули
На пять копеек в буфете.
«Буфетчик, конечно, жулик,
И жулики все на свете.
Плохое всё в магазинах:
Консервы плохи и вина,
И пиво не то в корзинах –
С водою наполовину.
Плохое сукно и ситцы,
И нет красоты в одежде.
Такое и не приснится,
Какое всё было прежде.
И люди были умнее
И совестью были чище.
А нынче начальство греет
На взятках свои ручищи.
Сидят за столом как боги,
За справкой – иди с поллитрой.
Народ пошёл кривоногий,
Мелкий, пузатый и хитрый…»
И смотрит Иваныч волком,
А крики к ушам подплыли:
– Эй, гражданин с кошёлкой!
Вы сдачи пятак забыли!
СЧАСТЬЕ
На всю семью она стирала,
На всю семью она варила,
И если тяжело бывало,
То никому не говорила.
Сама, что приходилось, ела,
Других накормит –
И гордилась,
Благодарят –
Она краснела,
Дают подарок ей –
Стыдилась.
И если чем поможет детям,
То просветлеет от участья.
Бывает же на белом свете
Красивое такое счастье!
ВЕЧЕРНЯЯ БЕСЕДА
Жене Шуре
Сложна, сынок, бывает жизнь,
Давай-ка, милый, ляжем,
Ты только за нос не держись,
Ведь он не ручка, скажем.
Малыш, твой батька целый век
Мечтает стать поэтом.
Он непрактичный человек,
Скажу я по секрету.
Он забывает о дровах,
Цены на хлеб не знает.
Жена его ругает – страх!
На разум наставляет.
Да только что его ругать?
Коль вдохновенье сгрудит,
То снова, надо полагать,
Он о дровах забудет.
* * *
Плывут караваны седых облаков,
И дождик нет-нет да и брызнет.
Пузатой земле, чай, не больно легко
Рожать столько трепетной жизни.
Рев, щебет и говор – не видно конца.
Но вот с полуночного неба
Луна всё глядит и глядит в пол-лица
И с завистью думает: «Мне бы…»
Да только на счастье чужое глядеть –
От этого слаще не будет.
Ах, как надоело ей в девках сидеть –
Не знают, наверное, люди!
ДЕВЧОНКА
Девчонка на дороге плачет
Взахлеб,
И слёзы будто град.
А отчего бы?
– Не иначе,
Ушиблась, –
Люди говорят.
Прошла всего одна минута.
И вот она же чешет лоб.
И, показав язык кому-то,
Уже смеётся,
Да взахлёб!
Слезинок даже не утерла.
Теперь пойми её поди.
Видать, что у неё по горло
И слёз, и смеху впереди.
ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ
Вот это дождик!
Ну и жарит!
Хлещи, хлещи, подлец,
Хлещи!
Гроза как хряснет,
Как ударит,
Как в небе что-то
Затрещит!
И сразу
Потемнели дали –
Кругом ни неба,
Ни земли.
От луж
Мальчишки побежали,
Позорно
Бросив корабли.
ТЕНЬ
Смешная тень:
Шла по жнивью,
Травой,
По острым шла камням,
Не отставала.
Но только грянул
Гром над головой,
Не светит солнце мне –
Её как не бывало.
ЗАВИСТЬ
Н.Г. Бирюкову
Если меня любили –
Били,
Ругали.
И правда, любили,
Не лгали.
Хорошего мне хотели.
А я
Носил синяки на теле,
А я
Исправляться клялся.
И правда
Исправлялся.
Я был благодарен:
Меня не изгадили.
Но раз
Позавидовал лошади,
Которую гладили.
ЗИМНИЙ ВЕЧЕР
Стукает и стукает
Вьюга за окном,
А её, колючую,
Не пускают в дом.
На окошко кинется,
Примется реветь –
В феврале-то холодно,
Неуютно ведь.
Жарко печка топится,
Хорошо в дому.
В сердце много жалости –
Не поймёшь к кому.
ВОРОБЕЙ
Прыгает, щебечет
Возле голубей
Маленький, задорный
Серый воробей.
Там, где многолюдно,
Голуби снуют.
Все их уважают,
Все им подают.
Воробей напомнит:
– Вы чево? А я? –
Но не любят вовсе
Люди воробья.
И летит он вором
К голубям в песок
И хватает самый
Лакомый кусок.
* * *
…А где ты, милый,
Душу расплескал?
Дороги-то твои
Ровны ведь были.
Их подметали в ночь,
Когда ты спал,
Когда ты нежился,
Их чистили и мыли.
А где ты нервы,
Милый, расшатал?
Пока сидел ты
В школе на уроках,
Мать слезы вытерла,
Чтоб ты не знал,
Что есть нужда,
И что она жестока.
Ты обругал её,
Старуху мать.
Ну что же,
Видимо, не мог иначе.
Ложись, сынок,
Ложись спокойно спать, –
Когда уснёшь,
Пускай она поплачет.
СКУПОЙ
Был смешной у меня сосед:
Белобрысый,
длиннущий,
тонкий.
Скромно, даже бедно одет,
Скудно ел и копил деньжонки.
Все мечтал он: «Жениться бы вот…
(В сундуке кошелёк хранился).
Да жена… Детишки…
Расход».
Думал, думал –
И не женился.
«Хоть купить бы велосипед,
Всё б, глядишь, в выходной проехал».
Думал, думал
и молвил: – Нет,
Не куплю, дорога утеха.
Раз задумал сходить в кино,
За билетом уже тянулся…
«Хоть не дорого, вроде,
но…»
И от кассы домой вернулся.
На погост он
Поплыл бедняком.
Два племянника рыжих
кротко
Разлучили его с кошельком
И полмесяца пили водку.
* * *
– Не ходи купаться,
Там утонешь,
Схватишь насморк
Ты на сквозняке,
Плаксой не дразни
Соседку Тоню,
Не скандаль
И не дерись ни с кем.
Не кидайся,
На сарай не лазай,
Черепки
В кармане не носи,
Не ходи по лужам
И по грязи,
Сесть в автобус –
Боже упаси!
Всё сказала,
Гребнем причесала
Волосенки
Божьему рабу.
А под вечер
Возвратился малый
Весь в грязи
И с шишками на лбу.
Он купался,
Он нырял и плавал,
Славно дрался,
Лазал на поветь.
За такие
Игры и забавы
Можно и мораль
Перетерпеть.
ЖЕНА
Бог наказал
Мою жену,
Знать, за грехи,
Что я пишу
Короткие стихи.
Как попишу,
Гляжу,
Собрав листочки,
Жена заботливо
Считает строчки,
Вздыхая
На зачеркнутых местах.
И так ей радостно,
Что страх,
Коль попадёт листок,
Где я черкал пореже.
А строчки
На семи листах
Одни и те же.
ТАЛАНТ
Работал,
Когда голова болит,
Усталость проклятая
С ног валит,
Когда из-под ног
Ускользает земля,
Когда на питание
Нет ни рубля.
Работал так,
Что из носа кровь,
Не выходило –
Работал вновь.
Преодолел
Миллион помех.
Когда ж наконец
Пришёл успех
И вытирал
Десятый пот –
Сказали люди:
– Талант!
Везёт!
* * *
Отпылала лампа,
Отгорела.
Стало жутко
В темноте без дела.
В душу мне
Заглядывает старость:
Много ли там
Горючего осталось?
МИШКА
Штопает мать
Голубые штанишки
И напевает
Тихонечко Мишке:
– Вырастешь, Мишка,
Большой-пребольшой,
Сильный, красивый
И добрый душой.
Будешь строителем
Иль комбайнёром
И перестанешь
Сигать по заборам.
Ципок не будет,
Сопельки утрёшь.
Девки увидят:
«Ай, парень хорош!»
И подойдёт тут
Одна раскрасавица!..
Мишка сидит без штанов,
Улыбается.
ТРЕВОГА
Что-то гладко пишется
И легко творится,
Что-то ровно дышится
И спокойно спится.
И веселость длительно
С сердцем неразлучна.
Что-то подозрительно –
Всё благополучно.
* * *
Синица плачет, ветра стоны
И вой,
Листок болтается на клене
Живой.
И надо ж капле разлететься –
Аж свист…
А так похож он был на сердце,
Тот лист.
* * *
Хоть поэт ты маленький,
Не гляди ты вниз,
Вскинь повыше голову,
Пой и веселись.
Соловей ведь тоже
Парень небольшой,
А какие песни,
Как богат душой!
Счастья твоей песенке
И тебе поклон.
Только не старайся
Удивить ворон.
ТУЧКА
Тучки маленькой тело
О солнечный луч зажглось
И сразу позолотело
И всё засияло насквозь.
И нам уронила тучка,
Сквозь счастье свое проходя,
Не много, но самых лучших
И светлых капель дождя.
СУНДУК
Глотает в день по книжке мой сундук:
Про землю, про вселенную, про атом.
Наверно, он уж кандидат наук,
И дело лишь за аттестатом!
КОШКА
Неслышно, мягко прыгнула с сарая,
Прошла по щебню тихо, не шумя,
То нюхала,
Мгновенно замирая,
То шла травой,
Травинки не примяв.
Прошла вьюном по заросли полынной,
Вся собралась…
И прямо на лужок,
В густую вьюгу стаи воробьиной
Молниеносный сделала прыжок.
И сразу поняла, что промахнулась.
Тогда под воробьиный гвалт живой
Беспечно позевнула,
Потянулась
И вперевалку поплелась домой.
СОСЕДИ
Как приходят с работы соседи мои,
Так садятся играть в домино.
Каждый день, каждый день
Всё одно, всё одно, всё одно!
Стук и гром, стук и гром,
Как лихие бои.
И откуда у них эта прыть?
Или можно и так, неказисто прожить?
И стареть от чего – все равно?
ВЕТЕР
Полно дорог на свете,
Но, сам себе закон,
По ним гуляет ветер,
А ходит прямиком.
Ему ничто заборы,
Его не держат рвы,
Он из таких, который
Не сломит головы.
И шутит он, и пляшет,
И если что не так –
Его не ошарашит
Какой-нибудь дурак.
Ни головою в омут,
Ни по хребтине плеть.
Такому озорному
О нашей жизни петь.
* * *
За хлеб, за соль
Спасибо говорят,
За деньги,
Что давали вы кому-то,
За добрую улыбку,
Тёплый взгляд
И за совет в тяжелую минуту.
За ту любовь,
Которой на года
Согрели сердце чье-то вы…
И даже
За правду горькую,
Бывает иногда,
Когда пройдёт горячка,
Тоже скажут.
ДОЖДИК
Полями дождик проливной
Идёт, и солнце за спиной.
Он бьёт по камушкам, звеня,
Он омывает зеленя.
Ему прохожий встретится,
А дождик так и светится,
Шумит, стучит с охотою:
Мол, вот, гляди, работаю!
* * *
Когда писал стихотворенье,
В раздумье голову склоня,
Казалось, люди с нетерпеньем,
С надеждой смотрят на меня.
Я из-за них к себе был строгим,
Трудясь над каждою строкой,
Я шёл нехоженой дорогой,
Обрёк себя на непокой.
И если песня не отрада
Тем, для которых сложена,
То мне и радости не надо.
На что мне одному она!