Наша жизнь горазда на сюрпризы. Иной раз мы и не подозреваем о том, что нас может поджидать в следующее мгновение. Всегда был уверен, что никакой литератор не способен придумать таких поворотов сюжета, какие нам подбрасывает иной раз судьба.
До недавних пор я понятия не имел о том, кто такая Галина Дмитриевна Жбанникова. В один из августовских душных вечеров мне в соцсетях пришло небольшое сообщение, где Галина Дмитриевна очень тепло отозвалась о моих скромных заслугах на ниве работы в СМИ. Особенно хвалила Жбанникова материалы, посвящённые памяти Михаила Львовича Ежова – замечательного нашего педагога и тренера и просто хорошего мужика.
Выяснилось, что Галина Дмитриевна тесно связана с Черноярщиной, что Львович доводится ей двоюродным братом и что она собирает все сведения, которые касаются их семьи. Я был приглашён в гости. Живёт Галина в легендарном месте – станице Вёшенская, святом для всех казаков. Это родина Михаила Шолохова, если кто забыл. Я сел на пенёк, крепко поразмыслил и решил – поеду! Жди черноярцев в гости, Михаил Александрович!
Путь мой лежал сперва в Новочеркасск. Столица мирового казачества, между прочим. Там служит мой брат, кроме того, всегда интересно и полезно открывать для себя новые места. В Новочеркасске я до того был лишь проездом. Почти ничего о нём не знал, за исключением того, что это казацкая столица, и что там в 1962 году произошёл расстрел рабочей демонстрации. В общем, я рассчитывал поближе познакомиться со всеми подробностями прошлого.
На вокзале меня встретил брат с сослуживцем Сашей – пареньком с лицом тракториста (и характером матёрого служаки, как выяснилось позднее). Живут парни в спальном районе, в пятиэтажке на последнем этаже. Помимо Юрия и Саши, в снимаемой квартире обитают ещё двое солдат-контрактников. Быт у защитников Отечества непритязательный, конечно, со скидкой на реалии дня сегодняшнего, ибо от планшетов, гаджетов и прочего нынче не хотят отказываться даже суровые, не знающие слов любви и прочих телячьих нежностей солдаты. В общем, как и повсюду. Оглядевшись, я выполз из хаты на свет божий и начал донимать прохожих расспросами, в каком именно месте состоялся легендарный Новочеркасский расстрел. Внятного ответа ни от кого не услышал и в некотором недоумении побрёл обратно. Брат мне разъяснил, что в городе несколько вузов, а также сосредоточено множество воинских частей, вследствие чего тут полно иногородних, которым по барабану все эти подробности. В общем, с точки зрения пополнения багажа знаний Новочеркасск пока остаётся для меня местом непознанным. Вояж с познавательной точки зрения оказался бесполезным.
10 числа в Ростове намечалось проведение матча футбольных сборных России и Чехии. Естественно, я никак не мог пропустить такое и достал брата просьбами подсуетиться насчёт билетов. Сержант Российской армии Ротов со свойственной военным исполнительностью чётко выполнил полученное поручение. И вот в означенный день я, Юрий и его супруга Ольга едем на новенькую «Ростов-Арену». Дрожи, Европа, Чёрный Яр идёт! Пробившись через пробки и с немалым трудом припарковавшись, мы двинулись к красавцу-стадиону. Народу вокруг было множество, повсюду размахивали российскими флагами и дудели во всяческие дуделки и сопелки. Я всегда с предубеждением относился к этим музыкальным инструментам, полагаясь на трибунах лишь на лужёную глотку, ноги и руки. В последний раз на большом футболе я был в 1999 году и наивно полагал, что фанатизм на секторах с тех пор не изменился.
То, что это не так, я начал подозревать ещё на подходе к стадиону. По фанатской моде конца 90-х свой заслуженный и испытанный не одним походом на футбол в Москве шарф (его фаны ещё называли «роза» или «розетка»)я повязал на руку. Делалось это для того, чтобы представителям вражеского лагеря было сложней его у тебя отобрать. По всей Москве тогда охотились за чужими «розами» представители разных хулиганских банд, отстаивающих честь любимого клуба. Драки были обычным делом, а потеря шарфа считалась позором для болельщика. Хулиганам было всё равно, кто перед ними – такой же боец, закалённый околофутбольными схватками, или простой работяга с завода или там студент, который спокойно идёт себе домой, повязав от холода на шею шарф любимого клуба. Жертвой нападения мог стать любой. Вражеские «розы» затем продавали обратно, делая небольшой бизнес. Но были и более радикальные варианты использования ненавистных тряпок. Ими мыли обувь и полы, протирали пыль в квартирах, пускали на ветошь. А в особо торжественные дни группировка собиралась, валила в кучу захваченные в уличных боях «розетки» и устраивала ритуальное сожжение вражеских цветов. Весёлое было время, поэтому фанатская Москва шарфы вязала на руки, ибо с шеи его сдёрнуть куда легче. Шарф мой с надписью «Россия» я брал лишь на международные матчи, ещё у меня был (и есть) шарф «Ротора». Между прочим, ни разу наши не проиграли, если на матче на мне была российская «розетка» (впрочем, на футбол у меня не было возможности ходить часто). Я начал считать, что именно моя «розетка» помогает нашей команде на поле. Да так оно и было, зуб даю.
В общем, сильно подозреваю, что я был единственным из 40 почти что тысяч пришедших на игру болельщиков, кто повязал «розу» на руку. Впрочем, я всегда был ретроградом, и дальнейший ход событий это лишний раз подтвердил. Пройдя на сектор, я рассчитывал по старой памяти «пофанатеть», как в прежние добрые московские времена, когда вместе со всеми «раскачивал» трибуны старого стадиона «Локомотив», неистово поддерживая своих и яростно охаивая чужих. Однако мои порывы практически не были поддержаны. Если на «Локомотиве» и на других столичных аренах в те годы ни у кого не возникало даже мысли присесть, все болели стоя, слаженно скандируя речёвки, хлопая в ладоши и колотя ногами по чему попало, создавая тем самым неимоверный шум, здесь все чинно и благородно расселись по своим местам, будто в театре. Для полноты ощущений семечек с пирожками не хватало (хотя замечен был попкорн). Оторвать седалищные нервы от кресел публика могла соизволить лишь в моменты наивысшего напряжения. Например, когда мяч влетал в ворота. Случилось это в тот вечер целых 6 раз – 5 в чешские и разок в наши. Видимо, не зря столичное фанатьё снисходительно относилось в то время к своим провинциальным собратьям, презрительно называя их «колхозом». По моим ощущениям, вмещающий тогда 24 тысячи «Локомотив» давал жару куда мощнее, чем 40-тысячная толпа на «Ростов-Арене». Но даже такое театральное боление повлекло за собой потерю голоса, который нашёл меня обратно лишь к обеду следующего дня.
В один из моментов игрок нашей сборной выскочил один на один и пробил на трибуны. Схватившись за голову, он повернулся спиной к нашему сектору, дав мне возможность рассмотреть номер на спине. Увидев цифру 21, я заорал: «Ерохин, баран, куда бьёшь!». Ко мне сразу повернулось несколько голов и внимательно посмотрели на автора этого материала. Я сразу вспомнил, что Ерохин – бывший игрок «Ростова». Однако никаких репрессий не последовало. После матча мы вернулись в Новочеркасск, довольные проведённым временем. Моя старая и заслуженная «розетка» вновь принесла нашим удачу, и не смейте даже переубеждать меня, что победила Россия благодаря чему-то другому. Победу над Чехией обеспечили шарф и черноярская фан-бригада. Не эти же колхозники с попкорнами там глотку-то на секторе рвали!..
Далее мой путь лежал в славный город Таганрог. Увы, поклониться Антону Чехову и Фаине Раневской у меня не было никакой возможности, ибо всё свободное время заняли походы по многочисленной родне. А затем… Затем я взял билеты и рванул в Вёшенскую…
Вёшки встретили меня ветром и дождём. Было уже темно, когда я добрался до дома Галины Жбанниковой. Хозяйка оказалась очень гостеприимной, кроме того, её очень интересовало всё, что творится на Черноярщине. Мы до глубокой ночи беседовали, а утром ведь нас ждало множество дел…
Наутро к жбанниковскому дому подошла машина, и водитель повёз меня в неизвестную даль. Но это мне не известно было, куда мы едем. Галина Дмитриевна чётко знала, куда везти «журналиста из Астрахани».
Первой нашей остановкой был Крутояр – любимое место отдыха Михаила Шолохова. Место это находится в излучине Дона, там очень красиво. Рядом – остров, где скрывался легендарный казак Яков Фомин, сражавшийся с небольшим отрядом против большевиков. После Крутояра наш путь лежал в станицу Еланскую.
В Еланской расположен огромный музей, посвящённый донскому казачеству, а особенно – его борьбе против советской власти. Музей построил некий бизнесмен из Подольска, который по иронии судьбы носит фамилию Мелихов (хорошо, что хоть не Мелехов).Вот туда-то и привезла «журналиста из Астрахани» Галина Дмитриевна.
Первым увиденным мной памятником стала скульптура «Мать-казачка». Казачка стоит, к ней прижались ребятишки, а она крестит отправляющегося в дальний поход воина, благословляя того на долгий путь и трудную службу. Вслед за Матерью я постоял у монумента кадетам, юнкерам и казакам-чернецовцам, павшим столетие назад за веру, царя и Отечество. А затем посетил самый неоднозначный памятник этого музейного комплекса – донскому атаману Петру Краснову. Краснов был лихим казаком, воевавшим на стороне белых, затем ушёл в эмиграцию а во время Великой Отечественной возглавил казачьи силы, выступившие на стороне Гитлера. Уже в преклонном возрасте атаман Краснов был вывезен в СССР и повешен. Установка его бюста вызвала в обществе ожесточённые споры, после которых монумент был назван просто – Памятник донскому атаману. Однако люди посвящённые прекрасно знают, что к чему.
Встречает гостей атаман Краснов и у входа непосредственно в музей (всё описанное выше находится под открытым небом). В руке у Петра Николаевича пернач – символ власти атамана. Музей не пустует, постоянно туда идут туристы. Разделён он на 2 части – верх и низ. Внизу экспонаты, посвящённые бытовому укладу донской жизни. Лодки-чашки-самовары. Всё очень интересно, но такое и в других местах можно увидеть. Например, у нас.
Куда интереснее вверху. Там всё посвящено военной истории. Ходит гид, подробно рассказывающий о делах давно минувших дней, особо заостряя внимание слушателей на веке ХХ. От группы я отбился, ибо вкратце с историей казаков знаком, а слушать чужие версии произошедших когда-то событий не очень хотелось. Тем более, что я прекрасно знал о геноциде казачества,о Лиенце и о многих других вещах. Я ходил один, смотрел на экспонаты, фотографировал… Рассматривал карты. Было очень приятно увидеть на них надпись «Чёрный Яр». В одном из залов ко мне подошёл некий мужик и молча вручил какую-то книгу. Ого, круто. Так я думал до самого ухода, когда ко мне подошла какая-то женщина с вопросом, буду ли я книгу эту покупать. Я спросил о цене, и услышанный ответ – 1800 деревянных – отбил у меня всякое желание поближе познакомиться с историей борьбы казаков с «красными». Вот такое неоднозначное чувство вызвало у меня посещение музея в Еланской.
Уйдя из музея, мы направились к храму. Сроду не ходил в такие места, но тут пришлось. Храм огромный и построен очень давно. Вообще Еланская когда-то насчитывала около 10000 жителей, но сегодня там не проживает и сотни человек. Вот такая грустная история. Перемолол, видать, век минувший вместе со всем Тихим Доном некогда шумную и оживлённую станицу…
На дороге Еланская – Вёшки есть памятник «Поднятая целина». Всё описанное Шолоховым происходило прямо тут. Плуг с одним лемехом возвышается у обочины, благословляя водителей на дальнюю и не очень дорогу.
Мы вернулись в Вёшки и направились к набережной. Сперва я посетил бюст Шолохова, после чего спустился вниз. Там стоит легендарная скульптура «Григорий и Аксинья». Кое-кто из черноярцев, узнав о моей грядущей поездке на Дон, советовал мне схватить Гришкина коня за одно место. Дескать, мне сразу прибавят после этого зарплату, я стану худым, высоким и красивым и вообще обрету бессмертие. Возможно, советчика конские принадлежности интересовали исключительно в силу профессии, так как он ветеринар. Я же в декабре порвал с ветеринарией и решил не проверять жеребиные причиндалы. Ну его, бессмертие это…
Зато вот к реке спустился. Подошёл, встал на одно колено, зачерпнул воды, попил, умылся и произнёс: «Здравствуй, Тихий Дон-батюшка, прими поклон от сестрицы своей – Волги-матушки»… Дон Иванович принял поклон благосклонно, тихо продолжая нести свои воды. Я постоял немного, отдавая дань памяти всем сыновьям этой реки, которые много столетий прославляли эти места и чьи кости остались вдали от её берегов. Вечная вам память, братья-станичники! Примите мой поклон, пускай я и не казак…
В отличие от музея казачества, усадьба Михаила Шолохова посетителей не привлекает. По крайней мере, кроме нас, там никого не было. Похоронен великий писатель тут же, рядом с супругой. Мы подошли, я попросил у Марии Петровны и Михаила Александровича прощения за то, что явился к ним без цветов. Отдав дань уважения Нобелевскому лауреату и его супруге, мы ушли домой…
На следующий день я вернулся в Чёрный Яр. Слишком много событий произошло за эту неделю, что я путешествовал. Этих впечатлений мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
В завершение этого материала я от всего сердца благодарю Галину Дмитриевну Жбанникову, женщину с необыкновенной энергией и гостеприимством. Я очень благодарен также и жителям Вёшек Сергею Белоусову и Роману Гребенникову, помогавшим сопровождать «журналиста из Астрахани». Спасибо вам и всем-всем, кто был со мною в это поездке! До новых встреч!