17 марта исполнилось восемьдесят лет со дня рождения известного астраханского литератора, члена Союза писателей России Геннадия Пикулева. Он – автор нескольких книг прозы, изданных в Москве, Волгограде, Астрахани. Единственный астраханский писатель, закончивший Литературный институт имени М.Горького и Всесоюзный государственный институт кинематографии. В последние годы он не часто радует читателей новыми произведениями. К сожалению, они так и не познакомились с романом Геннадия Пикулева «Снега России», отрывки из которого публиковались в альманахе «Факел». Поздравляя талантливого прозаика, публициста, поэта со знаменательной датой, желая ему крепкого здоровья и творческих удач, публикуем очерк Дины Немировской о творчестве юбиляра.

Дина Немировская.

Принцип айсберга.

Интересный и самобытный писатель, наш земляк Геннадий Иванович Пикулев являет собой то счастливое сочетание, когда яркая, богатая биография и большой жизненный опыт стали основой создания не менее ярких художественных произведений. 
Он хорошо знаком ценителям романтической и философской, лиричной и ироничной – словом, самой разнообразной, но неизменно талантливой и очень жизненной прозы по таким книгам, как «Принцип айсберга» (Нижне-Волжское книжное издательство, I985), «Голубое и синее» (Москва, «Современник», 1987), «Странности любви» (Волгоград, 1989), «Астрахань в законе» («Вольница», 1991), по многочисленным публикациям в региональных и центральных изданиях. Однако своё авторское и жизненное кредо Пикулев выразил в одном из давних стихотворений, которое уместно привести полностью:

Бывало, выльешь трал,
а в рыбе – нате!
Плывёт дельфин,
целёхонек, живой.
И кожи фрак,
как на аристократе,
без складочки –
изящный и простой.
Стремительный,
чуть грустный,
крутолобый…
«Судьба», –
печально глянет всем в глаза.
И скатится
без трепета и злобы
на палубу прозрачная слеза.
А сивуч, тот не плачет,
Тот дерется
И боцманом подвыпившим
орёт.
Случалось,
вплоть до рубки доберётся,
всё ищет выход.
Ищет и –
найдёт!
Подымется на ластах
над фальшбортом,
оглянется,
мол, что за чудаки?
На острове живут,
а море –
вота…
Кувырк!
и за кормой плывут круги.
Как много всё же
кровь отцовства значит.
Стихи я скрябкой прадеда
скоблю…
Дельфин – прекрасен.
Он – поэт.
Он – плачет.
Но я орущих сивучей
люблю !

Свой творческий путь писатель начал в ранней юности в Крыму. Геннадий Пикулев родился I7 марта 1939 года в г. Чите в семье военнослужащего. Во время войны жил с матерью и сестрой в деревне Шустики Пермской области. Затем семья переехала в Брест по месту службы отца, где Геннадий в 1957 году окончил среднюю школу. 

После прохождения службы в рядах Советской Армии Пикулев работал шофёром на стройках Севера и Сибири, в Ухте и Ангарске. С 1961 года перешёл на флот, связав свою судьбу с матросской жизнью – сначала в Находке, потом в Керчи, а начиная с 1975 года и в Астрахани, где после окончания мореходного училища ММФ работал в рыбном и морском портах.

Геннадий Пикулев почти одновременно, с разницей в один год, заочно окончил два самых престижных высших творческих учебных заведения – отделение художественной прозы Литературного института имени Горького и Всесоюзный государственный институт кинематографии по специальности «кинодраматург». 

Самые первые книги прозаика, написанные свежим добротным языком, отражали глубокое знание жизни и обратили на себя читательское внимание. Их автор был принят в Союз писателей. Долгое время Геннадий Иванович работал редактором типографии «Факел» Астраханьгазпрома.

Довольно часто в обыденной повседневности мы не отваживаемся погрузиться в студёную воду бытия – уж слишком там некомфортно! Очень многие так никогда и не решатся вникнуть в подводную часть многих жизненных «айсбергов», и даже достигнув зрелого возраста, будут судить обо всём и вся лишь по видимой части невидимого большого целого, осознанно упуская из поля зрения своей души самое острое и болевое ради собственного успокоения. Но жизнь на то и жизнь, чтобы при всей своей быстротечности оставаться непредсказуемой, продолжая каждому из нас преподносить сюрпризы и давать уроки. 

Проза Геннадия Пикулева, как и настоящая литература вообще редко показывает человека в «безоблачные» дни, когда у него всё хорошо, сердце спокойно. «Не событийностью, не сюжетной увлекательностью, не оригинальностью композиционных решений, а именно вдумчивым, неторопливым исследованием происходящего притягивают прежде всего рассказы Пикулева», – такую оценку в одной из рецензий дала своему собрату по перу Лариса Качинская, отмечая, что Пикулеву удаётся «разглядеть в вечной толще повседневщины и чёрное семя зла, и светоносные зёрна добра»: 

«Пикулев избегает авторского резюмирования, он «не судит» и «не приговаривает» своих героев, не морализирует над их действиями, он поступает так, как должен поступать настоящий художник, – рисует. Что-то выделяет , что-то подчёркивает, придаёт оттенки, и вот перед нами уже картина: думайте, решайте». («Волга» от 2I. 06. 1987 г.).

Моряки, рыбаки, лесорубы и люди менее романтических судеб и профессий, населяющие страницы произведений Геннадия Пикулева, живут на Каспии, на Чёрном море, в таёжном крае.

Они надеются на благосклонность судьбы и верят в неё, бывают счастливы и бывают огорчены – всё, как в жизни. Выражаясь словами классика, писатель повествует о тех, кто, «как ты да я, как целый свет». Именно поэтому читатель открывает каждый новый пикулевский сборник с интересом: «И про меня это произведение!» 

Создаётся впечатление, что рассказы, долго вынашиваемые автором, написаны в один присест. Пикулев не лишает читателя возможности радости узнавания собственных мыслей, а это немаловажно.

Любимые герои писателя, будь то художник или капитан, или женщина, волей судьбы оставшаяся одинокой и целиком посвятившая себя работе, – все это люди страстные, темпераментные, жадные до жизни, эмоционально богатые. В нашей повседневности порою недостаёт динамического напряжения, системы, препятствующей расслабленности и пустоте. 

Терпкий вкус жизни с её необходимыми болями, драмами, преодолениями и земными радостями Пикулев уверенно противопоставляет всяческим схемам. Ведь главное, всех нас объединяющее – это вера в то, что человек человеку – брат. 

Ощущение братства людей заставляет их сострадать друг другу, помогает даже в трагических обстоятельствах сохранить светлый взгляд на мир. Всё это вдумчивый и внимательный читатель найдёт в таких рассказах, как «Начальный капитал», «Магеллан», «Борода Иваныч», «Только на Руси» и во многих других.

Интерес к этим героям связан с поиском идеала, идеи, способной преодолеть разорванность сознания современного человека, объединить людей, организовать жизнь. Так в рассказе «Самый-самый» студент педагогического института Сергей учится нравственным истинам у сторожа бахчи, пришедшего к ним страшным путём : он застрелил из ревности свою жену, за что отсидел двенадцать лет. «Прощать надо, прощать», – произносит молодой герой в финале рассказа, глядя вслед любимой девушке, уходящей после танцев в черноту степной ночи с другим, – «Они счастливы, они не виноваты. Чтобы когда-нибудь не ошибиться вот так же страшно».

Герои пикулевской прозы – в основном порядочные, внутренне сильные и стойкие люди. Они не выражают правду велеречивыми фразами, они просто живут по правде и справедливости, за торжество которых довольно часто приходится сражаться вопреки многоликому противостоянию окружающих, интересы которых прямо противоположны доброму нравственному началу. В самых драматических сюжетах жизни Пикулев делает ударение на последнем слове «ж и з н ь», и эта мудрая взвешенность поразительно философична. Авторская позиция многих его рассказов – это позиция утверждения несуетного, достойного, отвечающего за жизнь перед жизнью зрелого человека.

Молодого врача психиатрической больницы, расположенной в большом отдалении от города, главного персонажа рассказа «В понедельник», мы застаём на пике одиночества, отчуждения, тревоги. От него ушла жена, талантливая актриса, которая не смогла приспособиться к жизни среди степных пыльных бурь и была вынуждена ежедневно ездить в театр на мотоцикле. Шарнов решает вырваться в город и сменить профессию. 

Но слова, презрительно брошенные ему санитаром Прокопычем: «Переведут… Не вы первый, не вы последний…» вместе с характеристикой «отменный врач, добрый человек» покойного предшественника Шарнова Ивана Сергеича Лызутина, выданной в устной форме всё тем же Прокопычем, заставляют двадцатисемилетнего психиатра осознать, насколько он необходим несчастным, глубоко больным людям – «Полковнику», раненному в голову в самом начале войны, которая продолжается для него уже сорок лет, бывшему учителю математики «Землемеру», ежедневно измеряющему быстрыми шажками больничный дворик, искренне полагая, что три с половиной сотки – его личная доля при дележе Земли, «Мотоциклисту», каждый новый понедельник привычно ожидающему выписки.

Этих несчастных людей редко навещают родственники, они давно забыли свои фамилии и привыкли к тем кличкам, которыми их окрестили санитары. Автор проводит своего героя через все сомнения, и тот остаётся верен своему врачебному долгу – никуда не уезжает, причём не ради будущей диссертации, а следуя активному милосердию. В самом начале рассказа на вопрос Шарнова, обращённый к пациенту: «На что-нибудь жалуетесь?», тот задаёт ему встречный: «А вы, доктор, ни на что не жалуетесь?» фразой: «Лучшие люди планеты – те, кто всегда чем-либо недовольны» автор определяет позицию героя: только неравнодушные способны на поступок, только они могут облегчить участь ближнего, пусть и в ущерб себе.

Величием жертвенности отмечена и судьба молодой женщины Марии в рассказе «Скрипка без струн». Способная пианистка, она вынуждена плести венки при похоронном бюро, чтобы прокормить себя и мужа, а к фортепианным клавишам прикасаться лишь в его отсутствии, поскольку Дмитрий, страдающий болезнью Блейера, вообразил, что «струны мешают идеальной гармонии исполнения и замысла» и разлюбил звуки. Он «играл» на базаре рядом с шашлычной, прижимая подбородком к плечу клепку от
бочки, а смычком ему служил ещё не засохший прутик.

Любые, самые трагические обстоятельства, не властны над человеком. Силой своего духа он может преобразовать их либо во зло, либо в добро – вот ключевая идея многих произведений Геннадия Пикулева. Его герои бывают на самом донышке отчаяния, но даже там, на краю, они не способны взвалить каменную тяжесть предательства на плечи ближнего. 

Мир пикулевской прозы ни на миг не кажется вымышленным, он вполне реален, поскольку художественно одухотворён высокой идеей милосердия.

Главная тема писателя – душа человеческая во всём многообразии её сложности. Персонажи Пикулева, как реальные люди, живут самостоятельной жизнью. Есть у этого автора такие произведения, в которых сила сопереживания писателя трогает читательское сердце, заставляя его горестно сжиматься. 

Свежо и убедительно, с уважением к героям описана история краткой любви и несостоявшегося счастья двух немолодых людей в повести «Короткие июньские ночи». Капитан судна Егор Ефимыч, человек умный и сильный, считал, что смерть жены положила конец его надеждам на личное счастье. Но встреча с Антониной Игнатьевной, новой оварихой соседнего судна, которая своим белоснежным видом и марлевой короной на голове не только напомнила королеву, но и вызвала желание привести в порядок шаланду, всколыхнула капитанскую душу, зародив в ней надежду на любовь и счастье.

Судьба Антонины Игнатьевны не сложилась – измученная беспробудным пьянством и бесконечными побоями дебошира-мужа, она мечтала о том, что придёт ещё к ней настоящая любовь, такая, чтоб о ней заботились. Искренность и нежность капитана вызывает в Антонине Игнатьевне ответное чувство, однако она считает, что не имеет права на личное счастье сейчас, когда её мужу за пьяные «подвиги» предстоит сидеть в тюрьме ещё два года. 

Автор повести напоминает нам о великой долготерпимости российских женщин. Несмотря на в общем-то несчастливый финал, впечатление, оставшееся после прочтения таких произведений – светлое ожидание чего-то нового, хорошего, счастливого – не покидает читателя долго. Автор обзорной статьи, посвящённой анализу, творчества писателя, «Обретение слова» Г. Глинин («Волга» от 11. 12. 1985 г.) отнёс это произведение к разряду самых удачных в первом пикулевском сборнике. 

Рецензент отметил и то, что «Г.Пикулев много внимания уделяет композиции произведений, оттого он так внимателен к началу повестей и рассказов. У него начало часто неожиданное, это как бы продолжение уже известной читателю житейской истории. «А летом в нашем городе появился живодер», – так начинается очень хорошая миниатюра «Живодёр».

Подобный приём позволяет усилить динамизм произведения и в то же время создаёт иллюзию причастности читателя к событиям, говоря иначе, способствует возникновению эффекта присутствия».

Персонажи Геннадия Пикулева настолько узнаваемы и жизненны ещё и потому, что суть своих произведений он подчёркивает множеством деталей, лишь на поверхностный взгляд кажущихся мелкими и сопутствующими, на самом же деле поражающими проникновенной глубиной в суть предметов, явлений, а в первую очередь – человеческих характеров. Маленькие ручки, ножки и розоватая лысинка дяди Пети из рассказа «Большая рыба» вполне подстать и его мелочным поступкам: он обманывает шестилетнего мальчонку обещанием взять его с собой на рыбалку в награду за накопанных червей. 

Всю ночь ребёнок, который растёт без отца, грезит ожиданием праздника – как он поймает «большую рыбу», но утром дядя Петя, забрав червей и отмахнувшись от мальчишки, спокойно катит на велосипеде к реке.

Ещё более драматично показан обман двоих мальчуганов «молодым дядей», случайно встреченным ими в своём дворе в рассказе «И пусть победит сильнейший». Похмеляющийся с утра пораньше на лавочке «дяденька» придумал для себя развлечение: он предлагает неразлучным друзьям побороться и обещает победителю схватки приз – банановую жвачку. В процессе борьбы друзья не замечают, что «дяденька» давно ушёл со двора, заменив крючковатый нос вылепленной ребятами снежной бабы пустой бутылкой, торчащей горлышком наружу. 

Но если Федя из благополучной семьи, имеющий дома «целую вазочку жвачек», скорее всего через час-другой забудет об этом происшествии, то Яша, порвавший в честном поединке воротник своего единственного пальто, перешитого из материнского жакета, воспринимает обман взрослого иначе: – Обманул он нас, обманул, – всё плакал мальчик, идя к своему заснеженному палисадничку. – Обманывают они все.

Несколькими красноречивыми штрихами автор рисует несладкую жизнь ребёнка, мамка которого «когда болеет, из горла пьёт», чтоб «взяло быстрее». В отличие от Феди, одетого в добротную шубейку и обутого в стильные чешские ботиночки, Яша за неимением рукавичек был вынужден лепить снежную бабу голыми руками, отчего пальцы мальчика «жарко зарозовели». По всему видать, что ребёнок не в первый раз столкнулся со «взрослым» обманом, да и в то, что это был последний обман в его жизни, верится как-то не очень…

Драматичны события, определившие движение сюжета в повести «Голубая рапана». Фактически писатель создал произведение, ставя «вечные» морально-этические проблемы на будничном описании событий синхронного ряда с вкраплением трагических элементов (Наташа утонула, Гриня Топчий ослеп). 

Гибель других близких главному герою людей (друга Петьки Рыжова, родителей, дяди, зверски расстрелянного фашистами) представлена в плане ретроспекции. Главный герой повести, Марк по кличке «Апостол», от лица которого ведётся повествование, волей автора глубоко внедрён в текущую жизнь и в то же время как бы отделён от неё.

Он «не от мира сего», как и положено талантливому человеку, который воспринимает всё происходящие события через призму своего личного «я». Он борется за правду, за высокие идеалы добра, терпит поражения, проходит через глубокие разочарования, но остаётся верным своим юношеским принципам. И его несгибаемость, несмотря на далеко невесёлую жизнь вокруг, придаёт мажорное, оптимистическое звучание всей повести. 

Автор настаивает на том, что стремление к добру неистребимо, и поскольку среди нас есть вечные донкихоты, человечество будет неумолимо двигаться вперёд.

Реалистические и живописно-изобразительные рассказы и повести Геннадия Пикулева ничуть не контрастируют с романически спрессованной двойной и тройной деталью-метафорой (ей становится голубая рапана, выделяющая токсины – рапана-убийца, и рапана-романтика, рапана-мечта). Подобной деталью, на которой строится всё произведение, становится зеркало из рассказа с таким названием.

Герой рассказа «Зеркало» Пётр Говоров любил глядеться в бабушкино зеркало, которое стояло в прихожей под матовой лампочкой в розовом абажуре, давая «грустный эффект светового обмана»: Говоров, зрелый тридцатипятилетний мужчина, казался самому себе намного моложе. Но однажды его жена, обожавшая НТР, заодно с прочими нововведениями в квартире сменила тусклый абажур на лампы дневного света. И на Говорова из бабушкиного зеркала «глянул седоватый мужчина с лицом землистого цвета. 

«Пикулев заставляет своего героя взглянуть не только на себя, но и на то, как он живёт, поистине в новом свете – он начинает совсем другую жизнь, в которой нет места успокоению и самодовольству, чем в довольно короткий срок добивается не только уважения жены и сослуживцев, но  и самоуважения. Однако автору, склонному к неожиданным сюжетным решениям, подобная концовка рассказа показалась примитивной – и вот уже жена Говорова во имя успокоения своего мужа, прожившего три месяца в стремительном ритме ретивой самоотдачи многим, причём на редкость разнообразным делам, снова производит замену ламп дневного света на привычный розовый абажур. 

Автор рассказа как бы подводит читателя к мысли: хорошо в один прекрасный день понять, что ты способен на большее, однако кинувшись навёрстывать упущенное бешеными темпами, разглядев себя под ярким обличающим «дневным светом», и самому перегореть недолго. Разрушение устойчивых рамок повседневности здесь именно в остро прочувствованном героем движении времени, в котором он иначе увидел себя, прошедшее, прикоснулся к простой тайне, что время в человеческой власти и, если вглядеться в жизнь без прагматической «секундной» ухватистости, можно увидеть великое разнообразие этой жизни.

В пикулевской прозе вполне определённо выражено социально-критическое начало. Однако отношения со своим временем у автора не сводятся лишь к неприятию того, что мы называем «негативными явлениями». Говоря об утрате идеалов, расхождения слов с делами и других бедах современности, Пикулев выявляет мотивы ощущения драматизма существования личности, независимой в выборе пути к истине, одинокой перед лицом любви.

Отсюда и своеобразный стоицизм, и стремление избавиться от всякого рода иллюзий, и страсть к самоанализу, проявляющиеся во многих его персонажах.

Логика судьбы Григория Берестового, героя повести «Хибакуся», благодаря авторской мысли, ясна  предельно. Но корни её формирования уходят гораздо глубже: детские годы, осирочённые войной, детдомовское взросление, трудовые десятилетий странствий по стране шофёром, моряком, золотоискателем и, наконец, сорокалетний рубеж, подойдя к которому Григорий «каким-то нюхом старого волка» почуял: чего-то у него не было, что было у всех остальных. «К сорока годам странное чувство собственной лёгкости и невесомости стало тяготить и пугать его». 

В повести много подобных вкраплений–реминисценций. «Внутри у меня что-то болит, а что – не пойму,» – жалуется Григорий. «Одиночество тебя давит, безродность, « – отвечает ему Нина, сравнивая с японским хибакусей (отсюда и название повести) – человеком, которого «война с корней сорвала». 

Григорию, которому так тяжело и одиноко потому, что у него «нет своей деревни», противопоставлен Ахмадей, считающий колхозную землю своей, кровной, а посему не лишённый корней, хотя тоже потерял в войну семью, тоже был пришлым, однако готов был броситься под трактор, лишь бы не дать загубить бахчу с недобравшими сока арбузами. В этом фрагменте ничего не сказано в лоб, но авторская позиция явлена помимо прямых оценок. За то, что Григорий посмел подстрелить козочку-мать и оставил козлят сиротами, Ахмадей назвал его «шайтаном».

Через отношение к природе пропасть между героями обозначается отчётливее, нежели через словесные диалоги или авторский комментарий. Вторично Григорий подстрелить козу не посмел:
«он вспомнил, кого напомнили ему эти тоненькие ножки, короткошерстые головы и по-взрослому настороженные глаза на маленьких мордочках.

– Ата-а-ас! – крикнул он на детдомовском жаргоне и вскочил. Козлята скакали отчаянно, наверно задыхаясь от натуги – точь-в-точь малолетки детдомовцы, когда, не чуя ног от страха, убегали из чужого сада и прыгали через ботву, кусты и грядки».

Когда Берестовой с чётко ощутимой горечью говорит о том, что у него нет родины, полюбившаяся ему дочь сторожа-казаха Зухра отвечает: «Старики говорят, если у человека нет родины, он и любить не может». Кульминационным моментом повести становятся слова Григория на могиле Ахмадея: «Ты свою землю нашёл. А где – моя? Далеко ли ещё?»

Каждая из историй, рассказанных Пикулевым, существует и сама по себе, и вместе с тем включается в один из авторских циклов, где высвечивается историями предыдущими и что-то высвечивает в них. По сути дела, всё, что уже издано писателем – от книги «Принцип айсберга» до «Астрахани в законе» – это лирико-философский Пикулева наряду с юмористической поэтизацией живут и боль современного человека, и мотивы трагической иронии, но доминантным всегда остаётся последовательное жизнеутверждение. Для того, чтобы вместе с автором разобраться во всём множестве проблем, затронутых им, от читателя требуется встречное духовное усилие.

Повесть «Астрахань в законе» отчасти можно отнести к жанру иронической прозы: тут и эксцентричность сюжета, и гиперболизм образов и ситуаций, и неистощимый юмор, и очень индивидуальная авторская интонация. Она читается легко, поскольку написана с лёгкой улыбкой, которую вызывает у автора привитое нам западниками идолопоклонство перед иностранщиной, в том числе, и погоня за «импортными» женихами. Но в глубине внешних эффектов таится авторское понимание трагизма судеб тех, кто стал невинными жертвами этого идолопоклонства. 

Пикулев ставит своей задачей в первую очередь не развлечь уважаемую публику, но заставить её задуматься, остановиться, оглянуться на те или иные события или явления. Это, скорее, смех сквозь слезы, смысл которого вложен автором в уста героя другой повести: «Я всегда печален, и всё, о чём я рассказываю, печально». 

Как и в коротких рассказах («Маргарита Сергеевна», «Его генерал-лейтенант», «Наваждение», «Прялка», «Принцип айсберга»), весьма поучительных и касающихся лично каждого из нас, когда мы, увидев лишь незначительную часть, берёмся судить о ц е л о м, в своих более масштабных произведениях Пикулев с мастерской точностью всего лишь несколькими с страницами-мазками вырисовывает целые судьбы людей – иногда трагичные, порою странные, а в общем – человеческие во всём их многообразии. Порою автор пускает читателя в эти тайники, приоткрывая перед ним завесу жизни своих персонажей, но чаще заставляет нас искать вместе с героями выход из создавшихся трудностей, радоваться их удачам и огорчаться поражениям.

Повесть «Астрахань в законе» также таит в себе следы «принципа айсберга»: ведь начальник овоще-фруктовой базы Алексей Терентьевич Терёхин лишь чуть-чуть высовывается из-под «воды», то есть из текста. Во всей своей «красе» он предстаёт перед нами на страницах повести «Печальная комедия» в образе своего «близнеца-брата» – директора лопатозавода Сергея Нилыча Васькина, хотя, казалось бы, должен наоборот «утонуть» при «поддержке» Ширмана и Жупановского. 

Но один лишь лёгкий авторский штрих на страницах повести «Астрахань в законе» побуждает нас сделать печальный вывод: «Номенклатура непотопляема?» Как это актуально и сейчас, когда не находят своего места в жизни натуры пылкие, одарённые, душевно чуткие, изначально способные многое дать людям, подобно двум изобретателям-рационализаторам Кукушкину и Синичкину, а на коне
сплошь и рядом оказываются перестраховщики и приспособленцы, ради собственных толстых кошельков да сытых желудков тормозящие развитие общества. 

«Астрахань в законе», созданная почти десяток лет назад, не теряет актуальности сегодня, когда те, кто развалил нашу экономику, опять остаются на плаву, на вершине айсберга, и приходится ждать, когда в силу действия другого принципа айсберга он, подмытый снизу тёплым подводным течением, однажды вдруг перевернётся, похоронив в пучине вод Терёхиных, Васькиных, Ширманов и Жупановских, столь знакомых каждому из нас. Подобные им начальственные типы держатся на плаву не за счёт личных «мореходных качеств», а за счёт личных связей во всех кругах номенклатуры, ставшей теперь, как правило, «новорусской». До боли знакомы, нам эти ставшие почти что нарицательными Ширманы – бывшие председатели жилищных комиссий и заводских профкомов, превратившиеся в ширмы для прикрытия незаконных действий администрации предприятий, учреждений, организаций, а теперь ещё и АООТ, АОЗТ, ООО и прочих.

Даже в подборе фамилий для действующих лиц Г. Пикулев верен себе – тот же юмор, та же лёгкая улыбка и… глубина. Чего стоят его скользкий Груздь – Груздевский – Грузден или хищные Щукин-отец и Щукин-сын! Отдавая дань современности, автор, тем не менее, не отрывается от традиций русской классики, используя в своих произведениях отечественный «принцип айсберга» – «говорящие» фамилии, заставляющие глубже вникать в суть написанного, пробуждающие желание увидеть невиданное, познать незнаемое.

Геннадий Пикулев лиричен во всех жанрах. Есть у него такие стихотворные строки, которым может позавидовать иной представитель секции поэзии областной писательской организации:

А может быть, чем родина печальней,
Тем горше и сильней тоска по ней? –

такие стихи не нуждаются в комментариях, как и заключительные строки последней на сей день изданной этим талантливым писателем повести:

«Астрахань всегда хороша. Хороша она и поздней осенью. Вязы и тополи почти облетели, сухие листья хрустят под ногами. Дворники сметают их в кучи и жгут. Пахнет дымом и скорыми заморозками. Вода в Волге темна, и остывшее небо высоко и покойно.

Затих летний гул. Фиолетовыми утрами далеко-далеко слышны одинокие шаги. Возвышенные и грустные мысли наполняют душу.

Радостно сознавать, что с окончанием твоей жизни жизнь человеческая не замрёт. Радостно сознавать, что и после тебя будут вот так же смеяться и плакать дети, любить и страдать взрослые, мечтать и вздыхать старики. И если повезёт, то и через тысячу лет будет стоять на горе Кремль, окруженный каменной стеной, и будут плыть и плыть в голубом небе золотые кресты наших предков.

Хорошо жить и знать, что печали не вечны: придёт время, забудутся обиды и закончатся горести».

Возникает желание продолжить этот отрывок в несколько ином ключе: хорошо жить и знать, что придёт время, и читатель сможет познакомиться с пикулевским романом «Снега России», который ждёт благосклонного внимания издателей. Скорее бы оно пришло, это время!

В наши расхристанные дни светлые произведения Геннадия Пикулева действуют на душу очищающе, омовенно, ибо они написаны по-доброму и проповедуют добро. Свет даётся трудно, и до чего же притягательно среди царящих и в жизни, и в литературе подобного пошиба тьмы, пустоты и неразберихи ещё раз окунуться в «Голубое и синее», задуматься о странностях любви, чтобы не
разбиться вдребезги о подводную часть айсберга в океане лжи и лицемерной бездуховности.

Поделиться: