ГЛАВА 39

ЛИКВИДАЦИЯ КРОХОБОРА

Июль 1987 года начался с не совсем приятной для Николая новости — запланированный на первую декаду месяца отпуск, откладывался на неопределённое время. Проблема, касавшаяся лично его, судя по всему, в Кабуле никого не волновала. Именно эту мысль он высказал старшему советнику Денисову. Тот пообещал выяснить причину столь нелояльного отношения к персоне мушавера, но руководство Представительства объяснило это тем, что в июле произойдёт большая плановая замена оперативных сотрудников ряда провинций и центрального аппарата, в связи с чем в Кабул прилетают их заменщики, которых надо не только проинструктировать, но и чему-то минимальному обучить. В свою очередь, количество дембелей прямо пропорционально числу новичков.

А поскольку Аэрофлот не резиновый, и количество посадочных мест в рейсовом ТУ-134 для советников царандоя строго ограничено, принято волевое решение — отъезд большинства отпускников перенести с июля на август. Потерпят, ничего с ними не сделается.

В принципе, Николаю было всё равно, когда ехать в отпуск, но проблема заключалась в том, что он вместе с супругой запланировал совершить небольшой круиз в Москву, Ленинград и Ригу, и она уже написала соответствующее заявление на отпуск с середины июля. Пришлось срочно писать письмо и просить её, чтобы она переписала заявление на август.

Коли уж высокое начальство не сподобилось выполнять свои обязательства в отношении подчинённого, пришлось Николаю не только «высиживать» целый месяц, но, и в определённой мере проявить себя на ниве оперативного крючкотворства.

А оно — это самое «крючкотворство» — заключалось не столько в написании всякого рода справок и отчётов, сколько в умышленном сокрытии всего того, что приходилось ежедневно знать о реальном положении дел в провинции. Порой ляпнешь сгоряча что-нибудь раньше времени, а из Кабула тут же следуют депеши с требованием предоставить не только обновлённую оперативную информацию, но и планы по её реализации. А вот с последним, было не всё так просто. И не потому, что у провинциальных советников мозгов не хватало на изложение своих мыслей в докладных записках и справках. Зачастую в реалии повседневной жизни вклинивался господин случай, и многие ранее спланированные оперативные мероприятия приходилось срочно корректировать, исходя из складывающейся ситуации, и на согласование своих действий с высоким кабульским руководством просто не было времени, а зачастую и желания.

Вот и сейчас, узнав от Амануллы, что с ним желает встретиться незнакомый доселе офицер вооружённых сил Афганистана, Николай с неохотой дал своё согласие. Подобные встречи случались постоянно, но большинство из них сводились к разговору о том, как тяжело живётся человеку вдали от родного дома, и он просил посодействовать ему в продолжении службы по месту проживания семьи. Как правило, таким местом назывался Кабул либо какая-нибудь относительно спокойная провинция, где моджахеды не проявляли особой агрессивности в отношении госвласти и её законных представителей.

Таким «ходокам» он сразу заявлял, что не в его компетенции вносить коррективы в их казённую жизнь, но, тем не менее, обещал посодействовать в удовлетворении просьбы. Бывало, что свои обещания он выполнял, но это только в том случае, когда проситель был стоящим офицером, не отлынивающим от службы, а просьба его действительно была связана с семейными проблемами, такими, как смерть близкого родственника, серьёзная болезнь супруги, рождение очередного ребёнка, и тому подобное. Но если в лице просителя Николай видел очередного сачка и труса, относившегося к службе в царандое спустя рукава, то палец о палец не ударял, чтобы тому в чём-то помочь.

Завидев этого молодцеватого офицера в звании старшего лейтенанта вооружённых сил Афганистана, Николай почему-то подумал, что перед ним стоит очередной нытик, всеми возможными способами стремящийся удрать из Кандагара.

Но он ошибся в своих предположениях. Старлей оказался коренным жителем Кандагара и никуда не собирался отсюда уезжать. Поблажек для себя он тоже не стал просить, а то, о чём поведал, Николая сразу же заинтересовало.

В их дружной семье было три брата и две сестры. Когда в Афганистане случился госпереворот и свергли короля Захир Шаха, Зариф – так звали собеседника – служил срочную службу во втором армейском корпусе и ко всем этим политическим интригам не имел никакого отношения. А когда служба подошла к концу, и он демобилизовался, поступил на учебу в технический колледж, то учёбу в нём так и не закончил, поскольку в стране случился очередной военный переворот под названием Саурская революция.

Работу найти не смог и по рекомендации своего старшего брата — офицера Второго армейского корпуса, поступил на службу в РМО корпуса, где занимался ремонтом автомобилей и бронетехники. Должность была сержантской, но он особо не переживал по этому поводу, поскольку жалования вполне хватало на то, чтобы жить самостоятельно, и он даже начал подумывать о создании собственной семьи. Тем более, что на примете была незамужняя девушка, жившая по соседству с ним.

Но, как говорят в таких случаях, человек предполагает, а Аллах располагает. Одним словом – иншалла. Старшего брата осенью арестовали по навету сослуживца. Ему предъявили обвинение в готовящемся заговоре против новой власти и по приговору трибунала расстреляли. После этого случая средний брат, также служивший в армии, бросив военную службу, удрал в соседний Пакистан, где повстречался с другом детства, на ту пору занимавшим солидную должность в рядах вооружённой оппозиции. А спустя какое-то время, уже после ввода советских войск в Афганистан, брат вернулся обратно в Афганистан и стал полевым командиром немногочисленного отряда моджахедов.

Особых заслуг перед руководством ИОА, в чьём подчинении был его отряд, не имелось. Контролировали один небольшой кишлак в улусвали Панджвайи, не пуская в него посторонних. А если случалось, что туда пытались нагрянуть шурави, не вступая с ними в бой, уходили в зелёную зону у реки Аргандаб.

Наверно, именно по этой причине, он сам и его отряд частенько подвергались критике со стороны партийного руководства ИОА и Исламского комитета, руководитель которого постоянно обделял их отряд пайсой, поступавшей из Пакистана на содержание движения сопротивления. И не один их отряд страдал от жадности этого «мздоимца», нагло прикарманивавшего общественные деньги.

Глядя на всё это, у брата возникло сомнение – а тем ли делом он занимается, связав свою судьбу с откровенным жульём? Свои соображения он высказал брату, верой и правдой служившему установившемуся в стране правящему режиму.

Несмотря на существенную разность во взглядах на происходящие в стране события, родственные связи у афганцев перевешивали политические разборки в верхах. И независимо от того, на какой стороне баррикад находились родные братья, они продолжали поддерживать родственные отношения друг с другом. Кто-то вполне открыто, а кто-то негласно. Именно через общение друг с другом родственники узнавали о происходящих на сопредельной стороне событиях. Не исключались факты явного предательства, когда родственник, служивший госвласти, сливал служебную, а порой и секретную информацию своему брату — моджахеду. Нетрудно догадаться, какие проблемы возникали у официальной власти от такой «дружбы».

Но было и обратное, когда человек находящийся в банде, доверял своему родственнику информацию не только о банде и её нафарах, но и о замышляемых ими диверсиях и терактах.

Именно такой случай произошёл с человеком, который искал встречи с мушавером. Не совсем понятно, почему он не стал передавать информацию о крохоборе тем же хадовцам, а затребовал встречи с мушавером царандоя. Скорее всего, он просто не доверял своим согражданам, которые могли с потрохами сдать его душманам. Увы, но такое тоже нередко случалось.

С первых дней своего пребывания в Афганистане, Николай чётко уловил хитросплетения родоплеменных связей коренного населения этой азиатской страны и не упускал возможности воспользоваться своими познаниями в этом вопросе для достижения положительных результатов в реализации планов разложения бандформирований изнутри и дискредитации полевых командиров в глазах рядовых членов банды. При этом он сразу же отбросил в сторону все морально-этические нормы поведения в обществе и житейские установки, вдалбливаемые в его голову за годы срочной службы в армии и работы в правоохранительных органах. Тут действовали совсем другие правила игры, которые можно выразить двумя известными поговорками: «С волками жить, по-волчьи выть» и «С кем поведёшься, от того и набёрешься».

Хотя, если честно говорить, то этими неписанными правилами оперативной работы, приходилось руководствоваться в деле борьбы с уголовной преступностью. С этой публикой поступать как-то иначе равносильно тому, что вообще ничего не делать. Общаться с отбросами общества и не запачкаться в дерьме – такого не бывает.

И вот сейчас, с первого момента общения со своим собеседником, он сразу понял, что придётся принимать неординарные меры, используя весь свой опыт претворения коварных планов в реальную жизнь. Одного только в тот момент ещё не знал – как отреагирует сам афганец, если при их дальнейших контактах будет присутствовать Аманулла. Будет ли он до конца откровенен с мушавером в присутствии соотечественника? Если откажется общаться, то дальнейшие встречи придётся легендировать и проводить их в таких местах, где не будут присутствовать глаза и уши посторонних. Это не касалось лишь переводчика, от услуг которого при любом раскладе Николай не мог отказаться.

Именно с этого вопроса он и начал разговор, а Аманнула его озвучил офицеру. Тот, согласно кивнув головой, что-то быстро протараторил, глядя в глаза подсоветному.

— Он просит, чтобы мы не сообщали о сегодняшней встрече его командованию и военным советникам. Если произойдёт утечка информации, и она дойдёт до ушей моджахедов, то его брата убьют.

Николай заверил афганца, что ни одна живая душа не узнает, о чём они сегодня говорили, после чего старлей заметно успокоился и в дальнейшем не проявлял признаков беспокойства или недоверия к собеседнику.

Чтобы окончательно разобраться в том, что он от мушавера хочет, Николаю пришлось выслушать предысторию жизни их большой семьи и правильно понять, почему так получилось, что родные братья стали врагами между собой. Нет, они не стали таковыми в прямом смысле этого слова, кровные родственники всё-таки, но одно то, что они служат разным хозяевам, мёртвой хваткой схвативших друг друга за кадык, говорило о многом. Попади сейчас его брат в руки хадовцев или тех же шурави, его дальнейшая судьба была бы предсказуема. То же самое случилось бы с ним самим, окажись он в плену у моджахедов. Наверняка дня лишнего не прожил бы.

Тем не менее, братья находили в себе силы не порывать родственных связей, и брат, изредка пробиравшийся в Кандагар, обязательно с ним встречался, и на этих редких встречах они успевали поговорить о многом.

Последняя такая встреча произошла совсем недавно, и брат-моджахед поделился информацией о «мздоимце», из-за которого его отряд сейчас бедствует, поскольку остался без пайсы, поступившей из Пакистана. Нафары бузят, требуют денег, а где их взять, если их вообще нет? Оправдывая своё шкурничество, этот мерзавец заявил, что отряд брата недостаточно активно проявляет себя в борьбе с гяурами, а посему все причитающиеся его группе деньги он забирает себе. Можно было бы просто пристрелить его, но это наверняка закончится разбирательством и вынесением вердикта исламского суда. А кази никакой другой вердикт выносить не станет, кроме как публичную казнь обидчика, и никто не станет разбираться в первопричинах совершённого убийства, — по шариатским законам за любое совершённое убийство назначается адекватное наказание.

— И что ты предлагаешь? – спросил Николай афганца, когда тот закончил своё затянувшееся повествование.

— Я ничего не предлагаю, а вот мой брат может оказать помощь в том, чтобы вычислить местонахождение этого полевого командира, а шурави нанесут по тому месту бомбовый удар.

— Нет, уважаемый, так дела не делаются, — возразил Николай. — Только что ты говорил про всевидящее око Исламского Комитета и жестокие вердикты кази. И тут же предлагаешь ликвидировать влиятельного полевого командира руками шурави. Неужели ты настолько наивен, что считаешь своих соплеменников за легковерных лохов? Очень даже сомневаюсь, что они поверят в случайность нанесённого БШУ и повлёкшего гибель кассира «общака». Наверняка устроят тщательное разбирательство, и твой брат будет первым, кого заподозрят в связях со спецслужбами ДРА или шурави. А когда узнают, кого он навещал в своих вылазках в Кандагар, то и ты уйдёшь под сплав. Семьёй-то ты хоть успел обзавестись?

— Да. Жена есть и двое детей.

— Так вот, мало того, что тебе самому голову отрежут, но и всю твою семью вырежут к чёртовой матери. Тебя такой финал устраивает?

— Нет, не устраивает.

— Тогда будем включать мозги и думать, как с наименьшими потерями для тебя и твоего брата провернуть это дельце. Кстати, а у этого крохобора есть ещё родственники, и где они проживают?

— Пока я этого не знаю, но постараюсь узнать. А зачем это вам?

— Много вопросов задаёшь, дружище. Вот, когда ответишь на мои вопросы, тогда и поговорим. Когда ты сможешь вновь встретиться со своим братом?

— На джуму. Только с шурави он встречаться не станет.

— А мне это ни к чему. Сам с ним поговоришь, и постарайся узнать о том, про что я только что говорил. Мне нужны достоверные сведения о родственных связях этого «кассира». И если они имеются здесь — в Кандагаре, то кто конкретно, где работает или служит, поддерживает ли отношения с родственником, воюющим против госвласти. Одним словом, всю подноготную. И ещё — пусть узнает, что за человек, доставляющий деньги из Пакистана. По нему те же самые вопросы, что и по этому «мздоимцу».

В тот момент Николай ещё чётко не осознавал, какую головоломку придумает для «духов», но то, что обязательно её придумает, нисколько не сомневался.

Попрощавшись с офицером, он стал знакомиться с оперативной информацией, поступившей за прошедшие сутки, заставляя Амануллу делать краткий перевод агентурных сообщений. Ничего интересного в них не было, а, стало быть, ехать в Бригаду на координацию в этот день не было никакой необходимости.

Он едва успел вернуться в кампайн и зайти на виллу, как в дверь снаружи кто-то постучал.

— Заходи, не закрыто.

В дверном проеме показалась фигура человека с седыми волосами на голове.

— Ё — моё! — невольно воскликнул Николай. – Какими ветрами Вас занесло в нашу скромную обитель?

В двери стоял Владлен Жёлобов, руководитель группы советников ХАДа. Его он хорошо знал ещё до Афгана, поскольку тот работал в Астраханском УКГБ, и по роду службы Николаю пару раз с ним довелось пересечься.

— А я к тебе не один, — загадочно произнес Владлен. И в этот момент в проёме двери показалась фигура ещё одного человека.

У Николая аж дыхание перехватило. То был Виктор Белоусов, оперативник из того же самого УКГБ, как и его нынешний кандагарский руководитель. Уж кого-кого, а Виктора он знал почитай лет пятнадцать, когда тот ещё служил в опермехдивизионе астраханского УВД. Это потом он перешёл на работу в органы государственной безопасности, и они частенько встречались, работая по уголовным делам, где в качестве обвиняемых проходили иностранцы, в большинстве своём студенты астраханский высших учебных заведений, пойманные на спекуляции заморскими шмотками и мелких кражах в студенческом общежитии.

Когда в 1981 году Николая назначили руководителем одного из подразделений областного отдела уголовного розыска, Виктор исчез из поля зрения, и вновь они встретились уже в конце следующего года. Весь такой загорелый, заметно окрепший и похудевший. Тогда он спросил его, мол, куда исчезал, Виктор коротко ответил: «На югах прохлаждался».

Что это были за «юга» такие, Николай узнал чуть позже, когда один из его сослуживцев по секрету поведал, что Виктор почти год находился в служебной командировке в Афганистане, где воевал в составе отряда специального назначения «Каскад».

И вот сейчас он стоит перед ним и широко улыбается.

Обнялись, по-дружески потискали друг друга, и Николай предложил гостям отобедать «чем Бог послал», при этом многозначительно щелкнув указательным пальцем по горлу.

— Как-нибудь в следующий раз, — отказался за двоих Жёлобов. – Ты знаешь, зачем мы к тебе заехали?

— Ещё не знаю, но думаю, что прямо сейчас узнаю.

— А заехали мы к тебе, чтобы вашу баню посмотреть. В Бригаде про неё уже легенды ходят, вот и решили мы воочию увидеть, что это за шедевр банного искусства вы смастерили. Мы тоже решили у себя хорошую баню построить, с парилкой и большим бассейном под открытым небом, вот и заехали ваш передовой опыт перенимать.

Николай сводил их в баню, всё показал, обо всём рассказал, а когда они направились к машине, ожидавшей их возле виллы, Жёлобов вдруг оглянулся, спросив:

— Ты часто бываешь в Бригаде?

— Да чуть ли не каждый день. Сами понимаете — координация и всё такое.

— Ну, так вот, когда в следующий раз будешь возвращаться с координации, заскочи ко мне на виллу. Знаешь, где она находится?

— Как не знать, там же, где и наша «пересылка», по дороге в вертолётный полк.

— Вот и чудненько. Обязательно заскочи. Нужен твой квалифицированный совет.

— В плане чего?

— В плане строительства бани.

В суете повседневных забот Николай уже начал подзабывать о той случайной встрече с афганским офицером, почему-то считая, что он всё это «насвистел», дабы показать мушаверу свою значимость. Но неделю спустя появившись в кабинете Амануллы, он вновь застанет там этого вояку. На этот раз Николаю будет легче с ним общаться, поскольку вместе с ним будет один из переводчиков.

Старлей сообщит новость, которую Николай совсем не ожидал от него услышать.

— Родственник человека, про которого вы просили узнать, занимает большой пост в губернаторстве. Это весьма влиятельный чиновник в Кандагаре, и Аманулла его хорошо знает. В семье их было четыре брата. Про одного мы уже говорили, это тот, кто обирает своих же моджахедов. Ещё один брат занимает ответственный пост в министерстве юстиции ДРА, а четвёртый живёт в Пешаваре и каким-то образом связан с «Союзом семерых». Я так полагаю, что именно он поддерживает контакты со своим братом в Кандагаре, и благодаря его протекции обеспечивает своего родственника деньгами. Вполне вероятно, что часть этих денег возвращается обратно в качестве отступных.

— Вот интересно, а знают ли те же хадовцы про такой «винегрет»? – не к месту пошутил Николай.

— Скорее всего, знают. Для Афганистана, такой, как вы выразились, «винегрет», встречается повсеместно. Гражданская война поделила людей на два лагеря.

Николай не стал продолжать разговор на эту тему, поскольку хорошо знал, что было в собственной стране в годы гражданской войны.

— А что известно про человека, который доставляет деньги из Пакистана?

— Тут тоже не всё так просто. Этот курьер раньше был зажиточным землевладельцем в улусвали Панджвайи. После Саурской революции, опасаясь расправы со стороны новой власти, сбежал в Пакистан, где живёт до сих пор. В движении сопротивления фигура довольно известная. У него, кстати, родной брат возглавляет штаб-квартиру ИПА в Кветте. Вместе с братцем он неплохо пристроился, сидя на мешках с деньгами. Ещё те проходимцы. Такие родственнички друг друга в обиду не дадут, и глотку порвут всякому, кто вознамерится покуситься на их семейный «бизнес».

— Стало быть, если курьера ненароком убьют, позарившись на казённые деньги, доставляемые в Афганистан, его брательник такого человека запишет в личные враги, и обязательно расправится с ним.

— Скорее всего, что именно так всё и будет.

В голове Николая моментально созрел план оперативной комбинации, для реализации которой придётся совершить несколько независимых друг от друга ходов. Оставалось лишь детализировать этапы «многоходовки», чтобы она реально воплотилась в жизнь.

— А сможет твой брат узнать, когда и каким образом этот курьер в очередной раз прибудет с деньгами в Афганистан?

— Думаю, что да. Брат рассказывал мне, что деньги курьер привозит накануне последней джумы каждого месяца. Доставка денег осуществляется на двух машинах по караванным тропам Регистана.

— В таком случае передай своему брату, чтобы он узнал, каким именно маршрутом передвигается караван с пайсой, и в каком месте происходит встреча курьера с этим «мздоимцем».

На следующий день Николай поехал в Бригаду на координацию. В этот раз он не стал просить у Амануллы машину спецотдела, а «упал на хвост» Николаю Прокопенко, решившего прокатиться до Бригады и прикупить кое-что в тамошнем «чекушном» магазине. Пока он любезничал с продавщицей, уговаривая её продать упаковку лимонада SiSi, и навещал своего земляка – прапорщика из РМО, выпрашивая у того какую-то запчасть для двигателя опербатовского УАЗа, Николай успел встретиться с Михаилом Лазаревым и передать ему координаты двух бандгрупп. Предстоящей ночью те планировали подтянуться к «бетонке» в районе кишлака Синджарай и, устроив там засаду, на следующий день обстрелять советскую военную автоколонну. Михаил записал координаты и сразу же передал их для включения в оперативную сводку.

Возвращаясь обратно к себе в кампайн, Прокопенко решил заскочить на виллу советников царандоя на Майдане. Накануне там появился «квартирант», прилетевший вертолётом из провинции Заболь. Ему потребовалась срочная помощь стоматолога, а в Калате такого специалиста отродясь не водилось.

С этим офицером из внутренних войск Николай учился в Ленинградском высшем военно-политическом училище МВД СССР, и после его окончания их пути-дороги разошлись. И вот теперь, спустя годы, они вновь повстречались в далёком Афганистане. А коли так, то разве можно упустить возможность пообщаться со старым другом.

Уже подъезжая к царандоевской «пересылке», Николай вспомнил о разговоре, состоявшемся недавно с Жёлобовым.

— Ты сколько времени планируешь проторчать на Майдане?

— А что? – вопросом на вопрос ответил Прокопенко.

— Да есть у меня дельце одно. Обещал хадовским советникам консультацию дать насчёт строительства бани с бассейном. Пора бы и наведаться к ним.

— Сейчас двенадцать — тридцать. Можешь смело рассчитывать на пару часов. Если управишься раньше, приходи на нашу виллу. Если не успеешь, я сам за тобой заеду.

Он высадил Николая возле виллы старшего советника ХАДа, а сам проследовал дальше. На вилле, где жил Владлен, Николай застал не только его самого, но и несколько его подчинённых, среди которых был Виктор Белоусов. Судя по всему, у них только что закончилась «летучка», и все они, громко разговаривая друг с другом, кучковались на заднем дворе виллы. Завидев Николая, Жёлобов радостно воскликнул:

— Самый главный специалист банных дел к нам пожаловал!

Поочередно поздоровавшись со всеми присутствующими, Николай обратился к Жёлобову:

— Показывайте, что вы тут решили намудрить.

Уже после того, как все присутствующие гурьбой обследовали незавершенный долгострой, как выяснилось, начатый ещё предшественником Владлена, и Николай дал необходимые рекомендации, Жёлобов пригласил его к себе на виллу испить «рюмку чая». Николай отказался от заманчивого предложения. Ему нужно было пообщаться с Виктором, а посиделки у его руководителя отняли бы много времени, которого у Николая и так было в обрез.

С Виктором он прошёл на соседнюю виллу, где тот жил вместе со своими коллегами по советнической работе. Уединившись с ним, он поведал историю с «кассиром» моджахедов. Подобный обмен оперативной информацией с сотрудниками КГБ и ГРУ Николаем практиковался довольно часто. И не потому, что он хотел блеснуть своей информированностью, а как раз наоборот. Могло так случиться, что человек, которого он брал в разработку, мог оказаться негласным сотрудником других спецслужб, и случись чего, его активные действия могли сильно им навредить.

Виктор пообещал разобраться в сложившейся ситуации и оперативно проинформировать Николая. После этого, Николай изложил ему свой коварный план, при успешной реализации которого можно было избавиться от одиозного полевого командира, возомнившего себя пупом земли.

В оперативном отношении этот план был весьма примитивен, и расчёт на его успешную реализацию Николай делал с учетом особенностей менталитета афганцев. Зачем проводить операцию по ликвидации мздоимца с применением БШУ, артобстрела или специальной акции советских спецназовцев, когда всё это можно сделать руками самих афганцев. Причём не тех из них, кто служит действующей власти, а самих моджахедов. А подобное возможно только в том случае, если непосредственное душманское руководство «мздоимца», заполучит «достоверную» информацию о прикарманивании им казённых денег. Такое «крысятничество» у моджахедов не приветствовалось, и к виновным применялись самые жёстокие меры.

Частью плана была ликвидация курьера, доставляющего деньги из Пакистана, которую можно было обставить таким образом, чтобы моджахеды подумали, что акция дело рук самого «мздоимца» и его ближайшего окружения. Вот только, кто возьмётся за выполнение столь опасного «экса»? Наверняка курьер будет перевозить деньги не один, а в сопровождении вооружённой охраны, а коли так, то в случае нападения на караван, завяжется бой, и ещё неизвестно, чем всё закончится. Николай уже подумывал о том, что засаду на караван может организовать советская спецура, о чем он и сказал Виктору, на что тот ответил:

— А у меня есть другое предложение. Хоть я в Кандагаре и недавно, но уже успел познакомиться с командиром оперативного батальона ХАДа – Джабаром. Если бы он действительно не был командиром спецподразделения силового ведомства, то за те «подвиги», что он вытворяет в «зелёнке», его можно запросто посчитать отмороженным «духом». Совершенно ничего не боится, и в борьбе с моджахедами ничем не брезгует. Он и форму-то почти никогда не носит, щеголяя в духовских дрешах. Может запросто отрезать башку пленному «духу», если посчитает его отработанным материалом. Не в его правилах отпускать «духов» с миром или отдавать их под суд. Очень жестокий человек. «Духи» его как огня боятся, и за его голову назначили большие деньги. Если ему сказать, что караван будет перевозить пайсу, он наверняка согласится на его ликвидацию. Остаётся только придумать, как обставить эту акцию, чтобы свалить её на объект твоей разработки. Завтра я поговорю с Джабаром и сделаю ему заманчивое предложение, от которого он наверняка не сможет отказаться. От твоего агента требуется лишь одно – узнать точное место встречи курьера с деньгами и принимающей стороны.

— Да никакой он не агент, — возразил Николай. – Так, добровольный помощник, можно сказать – внештатник.

— Все они тут — «внештатники», когда это их собственной шкуры касается. Не было бы проблем у родственника этого офицера, наверняка бы и не заикнулся про то, что его брат в душманах ходит. Страна-лимония, мать её.

Развитие дальнейших событий складывалась намного прозаичней, нежели задумывалось изначально. Старлей пообщался с братом, и тот уточнил место в «зелёнке», где обычно проходят встречи курьера и боевого охранения «мздоимца». Будет ли сам полевой командир находиться среди встречающих, достоверно не было известно. Но для Николая это не имело особого значения, поскольку планом реализации оперативной разработки на этот случай был предусмотрен запасной вариант, если не считать его основным. Нападение на караван будет обставлено таким образом, что сам «мздоимец» как раз и не должен был присутствовать при акции, тем самым как бы обеспечивая себе алиби непричастности к нападению. Тем не менее, ему потом придётся доказывать эту самую непричастность, если вдруг станет известно, что затея с нападением на караван его рук дело. А уж как протолкнуть эту дезу его руководству в Пакистане, Николай что-нибудь придумает, но чуть позже. Правда, до отъезда в отпуск он наверняка уже не успеет ничего сделать. Но какие наши годы.

Зря он беспокоился.

Джабар со своими нафарами успешно справился с поставленной задачей, ликвидировав не только курьера с охраной, но и людей «мздоимца» вместе с ним самим. Теперь вышестоящему душманскому начальству придётся разбираться в обстоятельствах случившегося и выяснять, в чьих руках оказался миллион афгани. Хотя, кто его знает, вполне возможно, что пайсы было намного больше, но Джабар отчитался перед руководством ХАДа о захвате всего лишь одного саквояжа с пачками денежных купюр на общую сумму в миллион афганей.

Обо всём этом Николай узнал от Белоусова, когда спустя несколько дней повстречался с ним в Бригаде на координации.

— Слушай, а как разыскать этого твоего «внештатника»? – поинтересовался он.

— А ведь я знал, что он тебя заинтересует, — рассмеялся Николай. – Для меня он уже отработанный материал, тем более, что я скоро уеду в отпуск. А вот тебя и твоих коллег он сам и вся его многочисленная родня наверняка заинтересуют, причём не только по линии контрразведки, но и разведки тоже. Теперь все они сидят на большом крючке, и крутить ими можно как угодно. Вряд ли кто из них горит желанием слететь с насиженных мест. Компра на всех железобетонная. Так что – дерзайте, рафики чекисты.

Через несколько дней Николай устроит Виктору встречу со старлеем, и больше к этому вопросу возвращаться не будет. Незачем знать чужие секреты.

А спустя неделю из Кабула придёт депеша по его душу, и он засобирается в отпуск.

Поделиться: