Где-то году в 1980-м начальником Астраханского приёмника-распределителя был назначен майор милиции, выходец с Кавказа, переведённый по его собственному желанию в нашу южную область огромной страны.
Если кто не знает, спешу пояснить, что были такие «богоугодные заведения» в СССР, где почти месяц содержались лица без определенного места жительства, что в простонародье означало – бомж, пока их личности устанавливали, и выправляли новые документы, ранее утерянные ими при невыясненных обстоятельствах, украденные у них третьими лицами, или по злому умыслу самих «пострадавших» уничтоженные ими по только им одним известным причинам.
Предыдущий начальник приёмника-распределителя, заступивший на эту должность ещё во времена Хрущева, за почти двадцатилетний срок милицейской службы дорос от старшего лейтенанта до подполковника, не отрывая свой зад от руководящего кресла. Но, всему когда-нибудь приходит конец. Отслужив почти три десятка лет в «органах», товарищ подполковник с почестями был отправлен на заслуженный отдых.
Его заместитель, почти десяток лет упорно трудившийся под тёплым крылышком шефа, спал и видел, как займёт его место. А тут, как гром среди ясного неба, появился этот засланный «казачок» с Кавказа.
С первых же дней он возненавидел своего нового шефа, и всю свою дальнейшую работу на поприще зама посвятил не делу борьбы с извечными пороками общества, а сбору всякого рода компрометирующих материалов на нового начальника, которому он теперь обязан был подчиняться по службе.
Работе, которую он проделал буквально за год, мог бы позавидовать любой опытный опер или следак. Эту бы необузданную энергию, да в мирных целях использовать.
А выяснил он о своём начальнике практически всю подноготную.
Ну, во-первых, азербайджанцем его называть можно было весьма условно, поскольку только его папа имел азербайджанские корни. А вот мама его оказалась чистокровной еврейкой из города Одессы, чьи родители ещё в гражданскую войну сбежали оттуда, спасаясь от наступающих частей Красной армии.
Лев, он же Лёва, он же Лёвчик, родился накануне войны, и потому, наверно, был первым и единственным сыном в их семье. Папа, призванный в ряды Красной армии, сгинул на полях сражений, и безутешная вдова нашла счастье в своём сыне. Уж как она его лелеяла, как холила. Всё готова была отдать родному Лёвчику, только чтобы он был счастлив и ни в чём не знал нужды. Ради его светлого будущего она познакомилась с большим чиновником из министерства образования Азербайджанской ССР и даже переспала с ним, чтобы пристроить Льва в кооперативный техникум, считавшийся весьма престижным учебным заведением.
Вот только сынок так до конца и не понял благородных порывов своей матери. После окончания учебы он прямиком угодил в армию и, отслужив полагающиеся в то время три года срочной службы, домой вернулся совершенно другим человеком. И как мать ни увещевала, как ни уговаривала, он так и не стал работником советской торговли. А когда он однажды заявился домой в форме милиционера, она едва не потеряла дар речи.
Время шло, Лев рос по службе. И это несмотря на то, что его собственный рост едва превышал размер, в шутку называемый в народе «метром с кепкой». Когда мама однажды увидела своего сына на строевом смотре на центральной площади Баку, он стоял самым крайним в шеренге. Дальше мог стоять разве что лилипут.
А через пару лет его рвение по службе оценило высокое милицейское начальство, когда он в одиночку задержал вооружённого ножом преступника и доставил его в отделение милиции. После того случая его авторитет стал заметно расти, и уже через полгода на его погонах появилась первая звёздочка.
А дальше пошло как по накатанному. В двадцать пять лет он уже был инспектором уголовного розыска, а спустя ещё пять лет возглавил небольшой коллектив сотрудников уголовного розыска в одном из отделений милиции города Баку. Вполне возможно, что дальнейшая его карьера складывалась бы весьма успешно, но был один маленький нюанс, который не позволял достичь ещё больших высот на карьерной лестнице.
Во-первых, у него не было высшего образования, необходимого при назначении на руководящую должность рангом выше. Ну, а вторым фактором, который тормозил его продвижение по службе, была та самая пресловутая национальность его матери, прописанная в свидетельстве о рождении. Как только кадровики узнавали, что он по матери еврей, они начинали ехидно улыбаться и подшучивать, но дальнейшему продвижению документов на него хода не давали.
В таких непростых условиях он проработал в Азербайджане ещё почти десять лет. Но однажды случилось то, что с любым другим евреем никогда не должно было случиться. На ту пору по республике прокатилась волна громких преступлений – неизвестный преступник не просто грабил беззащитных женщин, но и убивал их. В общей сложности от его рук погибло пятеро, ни в чём не повинных женщин и девушек. Убийство последней его жертвы – студентки Бакинского университета – потрясло всю республику и вылилось в стихийные митинги, на которых протестующие граждане требовали отставки руководства республиканского МВД.
Назначенный незадолго до этого на этот пост Джафар Велиев, поставил перед подчиненными задачу – во что бы то ни стало найти злодея и привлечь его к суду. А тому, кто раскроет эти серийные преступления, министр пообещал неземные блага.
И вот надо же было такому случиться, что счастливчиком, вышедшим на след маньяка, стал малоизвестный начальник районного отделения уголовного розыска. Тот самый еврей, которого столько лет гнобили министерские клерки, не давая ему возможности подниматься по карьерной лестнице.
При задержании преступника, тот оказал вооружённое сопротивление сотрудникам милиции, и был застрелен Лёвой из табельного пистолета. Потом было разбирательство прокурорскими работниками, и его действия признали правомерными. А министр, который обещал всяческие блага тому, кто задержит маньяка, вместо того, чтобы наградить героя медалью или даже орденом, присвоил ему звание майора, которое до этого ещё никому из сотрудников МВД, не имеющих высшего образования, не присваивалось.
Льву только радоваться бы такому повороту событий в его серой жизни, но уже через неделю в его квартиру кто-то забросил камень, к которому резинкой была прицеплена записка с угрозой мести за убийство родственника. О случившемся он в тот же день доложил вышестоящему руководству, и оно приняло решение принять все необходимые меры, дабы избавить его самого и его семью от кровников погибшего маньяка.
В ту пору не было никаких нормативных документов, регламентирующих действия правоохранительных органов, направленные на защиту свидетелей. Но если возникало что-то подобное, и объектом расправы мог оказаться один из сотрудников милиции или члены его семьи, соответствующие меры всё-таки принимались. Одной из таких мер был перевод на службу в другой регион страны. При этом, в адресном листке убытия с прежнего места жительства никаких отметок не производилось, и он оставался прописанным там же, где прежде, а в левом углу листка прибытия ставилась соответствующая отметка. В случае, если кто-нибудь пытался навести справки о нём, об этом сотрудники адресно-справочного бюро незамедлительно докладывали по инстанции, и посетитель задерживался для выяснения личности и обстоятельств, которые побудили его делать такой запрос…
Когда всё это стало известно обиженному заму, он понял, что с новым шефом надо дружить, но никак не конфликтовать. По-крайней мере, до тех пор, пока майор не оступится на какой-нибудь мелочёвке. А в работе с бродягами и попрошайками они случаются очень даже частенько. Одним словом, затаился он, выжидая удобного момента, когда можно будет подставить своего шефа и занять его место. И такой момент однажды настал.
Новый начальник областного приёмника-распределителя самолично по утрам прогуливался по центральному рынку города «Большие Исады», который издавна был скопищем алкашей, бомжей, нищих и цыган. Они, словно мухи на мед, слетались туда со всего города в надежде на халяву, которая перепадёт им от сердобольных горожан. Астраханцы и заезжие туристы, кто в тот момент оказывался на рынке, могли наблюдать весьма забавное зрелище, как по центральной улице рынка вальяжно шёл невысокий мужик, облачённый в милицейские брюки-галифе, заправленные в «хромачи». Вместо форменного кителя или плаща с погонами, на нём была кожаная куртка времён Великой Отечественной войны, в каких ходили военные летчики, а на голове нахлобучен огромный «аэродром», больше похожий на палубу авианосца, на которую запросто мог сесть реактивный истребитель.
Чуть поодаль от него следовала специальная милицейская машина, в простонародье обзываемая «Коломбиной» . Почему именно так её называли, никто толком не знал, но народа в ней умещалось так много, что только за это уникальное свойство поглощать в своём чреве несметное количество человеческой плоти, её можно было запросто занести в Книгу рекордов Гиннеса.
Человек с «аэродромом» на голове внимательно всматривался в окружающую обстановку, и если его внимание привлекал тот или иной человек, он едва уловимым жестом руки указывал на него сидящим в «Коломбине» сотрудникам милиции, и те, не говоря ни слова, в мгновение ока заталкивали в неё очередную жертву.
Однажды, когда по приказу начальника УВД перед каким-то совещанием, посвящённым соблюдению работниками милиции соцзаконности и дисциплины, «наружка» провела негласный рейд по рынку, сделав множество скрытных фотографий милиционеров, изображённых в самом непотребном виде. В той фотовитрине майор был самой популярной «звездой экрана». От одного его внешнего вида все, кто рассматривал снимки перед совещанием, ржали до упаду. Правда, чуть позже некоторым из них было уже не до смеха, когда, называя фамилии попавших в объектив фотоаппарата разгильдяев, генерал начал поднимать с места их непосредственных руководителей.
Поднял он и майора, засветившегося с «аэродромом» на голове, но тот, сославшись на производственную необходимость и указание руководства УВД об усилении борьбы с бродяжничеством и попрошайничеством, лихо выкрутился из столь щепетильной ситуации.
Но начальник УВД, наверно, не был бы генералом, если бы не смог урезонить зарвавшегося нахала.
– Вот когда вы мне доложите, что в городе не осталось ни одного бомжа, тогда, пожалуй, я вам разрешу ходить по базару в шортах и сандалетах, а на голову вы сможете одеть хоть панаму, хоть шлем водолазный. А пока же, если не наведёте реальный порядок в городе, и не только на отдельно взятом рынке, я с вас с живого не слезу, и свою работу вы будете выполнять исключительно в форменной одежде. Ещё раз увижу вас в том виде, в каком вы изображены на фотографии, будете мной примерно наказаны.
После того совещания Лёва в городе появлялся исключительно в форменной одежде. Но теперь он стал получать в свой адрес издевательские шуточки от прохожих, одну из которых однажды отпустил в его адрес какой-то старикашка. Проходя мимо майора, он, как бы невзначай, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Вот не знал, что в «Детском мире» продают милицейскую форму!
А показатели бродяжничества по городу и не думали снижаться, и приёмник-распределитель был под завязку заполнен этой вольноопределяющейся публикой. А что будет зимой, которая уже не за горами, когда бомжи сами будут приходить «сдаваться» в милицию, чтобы не околеть у забора в каком-нибудь закоулке на окраине города, или на чердаке заброшенного дома?
И решил майор действовать не совсем законными методами. Вывел он во двор приёмника-распределителя около трёх десятков «сидельцев», чьи личности к тому времени были установлены, и даже оформлены новые паспорта. Построил он их в одну шеренгу и зачитал приказ, который гласил, что все они направляются на стабильную работу, где их будут не только сытно кормить, но ещё и ежемесячную зарплату выплачивать. А чтобы они по пути на эту работу не разбежались раньше времени, решил он их доставить к месту назначения, пригласив сесть в «Коломбину».
Пока они садились, пока ехали, на улице уже темень непроглядная наступила. А что вы хотите – конец ноября на дворе.
Выехав за город на довольно приличное расстояние, машина вдруг остановилась, и майор с двумя подчинёнными выволокли наружу первого бича. Дверь захлопнулась, и в тот же момент снаружи раздался выстрел, после чего машина тронулась с места, и проследовала дальше. И так повторялось до тех пор, пока в машине не остался последний бродяга. Отлично понимая, что с ним произойдёт, он упирался из всех сил. Тут майор ему и говорит:
– Считай, что я тебя сегодня пожалел, и поэтому расстреливать не буду. Но если ты ещё раз попадёшься, не пощажу!
Бедный бродяга, не веря в счастливое спасение, рванул сломя голову подальше от дурного мента, которому ничего не стоило убить человека.
Он тогда не мог знать, что майор то же самое проделал с остальными бродягами, для пущей острастки делая выстрел в воздух из стартового пистолета, а не из табельного оружия, чтобы выстрел этот слышали остальные пассажиры «Коломбины».
Чуть позже слухи о «зверствах бешеного чурки» дошли до ушей начальника УВД генерала Максимова, и майору был устроен капитальный разгон. Но из «органов» его не уволили, поскольку уровень бродяжничества и попрошайничества в Астрахани резко пошёл на спад.
А несколько лет спустя, Лёвин сынок подрос, и очень сильно ему захотелось жениться. В качестве супруги он подобрал себе молодую женщину, которая на семь лет была старше него. Весьма смазливая бабёнка уже дважды была замужем. Первый муж оказался горьким пьяницей, а второй частенько пускал в ход кулаки, и ей пришлось с ними расстаться, так и не обзаведясь общими детьми.
Лёве сноха приглянулась. А тут как раз сыну пришло время в армии служить, и Лёва все его законные права на супругу взял в свои собственные руки. Одним словом, забрюхатела сношенька не от своего супруга, а от свёкра. И родился у неё сыночек, точная копия товарища майора.
Вернувшийся из армии сын устроил супруге скандал. Он и папаню попытался «урезонить», но не на того напал.
Глядя на всё это, сноха подала на развод и потребовала от «святого семейства» дележа жилплощади. Ей и её ребенку полагались сорок процентов от общей площади квартиры, а это почти 35 квадратных метров. Причём не совсем простой жилплощади, а элитной, в самом центре города. Кстати, в том же самом доме, только в соседнем подъезде, проживал начальник УВД. Каким образом Лёва заполучил в собственность такие хоромы в то время, когда местные жители, в том числе, и сотрудники милиции годами, а то и десятилетиями не могли получить свои несчастные метры в тех же «хрущёвках», неизвестно.
Майор несколько раз обращался к руководству паспортно-визовой службы УВД, пытаясь всеми правдами и неправдами выписать сноху из квартиры, много чего обещал взамен, но ему порекомендовали решать свои проблемы без вмешательства посторонних и желательно в судебном порядке. В итоге он вынужден был продать свою элитную квартиру, и на часть вырученных денег купить снохе двухкомнатную квартиру. Сам же всё это время жил с женой и сыном на съёмной квартире. А потом, после того как в Баку произошли «знаковые» события, он прознал, что его кровники погибли в бандитских разборках, и теперь в Азербайджане, ставшем к тому времени независимым государством, ему уже ничто не грозит.
И уехал майор на свою историческую родину, где, возможно, живёт и по сей день.
А тот заместитель, что строчил во все инстанции анонимки на Лёву и все ждал, когда же освободится вакантное руководящее кресло, на которое он имел собственные виды, так и не дожил до счастливого момента. Погиб смертью храбрых от удара электрическим током на собственной даче, даже не став пенсионером МВД.
Но это уже совсем другая история.