АБАЙ КУНАНБАЕВ

* * *

Где истина? Мой Бог, к тебе взываю!

В бессилии понять, мой разум вспорот:

Заступник кто? У многих хата с краю,

Когда хватает враг тебя за ворот.

Аргын* и Найман*, каждый спорить рвётся,

Моим словам внимая удивлённо.

Им тобыктинцы* впрямь не инородцы,

К их шежире* относятся влюблённо.

И что ещё заметил я намедни,

На рынке наблюдая непредвзято:

Они за небольшую меру меди

Дают, не глядя, за бесценок злато.

Известно также, что из грязи в князи

Они стремятся, упираясь рогом.

Их предпочтенье к самаркандской бязи,

А не к парче. О!.. говорит о многом.

Воспринимаю их с душевной дрожью,

Но так и не определился втайне:

Они случайно ли творенья Божьи,

Иль Господом даны нам в назиданье?

*Аргын, Найман, Тобыкты (казах.) – названия казахских родов;

*шежире (казах.) – родословная;

СОСТЯЗАНИЕ

О боже мой, какое шутовство

Я наблюдал на птичьем состязанье:

Орла пускали за добычей ввысь,

За ним ворона с ястребом неслись,

Чтоб помешать ему. И так раз сто.

За что, скажи, такое наказанье?

В охоте брав обученный орёл,

Волк и лиса всегда ему по силам.

А если с двух сторон такой галдёж,

Добычу вряд ли запросто возьмёшь.

Но кто какую выгоду обрёл?

Вдруг станет это горестным посылом?

Действительно, о, суета сует.

Что хвастаться, не обретя добычи?

Меж тем всю ночь хозяева тех птиц,

Бахвалясь, ходят, будто каждый – принц.

Причём ни у кого сомненья нет,

Что это вовсе не позорный свычай.

* * *

Скажи мне, сердце, как успело ты

Нежданно стать посмешищем толпы?

Отринь поползновенья суеты,

Остановись на миг, умерь свой пыл.

Не видишь разве, не понять грешно,

Ты доверялось больше подлецам.

Искало верность ты, но не нашло

Ни одного надёжного лица.

И дружбой не насытилось вполне.

Ягнёнком сиротливым ищешь мать,

Чтоб с ней при абсолютной тишине

Беспечно свежей травки пощипать.

А, помнишь, мой оставило приют,

Нормальной жизни предпочтя гарем?

Сегодня же толпой в меня плюют.

Тебе теперь я нужен? А зачем?

* * *

Что за дело – время грабит

Силы, ловкость, внешний вид.

Будь ты в шкуре, будь ты в драпе –

Вкусишь горя и обид.

Было умников немало

Изменить такую связь.

Эй, кого там не втоптало

Время зла в земную грязь?

Всё равно имеем слабость,

Не пропал ещё искус,

Отыскать где-либо сладость,

Не теряющую вкус?

Жалко, что язык без кости,

Губы – не сплетенье лоз.

Заслонили бы от злости

Ими виды на утёс.

ОСЕНЬ

Все в ауле износилось, обветшало, нет огня,

Осень стылая настала, тёплых дней уже не жди.

Мокрым кружевом тумана придавило всё вокруг,

Только кони нарезают, веселясь, за кругом круг.

Почему им за потеху холод и промозглость дня?

Жеребята, кобылицы вихрем мчатся впереди,

Жеребцы, хвосты вздымая, не потерпят неудач,

Несмотря на хлёсткий ветер, каждый резов и горяч.

Что ж в ауле жизнь застыла? Не смеётся молодёжь,

Дети в юртах поутихли, прекратили беготню.

Травы и цветы пожухли, и куда ни кинешь взор:

Всюду серость и унылость, хмарью застило простор.

Ветки голые деревьев и кустов пронзает дрожь:

По такой дрянной погоде не проведаешь родню.

Но внимательно вглядишься – трудится повсюду люд,

Хоть и медленно, но верно, шевелится там и тут.

Кто-то в старенькой одёжке чинно варит в чане шерсть,

Кто-то ценный груз с верблюдов начинает разгружать:

Камышитовые маты к нам доставил караван,

Вкруг аула их поставят, чтоб не страшен был буран.

Да, пора бы: вон и гуси принесли на крыльях весть,

Что зима вот-вот наступит, оберёт всех, словно тать.

Псу уже еда не светит. Средь травы и камышей

Часто ищет за аулом норы редкие мышей.

А куда податься людям? Вся надежда на аул.

Несмотря на лютый ветер, все готовятся к зиме:

За веретеном золовки шерстяную пряжу вьют,

А молодки неустанно зашивают дыры юрт.

Старикам с детьми не страшен стылой осени разгул,

Кто чем может помогает, пусть чуть-чуточку, семье.

Жаль, очаг разводят редко, хоть и в юртах есть дрова:

Угореть боятся ночью… Жизнь казаха такова!

МУКАГАЛИ МАКАТАЕВ

ЗИМА 1941 ГОДА

Год 41-й, вьюжный и морозный.

Аул по крыши снегом занесло.

Не зря война, зияя бездной грозной,

Освоила стихии ремесло.

Как быть трудолюбивым бедолагам,

Из мирной жизни выбитых за грань?

Им предстояло взять под красным стягом

Лопаты? Нет! Оружие на брань!

Свело от стужи месяца подкову

В ту ночь, когда аже* под тусклый свет

Вшивала, плача, чёрной ниткой в новый

Отцовский френч подкову-амулет.

Отец бодрился, утешая маму:

«Я жив, здоров. Ну, что ещё за страх!

Не плачь уже, не оберёмся сраму

Перед людьми»… Какое там! В слезах…

Его уход доныне помнит сакля.

И я всегда, ступая за порог,

Могу все слёзы сосчитать по каплям

Моих родных, что уготовил рок.

Хранила мать всю жизнь его одежду

И повторяла с твёрдостью слова:

«Чтоб ни случилось, не теряй надежду,

Какая б не пришла о нём молва».

Тебя ничем я, мама, не утешу,

Я сам всю жизнь с молитвой к небесам.

В судьбе отца зашить пытаюсь бреши,

Идя след в след по боевым местам.

…Его я не нашёл на поле бранном.

Но никому я не поверю, нет,

Что он погиб в сраженье безымянном,

Пока его не найден амулет!

аже* – бабушка

УРОК

Река в горах бурлит, лютует яро,

Вздымая волны с пеной до небес.

Кричит чабан-подпасок на отару,

Как будто бы в него вселился бес.

«Переходите реку живо, рьяно!

Ужо я вам! Козёл, чего стоим?!»

Глухи к досаде чабана бараны:

Козёл упёрся, и отара с ним.

Тогда малец отвёл козла от стада,

И стал стегать его своей камчой.

Козёл решил, что он в преддверье ада,

Тряся от страха пышной бородой.

Застопорились овцы, громко блея.

Тем временем пришёл старик-чабан,

Схватил мальчишку за руку, бледнея:

«Зачем ты бьёшь животных? Эх, чурбан!

Что виснешь, как пустой бурдюк на пряслах?

Сам испугался, аж всего трясёт.

Нет мужества в тебе и мыслей ясных,

Чтоб за собой вести отару вброд.

Скот для казаха – счастье и богатство,

Его лелеять надо и беречь.

Гляди, как льнёт ко мне баранье братство.

Учись, пока я жив. О том и речь».

Пошёл старик через поток бурлящий,

Козёл за ним, и овцы чередом.

А следом и малец, урок обрящий.

Надеюсь, навсегда. Ведь речь о том…

* * *

Моя ведь жажда съёжила пески,

Моим ведь потом плачут облака.

Мне мир благой открыл свою грудину,

Чтоб я один не сгинул от тоски.

Под небом я вздыхаю, как река,

Шафрана почку до глубин постиг.

Я с этим миром слился воедино,

И я уверен, слился на века.

Все дорого мне в людях и зверье.

Все страны, горы – всё во мне, как миг.

Не растерять бы мира все глубины,

Не впасть бы навсегда в небытие.

Поделиться: