ПРО КАРТОШКУ
О том, что картошка – второй хлеб, что она вкусная и незаменимая в самых разных блюдах, о способах и видах приготовления, знают все. Мало того, в каждой семье живёт свой особый рецепт её варки, жарки или превращения в пюре или драники. Но речь сегодня пойдёт чуть-чуть о другом. В своё время слово КАРТОШКА в Чёрном Яру означало не только и не столько корнеплод разных размеров, форм и вкусовых качеств. Это была некая философия жизни, её уклад и немалый предмет обсуждений и споров.
Под одним и тем же словом КАРТОШКА подразумевалось: место её посадки; вспашка; делёж участков; семена; способ посадки; время посадки и копки; атрибуты к процессу посадки-копки: лопаты, вёдра, мешки, завязки; прополка; фирменные метки на мешках; транспорт для доставки к участку; состав участников процесса; транспорт для доставки выкопанной картошки с участка до дома; переборка или сортировка урожая и его хранение. И диктовалось такое повышенное внимание главным образом тем, что основной народ жил не жирно, и картошка помогала в полной мере разнообразить ежедневное меню, быть сытыми…
Если брать домелиоративный период, то вся картошка росла без полива. А это возможно на землях, расположенных в пойменной части, в займище или за Волгой, что во время паводка заливались водой. Каждая черноярская организация имела свой закреплённый участок. География их обширна – Кресты, Осиновский, Почтовый, Большой Остров, Чилимный, Кутукский, Межуимок, Закоса…. Названия эти и многие другие были на слуху, все точно знали, что они означают и где располагаются. И звучали как местная песня. У каждого – своя. Разговоры о КАРТОШКЕ велись круглый год. С разной степенью интенсивности. Повышалась она, эта интенсивность, с приходом весны. Время высадки определялось временем спада воды и готовностью земли для вспашки. Ну, где-то, начало июля. Здесь нельзя было ошибиться, – раньше вспашешь, земля из под плуга будет «идти ремнём», её не укопаешь. Просрочить тоже нельзя – пересохнет. Посему каждый день на участки мчались гонцы. Наконец, поступал сигнал: «Готова!» Невзирая на любую жизненную и производственную ситуацию, отряжалась команда с трактором, плугом, саженями и списками, запасом харчей и выпивкой, которая пахала, делила, обмывала удачную операцию и привозила готовый результат коллективу. В ближайшую субботу все – от мала до велика – на картошку! Начинался ажиотаж – вытаскивали семена из погреба, точили лопаты. При коллективной поездке надо быть готовым к строго к назначенному времени подъезда машины, – а это четыре или пять часов утра, а посему собранная «экипировка» – лопаты, вёдра, оклунки с семенами стояли и лежали у калитки, тут же младшие члены семьи с сонными глазами.
Счастлив тот, у кого участок был на родном берегу Волги. Или у кого был свой транспорт. А если нет, то… Солнце только всходит, а весь берег и спуск к Волге забит машинами и людьми. По спущенным на берег узким трапам осторожно заползают на понтоны автомашины. На берегу тихо, пока соблюдается очередь. Но всегда находится чересчур торопливый либо чересчур начальник. Мгновенно вспыхивает словесная перепалка, редко, правда, переходящая в мордобой. И опять поползла колонна машин. Баркасов несколько, и всё равно, делать им приходится по нескольку рейсов, что дополнительно нагоняет ажиотаж – пока приехали на участок, соседи уже посадили половину! Как правило, площадь участка определяется числом едоков в семье. В среднем было где-то в районе пяти соток. Сажали каждый на свой манер – кто-то под лопатку, кто-то выкапывал ямки, опускал в них картошку, а следующим проходом засыпал эти ямки. Да ещё притрамбовывал ногой. Самые ушлые сажали под плуг. При среднем размере семян на сотку требовалось два ведра. Брали чуть больше, чтобы не опростоволоситься и не просить взаймы. Хотя лишними семенами делились без сожаления. Солнце медленно, но верно поднималось вверх. На календаре – начало июля, в лесу ни ветерка. Духота стояла неимоверная. Скоро вся мужская половина оставалась в одних трусах, и всё равно пот ручьями стекал по разгорячённым телам. Посадили, и в спокойной обстановке разворачивали харчи, обедали.
Через три недели — первая прополка. И теперь уже в одиночку или на общем транспорте — на участок. И начиналась эта кропотливая и нудная работа, когда мотыгой, когда руками, да чтобы культурный росток не повредить, да подкучить его. Наша картошка сидела в Нижнем Займище, а это четыре километра от дома. На посадку и копку ездили на колхозной машине либо на тракторном прицепе. На прополку же – пешком, «младшая» команда из трёх братьев под руководством матери. У нефтебазы спускались к Волге и по берегу топали эти километры. Далековато, но прелесть заключалась в том, что по пути успевали несколько раз искупаться и высохнуть. А потом – осот, горчак, вьюнок полевой, по-местному именуемый повиликой. Прополок, как правило, было две, редко три. Каждый ревниво поглядывал на соседские участки, прикидывая виды на урожай и радуясь или досадуя в душе. А тут и осень на дворе, и где-то в начале октября новый ажиотаж – копать картошку. Сборы серьёзные, главное людей собрать достаточно. Значит, старших школьников отпросить с занятий (суббота – учебная), либо попросить друзей-родственников о помощи с обещанием «отдать долг» взаимообразно. Строго помечали свои мешки, чтобы не попутать при доставке в машине. Мешков брали много, рассчитывая на неимоверный урожай. Также как вёдер, завязок и лопат.
И снова утренний ажиотаж на берегу Волги. Только теперь это была кромешная ночь, учитывая поздний октябрьский рассвет. Удивляюсь до сих пор, как в этой толчее при скоплении десятков машин и многих сотен людей никто не пострадал. Или почти никто…
На копку картошки народ бросался как в атаку. Работа тяжёлая, народ кряхтел и сопел, и слышавшиеся поначалу шутки постепенно умолкали. За копальщиками и сборщиками поднимались полные мешки. Не так часто, как хотелось бы. Но уж, что есть, то есть. Средняя урожайность была примерно по три мешка с сотки. Это 120 центнеров с гектара. (У голландцев – восемьсот. Ну мы же не голландцы! И потом, — она у нас вкуснее любой заморской!) Тут всё зависело от семян и от земли. И если землю не выбирали, то с семенами можно было заняться. На память приходит коллега по работе Александр Николаевич Дериченко. У всех нас – по три мешка с сотки, а у него – пять! В чём дело, Саша? Неторопливым рассудительным голосом он объяснял окружившим его с открытыми ртами «неудачникам», что семена отбирает только с тех выкопанных кустов, где уродилась самая крупная картошка, а с ней две-три размером с куриное яйцо. Вот их-то он откладывал в отдельное ведро и на будущий год высаживал в землю. Все вокруг понятливо кивали. Да ясно же, как белый день! Думаете, сколько человек последовало умному совету? Никто! Это примерно из той же серии, кто сколько раз перебрал от ростков семенную картошку в погребе до её высадки. Кто два раза, кто три. А её, оказывается, не надо было перебирать ни разу и не отрывать проклюнувшие ростки, а вытащить из погреба и разместить в тенёчке для проращивания. Ну, это так, к слову пришлось. Все мы сильны задним умом. И земляки у меня упёртые, их на мякине не проведёшь….
…Отстающим в конце копки помогали «всем миром». Так же грузили мешки на машину – дружно и с весельем.
Вспоминается один семейный эпизод. Старший брат учился в речном училище, мы его ждали на помощь. Но, видно, не сложилось. И вдруг видим, как идущий по Волге толкач или буксир пристаёт к берегу, с него спрыгивает брат в форме речника и спешит к нам. Гордости и восхищения в наших мальчишеских глазах было немерено!
Собранный урожай перекочёвывал на мужских руках в машины, где укладывался строго по отдельным «стопкам», чтобы не перепутать при выгрузке. А для этого хозяин к приходу машины должен был дома ждать урожай. Выгрузили, выдохнули. И сразу в баню. А потом – свежесваренную картошку на стол! При варке растрескивается, аромат – закачаешься! Мать принюхивается к парящей картошке: «Хлебом пахнет!» Ну вот и есть второй хлеб на зиму, голодными не будем! К ней ещё помидоров, огурцов, капусты насолить в деревянные кадушки! Если уж говорить о любимых блюдах картофельных, то мне нравились пирожки. Прямо со сковороды, печёные, с пылу, с жару! Отламываешь бочок от огненного пирожка, дуешь на него и осторожно – в рот. Можно с квашеным молоком, или со сладким чаем, или с солёной помидоркой. Ну вот и слюнки потекли!
Привезённую с поля картошку старались сразу же из мешков рассыпать под навесом или в сарае – на просушку. Через день можно перебирать, высохла уже, да чтобы не позеленела на свету. Сортировали на несколько видов – едова́я, семенная, для скармливания домашней птице или свиньям, резаная. Резаную по неосторожности при копке картошку съедали в первую очередь. А едову́ю и семенную спускали в погреб, в отсеки или сусеки деревянные. Понятное дело, порознь. Хотя не особо радивые не утруждали себя сортировкой и ссыпали всё чохом – в одно место. Это оборачивалось для них своеобразным бумерангом – съев крупную «верхушку», зарывались по зиме вглубь, а на посадку оставалась крупная. Иногда картошки было столько, что она доставала до потолка погреба. Всё зависело и от года. Вспоминается рассказ зубовского старожила. В какой-то год картошка не уродилась до такой степени, что её не стали даже копать. А осенью пошли затяжные дожди, осень перешла в очень тёплую зиму. В один из очень туманных дней пастух верхом на лошади погнал на пастьбу сельское стадо коров. На бывшем картофельном поле его конь стал обо что-то спотыкаться. Спустившись на землю и нагнувшись, пастух разглядел во множестве торчащие из земли огромные клубни картофеля. Извещённые хозяева участков были рады пополнить свой картофельный «бюджет» хорошим урожаем к новому году.
Лучшим местным сортом считалась Красная Роза. Да и вообще, предпочтение отдавалось любой другой по сорту, но красной на цвет или, на крайний случай, розовой. Надо сказать, что, чем жирнее и плодороднее была земля, тем картошка была краснее. Это характерно именно для займищных участков, где количество поступающих в клубень влаги и питательных веществ определялось самой природой…..
… Прошло время, и о прошлых картофельных «баталиях» нам напоминают изредка сохранившиеся в домашнем обиходе старые джутовые мешки с фамильными метками….