Провожая на Донбасс сына, Полина надела ему на шею крестик с иконкой Богородицы:

– Молись ей, Ванечка, я через неё твои молитвы услышу. Буду там с тобой всё время.

Иван попробовал отшутиться:

– Не надо тебе на войну, мама. Это мужское дело.

Но шутка прозвучала невесело.

– Не буду говорить, чтобы берёг себя – как на войне уберечься? Молись только. Не бойся. Когда страшно, когда трудно, молись. Ты вернёшься, я знаю, я верю.

Иван, даром что здоровый мужик, к матери был очень привязан. Отец умер от онкологии, когда мальчишке был всего два года. Совсем молодой был: 26 лет. Иван не помнил, как горевала мать. Не помнил, как хоронили отца. Лица его не помнил, хотя по фотографиям знал. С воспоминанием об отце был связан громкий звук шагов в длинном белом коридоре. Наверное, они с матерью навещали отца в больнице. Гулкий звук этих шагов и белый коридор часто снились Ивану. Но горечи не было, потому что мать делала всё, чтобы он был счастлив.

Конечно, Полине хотелось устроить личную жизнь. Но не случилось. Сначала не могла забыть своего Алексея. А потом невольно сравнивала с ним тех, кто встречался на её пути. Все сравнения были не в пользу ухажёров. Так и осталась в одиночестве. Вся её любовь досталась сыну.

Мать была не частью сыновней жизни, а самой жизнью. Она всегда понимала его. Может, конечно, делала вид, что ей интересны его подростковые фишки, но она никогда не запрещала ему увлечения не понятной ей музыкой, компьютерными играми. Наоборот, просила дать послушать, что-то объяснить. И своё не навязывала. Не говорила: «Вот в наше время…» Не сравнивала его ни с кем. Поддерживала во всём.

В десять лет Ваня перенёс инфекционное заболевание, которое обернулось осложнением. «Скорая» отвезла его в реанимацию. И мать стояла под окнами реанимации день и две ночи. Буквально стояла, никуда не уходила и молилась. Спустя какое-то время она рассказала Ивану, что, когда молилась, над окном реанимации, где лежал мальчик, вдруг засиял яркий свет, и она поняла это чудо как знак, что её молитвы услышаны. После второй ночи ей позволили пройти к сыну. Врач сказал: «Самое страшное позади».

Эти тревожные дни, конечно, забылись, и жизнь их была самой обычной. Мать спорила с ним о футболе, болела на спортивных соревнованиях, лечила прыщи, ругала за двойки и беспорядок в комнате, в школу ходила, когда вызывали. Однажды в школе произошло ЧП местного масштаба, в мальчиковом туалете обнаружили написанное на стене непотребное слово. Под подозрение попал седьмой класс, в котором учился Ваня. Всех пацанов вызвали к директору вместе с родителями. Родители стояли красные, пристыженные, пацаны отпирались. Полина твёрдо сказала: «Мой не при чём». Все загалдели: «Откуда вы знаете? Он что, особенный?» И мать ответила: «Он не особенный. Но он этого не делал». Сказала так, что директриса неожиданно успокоилась, всех отпустила, но велела родителям поговорить дома с пацанами «как следует».

Иван с матерью вышли за дверь школы, и вдруг Полина предложила: «Пошли в кино, раз уж я с работы отпросилась?»

Кино было смешное, потом они в какой-то кафешке ели пиццу, запивая её газировкой, и Иван вдруг заметил, какая молодая и симпатичная у него мать.

– Мам… а чо ты замуж не выходишь?

– Ты меня спихнуть хочешь? – засмеялась Полина.

– Нет, ну… у женщины должен быть муж…защитник…»

Мать посерьезнёла.

– У меня есть защитник. Ты, сын.

Это был один из лучших дней в его жизни. В их жизни.

По дороге домой он спросил:

– Мама, а почему ты думаешь, что я не виноват?

– А ты виноват?

– Нет!

– Вот и не спрашивай, почему. Я тебя знаю. Не в твоём характере пакостить.

Паинькой, маменькиным сынком Иван не был. Дрался до первой крови и порой приходил домой с синяками. Мать, оценив однажды ущерб от порванных джинсов и испорченной внешности, сказала, что драться надо с умом. Иван пошёл в секцию рукопашного боя. Его друзья по секции, по двору, одноклассники пропадали у них дома постоянно, мать разрешала. Ей самой нравились их весёлые разговоры за чаем с сухариками. Она сушила их с сахаром или с чесноком, с магазинными не сравнить, насыпала в огромную миску, и под этот хруст они болтали обо всём, что было им интересно. Иван любил мать, но удивлялся, когда друзья говорили, какая она классная. А он другой её и не знал.

После автодорожного техникума Ивана призвали в армию. Полина прилетела на присягу в далёкий уральский городок. Кажется, тогда в первый раз Иван видел, как мать заплакала, когда он торжественно произнёс: «Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».

После присяги разрешили пойти в увольнение. Иван с матерью сидели за столиком маленького кафе. Глядя, как сын жуёт любимую им пиццу, Полина подпёрла щёку рукой, и Иван вдруг увидел морщинки возле глаз. Их не было раньше. Или не замечал?

— Что ты так смотришь, Ванечка?

— Красивая ты, мама… Может, замуж тебе?

— Теперь точно нет! – засмеялась мать. – С таким защитником уже никто не нужен! Вот дождусь тебя, женишься, а там, глядишь, маленького Ванюшку мне подаришь.

— Или Полинку, — сказал Иван. – Дочку назову, как тебя.

— Спасибо, сын.

— Это тебе, мама, спасибо. За всё.

Но ни до сына, ни до дочки дело не дошло. Грянул 2022 год.

Иван не сомневался, что его место на фронте. Подписал контракт. Мать не отговаривала. Сама учила сына самостоятельно принимать решения. Вот он и решил. И, провожая сына на Донбасс, Полина надела на него крестик с иконкой Божией Матери:

— Молись ей, Ванечка, я через неё твои молитвы услышу. Буду с тобой всё время…

Он не представлял себе, что такое война. Из его сверстников, игравших в компьютерные бои, никто этого не представлял. Когда на его глазах погибали друзья, он ужасался, но находил силы пережить потерю. Но когда в одном из маленьких сёл, которое они отбили, Иван увидел пятилетнего мальчишку без ноги, опиравшегося на самодельный костылик, смертельно раненую девочку, лежавшую рядом с убитой матерью, его накрыло такой нечеловеческой ненавистью, что он сам испугался. И дальше эту ненависть только подпитывало увиденное и услышанное. Отчаянно мяукающий на пепелище котенок, единственный оставшийся в живых из всех жильцов дома. Старики, выбравшиеся из подвалов: «Сынку, а у вас шо-нибудь исты не будет?» Пожилая женщина, поцеловавшая его руку, когда он протянул ей буханку хлеба.

— Что вы! Не надо. Теперь у вас всё будет хорошо.

Это «хорошо» зависело теперь от него, от его меткости, его сосредоточенности, от его умения рассчитать свои силы, не сломаться, когда гнуло к земле.

Он молился. Просил Божию Мать избавить его от ненависти, не дающей дышать. Рассказывал ей о пережитом, стараясь избегать страшных подробностей, как рассказывал бы, оберегая собственную мать. И вроде чуть легче становилось на душе, и верилось, что всё будет хорошо, как обещал он той женщине, и откуда-то брались силы.

В одном из тяжёлых боёв Иван был ранен. Когда очнулся, то не сразу понял, где он и что с ним. Но перебитая нога тут же напомнила о том, что произошло: он первым забежал в какой-то дом на окраине городка. Из разбитого окна был хороший обзор позиции, и некоторое время Иван удачно снимал из автомата оказавшихся как на ладони «небратьев». Потом взрыв. Он отключился. Сколько же он пролежал в забытьи? Звуков боя не было слышно. Где наши? Его не подобрали, наверное, не видели, как он заскочил в дом. Ничего, хватятся – за ним обязательно вернутся. Своих не бросают! Иван с трудом перетянул ногу жгутом повыше раны. В штанине противно хлюпало: крови он потерял изрядно. Попутно обнаружил рану на затылке: может, расшиб, когда упал. Было трудно дышать, кружилась голова, хотелось пить. Попробовал встать, но на ногу невозможно было наступить. Оставалось ждать.

К ночи стало ясно, что придётся выбираться самому. Вот только сил не было.

— Матерь Божия, родная, дорогая, пошли мне сил! Надо пробираться к своим. Помоги, прошу тебя!..

Он опять потерял сознание. Очнулся от ласкового прикосновения: как будто кто-то держал на его лбу прохладную руку. Иван вгляделся в темноту:

— Мама? Зачем ты здесь? Здесь война…

Полина приложила палец к губам:

— Тише, тише, сынок. Вставай.

— Я не могу. Нога…

— Сможешь, сынок. Ты сильный. Иди за мной!

Иван поднялся, осторожно наступил на ногу. Больно, но терпимо.

В темноте маячило светлое мамино платье.

Иван с трудом пошёл за матерью.

Она всё время была впереди.

Иван шёл, спотыкаясь, качаясь, как пьяный. Иногда полз. Иногда падал. Потом приходил в себя и слышал:

— Иди за мной!

И он опять шёл за светлым материным платьем, как за маяком.

Он совсем обессилел, когда на рассвете увидел российский флаг над каким-то домом. Почти дошёл до него и отключился.

Очнулся, когда над ним склонился врач:

— Всё хорошо, ты у своих. Как зовут тебя, боец? Сейчас твои раны обработаем и в госпиталь отправим. Ничего-ничего, ещё танцевать будешь!

— А мама? Мама где? — выплывая из забыться, прошептал Иван.

— Бредит! – озабоченно сказал врач кому-то, кого Иван не видел, засыпая от укола. – Мужественный парень! Как с такими ранениями добрался до нас, уму непостижимо. Не захочешь, а поверишь в чудо.

Поделиться: