Вначале появилась тень, и следом за тенью на корму бударки со всего маха села крупная птица. Коршун сложил крылья, склонился над серебристым подлещиком, перехватил когтями рыбину за хвост и клювом оторвал ей башку. Из проулка на берег выбежали дети. Хищник оттолкнулся от кормы, зацепил поверхность воды крылом и взмыл в небо. За дубовой рощей, на другой стороне реки Гандурино, коршун превратился в точку, а спустя минуту и вовсе растворился в синеве.
Два мальчика с банкой червей и удочками забрались в лодку, принадлежащую Вахрамеевым.
— Серёжа, а с ней что будем делать?
Рыжий в веснушках мальчишка кивком указал на рыбину. Десятилетний Серёжа с видом эксперта перевернул изуродованного подлещика и почесал лоб. – Мм… А давай выкинем! Пусть его раки съедят! Им же тоже кушать хочется, — предложил эксперт. – Давай! – задорно согласился рыжий. Серёжа свесился за борт, опустил руки с рыбой в воду. Сверкающий подлещик, подхваченный течением, пару раз перевернулся и скрылся в темной глубине под лодками.
Ряд из десятка катеров и бударок, пришвартованных под берегом, как по команде, приподнялись и покачнулись. В это время Серёжа уже разматывал леску, а малой доставал из банки самого толстого червяка. Дети почувствовали качку и огляделись. Ни пассажирских “Ракет” на подводных крыльях, ни тяжёлых толкачей, от которых всегда высокие волны, мимо не проходило.
— Сидим целый час и не одной поклёвки! Может, на великах погоняем, а?.. Серёж! Ну, пойдём, нет сегодня рыбы! Мальчишка положил удочку, надул губы, скрестил руки на груди. – Ты иди, раз хочешь, а я обещал своим, что на уху наловлю, — ответил Серёжа, хотя в душе и сам давно потерял интерес к такой рыбалке. – А мне червяка жалко! — в голосе рыжего прозвучала неподдельная досада. Мальчишка поднялся, смотал удочку и, уже стоя в проулке, предложил ещё раз:
— Ну, пошли, погоняем! Серёжа сжал губы и отрицательно помотал головой. Через несколько минут со скрежетом багажника на кочках, яростно вращая педалями, мимо лодок радостно пролетел искуситель.
Серёжа отвернулся, чтобы не видеть счастливого велосипедиста, и стал наблюдать за синим коромысликом, который устроился на кончике поплавка. Солнечный зайчик от зеркальной глади ослепил, и мальчик зажмурился. Га-га-га-га. Из-за водокачки показались домашние гуси. В поисках малька птицы опускают головы в воду, иногда поочередно опрокидываются вниз, машут лапами и выставляют над поверхностью смешные хвосты.
Серёжа открыл глаза и посмотрел на поплавок — беззаботный коромыслик улетел. Проплывая метрах в десяти, гуси поровнялись с лодками, но вдруг, чем-то или кем-то напуганные, приподнялись, вытянули шеи, захлопали крыльями и, натыкаясь друг на друга, побежали по воде. Серо-белый гусак отскочил дальше других и решил поинтересоваться, что напугало его друзей. Он заглянул под воду, но кто-то крепко схватил любопытного за голову, и птица неестественно задрала хвост. Гусь исчез с поверхности. От неожиданности Серёжа привстал и потом быстро засобирался домой.
В этот странный день лета 1975 года улова не было, хотя по обыкновению в этом месте за десять минут дети выуживали не меньше десяти — пятнадцати воблёшек или окуньков.
Серёжа открыл калитку и вошёл во двор. Михаил за время отсутствия сына собрал мотоциклетную коробку передач и ветошью обтирал ладони. Он искоса посмотрел на рыбачка и улыбнулся. — Ну что, по выражению лица вижу: рыбалка не задалась, моська вон какая кислая! – Да, не… Всё нормально! – ответил мальчишка, продолжая соображать, стоит ли рассказывать родителям про утонувшего гуся. — Хорошо. Нормально, значит, нормально. Мой руки и пошли обедать, мама пирожков с визигой напекла. Ближе к вечеру все собрались в одной комнате. Мама гладит бельё, папа включил телевизор; на первом канале идет передача «В тисках инфляции» о кризисных явлениях в экономике стран капитала.
Серёжа решил подготовить родителей к новости и перелистывает страницы журналов “Вокруг света” в поисках интересующей его статьи.
– Вот, нашёл интересное! Только послушайте: “Существует легенда, что король Германии Фридрих окольцевал молодую щуку. А через 267 лет ее выловили рыбаки. Она весила 140 кг при длине 5,7 м. Так же и наш царь Борис Федорович окольцевал щуку, которую выловили через 100 лет. Вес ее был 60 кг, а длина — 2,5 м” — представляете?
— Да мало ли что написано! На то они и писатели, — не поднимая глаз, прокомментировала мама.
Какой-то “Борис Фёдорович”, непонятно для чего занимавшийся откровенной ерундистикой, маму явно не интересовал. “ Да уж… наша рыба – это не боевые дельфины… кому она интересна ”, – подумал Серёжа и посмотрел на отца. Михаил оторвал свой взгляд от “голубого экрана” и нехотя почесал подбородок. — Как бы тебе сказать, сынок. Ну, ёклмн. Ну, сам подумай! Пятнадцать — шестнадцать килограммов, но не пятьдесят же! А вот сомы эти — да! Эти ребята — совсем другое дело: могут и сто, и двести килограммов весить. В газете писали: поехали выпускники школы всем классом с родителями отмечать окончание школы. Выехали на реку. И вздумалось школьникам поиграть в мяч. А мяч возьми и улети в реку и папа одной из девочек с разбега за ним в воду. Нырнул и не вынырнул. Раз! Человек исчез! Водолазы искали, искали, так и не нашли. А знаешь почему? – Сом утащил! — догадался Серёжа. – Вот именно, сынок, и чтобы не сеять панику, об этом никогда не напишут. — Значит, гуся тоже сом утащил? – Серёжа убрал журналы. – Да уж, история…
— Какого ещё гуся? – практически одновременно спросили родители.
По лицам родителей мальчик понял, что ему поверили, и рассказ об исчезнувшем гусе маму напугал. – Получается, в журнале всё выдумали? Мальчишка разочарованно потянулся и зевнул. Михаил улыбнулся:
— Ну да, а иначе, кто бы их читал? Ни одна, сынок, щука, даже самая крупная, на такое не способна, потому что щуки питаются свежаком, добычу заглатывают целиком и постоянно находятся в движении. Стоит какой-нибудь долгожительнице больше обычного состариться, она теряет гибкость, скорость и, скорее всего, умрёт от голода. А уж гуся проглотить даже двадцатикилограммовой щуке точно не по силам. Получается, писатели действительно всё выдумали, и мама права.
Таким образом, сказка о Государе и Великом Князе и его гигантской щуке перестала будоражить воображение Серёжи, и о гусе он забыл.
Лето 1979 выдалось жарким. Всё вокруг должно говорить о том, что советская власть победила монархию и бедность. СССР строит БАМ, запускает спутники, на опытном заводе НИИ резиновой промышленности кроят и клеят восьмиметрового олимпийского медведя. На Таганке два гения делят роль Гамлета. Под песни Антонова и Бони М советские курильщики вкушают болгарские сигареты “Родопи” и “Стюардессу”, а Москва встречает Элтона Джона.
В это время в Астраханской области, в селе Образцово–Травино, в доме культуры, создаётся собственная легенда “об особенной — Травинской кадрили”. Но молодежь на стариковскую удочку не клюёт. Юноши и девушки, подобно стае лебедей, улетают в “тёплые” города и, если и возвращаются, то по одному и только на выходные. Царь остался. В дельте Волги он превратился в рыбу, на которую можно только смотреть. А если она случайно попадалась, любитель был обязан её отпустить или оставить себе, но быть готовым к тому, что будет пойман и осуждён на двенадцать — пятнадцать лет. Знать вкус осетра, белуги, стерляди и белорыбицы, а тем более — чёрной икры, трудовому народу строго запрещено. Отечественные рыбацкие достижения пятилеток в виде деликатесов отправляются в страны капитала, поражённые кризисными явлениями экономик.
На низах реки Волги процветают остроги, сети и крючковые снасти, шалые деньги и пьянство. Всё это тянет на дно молодых парней, не пожелавших учиться дальше и присоединиться к “стае лебедей”. В астраханских сёлах укоренились тайное стяжательство, насилие, зависть и стукачество; но в стране бракоделов и браконьеров своих проблем нет. Престарелые члены партии и правительства “борются с международной напряжённостью”. Лето 1979 года выдалось не просто жарким: под кадриль, и в том числе “особую травинскую”, начался счёт более высокого “афганского косяка”.
Мимо водокачки и бударок тащится зелёная деревянная лодка с городскими номерами на борту. Чах – чах – чах. Копотью чихает болиндер. На крыше каюты сверкает начищенный песком самовар, а под белым тентом из простыни двое потягивают водочку. Полная женщина в стёганом лифчике держит руку на штурвале, а пожилой мужчина в семейных трусах пытается изобразить “танец мечты”. Из приёмника “Океан” слышится голос Антонова: “Мечта сбывается и не сбывается,
Любовь приходит к нам порой не та,
Но всё хорошее не забывается,
А всё хорошее и есть мечта!”
Провожая коротким взглядом беззаботных пенсионеров, Серёжа улыбнулся. Парень склонился и продолжил вычерпывать жестяной банкой дождевую воду со дна бударки.
Зелная лодка прошла вниз ещё пару километров. Напротив устья ерика Новостанка мужчина заглушил двигатель и опустил якорь. Он с супругой, заядлой рыбачкой, посещает полюбившееся Образцово-Травино не один год и, наверное, в сотый раз. Анна и Геннадий прекрасно ориентируются на реке и знают все самые “клеевые” точки как свои пять пальцев. Удочки на ночь поставили вместе. До наступления сумерек лодка мерно покачивается на воде, мужчина и женщина сидят под навесом и тихо о чём-то говорят.
На плавающей волне “Радио Монте-Карло” хрипит и скачет звук. Это стремится пробиться “Пульсар” в исполнении оркестра “Като”, реклама шоколада “Кранч” и сигарет “Мальборо”. Такие же неведомые и интригующие, как и вражеская радиостанция “Голос Америки”.
Сумеречная синь над горизонтом уступает место черноте, берега сливаются с водой, а бездонное звёздное небо повторяется мириадами точек на чёрной глади бесконечной уснувшей реки. Лишь керосиновый фонарь на корме смутного силуэта лодки выдаёт присутствие людей.
Туча комаров хозяйничает в пустом пространстве под навесом. Необычайно крупные кровососы облепили полотенце, брошенное на штурвал, и не теряют надежды проникнуть в дверь наглухо задраенной каюты.
На заре — стук двери и глухой топот босых ног. — Это ещё что такое? Фраза дошла до сознания Анны откуда-то снаружи. Женщина приподнялась, села, потёрла сонные глаза и высунулась из каюты.
Картинка выглядела интригующе. Муж быстрее обыкновенного поднимал якорь и кого-то непрестанно ругал. Анна хотела пошутить и рассмеяться, но увидела, что лодка движется! Женщина выбралась через узкий дверной проем и заняла место за штурвалом. Гена тем временем продолжал что-то бубнить под нос и быстро сматывал удочки.
Самая дальняя леска на сома стоит на носу лодки, именно туда, цепляясь руками за леера, Гена и помчался. Немецкая двухмиллиметровая леска на конце капроновой верёвки, снасть, способная выдержать хоть чёрта, хоть тёщу, натянулась как струна. Вибрируя над поверхностью, верёвка рассекала воду; внизу, на глубине, что-то очень большое ускорялось настолько быстро, что нос лодки накренился и зачерпнул воду! Издалека могло показаться, что бесшумно двигающаяся со скорость около двух узлов лодка — это субмарина, готовая к погружению. – Режь, Генчик! Режь! Потонем!..
Перепуганная до полусмерти Анна швырнула в растерянного мужа складной ножик, но тот его, естественно, не поймал, и нож с красной ручкой замедленно, как в кино, пролетел мимо. На каюте появился топор. Геннадий кинулся на спасительный инструмент, схватил, развернулся и, поскальзываясь, уже практики в полёте, вместе с верёвкой снес носовой кнехт. Лодка сразу остановилась. – Держи руку! Мой ты родной, мой ты герой!
Анна склонилась над кормой и ухватила плавающего Геннадия за подмышку. Чах – чах – чах. Привычно зачихал мотор, и зелёная лодка развернулась и направилась назад в Травино, а точнее, в сельский магазин. Пережитое требовалось срочно осмыслить и серьёзно обсудить.
Знакомый звук дизеля и музыка заставили Серёжу отвлечься от возни с подвесным мотором. Городские шли вдоль берега и, поровнявшись с Серёжей, заглушили двигатель. – Магазин закрыт, не подскажешь, у кого можно купить? — спросил мужчина и пощёлкал пальцем по горлу. Вид у вчерашнего танцора был настолько невесёлым, что Сережа молча указал на второй от водокачки дом. Ближняя рыбная тоня, на которую собрался пятнадцатилетний Серёжа с отцом, находится неподалёку. Бригада расположилась на пологом берегу за гандуринским паромом, что в десяти минутах ниже по реке. Нос бударки то поднимается, то падает и снова врезается в новую волну, и лодка опять карабкается наверх. Брызги искрят жемчужным веером, как музыкальный фонтан под захлебывающийся от бессилия рёв надрывающегося “Нептуна”. – Сбрось газ! – крикнул Михаил, – а то черпанём! Торопиться некуда. Серёжа ручкой сбросил газ, нос лодки опустился, бударка шлёпает днищем о белые гребни и ещё несколько раз высоко поднимает брызги. Подходить на частной лодке к колхозным рыбакам запрещено законом, за нарушителями присматривает милиция, поэтому бударку оставили выше паромной переправы. Отец с сыном идут пешком. — Поможем мужикам?
На ходу Михаил потрепал сына за волосы. – Поможем-поможем, какой разговор, — приглаживая взъерошенную чёлку, ответил Серёжа. С рыбацкого стана навстречу гостями выбежало, виляя хвостами, несколько дворняг. Бытовка на колёсах, навес, стол и скамейки, бочки с соляркой, в стороне запасной трал — вот и весь быт колхозных рыбаков. На середине реки пыхтит мётчик. Маленький серый баркас изо всех сил преодолевает течение, пожирает литры горючего и опорожняется кипятком и чёрными клубами копоти. Рыбаки стоят на берегу, кто-то курит, и все наблюдают за движением баркаса. Мужики, жилистые загорелые, с обветренными лицами, все, как один, подозрительные и потому неразговорчивые.
Серёжа заметил, как возле парома с дороги съехала красная “копейка” и направилась к рыбакам. “Жигули” остановились за бытовкой.
Минут через двадцать мётчик завершил круг и подошёл к берегу. Рыбаки — кто в высоких сапогах, а кто в резиновых костюмах — вошли в воду, взялись за конец уреза и дружно вытащили его на берег. Затем на берег последовали оборочные концы сети, и три человека, по пояс в воде, распределились вдоль верхнего каната. Остальные, и в том числе Серёжа и отец, упёрлись ногами в песок и изо всех сил продолжали тащить сеть на берег. По мере того, как края сети поднимаются над водой, рыбаки выпутывают из них рыбин и бросают в середину уменьшающегося трала. Вскоре в двух метрах от берега образовался котёл из живой, дышащей жабрами и очень недовольной рыбы. Два десятка красавцев раков, ошалевших от такого сюрприза, счастливыми птахами, размахивая клешнями, полетели назад в реку. Водитель новеньких “Жигулей”, лейтенант в форме, вырулил из-за бытовки и поставил открытый багажник машины под загрузку. Рыбаки откинули в сторону пять или шесть длинноносых осетров, каждый метра по полтора, и из-под лещей, сомов и щук вытащили жёлто-серую бело-пузатую крепкую белугу. Четыре человека подхватили сопротивляющееся тело шипованой усатой красавицы и с трудом уложили её в багажник. Но жесткий хвост белуги не уместился, он не хотел гнуться под размер багажника и доставал до земли. Решить эту проблему помог милиционер в генеральской фуражке и синих штанах с широкими жёлтыми лампасами. Он вышел, сурово посмотрел на мужиков и снова водрузился на переднее сиденье “Жигулей”.
Смеркается, ветер стих, появились комары. Мешок с тремя крупными судаками лежит под якорной веревкой в носу бударки. Как говорится, берёженого бог бережёт. Поверхность реки — словно звуковой экран. Если заглушить мотор и чиркнуть спичкой, то звук слышан метров за сто. Бударка скользит по чёрному отражению дубов вдоль противоположной стороны. Вдруг “Нептун” тяжело вздохнул, чихнул и заглох. Михаил выругался, направил лодку к берегу и поднял мотор. Серёжа постоял с шестом наперевес, но шест не понадобился. Бударка по инерции оказалась на входе в заливчик и сама бортом подошла к маленькой косе. Отец выкручивает свечи. Сверчки дружно прибавили громкость. Родное село засветилось ночной иллюминацией. В дубовой роще устраивается на ночлег стая ворон, а на паромной переправе заглушили дизель баркаса.
— Всё, сынок, готово! Отталкивай и поехали! – сказал отец. Сережа собрался прыгнуть на берег, но лодка наклонилась, и его босые ноги оказались в воде. И тут ему стало ясно: они ремонтировались, прислонившись бортом к бревну. Мальчишка попытался на него встать и оттолкнуть бударку, но ступни соскользнули. Неожиданно бревно сдвинулась с места, лениво приподнялось и подалось вперёд. Водоросли ожили, зелёная борода потащилась следом в сторону главного русла. Серёжа испугался, отступил назад, зацепился пяткой за твердый суглинок, упал навзничь и крикнул:
– Папа! Михаил склонился над тёмной водой, но ничего не увидел. Одновременно с ним Серёжа отчаянно метнулся вперёд и успел рассмотреть всё: чешую в ракушках и широкую спину с рваным плавником. Из головы уходящего в темноту монстра торчало несколько блёсен, а следом волочился длинный кусок веревки.
Царь–рыба перевоплотилась в образ огромной трёхметровой щуки и удивительную человеческую тайну самого Серёжи, потому что расскажи он эту историю кому-либо, в неё всё равно никто и никогда бы не поверил.
Но зато тем летним вечером мальчишка загадал три желания, двум из которых, пусть не скоро, но будет суждено сбыться.