Загадочное слово «координация» Николай впервые услышал в первый же день своего нахождения в Кабуле. Живущие в «Беркуте» отпускники и дембеля, улетающие в ближайшие дни в Союз, упоминали его всякий раз, когда речь заходила об их боевых буднях. А ещё они вели разговоры о каких-то «взаимодействующих», с которыми им постоянно приходилось спорить и доказывать свою правоту при решении вопросов, связанных с проведением войсковых операций, или нанесением БШУ и артударов по душманам. Именно тогда он и узнал от своих собеседников, что координация – это ни что иное, как самое обыкновенное совещание проводимое в узком кругу военнослужащих Сороковой армии и представителей других силовых ведомств СССР, которые и были этими самыми «взаимодействующими».
И вот теперь, когда Николай немного адаптировался к особенностям работы советника, ему предстояло участвовать в этой самой координации, практически ежедневно проводившейся в Центре боевого управления 70-й ОМСБр. Головков его сразу предупредил, что все поездки в Бригаду для участия в координации – не какая-то там обязаловка, а производственная необходимость, связанная с передачей оперативной информации, поступившей от агентуры царандоя. И если ничего такого в заделе не имелось, то и нет никакой необходимости лишний раз мотаться в такую даль, практически через «зелёнку», условно контролируемую госвластью и военнослужащими ОКСВА, ежесекундно рискуя нарваться на душманскую засаду.
Время всеобщего сбора взаимодействующих на ЦБУ было установлено на полдень, и, если кто-то не успевал прибыть вовремя или вообще не появлялся, об этом факте докладывалось руководству Бригады. Правда, никаких дальнейших последствий для «сачков» не наступало, поскольку все отлично понимали, что каждый такой визит для советников сопровождался риском потерять собственную голову. Тем не менее, в итоговой справке за отчётный период указывалась явка взаимодействующих и количество представленной ими информации, в том числе, нашедшей подтверждение в процессе её реализации. В Кабуле такие справки обобщались в штабе Сороковой армии, и рассылались по инстанции всем руководителям советнических аппаратов. Естественно, когда такую справку получал руководитель Представительства МВД СССР, он первым делом изучал цифровые показатели своего ведомства, и, если они были значительно хуже показателей иных силовых ведомств СССР, начинались поиски «крайних». Потом в провинциальные группы советников следовали строгие депеши с требованием объяснить причину снижения показателей в работе.
Именно поэтому советник царандоя, обеспечивающий оперативной информацией ЦБУ, должен был постоянно держать руку на пульсе взаимодействия и всегда иметь в своём активе информацию, не требующую оперативности в её реализации. Зачастую эта информация касалась уже произошедших событий или событий, которые должны произойти в ближайшем будущем, но только не на территории Афганистана. Такая «заначка» вытаскивалась на свет Божий в тех случаях, когда советнику фактически нечего было доложить из того, что могло бы заинтересовать шуравийские разведывательные органы.
Одним словом, все старые заморочки, связанные с разного рода приписками и подтасовками ради улучшения показателей в работе, советники приволокли с собой в Афганистан.
В тот день, когда Головков собрался впервые везти Николая на координацию в Бригаду, от одного из агентов максуса поступила очень ценная информация о караване с боеприпасами, который ближайшей ночью пойдёт из Пакистана в Афганистан. Маршрут движения каравана, состоящего из пяти японских грузовиков, пролегал от одного из духовских учебных центров в пригородах Кветты, откуда грузовики тронутся в дальний путь поздним вечером, далее караванными тропами через пустыню Регистан, до небольшого кишлака Гулямкалай, расположенного на северной окраине пустыни, возле реки Аргандаб. В этом небольшом кишлаке караван должен был переждать дневное время суток и следующей же ночью, переправившись через сильно обмелевшее русло реки, тронуться дальше, где в районе кишлака Кишкинахуд их будут встречать моджахеды, кому был предназначен перевозимый груз. Агент сообщил также, по какой из караванных троп в пустыне пойдёт караван, но, поскольку её афганское название Николаю ни о чём не говорило, на всякий случай записал заковыристое словечко в рабочую тетрадь.
Ехать в Бригаду предстояло на старенькой «Тойоте», закреплённой за максусом. Водителем на ней был шустрый афганец по имени Мирза, довольно сносно говоривший по-русски. От Головкова Николай узнал, что Мирза ещё до Саурской революции работал «дальнобойщиком», и маршруты передвижения его грузовика пролегали не только по территории Афганистана, но и далеко за его пределами, в том числе в СССР. Осенью 1984 года он был призван на службу в царандой, и буквально через пару месяцев у него заканчивается срок службы, после чего он собирается уехать в провинцию Нимруз, где живут его близкие родственники.
Расстояние от царандоя до Бригады, а это около двадцати километров, преодолели менее чем за полчаса. Мирза ловко крутил баранку, лихо объезжая многочисленные рытвины и ухабины в бетонном полотне дороги. При пересечении поста у поворота на Майдан, Мирза вытащил из бардачка какую-то картонку, упакованную в целлофановый пакет, и через открытое окно показал её афганскому постовому. Сарбоз молча поднял шлагбаум, и советники поехали дальше. Через несколько метров водителю пришлось заново показывать картонку, но на этот раз уже советским военнослужащим. Те, не задавая лишних вопросов, глянули в салон машины и, увидев там две славянские физиономии, открыли шлагбаум.
Проехали ещё с километр, после чего плавно свернули налево и покатили в сторону Бригады. С левой стороны дороги был дувал с виднеющимися из-за него плоскими и выпуклыми крышами одноэтажных домов, а справа особняком стояли два многоквартирных дома из красного кирпича, какие в СССР называют «хрущёвками». Практически сразу за ними начинался забор, за которым располагался советский военный госпиталь. Проехав ещё метров пятьсот, машина упёрлась в очередной шлагбаум. На этот раз его никто не открыл, а стоящий возле него часовой указал рукой на небольшую площадку справа от дороги.
— Приехали, — констатировал Головков.
Советники вышли из машины, а Мирза тут же отогнал машину туда, куда только что показывал часовой. Было видно, что Мирза не первый раз возил советников в Бригаду, и установленные здесь порядки хорошо знал.
Странно, но ни на посту при въезде в Бригаду, ни на её территории никто документов у них не потребовал. Хотя, собственно говоря, у них и не было при себе никаких документов. Николай только собрался об этом спросить Владимира, а он, словно прочитав его мысли, тут же заметил:
— Если в следующий раз кто-нибудь потребует от тебя документы, сразу посылай на хрен. Здесь это слово действует как пароль. Но только имей в виду, что пропуск, дающий право на въезд автомобиля на охраняемую территорию аэропорта постоянно меняется, и тебе придётся заблаговременно заказывать его у военного коменданта. И если вовремя не подсуетишься, то ни тебя, ни твоего подсоветного не пропустят дальше первого шлагбаума, стоящего у бетонки. Тут порядок таков — на охраняемую территорию пропускают машину, на которую выписан пропуск, а кто в ней сидит, здесь никого не колышет.
Поскольку Николай впервые оказался в Бригаде, ему было интересно, что она из себя представляет. Практически сразу за шлагбаумом начинались всевозможные строения в виде больших металлических бочек и модулей контейнерного типа, а также щитовые казармы и два огромных ребристых ангара. Возле одного такого ангара размещался плац для построений личного состава.
Но на этом территория Бригады не заканчивалась. За ангарами виднелись какие-то строения, капониры со стоящими в них радиостанциями и прочей военной техникой, большие брезентовые палатки и многое другое, свидетельствующее о присутствии военных.
— Нам сюда, — Володя показал рукой на одно из модульных строений, куда можно было попасть через дверь в торце здания.
Войдя внутрь здания, они оказались в длинном коридоре с многочисленными дверьми по обе стороны. Одна из дверей была открыта, и именно туда они направились. За дверью располагалась довольно обширная комната площадью не менее тридцати квадратных метров. Посреди комнаты стояло несколько столов, сдвинутых вместе в один большой стол. Вокруг него и вдоль стен стояло множество стульев, а на одной из стен висела огромная карта Афганистана, закрытая от взора посторонних матерчатыми шторами. Карты меньших размеров лежали в разных концах стола, и склонившиеся над ними офицеры делали какие-то пометки.
Среди присутствующих выделялся полноватый мужчина не старше сорока лет, в полевой форме с майорскими погонами. Лицо майора украшали пышные усы, делавшие его немного старше своих лет. А ещё Николай обратил внимание на то, что майор сильно сутулится, словно на его шее сидит невидимый глазу крупный ребёнок.
Владимир подошёл к майору и поздоровался с ним за руку. То же самое он проделал с остальными офицерами. Николай последовал его примеру, после чего Головков представил его присутствующим. При этом он не стал акцентировать их внимание на том, что Николай является советником максуса. Почему он так поступил, Николай понял чуть позже, когда майор пригласил обоих в соседнюю, намного меньших размеров комнату, которая оказалась служебным кабинетом начальника разведки Бригады.
— Вот, представляю заменщика Махнаткина, — первым начал разговор Головков.
Майор ещё раз поздоровался с Николаем за руку, и они уже более конкретно представились друг другу. Первым это сделал майор:
— Моя фамилия Лазарев Михаил. Я являюсь руководителем разведки 70-й Бригады. На эту должность назначен весной этого года. С этого дня всю информацию, касающуюся бандформирований, докладывать будете лично мне. Заранее предупреждаю, что при общении с остальными присутствующими на ЦБУ офицерами, и вообще с военнослужащими Бригады, вам вовсе не обязательно рассказывать о себе лишнее. Никто из них не должен знать о том, что вы являетесь советником разведывательных органов царандоя. Для всех вы просто советский милиционер, которого в Афганистан направили для оказания помощи афганским коллегам. А если кто-нибудь из военнослужащих Бригады начнёт проявлять повышенный интерес к вашей персоне, незамедлительно информируйте меня.
— Неужели всё так серьезно? — осторожно поинтересовался Николай. — А я почему-то считал, что там, где работают представители разведок, случайных людей быть не должно. Я уж не говорю о каких-то там засланных казачках.
— Вы не совсем правильно расценили моё предостережение, — перебил майор. — На ЦБУ действительно нет и быть не может случайных людей и уж тем более «засланных казачков». Но вся проблема кроется в том, что офицеры ЦБУ, как и другие военнослужащие, имеют привычку общаться друг с другом в неформальной обстановке, и когда это происходит, каждый индивидуум старается блеснуть перед своими собеседниками знанием вещей, про которые они ни сном, ни духом. Рюмка водки может развязать язык самому молчаливому человеку. Ну а если уж вам не удастся уйти от откровенного разговора, то постарайтесь свести его к байкам про то, как вы вместе с царандоевскими операми ловите местных жуликов, а также раскрываете грабежи и убийства. Ваш предшественник Махнаткин в этом плане прослыл угрюмым молчуном, из которого клещами невозможно было что-то путное вытянуть. Он даже со мной не был до конца откровенен. Как в таких случаях говорят, сам себе на уме.
— Валерий его уже проинструктировал на эту тему, — вмешался в разговор Головков.
— Ничего, ничего, ещё раз напомнить не лишним будет. Лучше перебдеть, чем потом локти кусать.
В этот момент в кабинет вошёл худощавый офицер в звании капитана, которого Николай заметил на ЦБУ, когда здоровался с присутствующими там офицерами
— Знакомьтесь, это мой помощник и моя правая рука — Сергей Курячий. В моё отсутствие все вопросы, связанные с предоставлением разведданных, будете решать только с ним.
Николай в очередной раз поздоровался с капитаном и вкратце представился ему.
— А что, Валера уже укатил в Кабул? — поинтересовался Сергей.
— Укатил, — подтвердил Головков.
— А жаль, хороший мужик был, с полуслова понимал, чего от него хотят. Да и информация о «духах» от него шла железобетонная, никогда не мелочился и не разменивался на всякого рода базарные сплетни. Всё четко и практически всегда в цвет. «Духи» должны радоваться, что их наконец-то покинул один из главных соглядатаев, который не давал им спокойного житья в своей «зелёнке». Будем надеяться, что его сменщик не ударит в грязь лицом, и у нас сложатся нормальные, деловые отношения.
— Кстати, в порядке алаверды, — прервал его хвалебную тираду Головков, — у Николая для вас есть интересная информация о духовском караване, который этой ночью пойдёт через Регистан. Давай, выкладывай что раздобыл.
Николай во всех подробностях расписал присутствующим, о чём ему сообщил безвестный агент максуса. Даже название караванной тропы продиктовал Михаилу, делавшему записи в своей рабочей тетради.
— А вашему стукачу можно доверять? — спросил он, когда Николай закончил свой доклад.
— Аналогичный вопрос я задал своему подсоветному, и он заверил, что это один из самых продуктивных агентов максуса, работающих на территории Пакистана. Связь с ним осуществляется через другого агента, исполняющего роль «почтового ящика». Из сообщения следовало, что караван формировался несколько дней, а его передвижение было запланировано на предстоящую ночь по той простой причине, что это будет первая безлунная ночь. Колонна будет идти с отключёнными фарами, поскольку у водителей есть приборы ночного видения. За рулём головной машины будет сидеть не моджахед, а контрабандист с большим опытом данного ремесла. Вместе с водителями будет не более десяти человек. Все вооружены автоматическим стрелковым оружием. Перевозимый груз состоит из реактивных снарядов, выстрелов к РПГ и безоткатным орудиям, а также противотанковых мин итальянского производства.
— Хорошо, я всё понял, — резюмировал Михаил. — Давайте поступим так — в суточный меморандум эту информацию я включать не стану. По той простой причине, что командование Бригады обязательно потребует от меня подтверждение информации через аналогичные источники взаимодействующих, а их, как я понимаю, просто нет. Поэтому я эту информацию передам командиру отряда спецназа, и если он рискнёт со своими нукерами реализовать её, то разговор о результатах продолжим позже. Если же откажется, то это его законное право. Тем более, что на подготовку такой операции потребуется время — нужно будет получить согласие вертолётчиков на вылет в пустыню к месту десантирования боевой группы, и так далее, и тому подобное. Ну, так как, устраивает такой вариант?
Николай неопределённо пожал плечами. В тот момент он не мог чётко себе представить, как можно реализовать такое сообщение. А вдруг это самая банальная деза, а хуже того ловушка, специально подготовленная разведывательными структурами Пакистана, рассчитанная на то, что шурави предпримут попытку захвата каравана, а на самом деле сами попадут в хитроумно расставленные сети. Свои сомнения он высказал присутствующим.
— Вот видишь, — вновь заговорил Михаил, — не всё так просто в этом датском королевстве, если ты сам не уверен в достоверности информации. А как быть нам, когда такая информация так и прёт буквально изо всех щелей? Попробуй тут разберись, где, правда, а где ложь. «Духи» большие мастаки подбрасывать нам «пустышки», а потом посмеиваются над легковерными шурави, рыскающими по «зелёнке» в поисках того, чего там нет и быть не должно. Так что, возьми себе на заметку всё то, что я тебе сейчас сказал, и когда следующий раз будешь приносить аналогичную информацию, трезво взвесь все «за» и «против». В нашем деле ошибок не должно быть. Тем более, что подобные ошибки зачастую заканчиваются гибелью советских военнослужащих, а за такие дела по головке не погладят. И ещё, не говори своему подсоветному про то, что слил информацию его агента нам, и на будущее возьми за правило не делиться с подсоветными результатами этой работы. Если они захотят что-то узнать, то сами обо всём узнают от своих агентов. А если не узнают, то не велика беда.
— Вы что, сговорились все? — нарочито возмутился Николай. — В Кабуле мне талдычили о том же самом, Валера мозги вправлял на эту же тему, и вот теперь я слышу то же самое из уст военного разведчика.
— А разве я что-то не так сказал? Ты здесь недавно, и многого ещё не знаешь. А я за полгода уже в таких передрягах побывал с этой самой реализацией разведданных. Меня уже и особисты к себе таскали, и военная прокуратура допрашивала. Правда, пока что как свидетеля или очевидца, и мне как-то не хочется оказаться на месте подозреваемого или обвиняемого. Причём только за то, что пропустил чью-то дезинформацию, которая впоследствии стала причиной гибели военнослужащих Бригады. Так что уж не обессудь. Твоё дело собирать кирпичи, а нам решать, что из них строить.
После разговора тет-а-тет все вновь вернулись в помещение ЦБУ, и Михаил по очереди познакомил Николая с присутствующими там офицерами, попутно разъяснив, по каким конкретным вопросам ему следует к ним обращаться, если в том возникнет крайняя необходимость.
— А это Александр, наш самый главный ЦБУшник, — Михаил подвёл Николая к моложавому мужчине в звании капитана. — Если так случится, что ты не застанешь здесь ни меня, ни Серёгу, обращайся к нему по любому проблемному вопросу. Только сразу тебя предупреждаю — никакой самодеятельности. Ну, ты меня понял.
На этом первый визит Николая в Бригаду подошёл к концу, и минут через тридцать Мирза доставил их в кампайн.
А через пару суток Николай вновь поедет на координацию в Бригаду, но на этот раз уже без Головкова. Вместе с Асадом и двумя оперативниками джинаи тот уедет разбираться на один из постов 4-го РОЦа, на который накануне ночью напали «духи». В завязавшемся бою погибли трое царандоевцев и ещё пятеро были ранены. Со стороны нападавших тоже были потери, о чём свидетельствовали лужи крови в двух местах, но самих трупов там не оказалось. По всей видимости, отступая, «духи» утащили их с собой.
Николай не успел появиться в штабном модуле, как Михаил тут же потащил его в свой кабинет. Настроение у него было приподнятое, о чём свидетельствовала улыбающаяся физиономия.
— Ты знаешь, а ведь ваш царандоевский стукачок не соврал. Хлопнула спецура тот ночной караван, да так удачно, что ни один наш боец не пострадал. Так что твой первый блин не оказался комом. Можешь докладывать своему кабульскому начальству о успешно проведенной совместной операции по ликвидации девяти «духов» и уничтожении пяти автомашин с боеприпасами.
Попытку Николая разузнать у Михаила, как всё произошло, тот пресёк на корню.
— А оно тебе надо? Меньше знаешь, крепче спишь. Кстати, тебе персональный ташакур от человека, который завершил начатую тобой работу.
— В таком случае, от меня ему тоже передай привет. Жаль, что не могу это сделать лично.
— Спецура у нас в Бригаде находится на особом положении, и я не вправе кого-либо знакомить с её руководством. Если захотят, сами проявят инициативу. Так что надейся и жди.
ГЛАВА 25
СПЕЦОПЕРАЦИЯ В АРГАНДАБЕ
В одну из последних ночей августа жильцов кампайна разбудил мощный взрыв в Кандагаре, после чего последовал пожар, всполохи которого были хорошо видны с крыши тринадцатой виллы. Что именно могло произойти в городе, оставалось лишь догадываться, но все отлично понимали, что ничего хорошего этот ночной взрыв не сулит.
А утром, когда советники проследовали к месту службы, всем стало ясно, что именно произошло прошедшей ночью. Закопченные стены и обвалившийся потолок городской телефонной станции красноречиво свидетельствовали о том, что с этого дня телефонная связь в городе не существует.
Прибывшие на место происшествия сотрудники царандоя и ХАДа, зафиксировали факт диверсии, совершённой неизвестными преступниками. Проникнув на охраняемую территорию и убив двух охранников, они заложили взрывчатку на телефонном узле и дизель-генераторной установке, обеспечивающей аварийное электропитание телефонной станции. В результате взрыва, узел телефонный станции был полностью уничтожен и восстановлению не подлежал. Вспыхнувший затем пожар от разлившегося и загоревшегося топлива в дизель-генераторной довершил чёрное дело.
Обугленные трупы охранников обнаружили ближе к утру, когда пожар наконец-то был потушен. О том, что они были убиты ещё до пожара, свидетельствовали глубокие ножевые порезы на горле. То была «визитная карточка» «духов», которую они оставляли всякий раз, когда совершали подобные злодеяния.
Об обстоятельствах случившегося советники узнали от Асада, ночью выезжавшего с подчинёнными на место происшествия и возглавившего общее руководство раскрытием преступления. Советники застали его в своём кабинете, где он собрал весь коллектив джинаи. Поскольку кабинет напоминал автобус, битком набитый пассажирами, они не стали отвлекать Асада своим присутствием и вновь появились там только после того, как в кабинете остался сам Асад и руководители подразделений джинаи.
Не дожидаясь вопросов со стороны мушаверов, Асад первым начал разговор:
— В том, что это дело рук моджахедов, нет никаких сомнений. Но есть во всём этом деле один любопытный момент — бандиты не смогли бы просто так попасть на охраняемую территорию станции. Там и забор высокий и все входные двери настолько крепкие, что сломать их невозможно, если, конечно, не взорвать. А вот двери эти, как раз остались целёхонькими, без каких-либо следов взлома. Можно предположить, что преступники проникли на станцию свободно, и наверняка кто-нибудь из них ранее имел доступ к станции, либо был знакомым или родственником одного из охранников. Я уже отдал распоряжение опросить всех сотрудников царандоя, последний месяц обеспечивавших охрану станции. Вполне возможно, что кто-нибудь из них вспомнит о появлении посторонних лиц на станции, кто не имел никакого отношения к её охране. Сотрудников станции тоже придётся проверять. Сейчас самое главное нацелить агентуру в бандах на установление террористов.
Ни Николаю, ни Владимиру фактически нечего было добавить к сказанному Асадом. Тем не менее Володя озвучил ещё одну рабочую версию, согласно которой к преступлению могли быть причастны те из сотрудников царандоя, кто ранее были задействованы на охране станции, но впоследствии дезертировали или сбежали к душманам. Также следовало тщательнейшим образом проверить родственников убитых, если таковые в Кандагаре имелись. Ни для кого не было секретом, что члены одной афганской семьи зачастую воевали по разные стороны баррикад, но, тем не менее, продолжали поддерживать родственные связи друг с другом.
После совещания Головков остался у Асада, а Николай вместе с Амануллой пошёл в максус.
Вместе с переводчиком Шарафутдином ему предстояло перелопатить все агентурные сообщения, поступившие за последние дни. Из почти ста «шкурок» было отобрано с десяток, представляющих оперативный интерес. Среди них Николая заинтересовало сообщение от агента, который держал свой дукан в Дехходже, куда частенько наведывались военнослужащие из роты ХАДа, дислоцирующейся неподалёку от дукана, в полуразрушенном двухэтажном здании. То был некий базовый блокпост с несколькими выносными постами, выставляемыми на северной окраине Дехходжи.
Агент сообщал, что последнее время он стал часто слышать разговоры между военнослужащими этой роты, из которых можно было понять, что их командир ведёт среди личного состава агитацию, направленную на склонение подчинённых к дезертирству.
Николай поинтересовался у подсоветного, какие конкретные меры он предпринял по данному сообщению. Из расплывчатого ответа понял, что никаких конкретных мер он не предпринимал, поскольку сообщение поступило накануне. Николай порекомендовал ему срочно доложить информацию Асаду, хотя бы ради того, чтобы подстраховать самого себя на тот случай, если в этой ХАДовской роте произойдёт что-то из ряда вон выходящее. Со своей стороны пообещал передать информацию советникам ХАДа.
Но так уж получилось, что ни в этот день, ни в следующий на координацию он так и не смог выехать. Мирза все эти дни копошился в моторе «Тойоты», чертыхаясь и кляня царандоевского тыловика, не обеспечившего его запчастями.
А на третий день Николай узнал шокирующую новость — поздней ночью рота ХАДа почти в полном составе ушла в «зелёнку», прихватив с собой оружие и боеприпасы. Военнослужащих, отказавшихся последовать примеру сослуживцев, командир роты лично расстрелял перед строем. Их трупы утром следующего дня обнаружили прибывшие на место происшествия представители ХАДа во главе с начальником Особого отдела.
Много позже Николай узнает, что именно он являлся тем самым человеком, по рекомендации которого командиром роты был назначен явный враг. Более того, этот ХАДовский полковник сам окажется агентом пакистанских спецслужб. Выяснится это в 1989 году, когда он тайно сбежит в Пакистан, прихватив секретную документацию своего ведомства.
Ничего этого Николай тогда знать не мог, но что-то подсказывало ему, что старую русскую поговорку — «Дорога ложка к обеду», не зря придумали древние мудрецы, и в данном конкретном случае ему уже не следовало докладывать запоздалую оперативную информацию советникам ХАДа. Чего доброго обвинят в укрытии ценной информации от непосредственно заинтересованных лиц и сделают соответствующие оргвыводы по его персоне.
По прибытии в царандой, он осторожно поинтересовался у Амануллы, докладывал ли тот сообщение Асаду, на что он ответил утвердительно. Вдвоём они пошли к Асаду и, оставшись втроём, Николай, как бы невзначай, завёл разговор о факте измены в подразделении ХАДа. В свою очередь, Асад поинтересовался у него, докладывал ли мушавер информацию советникам ХАДа, на что Николай ответил отрицательно. После этого Асад встал из-за стола и, широко улыбаясь, подошёл к нему вплотную и начал трясти его руку.
Поначалу Николай не понял, чему он так радуется, ведь если бы он эту информацию доложил советникам ХАДа, то наверняка трагедии удалось бы избежать. Об этом он так и сказал Асаду, а тот, помолчав некоторое время, сказал буквально следующее:
— Саиб мушавер, ты в Кандагаре совсем недавно, много чего ещё не знаешь, из всего того, что творится в здешних органах власти, царандое и ХАДе. Вот рассуди трезво и задайся вопросом: каким образом этот капитан оказался на должности командира роты? Неужели у руководства ХАДа в отношении него не было никакой информации компрометирующего характера? Наверняка была, но кому-то из этого самого руководства было крайне выгодно, чтобы командиром роты стал именно он. А что из этого следует?
— А что из этого следует? — вопросом на вопрос ответил Николай, до конца не поняв, к чему это клонит Асад.
— А то и следует, что в своё время я на собственной шкуре ощутил, что такое ХАД, и с чем его едят. И ещё неизвестно, как бы отреагировали его местные руководители, узнай про то, что царандой следит за их людьми через свою агентуру. Поверь мне, добром бы это не кончилось, и я рад тому, что всё так вышло, и ты не успел доложить эту информацию советникам ХАДа. В противном случае, могло так случиться, что ты сам попал бы в их поле зрения, и кто знает, чем бы всё это закончилось.
— Неужели всё так серьёзно?
— Именно так. А поэтому, когда в следующий раз соберёшься докладывать кому-либо оперативную информацию, касающуюся сотрудников ХАДА, посоветуйся со мной. Лишним не будет…
Спустя неделю, где-то восьмого сентября, Асад оставил его и Головкова в своём кабинете, и у них состоялся конфиденциальный разговор.
— У нас появилась проблема, которую без вашей помощи решить не получится. Всё дело в том, что уездный центр улусвали Аргандаб с первых дней сентября моджахеды обстреливают из безоткатного орудия. Стреляют по ночам со стороны кишлака Лой-Манара. Выходят на правый берег Аргандаба, делают несколько выстрелов, и тут же исчезают, пользуясь моментом, что советских постов поблизости нет. Их пытались вычислить и накрыть огнем гаубицы, стоящей на царандоевском блокпосту при въезде в кишлак Кукимати-Аргандаб, но обстрелы после этого всё равно не прекратились.
К счастью, от них пока ещё никто серьёзно не пострадал. Но это всё временно, а посему жители кишлака крайне обеспокоены и уже обратились с жалобой в губернаторство, требуя принять соответствующие меры по обеспечению их безопасности. Командующий на днях был у губернатора и выслушал от него нарекания.
Но я сейчас не об этом. Буквально вчера от нашего агента в одной из банд поступила информация, что через пару дней в Лой-Манара прибудет пикап с установленной на нём двенадцатиствольной реактивной установкой, из которой моджахеды планируют провести интенсивный ракетный обстрел уездного центра. Если что-то подобное действительно произойдёт, погибнут ни в чём не повинные жители кишлака, а это попахивает куда более крупным скандалом, нежели тот, что губернатор устроил генералу Хайдару.
Сами понимаете, что допустить этого мы не имеем права, и, в целях предотвращения обстрела, необходимо принять упреждающие меры. Какие мнения будут на этот счёт у мушаверов?
— Ваш агент имеет хоть какое-то отношение к той банде, что притащит в кишлак реактивную установку? — поинтересовался Головков.
— Нет, но он живёт в кишлаке Лой-Манара и является членом бандгруппы, контролирующей данный кишлак.
— Это уже хуже, — Головков какое-то время помолчал. — Ну и как он сообщит нам о том, что установка уже появилась в кишлаке? Насколько мне известно, как только она там реально появится, «духи» перекроют все идущие из кишлака дороги, и ни одна живая душа не сможет покинуть его до тех пор, пока заезжая банда с реактивной установкой, сделав свое чёрное дело, не свалит оттуда.
— Я уже думал об этом, — ответил Асад, — и о том же самом спросил агента. И вот что он мне рассказал. Если машина с установкой действительно приедет в кишлак, то она будет передвигаться только ночью. В прошлом году точно такой же «визит» уже был, и реактивную установку поставили в большом дворе, ранее принадлежавшем богатому землевладельцу, сбежавшему в Пакистан ещё в 1978 году. Это место идеально подходит для запуска ракет, поскольку высокий дувал вокруг двора скроет от наблюдателей как саму установку, так и момент запуска ракет, а чтобы не было видно пыли, поднимаемой в воздух струёй газа от ракетного двигателя, землю во дворе обильно польют водой.
— Ну, хорошо, — прервал его Владимир, — с местом, где будет стоять реактивная установка, будем считать, определились, но ведь самое главное не только и не столько в этом. Во-первых, как ваш человек сможет сообщить, что установка уже находится в кишлаке? Во-вторых, как мы узнаем, где именно находится этот самый двор, в котором она будет стоять?
— И об этом я тоже думал, — невозмутимо ответил Асад. — А ты помнишь, как в июле этого года мы накрыли склад с боеприпасами в Дамане?
— Как не помнить, — заулыбался Владимир, — тогда рвануло так, что земля под ногами ходуном заходила.
— Так вот, и на этот раз будем действовать точно так же, как и в прошлый раз. Я договорился с агентом, что, как только машина с установкой прибудет в кишлак, он той же ночью подаст условный сигнал фонариком, мигнув им несколько раз. За подачей сигнала будут следить двое сотрудников джинаи, которых я уже завтра отправлю в Аргандаб. А под утро он зацепит на одном из прибрежных кустов целлофановый пакет таким образом, чтобы это выглядело вполне естественно, словно его занесло туда ветром. Это и будет служить ориентиром для ведения стрельбы по цели.
— Каким образом? — поинтересовался Николай.
— Всё очень просто — условная линия полёта снарядов с блокпоста в Кукимати-Аргандаб непосредственно до цели будет пролегать примерно в двухстах метрах южнее от того места, где будет висеть пакет. Есть ещё один ориентир — рядом с тем двором растёт самое высокое в кишлаке дерево, и оно будет хорошо видно в бинокль. От вас требуется лишь одно — заранее договориться в Бригаде, чтобы на один день выделили самоходную артиллерийскую установку с большим запасом боеприпасов. Я так полагаю, она потребуется уже послезавтра, в крайнем случае, на день позже.
На том и порешили. В тот же день советники съездили на координацию, объяснили Лазареву сложившуюся ситуацию, а тот, в свою очередь, вызвал к себе командира разведвзвода и командира взвода самоходных артиллерийских установок «Нона», или в простонародье — «Нюрка». Обговорили детали проведения целевой спецоперации и определились с тем, как мушаверы сообщат о времени её начала и уточнят место в Кандагаре, где они встретятся для совместного выдвижения в Аргандаб.
В дальнейшем всё произошло так, как и планировалось. Через пару суток опера джинаи засекли поздно ночью мигание фонарика на противоположном берегу Аргандаба. О получении сигнала они тут же доложили по радиостанции аргандабского РОЦа дежурному по царандою, а тот, в свою очередь, разбудил Асада, оставшегося ночевать на работе.
Рано утром он приехал в кампайн на царандоевском УАЗике и сообщил советникам долгожданную весть. Те уже ждали его и были в полной боевой готовности. Николай, Владимир и переводчик Шарафутдин, облачившись в камуфлированные комбинезоны и прихватив тяжёлые бронежилеты в сумках, а также целый арсенал оружия и боеприпасов, загрузились в УАЗ. Но прежде, чем ехать в город, Володя сходил на релейку взвода охраны городка и через неё передал в Бригаду соответствующую информацию.
БМП с сидящими на ней бойцами из разведроты и «Нюрка» к месту встречи подъехали примерно в десять часов. Свою небольшую задержку объяснили тем, что сапёры в Дехходже обнаружили фугас, и движение по дороге было приостановлено до тех пор, пока фугас не подорвали на месте.
— Вот, блин! А мы там проехали без задней мысли! — воскликнул Головков.
Командир разведвзвода объяснил, почему фугас не рванул под УАЗом — он был установлен с применением контактных замыкателей, рассчитанных на гусеничную технику. Если бы БМП и «Нюрка» рискнули проскочить опасный участок дороги до прохождения сапёров, ещё не известно, чем бы это для них закончилась.
Но, слава Богу, пронесло. А всем им ещё предстояло проехать не менее десяти километров по пыльной, разбитой дороге, где советские саперы вообще никогда не появляются. Оставалось лишь надеяться на русское «авось», да на то, что «духи» никогда не ставят фугасы на бронетехнику в тех местах, где шурави практически не ездят. Любая мина стоит денег, и «духи» бросать их на ветер не приучены. Исключением из правил бывали случаи, когда в провинции начиналась какая-нибудь войсковая операция, и они точно знали, где будут передвигаться колонны с военной техникой.
Повстречавшись в конце центральной улицы города, в том самом месте, где она делает поворот налево в сторону «площади Пушкина», все вместе двинулись в путь в сторону микрорайона Чаунай. Впереди ехал царандоевский УАЗ, за ним БМП с десантурой, а «Нюрка» замыкала импровизированную колонну. Когда подъехали к оросительному каналу, бравшему свое начало у плотины в верховьях Аргандаба, Николай обратил внимание на то, что вода в канале с одной стороны дороги исчезает под землю в огромную дырищу, и появляется вновь из аналогичной дыры справа от дороги. Создавалось такое впечатление, что никакого моста через канал не существует, и вода огибает дорожное полотно снизу через своеобразный сифон из железобетона.
Практически сразу же за мостом, с левой стороны от дороги, раскинулась небольшая сосновая рощица. Сидящий рядом с водителем Асад предупредил мушаверов, чтобы они наблюдали за этой рощицей, поскольку моджахеды частенько обстреливали оттуда проезжавшие по дороге машины военных и царандоя. Николай оглянулся назад, чтобы посмотреть, как отреагировали сидящие на БМП бойцы, а они, все как один, держали в руках автоматы, направив стволы в сторону зелёного массива.
«Своё дело парни знают», — с удовлетворением подумал он.
Ещё минут пятнадцать они ехали по разбитой дороге, и липкая пыль, проникавшая внутрь машины через открытые окна, не позволяла пассажирам дышать полной грудью. Но наконец-то их мучения закончились: слегка свернув влево, дорога пошла на подъём.
— Подъезжаем, — Асад показал рукой на разрушенное кирпичное строение, от которого, кроме стен с проёмами пустых глазниц окон, практически ничего не осталось. Судя по всему, это здание горело, или в него попала крупная авиабомба, но в любом случае это произошло так давно, что на стенах не сохранилось никаких следов копоти.
— А что это за здание? — поинтересовался Николай.
— Это летняя резиденция короля, — ответил Асад. — Когда король приезжал в Кандагар, то зачастую останавливался на отдых именно в Аргандабе. Отсюда открывается изумительный вид на реку Аргандаб и гранатовые рощи, растущие по её берегам. А какой здесь чистый и прохладный воздух!
УАЗ остановился возле небольшого дома, внешне похожего на сельский магазин с пристроенной к нему летней верандой. Когда пассажиры покидали автомобиль, на веранде появились несколько человек, двоих из которых Николай сразу узнал. То были сотрудники джинаи, направленные Асадом на ночное бдение. Третий мужчина, намного старше оперов, облачённый в национальную одежду, судя по всему, не имел никакого отношения к царандою.
Едва спрыгнув с БМП, бойцы разведвзвода разбрелись, кто куда, а их непосредственный командир проследовал на развалины дворца, где, взобравшись на одну из стен, стал осматривать прилегающую местность и «зелёнку» по другую сторону Аргандаба. Николая заинтересовал прибор, который он держал в руках и, подойдя к лейтенанту, поинтересовался, что это за штукенция такая.
— Лазерный дальномер, — ответил он. — С точностью до метра определяет расстояние до цели.
— А можно глянуть?
— Да, пожалуйста.
Если бы у этого прибора было два объектива, то Николай наверняка бы подумал, что держит в руках бинокль необычной формы. Но объектив был один, и когда он прильнул к окулярам, то сразу понял, чем дальномер отличается от обычного бинокля. В левый окуляр, через перекрестие горизонтальных и вертикальных полос, он наблюдал местность, попадавшую в поле зрения прибора. В правом окуляре, вместо видовой картинки, была сплошная чернота, с четырехзначными цифрами по центру, изменявшие свои показания при перемещении дальномера в вертикальном и горизонтальном направлениях. Цифры были ярко-красного цвета, точно такие же, как у существовавшего в ту пору советского калькулятора «Электроника». Николай навел дальномер на противоположный берег Аргандаба, и стал наблюдать за дувалами и крышами домов, видневшимися среди густых зарослей деревьев. Если верить показаниям прибора, то расстояние до них было более четырёх километров.
Насмотревшись в дальномер, он вернул его владельцу, и оба вернулись туда, где остановился автомобиль и бронетехника. Странно, но на прежнем месте они ничего не обнаружили. Николай стал оглядываться по сторонам, и только после этого заметил царандоевский автомобиль, стоящий в тени возле одной из стен дворца. БМП проехала чуть дальше по дороге, ведущей в уездный центр, заняв позицию возле блокпоста. Её пушка была направлена в сторону дороги, по которой они только что приехали, и, если кто-нибудь попытается обойти их с тыла, он непременно попадёт под огонь её пушки.
Командир разведчиков, построив своих подчинённых, поставил каждому из них боевую задачу, после чего бойцы разошлись в разные стороны и заняли позиции в огневых точках неподалёку от царандоевского блокпоста. А в этот самый момент «Нюрка» занимала свою боевую позицию, которая была определена возле гаубицы Д-30, стоящей метрах в двадцати от дома с верандой. Судя по всему, пушка не стояла без дела, о чём красноречиво свидетельствовала огромная куча стреляных гильз и штабеля из ящиков для хранения артиллерийских снарядов.
После того, как «Нюрка» окончательно заняла позицию, с которой предстояло вести огонь по цели, раздалось шипенье, и алюминиевый корпус артиллерийской установки стал медленно оседать и, когда лёг брюхом на землю, экипаж приступил к разгрузке ящиков со снарядами.
А в это самое время, Асад разговаривал с пожилым афганцем и, что-то объясняя ему, передал большой целлофановый пакет, в котором лежали продукты питания. Заметив взгляд Николая, он пояснил:
— Я попросил его сварить плов, для чего ещё рано утром купил пару килограммов баранины и всё необходимое для этого, а также овощи и лепёшки. Так что голодными мы сегодня не останемся.
— А что это за человек, и что он здесь делает? Если я правильно понял, он не служит в царандое.
— О-о, это долгая история, и если о ней рассказывать, то начинать надо с событий почти тридцатилетней давности. Ты не поверишь, но этому, на вид пожилому мужчине, всего сорок пять лет. Он родом из зажиточной кабульской семьи, а его отец при Захир Шахе занимал пост министра транспорта и связи. Ещё в раннем детстве отец отдал сына на учебу в кадетское училище в Исламабаде, а потом он продолжил учёбу в военной академии Бундесвера в Германии и в совершенстве освоил специальность артиллериста. По возвращении на Родину, продолжил службу в Национальной гвардии, где за короткий период времени дослужился до звания капитана и даже успел получить какую-то медаль из рук самого короля. А потом его перевели на службу в отдельный полк, обеспечивающий безопасность короля и его семьи. Когда ему было немногим больше тридцати, получил внеочередное звание майора. Со временем он наверняка бы дослужился до звания бригадного генерала, но в Кабуле случился переворот, и к власти пришёл дядя короля — Дауд.
По его приказу были арестованы практически все верные королю офицеры, среди которых был и наш герой. Три долгих года он провёл в кабульской тюрьме, дожидаясь справедливого суда, но суда так и не было. И неизвестно, сколько времени он там мог находиться, если бы не Саурская революция. Выйдя из тюрьмы, он узнал, что его отец за год до этого скончался от инфаркта, а мать с двумя младшими дочерями эмигрировала в Пакистан.
— И чем, в итоге, завершилась вся эта история? — осторожно поинтересовался Николай.
— Да практически ничем, — ответил Асад. — В армии он восстановиться не смог, поскольку там были веяния несколько иного плана, и любимчик короля, одновременно узник Пули-Чархи, для революционного военного командования не представлял никакого интереса. А чуть позже, когда к власти пришёл Амин, его снова арестовали и предъявили обвинение в контрреволюционной деятельности. Правда, и на этот раз судьба уготовила для него сюрприз — за день до оглашения приговора, по которому узнику грозила смертная казнь, в Кабуле застрелили Амина, и уже через неделю он вновь оказался на свободе.
Решив не испытывать судьбу в очередной раз, перебрался на жительство в Кукимати-Аргандаб, откуда была родом его мать, и где сохранился небольшой дом, в котором она жила до замужества. На тот момент в доме никто не жил, и после разграбления имущества местными мародерами, он находился в полнейшем запустении. Чтоб не помереть с голода, устроился на работу в уездный вилаят, где занимался оформлением казённых документов. А когда при уездном центре создали отряд сил самообороны, записался добровольцем. С тех пор он является одновременно наводчиком, заряжающим и командиром единственного в отряде орудия, которое ты только что видел. Из этого орудия он стреляет в тех случаях, когда кишлак подвергается обстрелам из «зелёнки».
— Если так, то почему ему не нанести удар по той злополучной реактивной установке, из-за которой нам пришлось гнать сюда «Нюрку»? — не выдержал Николай.
— Такой вопрос я ему уже задавал, когда в прошлый раз кишлак обстреляли из аналогичной реактивной установки, на что он мне ответил, что из-за большой высоты дувала где стоит реактивная установка, поразить цель прямым попаданием гаубичного снаряда практически невозможно, а при стрельбе под большим углом, снаряды падают намного дальше от цели. Именно он и порекомендовал мне шуравийскую «Нюрку», считая, что только с её помощью можно добиться положительного результата.
Пока артиллеристы готовили свою самоходку к стрельбе, Николай, Асад, Головков, Шарафутдин, оперативники джинаи, и командир «Нюрки» поднялись в королевский дворец и оттуда стали разглядывать «зелёнку» возле кишлака Лой-Манара. В руках одного из оперов Николай заметил большой бинокль, при помощи которого они рано утром заприметили оставленный агентом условный знак. Его, а также высокое дерево возле двора, где стояла ракетная установка, оперативник показал командиру «Нюрки», после чего тот произвёл одному ему понятные расчёты ведения стрельбы по цели, записав координаты в небольшой блокнот и отметив их на своей карте. Потом он вернулся к самоходке и продиктовал наводчику записанные координаты.
При введении данных в память орудия, его ствол поднялся градусов под пятьдесят от уровня земли, а потом вновь принял горизонтальное положение. В этот момент, заряжающий через специальный лючок, расположенный сзади орудийной башни, дослал снаряд с хвостовиком и усиленным вышибным зарядом в ствол пушки, и она вновь поднялась вверх. Орудие было готово к стрельбе.
Первым снарядом был не осколочно-фугасный боеприпас, а дымовой. Спустя несколько секунд после того как прозвучал орудийный выстрел, далеко за рекой все заметили поднимавшийся от земли серый дым. Но даже на таком большом расстоянии сразу стало понятно, что снаряд упал метрах в ста правее от цели. Об этом Головков тут же прокричал орудийному начальнику и тот скорректировал данные на прицеле орудия. Но и второй снаряд, не поразив цель, разорвался с небольшим перелётом. И только третий снаряд разорвался именно там, где по всем расчётам должен был находиться автомобиль с реактивной установкой. Начиная с этого момента, «Нюрка» выпустила по цели с десяток снарядов, и в том месте, где они падали, поднялось большое облако из пыли и дыма.
Достигли они цели или нет, на таком большом расстоянии не было видно, но, если снаряды действительно разорвались в нужном дворе, то сейчас там царит паника. Николай даже представил себе, как раненые и истекающие кровью «духи» прячутся по норам, спасаясь от летающей по всему двору стальной смерти. Именно в этот момент он услышал, как на высоте нескольких метров над его головой прожужжали несколько шмелей. Поначалу он даже не понял, что это за странные звуки такие, но уже в следующий момент из-за реки донесся тявкающий звук стреляющего пулемета.
— По нам работает ДШК, — закричал Головков, — всем отойти от проёмов окон!
Наверняка «духи» заприметили противника ещё до того, как начало стрелять орудие, а, чтобы служба мёдом не казалась, решили немного проучить самонадеянных шурави. Дабы не испытывать судьбу, те решили вообще удалиться из дворца и спуститься к тому месту, где стояла «Нюрка».
— А можно сделать так, чтобы снаряды падали не в одном месте, а с небольшим разлётом в ту или иную сторону, а также ближе или дальше от предполагаемого местонахождения цели? — спросил Головков у командира «Нюрки».
— Нет проблем, — ответил тот, и отдал соответствующее распоряжение наводчику, после чего следующие два десятка снарядов падали в «зелёнке» по принципу «на кого Бог пошлет».
После одного из таких взрывов, практически сразу же раздался ещё один взрыв, который был значительно сильнее, нежели все предыдущие, и сразу после этого последовала серия взрывов, не имевших никакого отношения к ведущемуся обстрелу.
— Есть! — радостно закричал Головков. — Мы либо в саму ракетную установку угодили, либо в машину, или в склад с боеприпасами.
В том, что они всё-таки во что-то попали, сомнений ни у кого не было. Как бы в подтверждение их догадкам, в «зелёнке» прозвучал ещё один взрыв, и в небо взметнулся клуб чёрного дыма. Было видно, как там что-то сильно горит. Скорее всего, это взорвался и загорелся бензобак автомашины. И если это действительно так, то можно считать что они достигли намеченного результата. Как на самом деле обстояли дела, предстояло узнать несколько суток спустя, после того, как агент подтвердит или опровергнет их догадки.
А пока же наступило время обедать, и все с удовольствием набросились на ароматно пахнущий плов, который на большом блюде принёс ополченец-артиллерист. Сам он за общий достархан не сел, а, положив порцию плова в алюминиевую тарелку, направился к своему орудию.
Асад окликнул его, спросив, не осталось ли в казане плова, и когда тот ответил утвердительно, распорядился отдать его советским военнослужащим, которые в этот самый момент давились холодной перловой кашей с тушёнкой, наворачивая её прямо из жестяных банок. Когда молчаливый нафар поставил казан с пловом на землю возле БМП, бойцы всей толпой полезли в него своими ложками.
После сытного обеда захотелось немного подремать, но Николай не стал этого делать, вместе с Шарафутдином и Головковым они полазили по окрестности, сделав несколько фотографий. А посмотреть там действительно было на что. За тем местом, где стояла «Нюрка», начинался крутой спуск в узкое ущелье, на дне которого журчал ручей. Беря своё начало от родника, бьющего из расщелины скалы, он продолжал свой бег куда-то вниз и в ту сторону, где на горизонте виднелось постоянно изменяющееся русло Аргандаба. Фотографируя друг друга, советники даже не заметили, как появился афганский артиллерист. Показывая руками на ручей, он что-то сказал, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Он говорит, что это сейчас, когда дождей давно не было, ручей такой хилый, — перевёл его слова Шарафутдин. — А когда в декабре начинается сезон проливных дождей, родник превращается в водопад, а сам ручей в бурную горную реку, из года в год делающую ущелье глубже и шире, с корнями выворачивая деревья и кустарники, растущие по его склонам.
Николай попытался спуститься по склону ущелья и добраться до родника, но, поскользнувшись, едва не свалился в пропасть и от своей затеи вынужден был отказаться. Когда выбирался обратно, Головков щёлкнул затвором фотоаппарата, запечатлев его стоящим на краю смертельно опасной бездны.
— Всё, пора отсюда убираться, а то тебя ещё на какие-нибудь подвиги потянет.
Вернувшись обратно, застали Асада за беседой с командиром самоходки.
— Он спрашивает, что будем делать с оставшимися снарядами, — произнес Асад. — Везти их обратно в Бригаду нет никакого смысла, поскольку боезапас заранее списан на эту операцию, а возвращаться с ним через «зелёнку» крайне опасно. А ну как «духи» обстреляют самоходку из гранатомёта, и граната попадёт в отсек с боекомплектом — мало не покажется.
— А что тут думать, — ответил Головков, — запулить их в «зелёнку» прямо сейчас, и всех делов. Глядишь, ещё кого-нибудь из «духов» зацепим.
— И то верно, — согласился Асад и, уже обращаясь к командиру «Нюрки», спросил: — Сколько времени вам потребуется на то, чтобы отстрелять все боеприпасы?
— Думаю, минут за пятнадцать — двадцать управимся.
— Тогда приступайте.
Ровно через двадцать минут все снаряды плавно переместились в «зелёнку», и экипаж «Нюрки» приступил к сворачиванию орудия. Взревел двигатель, зашипел воздух в пневмосистеме и, поднявшись над землей, самоходка стала медленно пятиться с занимаемой позиции. Поскольку советникам в управлении царандоя в столь позднее время делать было нечего, а их места в УАЗе заняли возвращавшиеся домой опера джинаи, все трое решили добираться до кампайна вместе с военнослужащими разведвзвода, сидя верхом на БМП.
К тому времени боевое охранение сопровождения советских колонн уже убыло к месту постоянной дислокации, и через город БМП летела на очень высокой скорости, рискуя быть обстрелянной «духами» из развалин Дехходжи.
Однако и на этот раз удача была на стороне шурави. Только в одном месте БМП едва не раздавила какого-то подростка, который на своей трёхколесной моторикше попытался резко развернуться на дороге, но, завидев несущуюся на него бронемашину с толпой сидящих на ней шурави, резко вывернул руль в другую сторону, и его бурубухайка завалилась набок, что и спасло незадачливого водителя от неминуемой гибели.
А дома ждала банька, которую до их приезда успел истопить Васильев. Искупавшись и кратко обсудив сегодняшние события, ещё засветло завалились спать.
Утром следующего дня поехали на работу вместе с остальными советниками царандоя. А там их ждала не совсем приятная новость. Оказывается, после того, как они покинули Аргандаб, примерно через час дорогу блокировала группа душманов, устроив там засаду, в которую попал УАЗ Аргандабского РОЦа с возвращающимися в город сотрудниками отдела. Завязался бой, в ходе которого погиб заместитель начальника районного отдела царандоя и трое его сотрудников.
Задержись Николай и Владимир в Аргандабе на час, и, вполне вероятно, в эту засаду сами могли попасть, и неизвестно, чем бы всё это в итоге для них закончилось.
А ещё через пару дней из «зелёнки» поступила весточка от агента. Действительно, один снаряд попал в машину с ракетной установкой, и её разорвало на искорёженные части. Практически ничего не осталось и от пикапа, на котором она была установлена. А вот потери среди «духов» были минимальными — двое убитых и столько же раненых. Как только упал первый сигнальный снаряд, они мгновенно попрятались в схронах, разрушить которые, можно было разве что большой авиабомбой.
Собственно говоря, мушаверы не задавались целью набить как можно больше живой силы противника, а поставленную перед собой задачу по уничтожению ракетной установки успешно выполнили, о чём в тот же день шифровкой было доложено в Кабул.
