ДИНА НЕМИРОВСКАЯ

ТАМБУРИН

…Нет, Солнцу не по нраву тамбурин.
Оно вовсю заоблачно шаманит.
И в бубны бьёт. И в поднебесье манит.
И с выси проникает до глубин
Земных, подводных таинств, скрытых сфер
И человечьих мыслей сокровенных.
Сулят протуберанцы перемены
На свой, особый, яростный манер.

Мы и на этот раз переживём
Пожар большого огненного диска,
Себя утешив: «Далеко! Не близко!»
И станем обживать наш общий дом.
Но мыслится: рождественский каприз
Набатом бьёт. Грозит предупрежденьем.
Пора подумать о земных затменьях.
Ведь Солнце шлёт протуберанцы вниз.


В ГЕФСИМАНСКОМ САДУ

В Гефсиманском Саду
Зеленеют, как прежде, оливы.
Сквозь кору тех дерев, что отжили –
побеги других.
Это – символ слиянья с Землёй предков
Новых олимов*.
Это – вечная жизнь
Под сияньем небес золотых.

Было всё.
Крестоносцы,
египетский плен,
тлен
и Гитлер,
Отчужденье,
рассеянье,
камер удушливый газ.
В Гефсиманском Саду
Камень слышал такую Молитву,
Что спасала Народ
Не единожды.
Тысячи раз.

Как броня, защищает
От сглаза,
Хранит молодые побеги
Предков наших кора,
Пусть морщиниста, тленна она.
Наша память хранима
Завета Священным Ковчегом,
Что походного Храма
Обитель на все времена.

В Гефсиманском Саду –
Дерева двадцать первого века.
И молитвы, как встарь,
На наречиях разных племён.
И побеги народа хранимы
Заветом Ковчега
И отжившей коре
Зеленеет листва в унисон.

Кто-то – грек из варягов,
А кто-то – ватик* из олимов.
Загадаю желанье «вернуться»,
К коре припаду.
В Гефсиманском Саду
Зеленеют, как прежде, оливы.
Я молюсь о побегах своих
В Гефсиманском Саду.

*ОлИмы — возвратившиеся на Землю Обетованную
*ВатИк – «старожил» на иврите

­­­***
Соприкоснулся с тайной мирозданья
Зеркальный миг рождественских гаданий.
В невнятной, тайной злобе ли, обиде
Мы зрим лишь то, что столь желаем видеть.

В эпоху смуты меркнут портупеи.
Надежды лгут. И зеркала потеют.
А в пору всех грядущих эволюций
Мечты и зеркала нередко бьются.

При дуновенье подлости и фальши
Всё ниже мир, а не быстрей и дальше.
Как ни гадайте на кофейной гуще,
Блаженства миг давным-давно упущен.

Пусть к более успешным зависть точит
Кликуш любых бессмысленных пророчеств,
Им не удастся выбить штык из ножен,
Пока планета вертится тревожно

ДАРЫ ВОЛХВОВ

Под счастливою звездою
Всё слышнее Божий звон.
Не в палатях, не в покоях
Царь Израилев рождён.

Благовонья, ладан, мирра,
Безграничная любовь.
В свет пришёл Спаситель мира.
Для него — дары волхвов.

Обрядились в путь далёкий
И пошли к нему, когда
Засияла на Востоке
Вифлеемская звезда.

Спит младенец тихо, мирно.
…И почти что в тот же час
Обезумевший царь Ирод
Свой кровавый дал приказ.

***
Утро, что вечера мудренее,
Духом и сном не лечит.
Лишь молоком напоить умеет,
Пледом укутать плечи.

Сердцу и мыслям — всё так же зябко,
Будь за окном хоть лето!
Мой господин не пустил кораблик
В разные части света.

Снова во мне гнездятся гроздья,
Тайный простор желаний.
Кладбище. Крест. Два каменных гостя
Рядышком с Донной Анной.

Тишь. Непокой. Зоревые росы.
Вязов лысеют кроны.
Мне бы, совсем некаменной гостье,
Счастья не проворонить!

Мне бы… да что там! – дождинкой с неба
Весточка вновь оттуда.
Я принесла молока и хлеба,
Раковин, незабудок,

Камешков Гефсиманского Сада,
Освящённых у Гроба.
Слышишь? Дождями не плачь! Не надо! –
Мера высокой пробы.

Что там пустые, земные споры?
Как уповать на чудо?
Кладбище. Крест. Шаги Командора.
Милый! Бежим отсюда!

*  *  *
Иранское, армянское,
Персидское подворья
Теперь уже не царствуют,
Сегодня на запоре.
Шумливый гул купеческий
Дворов-кварталов старых
Остался где-то в вечности –
Мир лавок и амбаров.

Сюда стекался толпами
Торговый люд, в Поволжье.
Всё расспрошу у тополя –
Он помнить это должен,
Как караваны с норовом
Сплавлялись через реку.
Всё было в Белом городе
Семнадцатого века.

Базары азиатские,
Халва с калмыцким чаем,
Ты всё познала, Астрахань,
А ныне – всё нищает,
Ветшает за оградами,
Скудеет год от года.
И вовсе не отрадою
Калитки с хитрым кодом.

Задуют ветры с Каспия,
Вновь всколыхнут историю
Иранского, армянского,
Персидского подвория…
Иранское, армянское,
Персидское подворья
Теперь уже не царствуют,
Сегодня на запоре.

***
Шипов терновых Божьего венца
Коснись.
И, ощущая привкус крови,
Не называй юдолью и любовью
Свою причастность,
Если до конца
Не осознал,
Не понял.
Не дано
Земным – понять предел,
Как ни юродствуй.
Ведь даже на пределе
Благородства
Столь многое за нас
Предрешено,
Что разве после
Неким воздадут
Сей до краёв
Наполненный
Сосуд.

Поделиться: