Дедушке моему не хватило стажа для пенсии, хоть и работал всю жизнь, да вот беда – колхозников за людей не считали, поэтому и «пролетел» дед. Пришлось дорабатывать. Дед не чурался любого труда и согласился посторожить лесхозовский питомник за Волгой. На первый взгляд немудрёные обязанности – спи себе день и ночь. Да не скажи! Тут тебе и молоденькие посадки ясеней, вязов, куда так и норовят забрести праздно шатающиеся хуторские коровы. И начавший плодить яблоневый сад. И диковинная для нашего края сосновая роща. И арбузные плети с полосатыми шарами. На первые яблоки много желающих. И не только коровы, но и пацаны с соседних хуторов. А там и арбузы пойдут…

Питомник огорожен высоким валом от паводковых вод, но это «пришельцев» не останавливает. Может, и это можно было стерпеть, но уж очень справедливый характер был у деда! Из-за чего и страдал. Причём – сильно. Был случай, когда мимо них с бабушкой конвоиры гнали арестованных, так называемых раскулаченных, на поселение на хутор Лещёв. Видя жестокое обращение с людьми, дед вступился, за что его тут же хотели расстрелять. Спасибо бабушке – упала на колени и вымолила прощение. Дед не признавал компромиссов – не спал по ночам, обходя питомник. Обходился он своими силами, но подошло время косить траву на сено, вот и потребовался помощник. Выбор пал на меня, чему я несказанно обрадовался, ожидая таинственную жизнь на острове.

… Загодя собрали багаж – харчи, инструмент, одежду, и ранним утром на переправе поплыли через Волгу. Переправа – громко сказано, просто большая вёсельная деревянная лодка под «управлением» дяди Коли Петрова. Немолодой уже, с седыми усами и седой головой, но довольно крепкий, он ладно вёл судно поперёк и даже чуть против течения. Надо сказать, что в будущем его водную страсть подхватила дочь — Раиса Николаевна, долгое время работавшая начальником пристани, — единственная женщина в этой должности по всей Волге. Грёб он сам, а на месте рулевого сидел кто – то из пассажиров. Взрослому перевоз обходился в 10 копеек, мальцам, вроде меня – вдвое дешевле. Минут за двадцать одолели водную стремнину, и вот мы уже топаем по росистой ещё траве. Мимо озера Вшивого прямо на хутор Нагольный, но перед ним сворачиваем чуть левее и обходим его по высокой гриве. Грива тянется на несколько километров, посреди неё – узкая тропинка, по бокам заросшая сурепкой, достающей мне до пояса. Стараюсь идти след в след за дедом, но не поспеваю. Фигура деда медленно, но верно удаляется. В руках у меня зембиль с харчами и трёхлитровое жестяное ведёрко с проволочной ручкой, переделанное из банки из под повидла. В нём порезанные кусками бабушкины пироги с тыквой и с капустой, чуть прикрытые марлечкой. Бежать не могу, боясь всё уронить, а шаги дедовы – шире моих, и вот уже не видать ни деда, ни лежащих на его плечах вил, граблей и косы. Становится страшно — он уйдёт, а я заплутаюсь! Пересиливаю стыдливость и ору что есть мочи:

– Дедока! Дед! Дед!

Тот мгновенно поворачивает назад:

– А я задумался и про тебя забыл, Шашка.

Пришли на место. С интересом осматриваюсь. Какая красота! Кругом трава и огромные деревья. Для жилья — небольшая кухонька или сарайчик, но там дед не спал из-за неимоверной жары. Для этого на самодельном топчане натянут марлевый полог. А рядом – место для костра с висящим на толстой поперечине закопчённым котелком. И всё это на берегу длинного озера, в котором призывно плещется рыба. Чуть поодаль от нашей кухоньки тарахтит мазутный «Болиндер», приводящий в действие насос для подачи воды к саженцам деревьев и на бахчу. Тут же причалена небольшая лодка – плоскодонка или куласик. К воде спускается тропинка, в продолжение которой устроен деревянный мосток, одним концом лежащий на берегу, другим — на вбитых в дно самодельных сваях. С него удобно набирать воду и забрасывать поплавнушку. Всё на месте и всё очень привлекательно!

Я в мыслях уже сидел с удочкой. Дед запалил костёр.

– Попьём чайку, да пойду переворачивать рядки, а ты натаскай сухих дров – валежника, поруби топором помельче.

Чай решили попить с бабушкиными сладкими пирогами, но тут случился конфуз. Ведёрко оказалось засыпанным мелкими семенами сурепки. И все пироги тоже. Объяснялось всё моим малым ростом да вымахавшей неимоверно сурепкой. Немного отряхнули и с удовольствием покушали, не обращая внимания на горчащий привкус. Дед, взвалив на плечи грабли и вилы, ушёл на сенокосную деляну, переворачивать для лучшей просушки вчера скошенную траву, а потом сгребать рядки в валки. Пришёл уже к обеду, разгорячённый, потный. Приложился к котелку с остывшим чаем и долго пил через край. Похвалил меня за собранное топливо и пригласил негромким голосом:

– Поедем за рыбой. Надо уху ставить на обед.

Спустились к воде, сели на куласик и поплыли вдоль берега.

– Послушай, куров не слыхать?

Не понял, кого надо слушать – курей или курв. Оказалось, КУР – это рыбнадзор (Каспийское управление рыбоохраны). И слушать надо было стук мотора их баркаса, который ходил по Волге, в нескольких километрах от нас и ну никак не мог попасть на наше озеро в глухом лесу. Но боязнь старых людей на всех этапах жизни была объяснима. Заплыли в небольшой заливчик. Дедушка опустил руку в воду, нащупал и приподнял кошель. От изумления я вытаращил глаза – сом с большими усами, два сазана, лини, золотом отливающие караси. Дед вытащил сазанчика поменьше:

– Нам хватит, а большого Марии отнесём.

Через час уха поспела. Наевшись от души, дед прилёг на часик, я же, накопав червей под прелыми прошлогодними листьями, забросил подальше крючок поплавнушки. Клевало плохо, одна мелочь. Позже дед посоветовал рыбачить рано утром, когда у рыбы жор. Остатки ухи в котелке повесили повыше на сучок дерева, накрыв его марлей: «Придут свиньи и оставят без ужина». Вскоре дед уже потопал на сенокос сгребать валки в копны. Назавтра нам предстояла совместная работа.

… Спать легли не поздно, успев до налёта комаров поужинать остатками ухи и попить чаю. Чай заваривали курышником – это трава такая, конский щавель, высохшая на солнце до тёмно-коричневого цвета. Этим же курышником заваривают чай все местные рыбаки и охотники. И вкус у напитка ничуть не хуже фабричной заварки, особенно современной… Намаявшись за длинный день, дед мгновенно захрапел. Полог был хоть и двухместный, но неширокий. От деда дышало жаром. Я отодвинулся, но невольно прикоснулся к марле, через которую в меня мгновенно впились десятки комаров. Я отодвинулся назад и оказался вплотную с горячим дедом. Над головой в высокой кроне деревьев громко шелестела листва… «Борьба» с жарой, комарами и шумом продолжалась до поздней ночи, пока сон не сморил меня окончательно.

Проснулся рано, но деда уже не было – ушёл косить, следуя правилу «Коси коса, пока роса». Я же нетерпеливо закинул заранее приготовленную удочку. Поклёвка последовала мгновенно – краснопёрка, причём крупная, ещё и ёщё. Потом карась, плотва или по-нашему – серушка, окуни. Через полчаса в ведёрке плескалось десятка три рыбин. Вспомнив указание «командира», пошёл разжигать костёр и вешать котелок с чаем, слив предварительно холодный для деда. Вскоре появился и он. Рыбу оценил критически, посетовав, что в ней одни кости, но на солку она пойдёт. Немного отдохнув, пошагали на сенокосную деляну. Была она в неудобьях – между деревьями, на склонах грив, по берегу озера – там, где можно было косить только руками. Поскольку подъехать туда за готовым сеном тоже никак, следовало выносить его на открытое место, там и ставить стог. В этом, оказывается, и заключалась потребность во второй паре рук. На нашей деляне уже «красовались» в разных местах десятка два-три небольших кучек сена, или копёшек, как назвал их дед, то есть маленьких копен. Дед сгрёб в эти кучки сена ровно столько, сколько мне по силам. У него же сил было немерено. Старше меня на 64 года, значит, ему 76. Но по его хватке и трудолюбию этого не скажешь. Дед заранее вырубил две жерди, метра по четыре каждая, подсунул их под копёшку и получились своеобразные носилки с сеном. «Взялись!» Одновременно подняли и понесли. Где метров за сто, где за двести. Не тяжело, но и не легко. Главное, не споткнуться, не развести в стороны и не свести вместе руки, иначе всё рухнет на землю. Потом ещё и ещё… Когда с нас потёк пот, прилегли отдохнуть в тени дерева. Приёма за четыре одолели. Руки и ноги гудели, и вечером уже не дед, а я предложил пораньше залезть в полог для сна, от которого на этот раз не отвлекали ни дедово пылающее тело, ни комары, ни шум листвы осокоря.

На следующий день дед предложил не варить обед, а отправиться на хутор Пикалов к родственникам: «Отнесём рыбы Марии, там пообедаем и возьмём молока». Мария – родная сестра моей бабушки. Звал я её тётя Маня. На куласике проверили сетку, выбрали рыбу и посадили в кошель. А оттуда достали живого большого сазана. Мешок через плечо и вперёд — до сармы через речку Матвеевку, которую успешно «форсировали» без штанов. А тут и хутор как на ладони. Наши родственники живут в отдалении, рядом со школой. Встречают приветливо: улыбаются, обнимают, и, не спрашивая желания, сразу – за стол. У тёти Мани – всё вкусно! Теперь уж и не помню, чем угощали, но наелись мы с дедом до отвала, да ещё с собой нам дали пирожков, каравай хлеба и бидончик топлёного молока для калмыцкого чая. Я расслабился и уснул, а дед долго разговаривал с тётей Маней обо всём. Сквозь сон мне слышались его сетования на нынешние порядки в сравнении с далёким прошлым: «Вот в старо время, бывало…» Во время разговора дед прижмуривал глаза. Наверное, и мы такими будем в старости. Если доживём… Гостеприимные хозяева проводили нас по хутору почти до сармы. Бидончик с молоком мы поставили в холодный родничок для лучшей сохранности. А дальше процесс пошёл как по заведённому кругу – подъём, рыбалка, уха, чай, перетаскивание сена в большую общую кучу. Надо было вовремя переворачивать, в меру подсушивать и собирать сено, чтобы с одной стороны оно не было влажным и не сопрело потом в стогу, но и не пересушивать, чтобы из него не «выгорел» каротин или витамин С (об этом я узнал в далёком будущем). Кроме легальных занятий, было у меня и одно хулиганское. В отсутствии деда прыгал на кулас и плыл в затончик к кошелю с рыбой дразнить сома. Дёргал его за усы. Мои ковыряния и похлёстывания хворостиной выводили его из терпения, и он начинал кидаться на палку с открытым ртом, как собака.

Через несколько дней пришёл с хутора родственник. С ним и с мотористом насосной станции дед сметал из «нашего» сена большущий стог, аккуратно «обчесав» его вокруг и завершив, чтобы не затекала дождевая влага. Через неделю мой трудовой десант завершился, и мы с дедом отправились в обратный путь. Дома дедушка «публично» похвалил меня при матери, сказав, что я помог ему заготовить сена для его овец на всю зиму. Осталось только перевезти его на санях домой, как установится ледостав на Волге.

Поделиться: