8 апреля отмечает юбилей известный астраханский поэт и публицист Геннадий Ростовский. Член Союза писателей России, автор многих сборников стихотворений и очерков, он долгие годы живёт в знаменитом городе ракетчиков Знаменске. Полковник в отставке, лауреат литературной премии имени Михаила Луконина и многих поэтических конкурсов, в последнее время он активно занимается организационно-издательской деятельностью. Большой вклад Геннадий Сергеевич вложил в создание интернет-портала «Изба-читальня» и альманаха «Гражданинъ», привлекая к их работе многих астраханских литераторов. Здоровья, благополучия и новых творческих удач юбиляру! А ещё – присвоения звания лауреата новой литературной премии «Песня над Волгой», учреждённой Администрацией родного для Г.С.Ростовского Икрянинского района, на соискание которой он выдвинут Астраханским региональным отделением Союза писателей России.

ГЕННАДИЙ РОСТОВСКИЙ

* * *
Поэты умирают молодыми.
Кто на дуэли гибнет, кто в петле.
А те, что живы, – с юных лет седые.
Не волосы, так души их в золе.

Но под золою – угли золотые.
То – детства продолжающийся свет.
Поэты умирают молодыми,
Пусть и доживши до преклонных лет.

* * *
Вроде бы умом ещё не тронулся,
Словно лёд по мартовской воде,
Но, чего коснусь, к чему притронусь я
Взглядом: всё не так и все – не те!

Посмотрю на яблонь цвет весенний –
То не цвет, а  белых яблонь дым.
Шепчет в ухо мне Сергей Есенин:
«Ты не будешь больше молодым».

На рассвете бледно-марганцовом
Встречу зайца. Свистну – не догнать!
Он, скакнув из сборника Рубцова,
Прыснет в лес Мазая вспоминать.

Залюбуюсь Волгою туманной –
Тут же померещится всерьёз:
Тот баркас – Рембо корабль пьяный,
Чайка та – Бодлера альбатрос.

Встречу ту, что всех была желанней, –
В тот же миг вскипят и мозг, и кровь,
Завихрится смерч воспоминаний,
Противоречивых чувств и слов.

И: «Я не унижусь пред тобою»…
И: «Я встретил Вас, и всё былое»…

Облако в штанах плывёт по небу.
Незнакомки профиль в полумгле.
Камень держит нищий вместо хлеба.
А свеча сгорает на столе…

* * *
Листва ещё с крон не слетает. 
А роща, с которой знаком,
Ещё говорит, золотая,
Берёзовым языком.

Она вспоминает, вздыхая,
Поэтов, чьи строки стихов
Витают, летают, порхают
Над миром лугов и стогов.

Они не подвержены порче
И смене времён и погод.
Дождями, ушедшими в почву,
Уходят поэты в народ.

Тоскливо в душе и свинцово?
Прислушайся: днём и в ночи
Осенняя песня Рубцова
В есенинской роще звучит.

* * *
Уже октябрь. Ещё не отряхают
Свою листву деревья во дворе.
Но в парках клёны рдяно полыхают,
И степи ранним утром в серебре.

Ещё не ощущается предзимье.
Но бабье лето всё-таки прошло.
Бедой и счастьем полнятся корзины.
По-крупному – нам всё же повезло.

Ещё душа прекрасному подвластна.
Ещё седлаем песенных коней.
Но дни рожденья празднуем с опаской.
Их много ли осталось, этих дней?

Богатств не накопили стопудовых.
Не лезем вверх, к сиянию лампас.
Им власть дана, а нам даётся слово.
Так пусть пребудет слово после нас.

Подняв бокал над сыром и котлетой, 
Не ощущая лет прожитых груз,
Я восклицаю следом за поэтом:
– Друзья мои, прекрасен наш союз!

ДВЕ НЕДЕЛИ

Как тебе сейчас живётся
В эти вот метели?
Нам до встречи остаётся
Ровно две недели.
Ах, летели бы как птицы,
Пулями свистели! –
Нет, два года будут длиться
Эти две недели!
Мне ночей ещё четырнадцать
Одному в постели.
Рифм истрачу две чернильницы
В эти две недели.
Потому что огорчительно
Душу прятать на засов
В триста тридцать шесть мучительных,
Спящих на ходу часов!

* * *
Хорошо, что я – четвёртый лишний,
И не пить мне с вами за столом.
Буду собирать сегодня вишни,
Буду снова думать о былом.

Год прошёл, и вишни вновь созрели.
Всё вернулось – сладость, сочность, цвет.
Не вернутся юные апрели,
Не вернётся молодости свет.

Разве только потайную дверцу
Память золотым своим ключом
Приоткроет в голове ли, в сердце,
И былое вновь сверкнёт лучом.

Снова журавли воспоминаний
Унесут под Астрахань меня
В мир очарований и признаний,
Тайных встреч, волшебного огня.

Затянулось ряскою забвенья
Многое в далёких тех годах,
Но любви вишнёвое цветенье
До сих пор в глазах и на губах.

Чистый голос той любви мне слышен.
Тихий, он порой сильней чем гром.
…Буду собирать сегодня вишни.
Буду снова думать о былом.

* * *
Прошла пора упрёков, обещаний.
Отпущены друг другу все грехи.
Что подарю тебе я на прощанье? 
Цветы и эти скромные стихи.

Но ещё долго, словно бы вериги,
Носить я буду память наших лет,
И долго будет молодой Барыкин
Рубцовский гнать в луга велосипед…

ПРИСТАНЬ

То с надеждой мы глядим, то с печалью,
Провожающий, притихший народ.
Три гудка даст теплоход и отчалит.
Бодрым маршем загремит и уйдёт.

Злую полночь, плач и смех, ясный полдень,
Клятвы в верности, обман, чёрный дым, –
Сколько ж видела она, сколько помнит –
Эта пристань, на которой стоим!

Шла стеной волны война, шла моряна.
Пароходик свистом сердце щемил.
И метался бабий крик как подранок,
И солдат цигаркой, хмурясь, дымил.

Было вёснами азартно и лихо.
Как на праздник, люд на пристань спешил.
Было зимами пустынно и тихо –
Ни души-то у перил, ни души…

Но опять стремятся вдаль Волги воды.
Крыльев-рук прощальный плеск над волной.
Пристань, пристань, три гудка теплохода.
– До свиданья! – голос грустный, родной…

АСТРАХАНСКИЙ АРБУЗ

Свежее, снежное, нежно-хрустящее
Взрежу я, в алую сладость вопьюсь.
Это же чудо, притом настоящее –
Наш баскунчакский, лиманский арбуз!
Солнечный свет, алым сахаром ставший,
С жемчугом чёрным семечек-бус,
Знойное лето вобравший, впитавший,
Сочен, манящ, освежающ арбуз.
Там, где бананы едят и кокосы,
Иль оленину да рыбу с мороза, –
Знают ли, ведают сладостный вкус?
Эй, папуасы и эскимосы! –
Что всех вкусней, я не знаю вопроса:
Конечно же, наш астраханский арбуз!

* * *
Пустынные печальные поля.
Соломенные скирды как цервушки.
Заброшенная русская земля.
Худые богомольные старушки.

Так было тыщу лет тому назад.
Так есть сейчас, и так, наверно, будет.
И в этом я совсем не виноват.
Но почему же совестно мне, люди?..

* * *
И снова по тракту, а то бездорожьем
Несёмся сквозь темень и посвист пурги,
Забыв про овраги и про осторожность,
В расчёт не беря, что не видно ни зги.

Луна притаилась за войлоком серым.
Звезда хоть одна бы на небе зажглась!
Обретшие и потерявшие веру,
Куда мы летим? И кто помнит о нас?

Но Время и Случай, два диких коня,
Несут нас без отдыха рядом с обрывом.
И голос Высоцкого хрипло, с надрывом,
Поёт. Не про нас ли – тебя и меня?

РОМАНС

Нет, ничем ты не сможешь,
не сможешь помочь,
Только сердце сожмётся от муки,
Когда плач ты услышишь,
услышишь сквозь ночь
О любви, о войне, о разлуке.

Крепче звеньев цепи и надёжней корней
Были рядом, держась друг за друга.
Пусть война оказалась любви не сильней,
Но смогла сделать вечной разлуку.

По лугам и полянам какая-то мгла.
Речка грустно куда-то струится.
Это память туманом под ноги легла
И дождями в окошко стучится.

Это нежно и горько поёт соловей,
Это воет волчицею вьюга,
Что и нас не минует средь русских полей
Ни любовь, ни война, ни разлука…

* * *
Вновь ветра деревья раскачали.
Гонит март моряну и песок.
Бледен я? Так это он качает
Из моих артерий алый сок.

Астрахань, я не хочу печальных,
Грустных и отчаянных стихов.
Запах ветра над твоим причалом
Лучше всех французистых духов.

Над твоей Семнадцатою пристанью
С каждым днём тревожней и сильней
Чуют мои ноздри дух смолистый
Южных сёл, икрянинских тоней.

Взгляд мой, отражённый белым облаком,
Вновь летит за шесть десятков вёрст.
Вижу дом старинного я облика.
Взморья акварельно-нежный холст.

Кожей ощущаю, каждым нервом
Рыбий начинающийся ход,
Под шатром изменчивого неба
Птичий начинающийся лёт.

Мозгом ли, хребтом ли позвоночным,
Но не слухом, – слуху не дано, – 
Слышу я в молчании полночном
Родины знобящий позывной.

Нет, не одинок я в этом мире.
Даже если с ног совсем свалюсь,
Мне живой водицы Бахтемира 
Дайте хоть глоток – я поднимусь.

ПУТИНА

Апрель повёл весёлой бровью

И стали дали вновь ясны.

Путина властвует в низовье –

Царица Волги и весны.

Её смолистый дух извечен.

Он притягателен для нас.

Но с каждым годом меньше, мельче

Её серебряный запас.

Совсем не старится царица,

Но всё беднее, что ни год.

Неужто вовсе разорится,

Пойдёт, как нищенка, в народ?

Рубим сплеча

Ох, как любим рубить мы сплеча!
Столько брёвен вокруг, столько щепок!
По живому сечём сгоряча.
Что умрёт – оживлять будет тщетно.

Там, где лес был – там пни и разор.
Уцелевшую зелень лелеем
И жалеем: остёр был топор.
Горек дым
Дров, которые тлеют…

СЧАСТЬЕ И ГОРЕ

Счастье, ты есть? Не вода ли ты в неводе?
Нет? Ты – улов, закипающий в нём?
Что ж ты синицей из рук рвёшься в небо?
Ведь не вернёшься весной журавлём?!

Горе, тебя мы не ждём, окаянное!
Что ж ты приходишь, стоишь у крыльца
И, как кленовые листья багряные,
Давишь, и топчешь, и рвёшь нам сердца?..

* * *
Я живу за тебя, Володя,
и за вас, Валерий и Павел.
Не дожив, вы легли под колоды,
под кресты, под не вечную память.

Я уже староват, ребята,
сам себе иногда противен.
А вы молоды, жизнью не мяты,
вы всё так же чисты и наивны.

И когда иной раз против совести
я гребу, словно против течения,
В лодку жизни моей каплет горестно
понимание, но не прощение…

ВЕЧЕР ДНЯ ПОБЕДЫ

Когда отблистают парады, когда отгремят оркестры,
Венки и гирлянды возложат

к Вечным огням и крестам,
Когда фейерверки погаснут –
от Владивостока до Бреста
Над грустной землёю нависнет
щемящая пустота.

Текут молчаливые реки, мигают пугливые звёзды,
И яблони цвет свой роняют, и скорбные стынут леса,
И дышится трудно, со всхлипом –
настолько разрежен воздух,
Настолько суровы и строги 
нависшие небеса…

Как будто накрыло Россию 
огромным невидимым панцирем,
Гигантским невидимым куполом, тяжёлою густотой.
И что там минута молчания
по теле- и радиостанциям
В сравнении с этой зияющей 
щемящею пустотой!

АСТРАХАНСКИЙ КРАЙ

Наверно, и богаче, и прекрасней,
Чем ты, краёв немало и других,
Но только ты так нежно и так властно
Душевных струн касаешься моих.

Здесь Волга приголубит и расчешет
Землицу дельты гребнем голубым.
Здесь я и обнадёжен, и утешен,
Судьбой храним и родиной любим –

Той самой, малой родинкой на карте,
Той самой, что и в сердце, и в крови.
Здесь детство в алом галстуке за партой,
Здесь юность в лодке дружбы и любви.

Средь живописи милой и офортов
На прикаспийских меди и холсте
Моей душе уютно и комфортно,
Как малышу в родительском гнезде.

Края есть и богаче, и прекрасней,
Кого-то привлекая и маня,
Но только ты так нежно и так властно
Опять зовёшь, зовёшь к себе меня!..

СЕМЬ ЛЕТ

Этой лунною ночью проснулся, прислушался:
Показалось, что звал меня издалека
Голос очень родной, и вихры непослушные
(Те, что в детстве имелись) ласкала рука.

Я потом ещё долго не спал и ворочался,
Всё ходил где-то в прошлом, версту за верстой.
Этой ночью – семь лет, как вошло одиночество
В мою душу сыновью: я стал сиротой.

* * *

Татьяне Леухиной

– Кто-то стучался в окошко? 
– Наверно, капель.
– Кто-то звонил? 
– Отзвенела сосулька упавшая.
– Что это с воздухом? Дышишь, и будто бы хмель
Внутрь проникает.
– Да это весна заблиставшая!

Это весна, зажурчавшая рыжим ручьём,
Это она, загремевшая белыми льдинами.
Скачет по снегу грачом, словно чёрным мячом,
В лужах-глазуньях чирикает по-воробьиному.

Скоро растают снега прошлогодних обид,
Мусор напрасных тревог с половодьем умчится.
Что ж ты грустишь, что подруга давно не звонит
И вместо друга капель в твои окна стучится?..

БЛАГОДАРЮ

Всё те же звёзды светят над Россией,

Что и сияли в юности моей.

Всё то же Солнце, не убавив силы,

Прожаривает ситчики степей.

Но нет страны, в которой жил когда-то,

И нет людей, ушедших навсегда.

И множат годы горестные даты,

Как множат километры поезда.

Весной сугробы стают городские,

Но не растает снег, влетевший в грудь.

Срубили ёлки – вырастут другие.

Друзей срубило Время – не вернуть.

Ну что же, есть и майское цветенье,

Но есть и листопады октября.

Есть юности бенгальское искренье

И старости спокойная заря.

За всё, что было, что со мною сталось,

За всё, что, слава Богу, не сбылось,

За то, что жил, за горечь и за сладость,

За все шипы давно увядших роз,

За то, что много видено и пройдено,

За невеликий, но прекрасный дар

Благодарю родителей и Родину,

Оранжереи, Астрахань, Капьяр…

Поделиться: