Не успела затихнуть наша авантюрная «кролиководческая» эпопея, а «Мыкола — бедоносец» уже носился с новой идеей — охотой на куропаток. Кто надоумил его на это, теперь вряд ли вспомнишь, ведь прошло уже столько лет. Но то, что эта история не только имела место, но и запомнилась во всех подробностях, несомненно «заслуга» самого Мыколы. А произошла она осенью 1987 года. Срок «загранкомандировки» у Мыколы подходил к концу и он, имея полное право на переход в «ждущий» режим, попросту говоря – «лёжку», никак не мог смириться с этим удручающим обстоятельством. Ну, уж такой неугомонный человек он был. И если в его повседневной жизни не происходило никаких происшествий или приключений, он их придумывал сам. Как говорят в таких случаях, искал приключений на свою…

Откуда он взял это охотничье ружьё, никто из нас толком не знал. Принёс однажды его с работы, и всё тут.

   Интересный момент — политработник внутренних войск МВД СССР, направленный советником по политической работе в Кандагарский оперативный батальон царандоя, проявил в себе черты страстного коллекционера всякого и разного оружия. Оружейный «Плюшкин», как его обзывал Степанович — наш старший советник.

   Именно Мыкола за время своего пребывания в Кандагаре обеспечил нашу тринадцатую виллу целым арсеналом разного стрелкового оружия. Когда его собственная комната наполнилась всем этим барахлом под завязку, он решил распихать его среди остальных жильцов виллы.

   У каждого советника МВД были две штатные единицы оружия, а именно: пистолет Макарова и автомат АКМ-74. Это оружие все получали в обязательном порядке в Кабуле, по прибытии в Афганистан. Его мы обязаны были носить с собой постоянно, лелеять, как любимую женщину, постоянно ухаживать за ним и, естественно, совершенствовать своё мастерство в стрельбе из оного.

   Уж чего-чего, а совершенствовались мы постоянно. И не только на плановых занятиях по огневой подготовке.

   В советническом городке с годами так уж сложилось, что одиночные выстрелы из табельного оружия воспринимались как нечто привычное, без чего его жители не могли жить ни минуты. Стреляли везде, где только было можно. А можно было стрелять повсюду, где имелся каменный забор, тянувшийся по всему периметру городка. Днём в основном упражнялись советники. По пустым банкам из-под заморского лимонада «Si-Si», по бутылкам из-под водки, дабы скрыть следы выпитого накануне спиртного, по стволам засохших сосен, по приглянувшемуся кирпичу в кладке той самой стены, по рисованным мишеням. Всего не перечислить.

   Особым шиком считалась стрельба «по-македонски». Это когда стрелок к своему «Макарову» добавлял пистолет соседа по вилле и, практически не целясь, стрелял одновременно с обеих рук в выложенную из пустых консервных банок фигуру человека. Правда, после такой стрельбы стрелок-любитель вынужден был чистить оба пистолета. Как говорится: «любишь кататься, люби и саночки возить».

   Ну а ночью, чтобы всем жителям городка спокойнее спалось, солдаты из взвода охраны начинали свою стрельбу.

   В городке было три поста, два из которых располагались у ворот КПП. Одни ворота перекрывали выезд из городка на дорогу из Кандагара на Майдан — в Семидесятую бригаду, а вторые — запасной выезд на дорогу, ведущую в центр провинции Заболь — кишлак Калат. Третий пост размещался на крыше виллы советников-«технарей». В своё время там были установлены мощные прожектора со специальными фильтрами и приборы ночного видения. Говорят, что «зелёнка» ночью была видна лучше, чем днём. Может быть, так оно и было в действительности, но за те два года, что я был в Кандагаре, эти приборы и прожектора ни разу не включались по причине их полнейшей неработоспособности.

   Так вот что придумали эти солдаты из взвода охраны. Заступая в наряд, они договаривались между собой о том, какая контрольная цифра будет сегодня ночью. Цифра должна была быть не менее пяти. Далее всё очень просто. Если, к примеру, контрольная цифра была семь, это означало, что количество выстрелов произведенных на всех трёх постах на протяжении двадцати — тридцати секунд, в сумме должно было соответствовать этой цифре. Сделав пару выстрелов, первый часовой давал право выбора второму часовому, и он мог сделать один, два, три и даже четыре выстрела. Но никоим образом не пять. Пятым выстрелом он лишал возможности третьего часового дать знать о себе.

   Вся эта затея со стрельбой была придумана только для того, чтобы часовые не засыпали на посту. Попробуй тут усни, если нужно чуть ли не через каждые пять минут палить в небо, да ещё напрягать свои извилины с этим счётом.

   Не дай бог ошибиться, или не ответить стрельбой. Это расценивалось как нападение на часового или сон на посту, и заканчивалось тем, что на пост, где часовой «обсчитался» или проспал свой «контрольный» выстрел, бежал дежурный наряд, который весьма доходчиво «разъяснял» разгильдяю азы караульной службы.

   Стрельба очередями была категорически запрещена и днем и ночью и воспринималась как атака «духов» на городок. Независимо от того, кто где находился в тот момент, все бросали свои дела и хватались за оружие, если оно было рядом, или бежали к тому месту, где оно хранилось.

   Если тревога оказывалась ложной, то в отношении «любителя» стрельбы очередями принимались самые суровые меры, одной из которых было всеобщее презрение. Долго ещё потом этому человеку приходилось вновь завоёвывать доверие сослуживцев…

   При всех очевидных плюсах систематической стрельбы из одного и того же оружия, был один существенный минус. Табельное оружие приходилось почти ежедневно чистить. А это, должен вам сказать, хоть и необходимое, но не совсем приятное мероприятие.

   Вот мы и стали потихоньку эксплуатировать арсенал Мыколы.

   Лично мне досталась СВДэшка и английская винтовка Ли-энфилд, или как мы её ещё называли — БУР. Между остальными жильцами виллы были распределены компактный немецкий автомат, английский пулемет «Виккерс», десятизарядная малокалиберная винтовка и допотопная английская винтовка образца 19-го века. Боеприпасы ко всему этому оружию были распределены строго по назначению.

   Мыкола оставил себе одноствольное охотничье ружье 16-го калибра.

  И если к остальному оружию боеприпасов было предостаточно, с охотничьим ружьём было не всё так просто. У Мыколы было не больше десятка стрелянных латунных гильз, которые следовало ещё снарядить порохом, пыжами и дробью.

   И начались «эксперименты».

   Самым трудным, как выяснилось, было достать капсюли к патронам.

   В кандагарских дуканах их в свободной продаже не было. Да и вообще, в лавочках запрещалось торговать всем, что могло причинить смерть или увечья человеку. За исключением, пожалуй, китайских складных ножей типа «бабочка» да ножей с выкидными лезвиями. Но те годились разве что для чистки картофеля, не более того.

   Мыкола, неугомонный человек, он и чёрта лысого мог достать, если ему это было нужно. Каким-то образом он договорился с военными лётчиками, летавшими с Майдана в Ташкент, и те уже через пару недель привезли ему спичечный коробок, набитый капсюлями к охотничьим патронам, а в придачу больше дюжины стреляных гильз.

   С этого дня Мыкола заразил всех нас охотой на пернатую дичь.

   Мы ещё не сделали ни одного выстрела из трофейного ружья, а уже во всех деталях знали, как снаряжаются патроны порохом и дробью, как вставляется в патрон чувствительный к удару капсюль. Специально для этого Мыкола по памяти сделал какие-то приспособления, кои мы уже в ближайшее время использовали для своих нужд.

   Первым делом нужно было решить, какой именно порох лучше всего было использовать для охотничьих патронов. У нас было три вида пороха: обычный бездымный из автоматных патронов, «вермишель» из патронов к БУРовским винтовкам и дымный порох из старых БУРовских патронов образца 1889 года.

   Решили экспериментировать.

   С этой целью все засели за нудную работу, которая заключалась в том, что нужно было из вышеуказанных патронов извлечь как можно больше пороха. Труднее всего было выковыривать порох из БУРовских патронов. «Вермишель» никак не хотела самостоятельно покидать гильзы, и её оттуда приходилось вытаскивать остро заточенным медицинским пинцетом. Тем не менее, уже к вечеру того же дня общими усилиями мы «наковыряли» по литровой банке каждого вида пороха. Следующим этапом было его испытание.

   Аккуратно, дабы ненароком не рассыпать добытые таким упорным трудом драгоценные граммы пороха, мы поместили его в пустые банки из-под лимонада «Si-Si». «Вермишель» пришлось дополнительно измельчать ножницами. Эта наинуднейшая работёнка почему-то досталась именно мне, и я едва не набил себе мозоль на пальце, пока кромсал эту непослушную, разлетавшуюся во все стороны «вермишель».

   Уф! Работа сделана. Три идентичные бомбы готовы к испытаниям.

   Мыкола где-то вычитал, что сила пороха определяется объёмом газов, выделяемых им при горении. Как это будет выглядеть на практике, ни Мыкола, ни тем более мы, не знали. Решили действовать на авось и, хотя бы приблизительно, так сказать, методом тыка, определить этот самый объём.

   Сначала решили попробовать, как будет гореть порох из наших отечественных автоматных патронов. Банку с порохом положили на землю, а к ней выложили небольшую дорожку из БУРовской «вермишели».

   Поджигал сам Мыкола, а мы на всякий случай отошли от греха подальше.

   Мыкола запалил пороховую дорожку, и огонь жёлтой змейкой побежал в сторону банки с порохом.

   Фукнуло прилично, но не так, как мы ожидали. От алюминиевой банки практически ничего не осталось. Что-то мелькнуло в сторону бурьяна на минном поле и всё.

   Не-е! Это всё не то. Разве это порох? Так, одна пародия.

   Следующей на очереди была «вермишель».

   С банкой проделали точно такую же операцию. Но на этот раз поджигал я.

   Странно горит эта «вермишель». В БУРовском патроне порох вроде как порох. А в банке он ведёт себя по иному. Сначала из банки показался хвост огня и, сорвавшись с места, банка понеслась в сторону нашего туалета, но, не долетев до него с метр, разорвалась огненным шаром. Звука взрыва почти не было слышно. Так, какой-то громкий пшик, и всё на этом.

   Последнюю банку с дымным порохом устанавливал опять же Мыкола.

   Он положил её в небольшой водогончик, что имелся на нашем импровизированном огороде, аккуратно подгреб к банке высыпавшийся из неё черный порох и всунул в него несколько «вермишелин». Как и оба предыдущих раза добавил к этой адской штуке точно такой же «бикфордов шнур» всё из тех же «вермишелин».

   Вот это порох так порох!

   Шандарахнуло так, что зазвенели стёкла в соседней вилле. Огромное грибовидное облако белого дыма медленно поднялось над нашим огородом. Оглушённые взрывом, мы молча глядели на то место, где только что лежала банка с порохом. Банка испарилась в огне взрыва, а на поверхности земли, где она только что лежала, образовалась небольшая воронка, словно от упавшей с неба мины.

   В этой позе нас и застал подбежавший дежурный по городку.

   — Что тут произошло? — с ходу выпалил он.

   — А чёрт его знает, — невозмутимо ответил Мыкола. — Мы вот тоже, как услышали этот взрыв, так и вышли на улицу посмотреть, что да как. Но вроде ничего особенного. Может, противопехотка взорвалась. Шакалы постоянно бегают по минному полю и подрываются на минах.

   — Да какая это мина. Откуда вы видели у мины белый дым? У мины дым чёрного цвета. А это был белый дым, — не унимался дежурный.

   — А, может быть, мина какая-нибудь трофейная была? — это к разговору подключился Саша Васильев.

   — Да что вы мне мозги за…? — возмутился дежурный. — Я что не знаю, какой бывает дым от тротила? Чёрный он бывает, чёрный. А мины и гранаты именно тротилом снаряжены.

   — А, может быть, это вовсе и не тротил был, а аммонал, — вклинился в разговор я, — а у аммонала дым белый.

   Дежурный посмотрел на меня каким-то пустым взглядом, видимо вспоминая, какие у «духов» есть боеприпасы, начинённые аммоналом. Но, не вспомнив ничего путного, пожал плечами и, махнув рукой, пошёл в свою дежурку.

   Когда он отошёл уже на довольно приличное расстояние, мы дружно расхохотались.

   Всё! Решено! Охотничьи патроны будем снаряжать английским дымным порохом почти столетней давности. Хоть и староват он, но сила в нем — убойная.

   Но принять ответственное решение — это ещё полдела. Нужно было теперь рассчитать, сколько именно этого пороха надо было засыпать в патроны, чтобы ствол ружья не разорвало и не покалечило самого охотника.

   И опять же выход из положения нашёл сам Мыкола.

   Он вспомнил, сколько пороха закладывал в патроны, когда охотился на диких кабанов у себя на Львовщине. Но то — кабаны, а тут — куропатки. Пожалуй, так стрельнёшь, что и перьев от птицы не останется.

   Всезнающий Мыкола опять же смог убедить нас, что убойная сила охотничьего патрона зависит не только от количества пороха, но и от количества и размера дроби в нем, а также от того, какой пыж: войлочный, картонный или просто бумажный.

   Когда он только успел нахвататься всех этих «верхушек»?

   Но спорить мы с ним не стали, поскольку сами в этом деле ничего не петрили.

   И мы приступили к изготовлению дроби.

   Вам никогда не приходилось в военно-полевых условиях делать свинцовую дробь для охотничьих патронов? Лично мне — нет. И поэтому на всё это я смотрел, как на изобретение первобытного колеса.

   Со свинцом у нас проблем не было. Пули, что мы извлекли из БУРовских патронов старого образца, были из чистого свинца. От времени они почернели, но это ничего не значило, поскольку свинца в них меньше не стало. Каждая пуля была толщиной с безымянный палец и длиной сантиметра три. Когда мы «добывали» дымный порох и потрошили картонные БУРовские патроны, этих пуль набралось с полведра. Саша Васильев, без задней мысли схвативший ведро с пулями, едва не растянул себе мышцы на руке. При всей видимой пустоте ведра его вес составил не менее двадцати пяти килограммов.

   Ещё когда мы разбирали те самые БУРовские патроны, то обратили внимание, что в донышке пули имеется какое-то вкрапление в виде твёрдого вещества тёмно-коричневого цвета. Эдакий кружочек, миллиметров восемь в диаметре.

   Мыкола сразу определил, что это ни что иное, как аммонал, а пули в БУРовских патронах — разрывные. Ну, коли они разрывные, стало быть — должны взрываться при ударе о твёрдый предмет. Решили проверить его доводы.

   Осторожно выковыряли острым ножичком один «кружочек» из пули и положили его на лежавший у нас на дворе люк от сгоревшего бронетранспортера. Когда наш «экспериментатор» замахнулся кувалдой, мы на всякий случай попрятались за угол дома.

   Мыкола грохнул кувалдой что было сил, но «аммонал» не взорвался.

   — Старый значит, слежался, — констатировал «молотобоец», разглядывая «кружочек», расплющенный кувалдой до толщины газетного листа.

   Мы не стали больше экспериментировать с этим лже-аммоналом и проверять его ещё и огнём во время переплавки пуль. Просто-напросто, не спеша, выковыряли все эти кружочки из свинцовых пуль, а сами пули сложили в небольшую алюминиевую кастрюлю, которую поставили на горящий примус.

   Но прежде чем ставить свинец на огонь, мы провели кое-какие подготовительные мероприятия.

   В эмалированный тазик налили воды, а на край его положили обыкновенную шёлковую ленту, специально прикупленную в дукане. Потом на дне консервной банки из-под сардин пробили гвоздём небольшую дырку, а к самой банке приладили ручку из толстой алюминиевой проволоки.

   В процессе изготовления дроби принимали участие практически все жильцы нашей виллы. Кто личным участием, а кто «дельным» советом. Мыкола прямо из кастрюли черпал расплавленный свинец небольшой алюминиевой поварёшкой, предварительно разогретой огнём примуса, и аккуратно подносил её к тазику. Я в это время держал консервную банку на весу таким образом, чтобы дырка в ней располагалась над шёлковой лентой, на высоте не более десяти сантиметров. Самым главным для нас обоих в тот момент было не плескануть расплавленный металл себе на руки.

   Жидкий свинец, попавший в жестяную банку и нашедший в ней выход в виде маленькой дырочки, струйкой стекал в тазик. И чем ближе к тазику была эта струйка, тем меньше в диаметре она становилась, а при соприкосновении с шелковой лентой, так и вовсе рассыпалась на сотни мелких капелек, которые, скатываясь в воду, издавали цокающе-шипящие звуки.

   За каких-то десять минут мы перегнали несколько килограммов жидкого свинца в дробь. Вода в тазике парила, словно её только что сняли с плиты, а воздух на кухне, где мы всем этим занимались, стал влажным и с привкусом горелого металла. Лица у присутствующих при эксперименте покрылись капельками пота. То ли от нервного напряжения, то ли от неимоверной духоты.

   Мыкола осторожно вынес тазик на улицу и аккуратно слил из него кипяток. На дне тазика серебром отливали свинцовые дробинки различного размера. Правда, среди них практически не было ни одной дробинки правильной, круглой формы. Всё какие-то яйца.

   Но это не беда. Мыкола знал, что нужно делать в таких случаях. Две чугунные сковородки разных размеров заменили нам обкаточные жернова. В самую большую сковороду засыпалась горсть дробинок и сверху на них устанавливалась сковорода меньшего размера. Теперь, немного усилий и простого терпения. При вращательно-поступательных движениях верхней сковороды дробины окатывались и принимали относительно круглую форму. Затем следовал предварительный просев дробин через дуршлаг и самые мелкие дробинки, проскочившие сквозь его дырки, заново окатывались сковородками.

      Из всего процесса приготовления дроби это был, пожалуй, самый изнурительный этап. Но общими усилиями мы и его преодолели.

   Куропатка птица миниатюрная, и для того чтобы сразить её наповал, достаточно было одной мизерной дробинки величиной с пшонку.

   Мыкола раздобыл где-то жестяную коробку из-под кинопленки и всучил её мне. От меня требовалось только одно: держа коробку на пеньке, что остался от спиленной сосны, я должен был остро заточенным гвоздём проделать в ней как можно больше дырок. Чем больше дырок, тем быстрее мы просеем дробь. Это так Мыкола сказал.

   Сколько уж я этих дырок наделал — не помню, но сидеть за этим «мероприятием» пришлось не меньше часа. В конце концов, справившись с этим заданием, передал готовое «сито» Мыколе. Тот удовлетворенно закивал головой, мол, сойдёт за первый сорт.

   Потом наступил процесс снаряжения патронов всеми необходимыми компонентами. Вставлять капсюли в гильзы Мыкола не доверил никому. Усевшись поудобней на табурет, он поочередно досылал пустые гильзы в отстёгнутый от приклада ствол ружья. Потом он аккуратно вставлял в углубление гильзы капсюль и с помощью деревянной палочки и киянки осторожно вбивал его на место.

   Как не странно, ни один капсюль не бабахнул. Знатный, оказывается, наш Мыкола оружейник.

   Потом была дозировка пороха, засыпка его в патрон, забивание пыжа из газетной бумаги, засыпка порции дроби, опять бумажный пыж. В этом «многостаночном» коллективном труде участвовали все четверо жильцов виллы.

   Ну вот, кажется, и всё.

  На всякий случай решили провести небольшое испытание наших патронов, а заодно и самого охотничьего ружья. Мыкола, взяв наугад один патрон, запихал его в ствол. Саша Васильев, начертив шариковой ручкой на листе бумаги несколько кривых кругов, повесил его на колючую проволоку, огораживающую минное поле.

   Мишень, стало быть.

   Бабахнуло очень даже неплохо. Да и кучность выстрела великолепная — вместо листа бумаги на колючке болтался какой-то дырявый крендель.

   Ну, теперь точно всё!

   Мы во всеоружии, и готовы хоть сей момент ехать охотится на куропаток.

   Но, увы. Не скоро такое дело делается.

   Для начала нам надо было разжиться автотранспортом. А с ним в тот период были большие проблемы.

   Советническая «Волга» уже неделю стояла на приколе. Причина банальная — потёк главный тормозной цилиндр. А поездки без тормозов по городу, где прохожие кидаются под колёса проезжающих мимо бурубухаек, словно в этом и есть весь смысл их жизни — увольте. Нам ещё не надоело жить. На такой машине в «зелёнке» далеко не уедешь. Точнее сказать, обязательно «заедешь» куда-нибудь не туда.

   «Таблетка» тоже не при делах. Наш «политический бог» и доморощенный поэт Жора Доценко как укатил на ней в Бригаду лечить в госпитале свой простатит, так и застрял там на неделю. Рассекает, наверное, сейчас по Бригаде с «лечащими» докторшами. А мы тут, в ООНовском городке, пропадай, кто как может.

   Э-эх! Ну, и где же тут после этого справедливость?

   Придётся отложить на время нашу охоту.

   А через пару дней Мыкола был приглашён к мужикам из контракта военных строителей. У его земляка был день рождения, вот и решили они это дело отметить. Хотя, честно говоря, эти строители пьянствовали каждый божий день. Два самогонных аппарата, стоящих в одной из комнат их общежития, не справлялись со своими обязанностями. Мужики пили самогон тёпленьким, прямо из-под «крана».

   А что им ещё оставалось делать? До обеда они уезжали к себе на «объект», а во второй половине дня были полностью свободны, что та птица в полёте. Не было у них той «обязаловки» типа партсобраний, политзанятий и всего прочего, чем нас — советников, «нагружали» почти ежедневно.

   Мыкола вернулся уже поздно вечером и стал нам рассказывать о том, как недалеко от строящегося завода по ремонту бронетехники, где работали военные строители, почти голыми руками они за один день наловили с полсотни куропаток. Эх! А какие вкусные эти куропатки — пальчики оближешь.

   После рассказа главного охотника мы готовы были не пальчики свои лизать, а его живот.

   Всё! Баста!

   Мыкола был непреклонен. В его голове созрел план дальнейших действий. Завтра он возьмёт у своего подсоветного служебный УАЗик и под видом проведения профилактики в системе зажигания на целый день пригонит его к нам в городок. Вот на нём-то мы и поедем на охоту.

   На следующий день всё именно так и произошло.

   Мыкола действительно пригнал тот самый УАЗик, и мы стали готовиться к предстоящей охоте. Правда, произошла небольшая накладка. Саша Васильев уехал утром с подсоветным в аэропорт, да что-то там и застрял. У Юры Беспалова вдруг ни с того ни с сего разболелся живот, в связи с чем он отказался ехать на охоту.

   Ну не вдвоём же мне ехать с Мыколой в «зелёнку».

   Нас выручили два молодых старлея, которые от нечего делать зашли на нашу виллу. Узнав о проблеме, они вызвались составить нам компанию.

   Собрались буквально за считанные минуты.

   Кроме охотничьего ружья каждый из нас взял свой автомат, а в салон машины мы забросили ящик с автоматными патронами и ящик РГДэшек. Так, на всякий случай.

   Поехали.

   Выехали через задние ворота. Не потому, что нам надо было от кого-то шифроваться. Нет. Просто таким образом мы выехали сразу же на Калатскую дорогу и по ней свернули в сторону танковой директрисы Второго армейского корпуса Афганистана. Не доезжая до танкистов, свернули направо и заколесили по пыльной грунтовке, всё дальше и дальше углубляясь в «зелёнку».

   При подъезде к зарослям не очень густого камыша, на относительно открытой местности паслась большая стая куропаток. Они словно «шныри» бегали среди невысокой пожухлой травы, обгоняя друг друга и подпрыгивая в воздух, будто кто-то давал им пинка под зад.

   Мы подъехали совсем близко к птицам, но они нас практически никак не восприняли. А зря. Один из старлеев, с первого же выстрела уложил несколько серо-полосатых курочек. И как только это ему удалось сделать? Остальные птицы в недоумении замерли. Это была их роковая ошибка, поскольку всё тот же Серёга вторым метким выстрелом уложил еще пару куропаток.

   А потом, началось настоящее «сафари» — с гонками на машине, со стрельбой на ходу. Мне тоже подфартило пару раз стрельнуть из ружья и подстрелить одну куропатку. Больше мне стрелять Мыкола не дал, а порекомендовал ломать ветки на эвкалиптовом дереве, поскольку в нашей бане не осталось ни одного порядочного веника.

   Мужики буквально за несколько минут расстреляли весь арсенал, что был заготовлен за все предыдущие дни, и теперь ходили по полю, собирая тушки убитых куропаток. Одна куропатка оказалась живой. Дробинка перебила ей лапку, и она то ли с испугу, то ли от боли не смогла убежать.

   Пока Мыкола и оба старлея собирали «трофеи», я взгромоздился на невысокое эвкалиптовое дерево и ломал молодые ветки с узкими пахучими листочками. На славу получатся веники, будет, чем теперь нам париться.

   На войне интуиция человека многократно усиливается. Это я заметил ещё с первых дней своего пребывания в Афгане. Не подвело меня предчувствие опасности и сейчас.

   Каким-то шестым чувством я почувствовал себя под прицелом невидимого мне стрелка. Резко повернул голову в ту сторону, где, как мне показалось, таилась угроза. В камышах, что стеной подступали к полю, на котором мы только что охотились, мелькнула черная тень.

   — Духи! — заорал я что было сил.

   Не дожидаясь ответной реакции остальных участников охоты, я спрыгнул с дерева и, подхватив лежавший на земле автомат, всадил длинную очередь в то место, где только что заметил ту самую тень.

   Наши мужики — воробьи стреляные.

   Секунд через пятнадцать наш УАЗик, ревя расхлёстанным двигателем, словно самолёт на форсаже, рвал с места в карьер.

   Эти секунды решили всё.

   Выпущенная невидимым стрелком граната РПГ-7 пролетела буквально в метре от закреплённой сзади машины запаски. Мощный взрыв раздался где-то метрах в пятидесяти от нас.

   Крутя баранку из стороны в сторону, Мыкола выделывал на машине такие «кренделя», от которых у меня голова пошла кругом.

   В тот момент можно было засекать время, за которое мы преодолели расстояние, отделяющее место охоты от нашего городка.

   Наверняка это был новый мировой рекорд на гонках бурубухаек по пересечённой местности.

   Уже когда въехали в городок, нервное напряжение спало, и мы начали беспричинно ржать. На своей вилле пересчитали привезённые трофеи. Всего мы настреляли больше двух десятков куропаток. В среднем — по куропатке на патрон.

   Кто знает, много это или мало, но их нам хватило для того, чтобы приготовить шикарный ужин. С выпивкой, естественно.

   А на другой день какая-то «добрая» душа настучала о наших «приключениях» старшему советнику Зоны «Юг» — полковнику Виктору Лазебнику, и мы с Мыколой угодили под раздачу «пряников». Лазебник грозился, что это дело так не оставит, и мы оба будем наказаны не только в дисциплинарном порядке, но и по партийной линии.

   Правда, до этого дело так и не дошло. А вот ружьишко охотничье, у нас всё-таки «конфисковали». В целях профилактики, чтобы не было у нас больше соблазна до охоты на пернатую дичь.

   А всё-таки вкусные были те куропатки.

   Есть что вспомнить.

Поделиться: