– Сидоровы решили всё же дом не продавать. Ну и правильно, в квартире как в коробке, это не жизнь. А у Марии сын опять привёл новую бабу. Только с той развязался, тут же другая нашлась. Мария в ужасе, говорит: не успевает имя запомнить, как к новой привыкать надо. Да, а мальчишка-то у Васильевых с золотой медалью школу закончил! Кто бы мог подумать: сами-то они с неба звёзд не хватают. Хотя мальчишечка, конечно, у них золото! Помню, совсем махонький был, а всё с книжками. Все гуляют, а он читает. Вот и результат. Молодец какой! Слушай, а, может, нам у Татьяны огурцов на закатку купить? Она продаёт, правда, немного дороже, чем на базаре, зато прямо с грядки…
На Евгения Васильевича буквально обрушился поток информации. Лариса, его вторая жена, была женщиной неплохой, но уж больно склочной. Ей ничего не стоило затеять ссору на пустом месте, раздув из мухи слона. Евгений Васильевич относился к этому умению жены с высоты своего возраста снисходительно: разница между ним и Ларисой была четырнадцать лет. А тут, забыв про мудрость, не удержался и поддел супругу, с которой только что помирился:
– Как же ты, бедная, натерпелась за три дня, намолчалась! А вот не ссорься в следующий раз из-за ерунды! Самой же хуже.
– Ладно, Жень, тебе. Самому-то разве без новостей не скучно?
– Мне нормально. Не знаю чего-то, так и обойдусь. Мне без тебя скучно, так что лучше не ссорься.
– Что значит: «Не ссорься»? Мы из-за тебя поругались! – вскинулась Лариса.
– Ну уж не придумывай, пожалуйста. Я ругаться не хотел. А если тебя обидел, то ненароком. Специально не собирался. А ты могла бы и не так реагировать – всё равно получилось себе дороже. То есть тебе. Для тебя ведь молчать-то невмоготу, а пришлось. Вон сейчас новостями так и сыплешь. Намолчалась…
– Постой-постой: мне, значит, дороже? А ты, выходит, спокойно это время жил, тебя и совесть не мучила? – медленно закипала жена.
– А чего ей меня мучить? Я прав был, а то, что ты обиделась, так я разве виноват? Надулась как мышь на крупу. Могла бы внимания не обращать, – миролюбиво вёл свою линию Евгений Васильевич. – Ну ладно, могу извиниться, хотя не понимаю, за что.
– Не нужны мне твои извинения! Три дня прошло, он снизошёл! Сразу надо извиняться, чтобы до ссоры дело не доводить. А теперь я подумаю, прощать ли тебя, – Лариса наращивала голос.
– Так мы же помирились, ты забыла, что ли? – недоумевал Евгений Василевич
– Помирились, потому что мне надоела тишина в доме! Не покойники, чтобы молчать! А ты только сейчас извиняться надумал! – Ларису несло, как по кочкам.
– Лара, Лара, не заводись, – Евгений Васильевич пытался урезонить супругу. – Опять поссоримся! Кому от этого будет лучше?
– Да тебе будет лучше, тебе! Я молчу, сплетнями не достаю, а то, что я страдаю, тебе всё равно!
– Ларочка, так вот я и говорю: давай не будем ссориться. Чтобы ты не страдала.
– Да что ты про мои страдания знаешь?
– Ну как же, Ларочка…молчать-то тебе каково…словом не с кем будет перекинуться…
– А так ты со мной прямо с утра до вечера разговариваешь! – съехидничала Лариса. – Слушаешь меня, только когда мир в семье, угодить хочешь, деваться тебе некуда!
– Так ты специально, что ли, опять ссору затеяла? Чтобы потом выговориться? Не понимаю твоей логики, – развёл руками Евгений Васильевич.
– Не путай меня! «Специально»! Так всё хорошо было, сидели, разговаривали по душам, так на тебе, начал меня упрекать!
– Ларочка, это я запутался. Я думал, что мы помирились и старое вспоминать не будем. Я даже извиниться готов был, хотя ни в чём не виноват! И все новости твои с интересом выслушал. Про огурцы Татьянины очень хорошая новость. Давай купим. На зиму замаринуем, раз они такие замечательные. Только как же мариновать будем, если опять ругаемся? Кто крышки на банках закручивать будет?
Лариса, набравшая было воздуха для ответной тирады, споткнулась на полуслове:
– Да, надо брать. А то у неё всё соседи покупают, разберут – и останемся ни с чем. Но имей в виду, Женя, я с тобой помирилась только из-за огурцов!