− На золото, Шведов, бегом! – раздалось из мониторной и эхом раскатилось по цокольному этажу, погружённому в зимнюю спячку. Морозный воздух сухо и крепко обнимал тело, легко проникая под форменную одежду. Изо рта старшего смены, Женька, валил пар.
− Макляк заболел, а девчонки из «Царства золота», несмотря на отсутствие света, не закрываются, сидят в телефонах и плачут − некому их охранять. Торговый центр закрыт. Нет же, надо сидеть за стеклянными стойками, словно в засаде, и ныть! Я тебе так скажу – они дамы все симпатичные и серьёзные. Незамужняя только одна, но ты к ней не лезь. А то Протасов уже получил – ходит с оттопыренным ухом. Где, говорят, наш писатель? − так с ходу и обнулили мои планы их пристыдить, когда троих щуплых русских и одного кривого казаха, что грузчиком по ночам подрабатывает, прогнали. Я им: «Сейчас прибежит сказки рассказывать да отсвечивать лысиной заместо источника света», − с чувством ввернул старший смены, орудуя в шкафу со спецсредствами. − Бери шокер и дуй, отражатель, на пост.
− А расписаться? − качнулась на стуле Кинашова Елена в двух зимних куртках, обводя белым светом двух фонарей полторы дюжины мёртвых экранов и ещё недавно питавших их змей. Сиамские близнецы, перетянутые изолентой, как два призрачных глаза, что-то искали. − Ты не видел журнал?
− Потом разберёмся, − передавая электрошокер, заметил старшой. − Нам тылы бы прикрыть до прихода Хозяев, − и уже обращаясь ко мне, − смотри, не сболтни им про нас чего лишнего, а то заклюют!
Подвальные коридоры хранили безмолвие. Ни слесарей, ни электриков, ни даже «чоповцов» я не приметил, двигаясь в сторону недееспособного эскалатора. Прямо по курсу − большой зал с расстрельной стенкой, где нам каждое утро промывали мозги. Взять правее. Теперь вдоль стеночки. И тут никого. Хотя, вроде, слышится топот за дверью. Возле утрамбованного полотна со следами ступеней – они проступали артефактами как при раскопках, раздался голос Кинашова: «Сохранять терпение. И пусть себе стучат…Габитов! Вернись срочно на десятый, что на втором этаже ты забыл?». Кто-то смеялся, гремел стальными оковами, призывая к порядку через стекло. Непонятно сколько их, но судя по голосам − почти полный боекомплект зачехлённых в чёрное стражей. Охранники, хватаясь за поручни, продвигались по железному трапу прыжками, некоторые умудрялись скользить и, лихо влетая в подвал, продолжали свою клоунаду. Но стоит оговориться, не все. Вот, мне встретился фарфоровый новичок, а за ним − сутулый с рыжеватыми кудрями на бледном лице солидный мужчина, в прошлом − плотник и дебошир, а теперь, гляньте − образец для подражания! Оба поздоровались сухо, наполнив окружение трапа надоедливой скукой. И, ведь, не скажешь, что вчера, когда спускали пьяного увальня, вели себя бодро, развязано.
Посторонних без сопровождения в нутро торгового центра не допускали, но иногда туда проникали мыши и крысы, а еще − тараканы. К ним давно все привыкли, кроме Лены и Шаналиева. Когда грызуны и насекомые бежали в сторону мониторной, эти двое хором кричали: «..аять!» Напоминало ругательство, да и звучало зловеще, особенно когда конвоировали бузотёров. У мониторной под прицелом видеокамеры их встречал стул и наручники. «Пытать будете?» − осторожно справлялись, переступая через усатых проныр, задержанные. А тут из полумрака: «..аять!» Надо же показать, что охранники не лишены чувства юмора, они же – не палачи, а стул стоит для безопасности. Милиция приходит, просматривает камеры и, зафиксировав нарушения, цепко смотрит за тем, не превысили ли стражи своих полномочий. А мы им:
– Хулиганы сидели, как паиньки. Никто их не трогал.
– А чего тогда они нервные?
– Так тараканы, мыши, товарищ сержант!
– Я не сержант»! − звучало немного с угрозой.
– Майор! − исправлялись охранники.
– Ну, вот, − крякая от удовольствия, соглашался участковой, − другое дело!
Доводилось и мне конвоировать буйных. Каждый встречный посетитель с осуждением цокал языком, качая головушкой, спрашивал: «А за что вы его?» Будто не видно – под шафе и на взводе. За шлейфом перегара, наверно, терялись расшатанные поручни, разбитые витрины и прочие надругательства над частной собственностью. Но больше всего меня злило, когда таких пытались отбить. Тогда в ход шли кулаки и дубинки, на пол падали рации и с пола кричали: «Помягче!» Бэйджи с фотографиями сотрудников охраны сыпались под ноги противоборствующих сторон, но каждый раз мы, благодаря многочисленности, побеждали.
– А по-честному, один на один – слабо? − прилетало в сторону Джумабая – он славился своей силой.
– Ты «на слабо» меня не бери! Скину рубашку и дам тебе в зубы!
– Вот как? А мы тебя после работы толпой отметелим!
– Ну и где твоя честность? Ты о ней воешь сиреной, когда вокруг много зевак, а в безлюдном переулке роняешь продажную маску?!
– Но-но… − останавливал конфликт начальник охраны. Он тормозил драки. Вызывал милицию, ждал, но когда они телились, разрешал дуэли за пределами торгового центра.
Поиграть мускулами вызывались не все. Мне, например, не хватало задора и злости, с которой бил Джумабай. Да и душа моя состояла из любви к сирым, убогим, бездомным, а также − флоре и фауне, отрезанной от объекта неприступными стенами и всегда чуть мутноватыми стёклами. Купол торгового центра тоже состоял из стекла. Я взглянул на него, приветствуя куст, росший на крыше. Как он там поселился – бог его знает. Может, песок там скопился, земля, а деревья в округе сбросили семя. Или птицы его принесли. Я видел, как они бродили по куполу, как стучали клювом по стыкам и заглядывали внутрь. «Тук-тук»… Кассирши с третьего этажа недоумённо смотрели по сторонам, пожимали плечами и спускались в припрыжку. Их платья развевались, красивые стройные ноги дразнили, звали более плотно познакомиться с их обладательницами. Не в меру болтливая Света, с томным взглядом чернявая Таня, и, конечно же, Галя, к которой клеились все без исключения − за них, право, можно было отважиться на рыцарский подвиг. Эх, жаль, сегодня я не у кинотеатра…
Я спустился взглядом к скоплению непривычно тёмных витрин. «Царство золота» немного терялось за ними. Была видна часть стены, боковой вход и над ним под острым углом вывеска с остаточным «..та». Уже зная количество шагов до поста, я начал считать. После девяти «Галерея подарков» открыла стеклянную стойку у «царства». За ней, среди паллетов с фасадной отделкой лица, шеи и пальцев, скучал продавец. Вечером, когда магазин закрывался, мы помогали с разноской товара. Я спрашивал:
– А если вдруг нападут? Руки заняты, а бросать побрякушки − обрекать себя на незаслуженный штраф.
– А ты по сторонам чаще смотри, − советовали продавцы.
– А под ноги как же?
– Эх ты… Бери пример с Харитона…
Краснолицый парень средней комплекции неподвижно сидел на высоком стуле в дверях, откинув голову и… Я не поверил… Храпел! Задумчиво поглаживая щеку, я тихонько подкрался. Краснолицый всхрапнул и затих. На цыпочках, помня о его рентгеноподобных глазах, способных уловить дотошную мелочь, обошел храпуна, в то время, как Оксана – та самая незамужняя, что-то царапала в выносном закутке. «Гранд Премиум», под завязку заполненный охраной, гудел. Но вот объявился Хозяин и будто выключил голоса. Несколько секунд моё ухо ловило только тонкий, торопливый скрип ручки по бумаге и биение сердца. Я протянул руку к наручникам Харитона, туфли предательски скрипнули.
− Сорок четвёртый, разношенный. Туфли старые, каблук явно стёсан, скользит. Такие только у Джумабая, но он, ввиду малого веса, тише крадётся, и от него после ночного дежурства пахнет потом, а от тебя − французским парфюмом, − не открывая глаза, проговорил Харитон.
− Всё-то ты знаешь, − развёл я руками. − Сознайся − ведь спал?
Харитон разлепил веки, пошевелился, убирая ноги с перекладины стула. Затем потянулся, зевнул.
− Как же ты не боишься? Виктор вон ходит…
− Я после суток − имею полное право. Обещали три часа сна, но в раздевалке − дубак, а в игровых автоматах, где наши втайне от Хозяев дают храпака, − полный аншлаг.
− Где ж ты служил? − я разглядел на Харитоне необычные туфли с мягкой подошвой. Да и ростом природа его не обделила.
− На флоте.
− Слухачом был?
Охранник кивнул.
− Чем же ты их не устраиваешь? − я указал носом на стройную, под два метра ростом Оксану и полноватую Свету, пришедшую забрать писанину товарки. − Молчаливый, наверно?
Харитон опять согласился. И вдруг резко спрыгнул со стула и раздался, словно пружина. Ни дать, ни взять – натуральный подводник!
Мимо нас, хмуря брови, прошёл уверенной, властной походкой Хозяин в костюме. За ним, едва поспевая, следовал Виктор.
− Говоришь, люди мёрзнут? − скосил голову к Виктору директор торгового центра. − А дизель почему не запустили? Я знаю, − прерывая нашего начальника, возразил Хозяин, − этим заведуют слесаря. Но они свалили домой. Кто позволил? – и, наливаясь румянцем, громко выдал, − …меня не волнует! Что я должен, за каждым тут бегать? Где администратор? − и уже тише, потому как прошли магазин и устремились к служебному входу, − всех оштрафую или уволю…
Света нет. Холод собачий. Люди собираются, уходят домой, а им лепят выговор, штраф, увольнение. На АТРЗ всё обстояло иначе. Завод меня поразил лояльностью к людям. На первых парах, как ученик, я собрал генератор. Он отработал несколько дней и вышел из строя. Отделался нагоняем. У частников на это просто нет времени да и желания, хотя винить их не берусь. У них задача такая – любой ценой выжать денег. В достатке живёт только «Чемодан» и «Царство золота». Остальные получают, только вдумайтесь, в три раза меньше! А кое-кто даже в пять. Хочешь больше − лишай себя сна и отдыха, становись одним из фарфоровых.
Они − носители чужой информации, если по-простому, разносчики, не могут отделять работу от отдыха. Постоянно о ней говорят. И больше всего их в охране. Это они – настоящие ломовые лошадки, с которых, знай, только требуют и стригут деньги на медкомиссию, удостоверение, периодическую проверку. Кошмарят за всякую мелочь. А с виду так и не скажешь. Пролетаешь мимо – стоят, ещё раз мелькаешь где-то поблизости – снова без дела шарахаются. Ещё и видео в интернете подливает страстей: то бухих показывают охранников, то недалёких, смешных. Почему нет роликов, где они спасают от смерти людей? Были же случаи, даже в этом строении – девочка по неосторожности перевесилась через перила и спикировала в руки отставному военному, он только устроился в охрану, а тут такое… Нет этого в общественном доступе! Видимо, знать не положено. Разносчики строго следят за недопущением правды. Поймал себя на мысли, что и я в какой-то степени разносчик. В прямом и переносном смысле.
Сменил Харитона. Походил взад-вперед, чтобы согреться. Сквозь стеклянную крышу торговый центр наливался туманным светом, снаружи по стёклам дверей скользил снег. Рядом со входом в магазин висел большой портрет девушки с дорогим ожерельем в толстой золотой раме. Дама улыбалась разношёрстному люду, наводнившему первый этаж: охранникам, продавцам, уборщицам – всем, кто обслуживал тех, кто придёт поглазеть на ожерелье, а, быть может, и купит его. По кафелю носились полотёры, управляемые персоналом в обесцвеченных робах. В мутном воздухе робко блуждал тихий шёпот, носился смешанный аромат французских духов и моющих средств. Приглушённые цвета, звуки и запахи проходили фоном, не трогая сердце.
Вдруг один из электриков громко что-то сказал. Продавцы из отделов захлопали, побежали по рабочим местам, разнося радостную весть, а охранники помрачнели.
− Дали свет! – «обрадовал» Женя, проходя мимо. − Золотник, чего скис?
Ослеплённый сотней маленьких ламп и сверканием украшений, я не сразу понял − мир спокойствия и уединения лопнул. Скоро придут люди с деньгами, и я должен за ними смотреть. Хотя должен ли? Некоторые охранники занимались чем угодно, кроме пригляда за богачами. Им это было противно. А вот продавцам – только в радость. Юркая, крикливая Аня, очень красивая, мудрая, рассудительная и её медвежеподобный, добрый и находчивый муженек; пышечка Света, хоть и в возрасте, но тоже не лишенная обаяния и харизмы, она говорила о мудрых вещах и любила хвалить даже самых распоследних охранников – дураков. Они все прекрасно делали свою работу, и мне нравилось наблюдать за ними и беседовать при возможности. Мне казалось, улыбки, беседы и хоровод спокойного времени, без необходимости кому-то крутить руки, ловить ответные удары и говорить сквозь зубы: «Щас приедет милиция, тогда и посмотрим, как ты запоёшь…» − в этом кроется счастье. Как же я ошибался… Я ведь тут ничего не решаю, отрабатываю прямо как дама с портрета, только более скромный гонорар. Вот она – правда!
Народ с другой правдой, заключённой в стремлении добраться до продуктового магазина, ворвался в торговый центр, опрокинув одного из охранников, сломав тяжёлые, ветеранского вида железно-стеклянные двери. Ту из них, что повисла на нижней петле, расколошматили.
− Хорошо Хозяин не видел, − икнул Харитон. Он пришёл менять меня на обед. Но, не доходя до моего пастбища, остановился.
− Скорей! − кричал Женя, подзывая охранников. Он поднял кособокую дверь и пытался её установить на прежнее место. Один!
Тут я не выдержал.
− Стой здесь, − скомандовал я подводнику и подлетел к старшему смены, возле которого уже крутился низкорослый, но сильный и смекалистый Шаналиев − это он догадался отогнуть расхлябанные петли и дверь вошла как родная.
Когда снова появился Хозяин, мы втроём загораживали наполовину выдавленное стекло. Это сработало − директор прошёл мимо, ничего не заметив.
− Надо залепить скотчем. Так оно продержится до утра, − продолжал сыпать идеями Джумабай.
− Голова! − похвалил я его и уже со спокойной душой удалился.
По дороге завернул в мониторную − расписаться за шокер. Лена улыбалась, тыча в экран. «Я всё видела» − говорил её лучистый взгляд. Но, помимо него, в её поведении я уловил что-то ещё.
− Хозяин поднял аренду, − выдохнула Кинашова, опуская плечи. Я представил, что если бы к ним крепились голубиные крылья, Лена походила бы на ангела – такая она была вся из себя непорочная. − Слух ходил больше недели, но теперь он подписал бумаги.
Женщина сжимала и разжимала ёмкие кристаллы слов, не зная, в каком свете представить.
− На втором этаже все отделы едины в желании отказаться от охраны. Не будет восьмого поста.
Она немного подумала и добавила:
− И, наверное, пятого. «Связной» тоже отказался от наших услуг. Я боюсь, некоторые небольшие отделы закроются, и не только они. Книжный давно жалуется на скудную посещаемость и магазин с американской трендовой спецодеждой тоже. Как итог − понижение заплаты охране или сокращение нашего штата. Мы будем слабее, понимаешь? Ну, поменяем мы за ночь стекло, подгоним петли, а дальше? Кто будет смотреть за вторым этажом или за улицей? Боже, я так устаю, но Хозяина это совсем не волнует. Нет, я знаю – он нас защищает, когда превышаем свои полномочия. У него там какие-то связи… Но всё дорожает, а наша зарплата не повышается с момента основания торгового центра, почитай, неполных пять лет. Как будем мы выживать? Как Харитон или этот кривой? Я не хочу такой жизни.
− Никто не хочет. И никто не виноват. Просто у всех своя правда: у тех, кто замёрз и ломился внутрь погреться или затариться жрачкой, − своя, у тех, кто желает получать больше прибыли, − тоже своя, но наша − самая горькая.
Я крепко обнял Лену, поцеловал в щёку и растворился на цокольном этаже.
***
И лишь вечером, без пятнадцати девять, когда заносил золото в магазин, а меня отвлекала несколько путанной речью большеглазая, длинноволосая девушка с ласковым именем Леся, я очнулся и понял: правда всё же одна, просто её воспринимают по-разному. Я, несколько странной в суждениях девушке, рассказал всё, что видел и слышал за время смены. Она, вроде бы, переживала, томно вздыхая и прижимаясь ко мне во время спонтанных желаний разглядеть то или иное украшение. Я стоял на раздаче. Оксана бережно укутывала паллеты тряпочкой, складывала стопками и голосом командира дивизии повелевала: «Неси!» Я, как и советовали, смотрел по сторонам, но всё же больше – на Лесю. Мы, хотя и познакомились недавно, как-то быстро сдружились. Помогла нам в этом Света Шевченко – та самая кассирша, на чьи ножки я сегодня так бесстыже смотрел. Хорошо, Леся не видела. Я покраснел. Подруга с темы о спорте резко перешла на своего любимчика Майкла Джексона, а затем без вступления вдруг заявила, почёсывая безымянный палец:
− Видела, Ромка, нынче сон, я − в свадебном платье в окружении подруг – Светки и Оли – копошусь у себя в сумочке и не могу найти самую важную часть праздничного ритуала.
− Кольцо? – выдал я первое, что пришло в голову.
Оксана нахмурилась.
− Ты его обронил? – и впилась глазами, как клещ.
− Да не…, это я заболтался…
− Смотри! – она хотела отругать Лесю за её поведение лисы, но не стала, памятуя о том, что и сама слишком многих отшивала.
− И вот, искала, искала и не нашла. Проснулась – палец чешется, на котором должно быть кольцо.
− Ты давно мыла руки-то? – мрачно пошутила Оксана.
− Да уж раз пятнадцать, − надулась подруга, − не помогает! – и тут же уже веселее, с глазами, как у влюблённой кошки, − самое забавное, мужа я так и не увидела. Ну, думаю…Вещий сон. Кто подарит кольцо – тот и суженый мой.
− И тут ты вспомнила, что я золото охраняю?
На этот раз Леся зарозовела и стала похожа на помидор. Я, закончив с разноской, попытался её поцеловать, но она отстранилась. Первый этаж потускнел – отделы закрылись, и освещение выключили, перетянули заградительной лентой проход, поставили у «Галереи подарков» стул и разрешили новенькому охраннику перекурить. Он тут же достал сотовый телефон, пропустил пьяного.
«Ох, и нарвётся он… И жалко не будет, потому как сам виноват. А ведь недавно за охранников заступался. О чём это говорит? Не все они паиньки. Даже так – у каждого есть светлые и тёмные стороны, фокус в том, чтобы вспышка сработала и запечатлела оба оттенка души. Парень устал, хочет отвлечься, но не знает, когда это можно устроить. А я знаю – когда закончатся последние киносеансы. И остальные знают, но своевременно не говорят. И вот он бежит за грязным охламоном с походкою, как у зомби, тормозит, машет руками, а я, вроде, и хочу помочь ему, и вроде смена моя уже кончилась. Тут ещё эта Леся с чесоточным пальцем… Понимаю, всем надо меняться, вот даже и мне, потому что ради подруги, в сетях лени я за своих товарищей не заступаюсь. А завтра он развернётся, уйдёт, и буду я уже троих охламонов выпроваживать цитатами из классической литературы. Но поможет ли? Вряд ли. Люди с каждым днём становятся хуже, ну или я шкурку пессимиста на себя примеряю. В любом случае, кого рожна я молчу? Я ж разносчик…»
− …аять!
Прочитал рассказ. Написан отлично. С первых строк мне стало понятно, что это лучший из Шведова. Он будто более отточенный. Видимо Максим придал рассказу особое значение.
Есть момент, на котором я бы остановился. Рассказы Макса перечитываю несколько раз. «Разносчика» перечитывал три раза. Рассказ является жанром малой прозы. Множество героев, у каждого действия, диалоги, монологи, передвижения. Это уводит читателя. Я два раза съезжал с сюжета. Приходилось начинать с начала. Возможно потому, что с детства увлекался Чеховым, с его минимальным количеством героев в рассказах.
У Макса прослеживается компьютерно-игровой бэкграунд. Многие его рассказы начинаются с движения, герой в пути, встречает других героев, совершает действия. Рассказы похожи на «ходилку». Возможно если усилить рассказы дополнительными элементами, то как раз они молодежью будут приняты на «Ура». Почему нет?
Я думаю Максу стоит подумать и попробовать в этом стиле написать фэнтази.
Отправляй своего Шведова в тридевятое царство. Или сделай его попаданцем в прошлое.
Максим, почитай как пишет свои рассказы Майк Гелприн…
С удовольствием, но как советуют многие прозаики, когда пишешь своё, читать чужое можно лишь для ознакомления. Иначе возможен слом основной мысли повествования или лишние ответвления, которые всё равно придётся потом убирать. Я понимаю, написать отдельный рассказ, но когда пишешь цикл, чужое может убить то, что так бережно вынашивал долгие годы. Я собирался написать об нюансах охраны лет 7, как минимум. Не знаю, что послужило толчком, но оно идёт из меня нескончаемым потоком. Нравится оно тебе или нет – не так важно, я, ведь, не для тебя конкретно пишу, не для того, чтобы кому то понравится. Я нашел направление, которое мне ближе. Оно ведёт меня. А тут то и дело: «Остановись». Да, можно сделать паузу, но когда поток…Даже не знаю. С каждым рассказом я погружаюсь в своих поисках справедливости всё глубже и глубже. Недавно для одного литературного конкурса написал рассказик, понятно – про Шведова. Не знаю, как к нему отнесутся, но для цикла он – самое то! Им можно завершить серию зарисовок или ещё поработать и оформить их в главы, а может полотно должно состоять из рассказов? Насколько глубоко нужно копнуть, чтобы люди очнулись от всеобщего помешательства отчуждённостью? Она на каждом шагу. Она давит. Всем до всего всё равно, но вот я вижу не черствых сердцем – и что же? Над ними смеются…Они, всё равно, что изгои. Я вижу в этом колоссальный трагизм. Потерять его – затушить «вечный огонь».
Майк Гелприн. Свеча горела… https://smartfiction.ru/index.html%3Fp=4457.html
Приятно было почитать! Улыбнуло…Молодец, Максим!
Максим, прочти Гелприна. — очень небольшой рассказ про литератора. От твоих рассказов от этого не убудет — ты пишешь другое и о другом. И хорошо, что описываешь то, с чем плотно знаком, что твоей душе близко и важно. А читатели узнают совершенно неизвестную им сторону нашей современной замороченной жизни. Тем более, что твой герой стоит за правду.
Считаю, что «выверять» своё произведение с произведениям других авторов до того, как оно написано — излишне. Волей — неволей, но чужие мысли найдут отображение в собственном произведении, либо оно скатится до банального плагиата. Если уж и заниматься этим делом, то только по завершению работы над произведением.
А так, рассказ вполне нормальный и жизненный. Ведь что мы знаем о работе охранников? Да ровным счётом ничего, а там такие страсти кипят. Иметь кучу обязанностей, и никаких прав, такое, пожалуй, не всякий нормальный человек выдержит.
У каждого свой стиль сюжета, повествования, изложения и т.д. Ничто не может его изменить.
А читать надо. Читать всё и классику и современников и критику тоже. То есть заниматься литературоведением. В противном случае e каждого есть шанс стать графоманом либо остаться на уровне новичка.