Русский прозаик, драматург и публицист Николай Васильевич Гоголь родился 1 апреля (20 марта по старому стилю) в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии (ныне село в Полтавской области Украины) и происходил из старинного малороссийского рода. Что и говорить, при имени Николая Васильевича Гоголя вспыхивает целая гамма чувств. И не только потому, что Гоголь – автор таких популярных комедий, как «Ревизор» и «Женитьба». В его багаже – и «Тарас Бульба», и «Нос», и «Портрет», и «Мёртвые души», и «Шинель», и «Выбранные места из переписки с друзьями», — серьёзнейшие вещи. А рядом – «Вий», «Вечера на хуторе близь Диканьки», где фантазия автора бьёт ключом, а читателю хватает времени и удивиться, и посмеяться.
И всё же чаще всего при имени Гоголя вспоминается «Ревизор». Не потому, что пьеса эта возвышается над всем, что сделал Николай Васильевич. Просто именно «Ревизор» не только наиболее известен, причём и за пределами России, но и наиболее любим, особенно зрителем. Я уже не говорю о совершенстве формы, ювелирной точности языка, хорошем, здоровом юморе, что пронизывает всю пьесу; о том, что столько в «Ревизоре» от нас самих, даже если мы никому и никогда в этом не признаемся…
Мне повезло видеть эту пьесу в Московском театре Сатиры с Андреем Мироновым в главной роли. Это было такое пиршество мастерства, вдохновения, артистического озорства, что я до сих пор слышу его голос и помню то состояние полнейшего счастья, что выпадает очень не часто и остаётся в памяти на всю жизнь.
«… Вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге. Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!», – рассказывает Хлестаков, всё более входя в раж. Он видит, что ещё чуть-чуть, и обе дамы, Анна Андреевна и её дочь Марья Антоновна – непременно попадут в его сети, а городничий, Антон Антонович, уже весь напрягся, ловя каждое слово столичного «начальника».
«…С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» — «Да так, брат, — отвечает, бывало, — так как-то все…» Большой оригинал». И уже сам себя записывает в писатели, уверяя, что, помимо господина Загоскина, и он – тоже автор «Юрия Милославского», правда, уже другого. Фантазия Хлестакова, после обильного обеда с вином, бьёт уже через край, он (в исполнении Миронова) впрыгивает на диван, садится верхом на него, размашисто жестикулирует, — и все, кто рядом, невольно следуют за ним не только глазами, но и подобострастными позами, а Хлестаков – уже на высшей точке завирального блаженства и лёгкой победы над «отцами» города.
«…Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место?.. После видят, нечего делать, — ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? — я спрашиваю. «Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!».
Даже в этих небольших отрывках так явен гений Гоголя, потому что только через такой язык – гибкий, органичный, естественный для того или иного героя пьесы можно было представить во всей «красе» персонажей «Ревизора».
«…Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рылы вместо лиц, а больше ничего», — поняв весь ужас своего положения, констатирует городничий в конце пьесы, тот самый, что «…мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду! Трех губернаторов обманул!..» Таким откровением Антона Антоновича Гоголь окончательно «дорисовывает» портрет главного чиновника уездного города Н, его уровень, его «культуру», его жизненные «идеалы».
Создание этой бессмертной комедии приходится на достаточно молодые годы Гоголя, его талант ещё не обстрелян едкой критикой, чаще всего несправедливой, ещё в душе жива радость всеобщего признания и одобрения «Вечеров на хуторе близь Диканьки», когда уже всем стало ясно, что в русскую литературу пришёл гениальный, со своим голосом, писатель… Вот почему так много в «Ревизоре» поэтической лёгкости, остроумия, радости самого творчества. А язык пьесы буквально фонтанирует афористичностью и юмором.
«…Что ж вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам — рознь. Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело», — рассуждает на полном серьёзе судья Ляпкин-Тяпкин.
По-своему «убедителен» попечитель богоугодных заведений Земляника: «…Человек простой: если умрёт, то и так умрёт; если выздоровеет, то и так выздоровеет».
Пытаясь навести в городе хоть какой-то порядок, городничий пеняет судье, что от заседателя всегда дурно пахнет. На что судья, не последний в округе человек, отвечает: «Нет, этого уже невозможно выгнать: он говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдает немного водкою».
Одни только имена-фамилии главных действующих лиц стоят целого сатирического рассказа: городничий Сквозник-Дмухановский, судья Ляпкин-Тяпкин, почтмейстер Шпекин, неразлучные сплетники Добчинский с Бобчинским и, конечно же, незабвенный Хлестаков.
До сих пор по России гуляют такие афоризмы из «Ревизора», как:
«Оно конечно, Александр Македонский — герой, но зачем же стулья ломать?».
«А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!».
«Чему смеетесь? над собою смеетесь!.. Эх вы!..», — выносит приговор городничий — и себе, и своей «команде».
А чтобы уж не было никакого сомнения в намерении автора вывести на чистую воду чиновничий произвол и бескультурье, Николай Васильевич предваряет пьесу известной пословицей:
«На зеркало неча пенять, коли рожа крива».
Но смех смехом, а премьера «Ревизора» 19 апреля 1836года в Санкт-Петербурге обернулась для Гоголя чуть ли не шоком. Принятая доселе на ура во многих гостиных северной столицы, пьеса была раздраконена реакционными кругами, вероятно, узнавшими себя в героях постановки.
Сюжет «Ревизора», как и «Мёртвых душ», подарил Гоголю Пушкин, которого Николай Васильевич боготворил. И так случилось, что, будучи за границей, в Риме, в разгар работы над «Мёртвыми душами» Гоголь узнаёт о гибели Александра Сергеевича. Это известие потрясает его, и он уже относится к своей работе как к творческому завещанию гениального поэта. Кстати, через три года на своих именинах (в доме Погодина) Николай Васильевич знакомится с Лермонтовым – творческим преемником Пушкина, смело бросившим перчатку недругам своего кумира.
Немало критики «заработал» Гоголь и книгой «Выбранные места из переписки с друзьями», опубликованной в 1847 году в Петербурге. И тут сыграли роль непростые отношения Николая Васильевича — и со светской, и с литературной средой. С одной стороны – зависть к гению писателя, с другой – непонимание сути его сатирического дара, хотя он, как искренний и самокритичный человек, находит и в себе не лучшие стороны характера, и старается предостеречь других от подобных ошибок. Давайте же хотя бы частично прикоснёмся к этим бессмертным строкам:
«Друг мой, храни вас бог от односторонности: с нею всюду человек произведёт зло: в литературе, на службе, в семье, в свете, словом — везде. Односторонний человек самоуверен; односторонний человек дерзок…»
«Побеждать гнев гораздо труднее тому, кто ещё не подозревает в себе этого греха. А кто уже узнал, что в нём есть гнев, тому легче. Он уже знает, против чего ему следует действовать, кто его истинный враг, он уже чувствует, что во всех неприятных и раздражающих случаях и обстоятельствах следует ему идти прежде всего не против случаев и обстоятельств, а против собственного гнева».
«…Неудачи посылаются нам для того, чтобы заставить нас лучше и внимательнее рассмотреть то же самое дело, чтобы пробуждать наш ум и раздвигать ему поприще. Все наши неудачи происходят от нас самих: мы или поспешили, или пропустили что-нибудь, или не рассмотрели всех качеств тех людей, с которыми нам случилось иметь дело…»
А вот и о хвастовстве: «…Оно раздражает других и наносит вред самому хвастуну. Наилучшее дело можно превратить в грязь, если только им похвалишься и похвастаешь. А у нас, еще не сделавши дела, им хвастаются! Хвастаются будущим!».
И, конечно же, о языке нашем: «Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок; все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи», — со знанием дела утверждал Гоголь, сам творец волшебного языка своих произведений.
Уму непостижимо, как можно было отвергнуть такие откровения, такую душу, такой ум! Поистине, нет пророка в своём отечестве.
«Обо мне много толковали, разбирая кое-какие мои стороны, но главного существа моего не определили. Его слышал один только Пушкин. Он мне говорил всегда, что ещё ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем».
Как мы уже знаем, публикация книги вызвала не одну волну критики. «Здоровье мое… потряслось от этой для меня сокрушительной истории по поводу моей книги… Дивлюсь сам, как я еще остался жив». Дальнейшие перипетии жизни Гоголя только усугубили его моральное и физическое состояние, и в феврале 1852 года он ушёл из жизни, но не из сердца России.
А в заключение — несколько его строк на тему патриотизма, которую он связывал с самыми высшими ценностями. И сегодня, я думаю, многие в России подписались бы под его словами:
«Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадёт тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почувствуете, что любовь всемогуща и что с ней возможно всё сделать…»
С днём рождения, Николай Васильевич! Мы помним и любим Вас!