Сегодня дядя Вова был особенно хмур. Раннее похолодание стряхнуло с шапок деревьев предвестников осени. Мясистые, чуть желтоватые листья перелетали через кирпичный забор цвета перезрелой малины и падали на территории автобазы, куда заезжали гружёные тяжеловесы. Володя минул вахтёршу, которая цепко следила, чтобы туши прицепов КАМАЗов не сорвали ворота, и прошествовал к своей сирой коморке. По-солдатски быстро переоделся и, выкатив из слесарки тележку, приспособленную для мусора, отправился в сторону курилки. На ходу он клял синоптиков и заодно зачем-то политиков, сверля меня взглядом. Я знал наперёд, что он скажет:
− Опять прохлаждаешься? – это вместо приветствия.
Офис типографии, в которой я работал, был закрыт. Служебный вход находился на транспортном «стойбище». Я на всякий случай дёрнул за ручку двери книгопечатни и отошёл к приоткрытому складу, где что-то грузили.
− Не хочешь работягам помочь? – осклабился дворник. И тут же заметил: − Помещение сдали в аренду каким-то узбекам. День и ночь трудятся, не то что наши водятлы – только и могут бухать да чесать языками.
В молодости этот худой и длинный, как жердь, человек тоже работал водителем. В армии он ставил на место дембелей, которым, как воздух, нужны были выходы к рынку, находившемуся в тридцати километрах от подразделения: «Как хотите, так и готовьте парадную форму. Я комбата вожу, и мне ваши хотелки по боку, знаете… Есть вещи поважнее тряпья».
После службы Вова пошёл в дальнобойщики.
− Водку в регионы возил, − уточнял он, затягиваясь сигаретным дымом. − Деньги хорошие зарабатывал, потребляя между рейсами. А почему бы и нет? Приехал, устал от дороги. Нужно расслабиться!
Курил дворник белорусскую «Корону». Жёлтая, мятая пачка упала на лавку, протёртую штанами водителей. Сам он приземляться не думал: размял спину и руки, а затем с энтузиазмом подростка, дорвавшегося до девчины, начал глаголить о причастности к пятилеткам. Мол, в советское время план выполнял, честь по чести, без вольностей, но с развалом Союза дал заднюю:
− В девяностые меня братки подкузьмили палёнку возить.
Я с осуждением покосился на собеседника.
– Сам был не рад, − развёл руками пенсионер. − В общем, выдали мне в эскорт «крышу». Встали мы на заправочной станции, я пошуровал в направлении кассы, а когда вернулся, увидел бандитов из сопровождения с пробитыми головами. Я давай гнать до ближайшего блокпоста. С тех пор я возил «беленькую» только для высших чинов, и никто меня не останавливал.
О своих покровителях Владимир говорил неохотно. Шаркал ногой, точно стесняясь, и с прищуром спрашивал: «А как бы ты поступил на моём месте?». При этом едкий дымок сигареты, зажатой в мозолистых пальцах, поникших, как плакучая ива, щипал глаза собеседнику, выбивая скупую слезу, и казалось, что Володю одолевает раскаяние.
Зачем он всем трепался о своём прошлом, не ведал даже пожилой начальник автобазы – пышнотелый и строгий дядя в солнцезащитных очках. Он их не снимал даже ночью, когда приезжал с проверкой и отчитывал разваренных, как картофель, вахтёров, пересмотревших телевизионных ток-шоу и сериалов. Дяденька владел предприятием, почитай, лет сорок, если не больше и знал дворника, как облупленного.
Сегодня управленец объявился раньше обычного. Покинув дорогое авто, рассеянно огляделся, не замечая, как люди вытягиваются в струну. А затем, принялся что-то черкать в блокноте с отрывными листами.
− На вот, возьми, передай в бухгалтерию, − бросил начбазы смурному здоровяку, который пытался от него не отставать.
Подул порывистый ветер, расшевелив кроны деревьев.
− Сейчас за листочки влетит, − сообразил дворник и, схватив метлу, принялся энергично шкрябать асфальт.
Не зная чем заняться, я извлёк из рюкзака планшетный компьютер и, подперев его коленями, расположился, как в кинозале: скромно, но со вкусом.
– Что пишут? – спросил дворник, пыхтя. Небось, всё одно – про Украину. Я вот подумал: «Чего наши на Киев бомбу не сбросят?
− Так ведь мирные там.
− Профашистская сволочь! – скаля зубы, выпалил старикан. − Мне бы ядерный чемоданчик, эх, я бы устроил этим «укропам»… Животные они, понимаешь? А мы с ними цацкаемся.
− Нельзя всех под одну гребёнку. Кстати, вот про животных-то пишут:
«…единственный развлекательный парк в нашем городе оказался закрытым, а его обитатели – звери, птицы и рыбы – на грани гибели».
Вова проводил усталым взглядом начальника базы, засеменившего к ремонтному цеху, отложил метлу и поднял свою сигаретную пачку, пытаясь разглядеть на экране компьютера фотографии живности.
− Всем плевать на них! – сообщил в сердцах дворник.
− Не скажи…
Автобазу наполнил гул мотоциклетных моторов. От неожиданности я уронил планшет, встрепенулся. На территорию заехали мотоциклисты на стильных спортбайках. Моё внимание привлёк хищно изогнутый корпус Кавасаки, словно вырезанный из мрамора великим мастером эпохи Возрождения. Облицовку покрывали пёстрые наклейки.
− Мотомастерскую здесь прикрыли ещё в прошлом году, − сказал я мотоциклисту с выбритыми висками.
− Мы здесь не за этим, − отмахнулся водитель двухколёсного зверя, расстёгивая красную спортивную куртку. – Где тут склад с кормами?
− Понаехали…! − горячился начальник автобазы. – Сколько шуму-то! А ну, расступись! У нас тут намечается погрузка, а вы…
− Мы тоже – грузиться, − отбрил оппонента всё тот же мотоциклист в красной куртке, покидая сиденье и сверяясь с координатами онлайн-навигатора. – Надо было в Ленту езжать, тут все дикие.
− Кто это дикий?! – рассвирепел начбазы.
− Игорь Викторович, тут же дамы, − встрял дворник, заметив среди спортбайкеров двух очаровательных девушек.
Одна из них, белокурая, покопалась в седельной сумке среди инструментов, вытащила косметичку и горкой высыпала её содержимое на бензобак.
− Дии-им, − протянула блондинка, совершенствуя свой внешний вид. − Животные ждут, когда в парке включат воду и электричество, которое нужно для работы системы подачи кислорода и очистки воды. Для генератора требуется бензин. Для животных − рыба, куриные шейки, грудки, морковь, капуста, зерновые смеси и корм для рыб. Ты уверен, что здесь мы это найдём?
− Всё, кроме бензина, − рассеянно отозвался мотоциклист, кивая на склад, из которого уже выкатывали на рохле съестные припасы. – Собранных нами средств хватит в обрез. Где фургон?
− Какой фургон? Эй! Вы меня слышите? – не унимался Викторович, отчаянно махая перед рослым Димой руками.
− Да отойди ты! − обозлился мотоциклист, отталкивая паникёра от своего транспортного средства.
Почуяв опасность, управленец оглянулся в поисках поддержки.
Дальнобойщики толпились поодаль, передавая друг-другу листок из блокнота начальника, и перешёптывались. Их голоса переполняла тревога. Среди них особенно выделялся сочный баритон, сообщавший, что с такими поборами за арендную плату о прибыли можно забыть. От квадриги отделился один, бесформенный, в замасленном комбинезоне. Он направился к шефу, раскачиваясь и распространяя вокруг аромат недавнего праздника.
− А ну, кыш от меня! Эй, Володя, разгони этих двухколёсных…
− Зачем? – это был вопрос сильного человека, которому терять было нечего. Он прекрасно понимал чувства водителей, а недавнее пренебрежение к ним выдавало желание исправить былые ошибки. – Ты не ценишь наш труд, понукаешь, облагая налогами. Давеча запер пьяного электрика на двое суток! Вахтёрш за сон чуть не довёл до инфаркта, пришлось скорую вызывать. И я, твой друг детства, у тебя на побегушках. Где зарплата? Или я, по-твоему, не человек? Животное, да?…как и все… Тогда скажи это прямо!
− Ты чего мелешь, зверёныш?
− Слышали, да? – продолжал дядя Вова. – Его ничего не волнует. Ему бы только с нас три шкуры содрать и выгнать, потому что мы тоже…
− Животные, − источая злобу, выдал начбазы, видя, как ему на выручку идёт здоровяк, из бывшего профсоюза водителей. И за ним – ещё несколько мордоворотов.
Тем временем подъехала грузовая ГАЗель. Мотоциклисты шустро закидали в неё овощи и корма для животных. Викторовича под всеобщее улюлюканье подхватили под руки и подвели к зеву ГАЗели.
− Заберите его в зверинец!
− Может быть, в парк, куда мы намылились? – нашёлся Дмитрий и подмигнул своим друзьям. – Загружай! Сдаётся, его примут там, как родного…